Про пожар во Фрязино, наган и царскую водку...

Револьвер системы нагана образца 1895 года
darminaopel.ru

Первые сообщения о пожаре во Фрязино появились 24 июня 2024 года в 15:22  мск. Сердце защемило. Я, почему-то сразу подумала, скорее даже почувствовала,  что горит зеленая высотка... Научно исследовательский институт Электронного приборостроения. Я там когда-то работала. 

Все СМИ в один голос вещали, что горит здание какого-то НИИ «Платан», но у меня в трудовой книжке четко написано НИИЭпр. Никакого «Платана» в те времена там не было и в помине.

Да и упомянутый в публикациях НИИ «Исток», никакого отношения к нашему НИИ тогда не имел. Это было самостоятельное, кстати, «головное» тогда предприятие. Мы проходили мимо него, когда шли на работу. Дальше мы доходили до мощнейшего, для того времени, современного завода полупроводниковых приборов, имени 50 летия ВЛКСМ, сворачивали от завода направо, потом налево,  и входили в современное, красивое (стерильное) здание из алюминия, зеленого стекла и бетона.
Это и был наш НИИЭпр. Молодого специалиста - меня - зачислили на должность инженера в один из отделов.

Повторюсь: то, что прошедшим летом сгорело во Фрязино, до «прихватизации»  было вполне современным зданием, оптимально устроенным, оснащенным всеми необходимыми системами безопасности... Такие предприятия всегда строились с дальним расчетом на годы вперед, чтобы существующее производство можно было модернизировать, унифицировать, адаптировать  к любым новым условиям. Правда, о том, что когда-нибудь это здание может быть продано в частные руки иностранному гражданину, советские руководители не могли увидеть даже в самом страшном своем сне.
В частности этот исследовательский институт долгие годы работал в режиме «вакуумной гигиены». то есть, в здание, в котором располагается вакуумное производство, всегда поддерживалась идеальная чистота, а территория его была  практически стерильна. Даже халаты у сотрудников были специальные, с которых ворс не летит.
Такое было время. Такая была страна. Такая была власть.
А уж противопожарная безопасность была и вовсе на высоте,в приоритете, в противном случае Институт просто не смог бы работать. Все переборки на этажах были из алюминия и стекла. На случай экстренной ситуации, на видном месте всегда висели схемы эвакуации сотрудников, указывающие кратчайший путь к спасению. Коридоры и лестничные пролеты сквозные. Полы и стены не горючие. Вход в наш  отдел был с центральной мраморной лестницы направо.

Лестницы были широкие, мраморные. На входе в отдел толстая стеклянная дверь и тут же первое помещение нашего отдела. Все алюминий и стекло. Здесь занимались «световодами». Это было самое начало разработок, сегодня все это широко используется в быту. Во второй комнате, отделенной от первой также стеклянной стеной, молодые ребята ремонтировали измерительную технику. В основном это были приборы для измерения вакуума, и, возможно какая-то еще не очень сложная техника. Техника посложнее ремонтировалась и сертифицировалась в третьем помещении.

Там были генераторы, осциллографы, измерители импульсов, частотомеры и прочая техника,  посложнее. А вообще то, там была вся измерительная техника со всего института. Заведовал этим отделом Лев Захарович Царфин. Вспоминаю о нем с благодарностью. Это он учил меня безопасно работать с высоким напряжением. Объясню. Первым моим заданием в НИИЭпр было отремонтировать Передвижную Телевизионную Станцию - ПТС.
Получить на выходе нужно было полный телевизионный сигнал. Это сейчас я улыбаюсь, вспоминая эту работу, а тогда... Мне прикатили на тележке большой неработающий блок, запыленный, закопченный, со множеством ламп, множеством здоровенных многоштырьковых разъемов, с большой внешней гайкой. Нижнюю полку тележки занимал огромный, тяжеленный блок питания  этой ПТС. В процессе работы,  в течение дня приходилось откручивать и закручивать эти разъемы не один раз. Просто выключить блок питания было нельзя.

Конечно, мы сдавали экзамен на работу с напряжением 1000 вольт, конечно, постоянно работали с удобным тестером, это важно, а, из-за размеров блока я первое время старалась найти себе удобную точку опоры где-нибудь на каркасе ПТС, за что получала втык. Начальник требовал, чтобы, если я работаю без снятия напряжения, а иначе работать просто не сможешь,  левая рука у меня всегда должна быть «пришита» в кармане халата...

Лев Захарович, спасибо вам за Ваши уроки! Я помню их. Но правила техники безопасности это одно, а практика, это совсем другое. Когда в сотый и в сто первый раз раз тебе надо открутить многоштырьковый, здоровенный и тяжеленный разъем, начинаешь искать другие пути. Я решаю сделать это аккуратно, не снимая напряжения.

Серьезность своей ошибки  понимаю сразу. Спасают меня только уроки Льва Захаровича. Левая рука у меня в кармане белого халата, а вот правая... Эксперимент лучше не повторять!!! Плюс 400 на корпус блока - судорога сжимает руку мою просто мертвой хваткой. Рука становится металлической и я ничего не могу с нею сделать. Пальцы плотно сжимают кольцо разъема, и я уже не могу отдернуть руку. 

Не помню, как я вырвалась из объятий постоянного  напряжения, эту страшную силу, сжимающую мою руку помню по сей день и технику безопасности с тех пор соблюдаю от первой до последней буквы.
Полный телевизионный сигнал на выходе ПТС я в конце концов получила. Дальше моя работа заключалась в ремонте осциллографов, генераторов, каких-то еще простейших приборов.

Позже довелось работать с более сложными приборами, типа измерителя импульсов. Но это уже была только поверка. Мы их по определенной методике проверяли, клеили на прибор шильдик, ставили свою подпись, допуская прибор к работе. Это была своего рода сертификация, гарантирующая исправность и точность прибора. Повторю: все это мы делали в стенах НИИЭпр, в том самом здании в виде многоэтажной зеленой книжки, что горела 24 июня 2024 года во Фрязино.
Никакого НИИ «Платан» тогда не было!!!

Помнится, что в 151 лаборатории нашего института начиналась совершенно новое тогда направление - жидкие кристаллы. А у нас в отделе, в первой комнате,  велись работы по стекловолоконной оптике.

Кому все это мешало? Как можно было уничтожить и передать в частные руки такое производство? Почему нельзя было перепрофилировать, если уж перестали выпускать кинескопы и перестали использовать приемно-передающие электронно-лучевые трубки? Ответов нет. Вернее, вот ответы, в репортажах с пожара. Кому теперь легче?

Был у меня в этом Институте один случай, о котором вспомнила, наблюдая по телевизору Фрязинскую трагедию.
Однажды близкие мои родственники, проживающие в Подмосковье, копая свой огород, откопали там револьвер типа «наган». Ржавенький, но вполне сохранивший свой функционал.

Все что нужно, вращалось, все, что должно двигаться, двигалось. Ну а кто у нас большой любитель техники? Конечно, я. Железку вручили мне. Приехала с ним во Фрязино  с мыслью привести «оружие» в порядок. Заставить стрелять такой револьвер не возможно, а вот привести его в приличное состояние, придать ему вороненый блеск, вполне.

Принесла я свой револьвер на работу. Поделилась находкой с друзьями, выслушала все советы... И мы ничего лучше не придумали, как взять обрезанный толстостенный экран кинескопа, налить туда царской водки, благо с этим в Институте проблем не было, положить туда ржавый револьвер и оставить этот «сюрприз» в комитете ВЛКСМ, на третьем этаже того самого здания, что горело летом 2024. Та самая «Зеленая книжка» из стекла, бетона  и алюминия.

Все причастные к этому эксперименту разошлись по своим рабочим местам, о том, что в Комитете травится мой револьвер, забыли. В Комитет мы вернулись только когда начался обеденный перерыв. К этому времени весь третий этаж этой «зеленой книжки» уже был заполнен синим дымом. Лестничные пролеты на один этаж вверх и на один этаж вниз были заполнены синим дымом чуть пожиже.

Синий дым видели все, но никому не пришло в голову искать источник задымления в Комитете ВЛКСМ!!! Эксперимент пришлось срочно свернуть. Царскую водку, сильно разбавляя водой, вылили в канализацию. Револьвер завернули так, чтобы с внешней средой не контактировал.

К счастью, производственный процесс нарушен не был. Расследование не проводилось. Но история моего револьвера типа «наган» на этом не закончилась.
В те времена во Фрязино за озером стояла войсковая часть. К какому роду войск они относились я уже не помню, но помню, что служили там представители разных наших союзных республик, и в частности служили там ребята из Литвы.

Они с нами дружили, заглядывали в гости и, естественно, неудачная попытка моя привести «наган» у себя на работе стала известна им. Все посмеялись, а литовцы предложили мне помочь. Ведь в части есть своя техника, есть мастерские, то есть, возможностей у них больше.

Они даже чернение могли как то сделать после того, как очистят поверхность от ржавчины и выточат  недостающие детали...
Договорились. Ребята забрали мою «игрушку», ушли в часть...

А еще через день прибегает к нам перепуганный Пранас - один из литовских ребят, спрашивает, можно ли офицеру особого отдела сказать все, как есть, что «наган» взяли у меня?

Оказывается, револьвер хранился у одного из литовцев под матрасом, и его обнаружили сотрудники первого отдела. Скорее  всего, кто-то из сослуживцев слил информацию «особистам». И, хотя мой револьвер был мало похож на оружие, «игрушку» изъяли, начали «расследование».

Интрига закручивалась все серьезнее.Вот тут бы и развернуть свою пропаганду ярым антисоветчикам, про тоталитарный контроль, про звериные законы страны Советов, но, на самом деле ничего такого не было и быть не могло. Да и мне-то скрывать нечего. Ну нравится мне техника, нравится оружие, что в этом такого?

Я сказала, что Пранас и Витаускас могут рассказывать все как есть на самом деле. Если надо, я сама приду в часть. А еще через пару дней к нам в общежитие молодых специалистов приходит из войсковой части посыльный.  Меня приглашают за озеро, в первый отдел. Прислали машину. Поехала. Интересно же. Да и литовцы могут ни за что пострадать. Они то вообще не причем.

Встретили меня с улыбкой. Напоили чаем. Но разговаривали без свидетелей. Капитан долго меня расспрашивал не столько о нагане, сколько о ребятах литовцах, а я о них могу сказать только хорошее. Умные, дружелюбные, интеллигентные, всегда готовы помочь. Ну и про револьвер пришлось рассказать историю с самого начала, как  и где нашли, как и почему револьвер оказался в части...

Расстались мы с капитаном первого отдела почти друзьями. Но револьвер он мне так и не вернул, хотя обещал. Впрочем, может быть,  это я так и не собралась сходить за своим имуществом в войсковую часть за озеро. Да и интерес к этому нагану после всей этой заварухи пропал. Сама б я не смогла бы привести его в нормальный вид. Возможностей таких у меня не было.
Вот такая история вспомнилась мне в пока по телевизору, в прямом эфире шел репортаж о том, как в здании убитого перестройкой, серьезного, советского НИИ заживо горели люди...

Впрочем, есть у меня и еще одна история, связанная с Фрязинским Институтом Электронного приборостроения. Однажды, в свой отпуск, приплюсовав к нему все заработанные за год отгулы, с отрядом научных работников нескольких Фрязинских НИИ, я отправилась на Камчатку. В Усть Камчатск. Всего в отряде было 27 мужчин и две девушки. Второю со мною была девочка-журналистка. Как она попала в отряд я не знаю, но организацией нашей поездки, да, по-моему и формированием отряда  занимался второй секретарь Щелковского городского Комитета ВЛКСМ Андрей Лобанов. По крайней мере я попала в отряд, благодаря Андрею.

В те времена такие поездки не были чем то необычным. Практически все выпускники ВУЗов приходили на место своей работы с опытом работы в Студенческих строительных отрядах. А, поскольку страна строилась, активно развивалась, рабочие руки требовались везде, такие отряды, по сути уже шабашники, всегда находили себе дело на просторах своей страны. Да и подрабатывали обычно за такой отпуск не плохо. У нас, помнится, изначально трудовой договор был заключен на лесосплав.
Это потом, по прибытию на место,  жизнь стала вносить свои корректировки в наши будни... Но это уже другая история. Долгая и не совсем обычная.
Пока вернемся во Фрязино. Увольняясь, я оставила в Комитете ВЛКСМ одну очень дорогую для меня вещь, подаренную мне друзьями на Камчатке. Это был выточенный из металлического прута маяк и основание, на котором этот маяк должен был крепиться. Основание представляло собой обломанные по краям пластины эбонита, сложенные в виде пирамиды. Они имитировали скалы... Для меня это была дорогая, неповторимая вещь. Дарили мне ее на День рождения, в Усть-Камчатске, люди, с которыми я дружила. Тысячу раз уже пожалела, что не захватила свой маяк с собой сразу. Кл институтский Комитет ВЛКСМ у нас не воспринимался, как нечто чужое, не надежное. Все люди там были свои, близкие, поэтому у меня даже мысль не возникла, что я навсегда расстаюсь со своим подарком. Но время прошло, и все в нашей жизни, в нашей стране изменилось. В песок стало рассыпаться все то, что казалось надежным, вечным.
Сначала приехать во Фрязино и забрать свой подарок у меня долго  не получилось. А потом начался в стране бардак, растаскивание и прихватизация госимущества. Я несколько раз приезжала потом во Фрязино, однако,  найти концы своего подарка мне не  удалось. А потом и упоминание о НИИЭпр было, почему-то,  изъято из Истории...
На его месте вырос «Платан». Людей, у которых можно было бы спросить о судьбе моего маяка, теперь не найти. Это были Миша Ростов, Фарид, Лена Ситникова, Зина Кучина, Нина Ч-на, Люда Самохина... Где они теперь? 
Вот и светит сегодня где-то во Фрязино мой привезенный с Камчатки маяк совсем чужим людям.
Очень интересно было жить в Советском Союзе! Где бы я ни была, я всегда чувствовала за своей спиной огромную и прекрасную свою страну.
Вот буквально так, как поется в песне:

Широка страна моя родная,
Много в ней лесов полей и рек,
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.

И это не лесть, не штамп. Я буквально так чувствовала, а поездила я немало. Сегодня этого чувства давно нет. Нет этого надежного тыла, нет страны. Вырублены леса. Акционированы и приватизированы государственные предприятия. Гибнут целые города. Казалось бы, перед внешней угрозой надо всем объединиться, простить друг другу какие-то маленькие человеческие слабости, ошибки, отложить свои внутренние разборки на послевоенное время, ан, нет.
В министерствах воруют. Депутаты и мысли не допускают, что придется когда-то работать, или жить на ту пенсию, которую они определили другим.
Или вот этот пожар во Фрязино, с гибелью людей. У нас же есть целая Академия, посвященная делу пожаротушения. Они весь мир обучают, как правильно тушить пожары... как спасать людей. А тут вот рядом совсем, во Фрязино люди гибнут на глазах у тысячи свидетелей. А зачем тогда все эти академические декорации?   

Сегодня все журналисты центральных газет пишут всякую хрень про сгоревшее здание НИИ. Одни пишут, что построили это здание в 1983. И строил его  «Платан», - этого не может быть в принципе. другие пишут, что «Платан» существует во Фрязино, чуть ли ни с 1965 года. Не знаю, история мутная. В 70-е годы ни про какой «Платан» там во Фрязино ни кто и не слышал.

Возможно, появление этого «растения» относится ко временам приватизации.
А уж результаты этой приватизации видно по тому, во что  превратили некогда мощный Научно исследовательский институт, работавший на оборону страны...
А ведь НИИЭпр, кроме оборонных заказов еще и  медтехнику выпускал. Этот отдел в другом корпусе работал.

А еще этот НИИ дома  жилые во Фрязино строил, квартиры люди получали. Молодых специалистов направляли иногда в помощь строителям... 

А еще культурная жизнь была налажена во Фрязино в наше время.
Бывало  даже Высоцкого через Комитет Комсомола НИИ «ИСТОК» и НИИЭпр приглашали. Он тогда сначала два концерта подряд в городском ДК дал, на 17.00 и на 19.00. Правда время больше чем на час сдвинулось, весь зал сидел ждал его, а он из Москвы ехал, сильно опаздывал. Билеты были по 1 рублю. За каждый концерт артисту платили 300р.

А через какое то время его во Фрязино и в третий раз пригласили, но концерт тогда был уже в помещении Академического института, не помню уже как назывался, то же с электроникой что-то связано.

Был как раз сезон уборки картофеля и все «академики» периодически выезжали на уборку, а тут Высоцкий привез про них песню, про «вы там разлагаете молекулы на атомы, а тут вот разлагается картофель на полях»... Зал хохотал, плакал от смеха и тихо сползал под стулья.

В связи с дефицитом времени, хлопать Высоцкий не давал, выбрасывал руку вперед, останавливал аплодисменты. И на первых двух концертах так же.

Кстати, ни про какой «Платан» мы тогда не слышали. Ничего ни где не горело, Все НИИ и заводы работали на полную мощность. Это было высокоинтеллектуальное производство. И жили мы очень интересно.  И работа была очень интересная. 
Не охрана, не торговля, и не война. Но это так, к слову.