Вспомнился Леонид Добычин

Киргизы - дворники
на корточках сидели в тени Мебельного Центра.
В Храме трезвонили.
Проехал трактор и пролил асфальт водой.
Стояли мелкие лужицы,
асфальт местами матово
блестел.
Стайка скворцов шарилась под кустами туи в поисках
еды.

- Пидорасы! -

подумал дежурный техник Синегузов, -

городскими стали!
Не хотят сельским хозяйством пачкаться,
лёгкую жизнь ищут,
брезгуют
насекомыми - вредителями,
возле помоек лучше!..

В Третьем Строении не работала электрическая
карусельная дверь
на входе.
Офисный люд вручную
толкал эту
дверь.

- Отлично!..Я бы ещё генератор присобачил к этой двери,
хоть бы польза
какая - никакая
была бы от этих
метросексуалов долбаных,
а то ходят -
серьги в носу,
висульки в ушах,
причёски "займи до аванса",
все в татушках, -
менеджеры хреновы
по впариванию всякой ненужной ерунды,
сплошное "купи-продай!..
В таком возрасте уголь в своё время добывали до полного изнеможения,
тысячу тонн в смену,
которая, правда, 
неизвестно  куда потом
делась,
эта тысяча
тонн!..

В церковно-приходскую школу
при Храме зашла стайка
детей.
Воробьи чирикали вовсю,
но их не было видно в густой листве.
Подъезжали богачи и блондинки
с утиными губами на "Бентли"
и "Мерседесах".

Попалась чёрная кошка.
Но дорогу она
не стала перебегать.
Просто подошла
и требовательно посмотрела
в глаза.
Синегузов достал сосиску
из кармана, положил перед кошкой.
Она понюхала и отвернулась.
Кошка была жирной.

- К урожаю! -

решил Синегузов.

У старухи в коричневом
халате
были круглые щёки в синих нитках.
Полная блондинка в форме контролёрши билетов в электричках, похожая на Васильеву,
сидела на скамейке
и ела
мороженое.

- Сука! Под контролёра
косит! -

подумал Синегузов.

В первой парикмахерской
тётка в белом халате была
грузной
и сизой.

- Ну её нахер! Страшная!..
В другой  - дорого.
Придётся просить кровельщика
Пуришкевича,
чтобы постриг.
Вид неопрятный,
волосы торчат,
хоть в зеркало не гляди.
А тут люди ходят,
вон Морковкина идёт,
выёбывается своим "айфоном", кривобокая.

- Здравствуйте!..

В некоторых местах развевались флаги,
ожидался праздничный
день.

К вечеру кровельщик Пуришкевич был пьян средней степенью опьянения, -
говорлив и суетлив.
А хули, утром -
чекушка,
в обед - чекушка,
вечером - чекушка.
Утром, - чтобы похмелиться.
В обед, - для аппетита.
Вечером, - с устатка.
Синегузов был в завязке, одиннадцатый день, -
так закалялась сталь
и внутренняя дисциплина.
Ножи у машинки были тупыми,
волосы у Синегузова были
тоненькими и воздушными.
Кровельщик Пуришкевич
старался,
он попутно рассказывал
автобиографию.

- Пьянь, но художник!..

Причёска получалась оригинальной -
диалектика и Третий Интернационал.

Пустые чекушки
кровельщик Пуришкевич складывал себе под подушку
в своей каморке.

- Спасибо!

Синегузов помылся в душе.
Потом он отправился
закрывать Мебельный Центр.
Глянул на себя в зеркало:
чёрт, ананас с хвостиком,
но ананас бодрый.

В Храме затрезвонили,
недолго, всего минутку.
Что это было?..
Наступило время отдыха.
Синегузов прилёг и начал
слушать
композиции
Линдси Стирлинг,
американской скрипачки
и танцовщицы.

Синегузов смотрел
в потолок и думал неактуальную
мысль:

- Когда же я
сдохну?..