Вера продолжение 6

- Так бы к работе был охоч, как в дом бежишь, - недовольно пробурчала Гульмира.
Она не хотела его пускать домой. Это было всегда, только он что-то сделает не так, как она хотела, Гульмира закрывала входную дверь, и Серику приходилось ночевать в сарае. Но сейчас ей участковый сказал, чтобы она пустила его в дом, так как с города приехал следователь и Серика требуется допросить. Ведь он пострадавший, да еще и свидетель побега.




Серик посмотрел на участкового, потом на следователя и тихо сказал:
- Он зачем старика машин угнал? Аха, мой машина старый, как и я. Вон у хозяина, аха, который она отдыхал, новый машин. Пусть уж меня взял, аха, если она любит старый.
- Что разговорился, старый человек, говори по сути дела. Есть им время твои шарады разгадывать. Им нужно найти твою машину, нашу кормилицу, - серьезно сказала Гульмира.
- Я че видел, он убегал на мой машине, я бежал, аха, махал ему, кричал, жена с дома выгонит, а он меня, аха, не слышал, - хитро прищурив один глаз и посмотрев на Гульмиру, сказал Серик.
- Серик, не дури, - не выдержал участковый, - говори, что знаешь.
- Аха, то и знаешь, что сказал. Я он не видел. Поставил как назло машину, а он сел и всё. Теперь… - сказал Серик, разводя по сторонам руки.
- Понятно! Но зачем Вы туда приехали? Зачем машину поставили туда, где именно находилась эта женщина? – спросил у Серика следователь, который приехал с города, это был Аманжол, пристально смотря на него.

Серик, моргая, смотрел на Аманжола и молчал.
Гульмира не выдержала и, как из автомата, выпалила:
- Он у меня на такие штучки всегда, пожалуйста. Аха. Там, где должно что-то случиться, он тут как тут. Скажите, пожалуйста, где бандиты у нас в селе, он всегда там. Аха. То девчонку немую притащил вместе с дочерьми. Аха. Насиловали ее. Жалко ему, а подставлять нас не жалко. Оставил, ирод, нас без машины.
- Мама, причем девочка? Мы ее спасли. Если бы мы ее не оттащили от машины, она бы вместе с машиной взорвалась, - обиженно сказала Асия.
- Ма-ма, зачем ты так говоришь на папу? Он же не виноват, что машину угнали, в конце концов, хорошо, что его не убили. А девочку мы в обиду не дадим. – Сказала со слезами на глазах Алия.






Участковый обратился к Аманжолу:
- Знаете, я считаю, что Серик не может нам ничем помочь. Пусть пишет заявление об угоне машины.




Аманжол встал, походил по комнате, потом сел и обратился к Серику:
- Уважаемый, вы должны написать заявление об угоне вашей машины. А мы должны вас опросить под протокол. Хорошо!
- Написать, я написать, но машина — это желез. Найти не можете, здесь девку не могут найти, я писал кругом, а это даром бумаг портить.
- О какой девочке вы говорите? – спросил Аманжол.
- Да, здесь такое дело, - начал участковый. – Серик с дочерьми еще летом нашли девочку в лесу. По всей видимости, ее изнасиловали и бросили в лесу. Так вот, в это время там был Серик со своими детьми. Они и спасли девочку.
- А ну-ка, Серик, давай-ка все по порядку расскажи мне. Все подробности того дня вспомни. Что-то мне подсказывает… - попросил Серика Аманжол.





Серик и девочки, словно заведенные, рассказывали ему, почти не давая вставить слово матери, которая даже покраснела от напряжения, бушующего у нее внутри.
Прослушав все, Аманжол попросил привести девочку. Гульнара пошла за ней. Ее долго не было. Молчание затянулось. Аманжол уже начал постукивать по столу, что означало его нетерпение. Участковый не выдержал и спросил у Серика:
- Где твоя жена?
- Не знаю, - ответил Серик.




Раздался стук в двери. Серик открыл дверь. Перед ним стояла его жена.
- Зачем стучал в свою дверь? – пожав плечами, спросил Серик.



Увидев Гульнару, Аманжол еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Она уже успела переодеться. На ней было шелковое платье, которое вот-вот разойдется по швам на животе. На ногах туфли на высоком каблуке, губы и щеки подкрашены. Прямой волос свисал почти до плеч. Она улыбалась.
- Аха, девочка где? – спросил муж, как показалось Аманжолу, одобрительно. Как-никак гость с города.
- Сейчас выйдет, - сказала она, положив руки на живот, и уверенной походкой, подняв голову, кокетливо пошла внутрь комнаты. Но зацепилась ногой об вязаный половик, который лежал недалеко от порога, и, удерживаясь от падения, она расставила руки так, как будто приготовилась к полету, наклонив туловище к полу.
Аманжол успел подхватить ее и усадил на табуретку. Она выглядела как шкодливый маленький ребенок и, убирая упавший на лицо волос, странно поглядывала на Аманжола. Аманжола эта сцена развеселила, и он засмеялся, но тут же сдержал себя. Участковый, закрыв рот рукой, выскочил на улицу, давясь смехом. Отойдя от шоу, Аманжол спросил:
- Где девочка?
- Серик, - смерив Серика недовольным взглядом, раздражительным тоном сказала Гульнара, - приведи девочку.

Серик раболепно ушел.
«Если еще этот начнет переодеваться…» — провожая взглядом Серика, подумал Аманжол.
Серик быстро вернулся, ведя за руку девочку.
Аманжол подошел к девочке и тихо сказал:
— Здравствуй. Как тебя звать?
Она не ответила.






Аманжол внимательно посмотрел на нее. Он был поражен. Он явно видел, что перед ним стоит Кристина. Да, это была Кристина. Он не мог ошибиться, ведь она была сильно схожа с Димой. Но больше его удивило, что она была похожа на Веру. «Значит, Вера не лгала, не придумала, что Кристина — ее дочь! Вот и мотив. Вера не предполагала, что Кристина — ее дочь. Она мстила Диме. Узнав страшную истину, она стала львицей», — размышлял Аманжол.
— Ты не хочешь сказать, как тебя звать? Хочешь, я тебе скажу, как тебя звать? Ты — Кристина. И тебя ждут дома мама с папой.
Аманжол хотел прикоснуться к девочке, но она тут же прижалась к Серику.

7.



Дима не хотел верить, что Кристины больше нет! Он не мог произнести это вслух, он не хотел говорить эту страшную весть Ире, боясь этим навредить и спугнуть слабую, даже чудовищную надежду, надежду на чудо! Сердце не хотело верить, и он ждал, верил, что судьба не так жестока к нему. Какая-то ниточка, дрожа, теплилась где-то внутри.






Ира подошла к Диме и, прижавшись к нему, тихо произнесла:
- Дима, я не хочу, чтобы был Новый год! Я боюсь праздника. Как представлю музыку, смех, радость людей, а моей доченьки нет. Что делать? Я даже не могу пойти к ней на могилку. Я не знаю, захоронена ли она! Я боюсь звонка...
Раздался звонок.
- Дима, я боюсь... – это, наверное, Аманжол. Он скажет, что нет моей доченьки, что нет моей радости! – Ира заплакала и ушла в спальню.
Звонили настойчиво. Потом Дима услышал голос Аманжола:
- Мне откроют здесь дверь?





Дима открыл дверь нараспашку. Вместе с Аманжолом зашел какой-то маленький, завернутый с головой в тулуп человек.
- Морозец на славу! – бодро проговорил Аманжол, растирая руки.
Дима стоял в напряженном ожидании.





Аманжол повернулся к человеку, завернутому в тулуп, откинул от лица огромный воротник и сбросил тулуп на пол.
Дима не верил собственным глазам! Перед ним стояла живая, приживая, Кристина! Волна растерянности сменилась волной радости.
- Кристина, дочка, милая! – со слезами на глазах сказал Дима, подходя к ней с распростертыми руками, но она, словно медуза, проскользнула сквозь его пальцы и зашла в свою спальню.


Из комнаты осторожно, чтобы не напугать миф надежды, вышла Ира. Она увидела Диму с крестившимися руками на груди и влажные глаза Аманжола, улыбавшегося доброй улыбкой, но не было той, которая вселила бы в душу покой.
- В спальне она, - сказал Аманжол.
Ира рванула туда.







Кристина сидела возле кровати, держа своего плюшевого мишку. Увидев Иру, она соскочила и, смотря на нее как затравленный зверек, прижалась к стенке, с которой старалась слиться и стать невидимой.
- Доченька! - только и смогла сказать Ира. Ноги стали ватными, и она пошатнулась.
В спальню зашел Аманжол и вывел Иру.
Дима налил капли корвалола Ире и уложил ее в постель. Затем тихо зашел в гостиную и сел на диван рядом с Аманжолом. Аманжол посмотрел на Диму и, широко улыбнувшись, сказал:
- Что, друг, за такое не грех и выпить. А уж какую новость я открыл для тебя, ты мне ящик коньяка должен.
- Я до гробовой…
- Успокойся, Димка, тебе долго жить надо. Сначала родную дочь вылечить – это твой отцовский долг! Потом замуж отдать, - хитро прищурив глаза, говорил Аманжол.
- Да, я умирать не собираюсь, поговорка есть такая. Расскажи, как это ты ее нашел. А за дочь я тебе так благодарен...
- Да еще за родную! Дим, не уж не видел, что она – это ты! У вас даже улыбка, взгляд, мимика одинаковы.
- Брось, Аманжол.
- Слепец ты, Димка! Это твоя дочь, и я знаю, кто ее мать. Ну, соображай быстрее.
Дима смотрел на Аманжола так, будто видит первый раз, потом, после непродолжительной паузы, произнес:
- Нет! Не может быть! Месть, пожары. Ты видел Веру, - догадался Дима. - Умоляю, расскажи.





Дима с Аманжолом просидели почти до утра.
Врачи состояние Кристины оценили критическим и для полного обследования оставили в больнице.
8.






Вера сидела в кабине машины, глубоко задумавшись: «Зачем мне нужен был побег?! Почему я цепляюсь за жизнь? Это просто инстинкт самосохранения? Но ведь я не хочу или уже хочу жизнь? Суицид — это не мое. А что мое?! Ведь я не имею право на жизнь…! Но кто выдает права на жизнь?! Человек? Нет — это право Божье! Бог зажигает солнце и для праведников, и для грешников. Кто же я такая, чтобы судить, жить или не жить мне? Всё в Божьей власти! Разве я могла предположить, что я буду в положении беглеца? Истинно, сии пути нам не ведомы!»
Когда подъехали к городу, водитель спросил:
— Вам, извините, куда?
— Я выйду здесь, — равнодушно ответила Вера.






Она подошла к коттеджу, открыла его и только тогда поняла, что пришла к Жоре. «Жорж, милый Жорж, я тебя предала. Я осталась жить! Ведь я хотела сделать поминки Кристине и потом вместе с тобой отправиться в иной мир! Но вышло так, что ты один решил уйти!» — печально думала Вера, стоя у окна. Кругом валялись вещи, было видно, что здесь был обыск.






Вера включила свет во всех комнатах и уныло ходила по ним. Ее начал мучить приступ голода.
Не найдя и крошки хлеба, превозмогая страшную усталость и лень, она спустилась в подвал и зашла в тайник, интуитивно чувствуя, что здесь есть деньги, так как Жора рвался именно сюда. Но вопрос где? Она разбросала на книжных полках книги и увидела заделанный в стенке сейф. Теперь вопрос где ключ?
«Жорж, Жорж, и что в тебе столько таинственности?» – думая сокрушалась Вера. Но кто ищет, тот найдет, и она, конечно, нашла. Усталость прошла мигом, словно у нее открылось шестое дыхание.







Идя в магазин, она заметила несколько взглядов мужчин, некоторые женщины тоже внимательно смотрели на нее. Вначале это ее немного веселило. Затем словно кто-то шепнул ей в ухо, что ей не следует так беспечно ходить по магазинам. Ее могут узнать и сообщить полиции. Ей следует придерживаться осторожности и находиться в тайнике, пока не решит, что делать дальше. Вера, набрав в магазине кучу съедобного и бутылку водки, быстро ушла домой. Там, выложив все на стол, устало присела на кровать. «Немного отдохну и поем до отвала», – думала, уже засыпая, Вера.







Проснулась она оттого, что ком тошноты подкатил к горлу. Желудок урчал и просил еды. Часы показывали два часа ночи. Ничего странного она не почувствовала – это было ее обычное время! Вера плотно покушала и решила покурить, но едва прикурив, ее замутило. Курить по-настоящему она не умела и купила сигареты чисто для фарса.
- А я ведь глупая, здесь воздух нужно беречь. Это замкнутое пространство восемнадцать квадратных метров без окон и дверей. Дорог каждый сантиметр, – сказала Вера и смяла сигарету.







Днем Вера свободно ходила по комнатам, убиралась, стирала, даже мебель переставила по-своему, а когда темнело, уходила в свой тайник. Там она просматривала все подряд программы телевидения, читала книги. Когда все надоедало, ночью выходила на улицу и бродила по ним.






Как-то, не зная, чем заняться, Вера после некоторых колебаний решилась посмотреть видеофильм. Она включила видеомагнитофон и поставила первую попавшуюся под руки кассету. И тут же увидела знакомую девочку, которая бежит по степи. Вера вспомнила, как привела ее первый раз в бассейн. В зале был полумрак, но бассейн был ярко освещен. Там плавали три пары.
— Смотри, какие красивые движения! Какая пластика! – сказала Вера, подводя ее нарочно близко к плавающим в бассейне парам.








Девочка дико смотрела на мужчин, довольно солидных, и юных девочек, которые красиво кружились спиралью вокруг них, уходя под воду, затем появлялись перед их лицами, затягивая мужчин под воду. Затем вместе выплывали, обхватив их шею, целовались, затем опять кружились.






Девочка перевела взгляд на Веру, которая делала вид, что отвлечена приготовлением традиционного чая и ей нет дела к девочке. Поняв, что за ней никто не наблюдает, девочка опять начала смотреть в бассейн. Заинтересовавшись, что происходит под водой, она подошла поближе.







И вот она уже всецело с ними! Девочка, которой едва исполнилось тринадцать лет, не отводя глаз от них, спускается по ступенькам вниз, охвачена страстью.

После просмотров Веру начали мучить кошмары, видения. Она, которая добровольно оставила только что родившуюся дочь, как ей тогда казалось, от неминуемого позора бегством, затем все последующие годы искала свою кровиночку. Но найти даже в таком провинциальном городе, не имея никакой, хотя бы маленькой зацепки, она не могла. Запоминающая личность вахтера ничего не дала, он давно уволился, не оставив никаких координат. Женщину она не помнила. Горесть утраты сжигала ее. Яркий гнев на себя она тушила мраком ночи. Она стала слугой дьявола! Там, где она, кругом разврат. Чтоб скорбь излить, она стала мстить. Месть затмила ей глаза и повсюду управляла ею. Но ей не становилось легче, так как она мстила самой себе! Когда Кристина сама пришла к ней, ощущение ее не обмануло, что это родная кровь, но сквозь призму мести она не прислушалась к тоненькой ниточке своих чувств.






После смерти Кристины она прозрела. Она больше не хотела бороться «с ветряными мельницами» и покончить с собой так же, как она расправилась с насильниками. Но и это ей не удалось, судьба решила по-другому, смерть забрала только Жору.
Вера после продолжительного времени вышла на улицу днем. Она ощутила, как необходимо человеку солнце! Этот огромный висячий шар своими длинными лучами ласково согревал ее, залезал внутрь ее тела, выгоняя оттуда холод. Она впервые за это время вспомнила свою поговорку: «Жизнь дана человеку один раз, и не следует гоняться за тенью своих собственных ошибок». Ей захотелось приобрести для себя наряды и начать жизнь по-другому, и она пошла в магазин, размышляя: «Можно заняться благотворительностью, можно открыть в особняке детский дом…. Да…. Нужно сходить к нотариусу и оформить коттедж Жоры на себя, Жорж словно чувствовал, что первый уйдет в другой мир, и сделал завещание на меня. Хотя ничего предосудительного в этом нет, ведь я знала, что он меня любит. А чем он занимался, так понятно, ходил по лезвию ножа каждый день. Да, у него был инстинкт зверя».






В магазине она обратила внимание, что на нее смотрят с недоверием. Но ей было все равно. Она взяла платье, костюм и пошла в примерочную кабину.
К ней подошла продавщица и деликатно сказала:
- Женщина, Вы для себя берете?
- Да, - ответила Вера.
- Но Вам нужно на два – три размера больше, это видно на глаз. Да и потом, они дорогие…
- Я как-нибудь разберусь сама! – произнесла Вера.
Продавщица отошла.







Вера зашла в примерочную кабину, где было огромное зеркало. Она посмотрела в него. С зеркала на нее смотрела, по крайней мере, «сорокалетняя бечевка». Она оглянулась. Может быть, с ней в кабине еще кто-то есть. Но это было еще не все! Увидев живот, Вера потеряла сознание. Когда она открыла глаза, перед ней стояли с водой молодые продавщицы.





Идя домой, она вспоминала, когда у нее были критические дни.
«Недавно. Когда приходил Дима. Да, когда он приходил, как раз у меня закончились критические дни... Но так не может быть?! И прошло всего ничего... Сколько же прошло? У меня живот, как будто пора рожать! Может, киста? Нет, это не киста! Я несколько раз слышала, что ребенок стучал ножкой... А я не обращала внимания. Когда приходил Дима? Когда? Я тогда еще не знала, что Кристина моя дочь! Значит, это был конец июля или начало августа... Я не знала, что она моя родная дочь! О горе мне... Как мне тяжело об этом думать... Сейчас конец февраля... Мне рожать в апреле. Как я могла забыть о месячных?! Несчастная раззява!»







Вера впала в транс! Она, не разбирая дороги, можно сказать, тащилась домой. У самого коттеджа стояли подростки с породистым псом. Долговязый парень предупредительно сказал ей, что собака злая и может укусить. Вера грубо оттолкнула хозяина и прошла.






Мальчишек этот инцидент поставил в тупик, они долго не могли разойтись, обсуждая невероятное поведение пса. Придя домой, мальчик рассказал эту историю родителям.
— Это могут быть уголовники, если не будем бдительными, оберут до пятака, — строго сказал отец и позвонил в милицию. Милиция оцепила дом, зашла внутрь, но никого не нашла. Соседи утверждали, что в этом доме живут, что они видели, как по ночам в некоторых окнах горит свет, ходят тени. Подошли еще несколько женщин и подтвердили, что не один раз видели незнакомую женщину.







Пошли слухи, что в доме поселилось приведение. Слухи обрастали разными небылицами. Кто видел, как оно разговаривает с самим дьяволом. Кто слышал, как приведение кричит по ночам. Кто видел, как оно забирает человеческие души. Эти слухи пугали взрослых, которые обходили этот дом за версту. И привлекали любопытных мальчишек, которым хотелось ощутить острые, ни с чем несравнимые экстремальные чувства страха! Они толпами стали появляться в этом заброшенном коттедже. Вера куражилась сама над собой. Она, которая вначале хотела родить ребеночка, чтобы убрать жгучую, ноющую рану потери, не могла забеременеть. Она, которая от безысходности связала жизнь с такими людьми, как Жора. Она, которая не должна жить, приобретает чудо жизни. Ее нервы сдавали.





Вера выла белугой. Немного успокоившись, она решила идти в больницу. Но для этого ей нужно было привести себя в надлежащее состояние. Она подошла к книжной полке, где стояло крохотное зеркальце, и заглянула в него. На лице были видны пигментные пятна, припухший маленький носик еще больше подчеркивал ее красоту. Но волос, волос, который расчесан неизвестно когда, невозможно расчесать маленькими частыми зубцами расчески, а другой просто не нашлось. Пришлось в некоторых местах подстричь, на голове получилась беспорядочная стрижка.
Затем она надела пальто непонятного цвета, из-под которого выглядывает платье зеленого цвета. Сапоги, которые Вера называет «прощай, молодость». Единственное, что осталось из ее гардероба, — это норковая шапка. Но ей ничего не оставалось делать, как идти в таком наряде в больницу.






У Веры ныла поясница, кружилась голова, но она успокаивала себя: «Сейчас на свежий воздух, и всё пройдет. Нужен свежий воздух». Неуверенной походкой Вера подошла к двери и услышала приближающие шаги. Она отпрянула к стене. Бегущие вверх подростки не заметили ее. Вера вмиг оказалась в тайнике, причитая в истерике: «Почему именно сейчас? Почему мне нельзя выйти?»





Вера стала как затравленный зверь, боясь выйти днем и ночью из тайника. Ей повсюду слышались шаги, голоса. Запасы скудели, воду приходилось беречь, пила по одному стакану в день. У нее начались галлюцинации. У нее появился стимул жизни, она должна родить, она должна, обязана воспитать ребенка. Если бог оставит ее жить, она будет самой лучшей мамой на свете. Она даст ему столько любви, что он не сможет быть плохим. Она просила: «Пресвятая Дева Мария, помоги мне, не дай мне умереть! Неужели мне не суждено стать матерью?! Я не хочу умирать! Это несправедливо! Оставить меня жить и опять забрать ребенка... Нет, я буду бороться!»



Время шло, но улучшения не было. Вера, дождавшись темноты, решительно настроила себя выйти на свежий воздух. У дверей Вера прислушалась и, не услышав посторонних звуков, вышла. Она осторожно спустилась со ступенек крыльца и, остановившись посреди двора, опять прислушалась, кругом было тихо. Немного постояв, она адаптировалась в темноте, стала различать некоторые предметы.







Апрельское небо было звездным, казалось, что все они собрались посмотреть на нее. Веру мучительно тошнило, голова шла кругом, она едва держалась на ногах. Луна, которая висела коромыслом, раскачивалась как качели перед ее глазами.
Вера упала в обморок. Очнулась в холодной луже. Неуклюже поднялась, равнодушно посмотрела на выпачканные руки, думая: «Руки что?! Моя душа плотно закутана грязью!» Чем больше она познавала жизнь, тем больше умножалась ее скорбь!


Послышался шорох. Вера оглянулась и увидела, что к ней, перепрыгнув через забор, пробирается соседская собака. В другой раз Вера испугалась бы, но в данный момент она хотела поговорить хотя бы с собакой. Она присела на корточки и ласково сказала:
— Здравствуй, собака! Иди сюда, пес, поговорим. Мы с тобой родственные души…
На соседнем балконе появилась фигура женщины.
— Пират, ко мне! Пират, место!
Пес облизнулся и, высунув язык, потрусил к хозяйке.

9.



Кристина долго лежала в больнице, но результатов не было. Она узнавала Иру с Димой лишь потому, что они были всегда рядом. Она встречала их приветливо, улыбаясь грустной улыбкой. Казалось, что перед ними лежит старушка с детским лицом. Врачи посоветовали забрать Кристину домой, объясняя тем, что там будут окружать родные и близкие ей люди.




Дома Кристина была пассивной, безразличной к окружающим, порой казалось, что она что-то опасается, что-то ждет тревожного. Казалось, что она никому не доверяет, даже на Аманжола, который привез ее домой, смотрела насторожено. Она постоянно находилась в постели. Во взгляде ее всегда была горечь, которая острой тоской отзывалась на душе Димы.






Дима жаловался Аманжолу:
- Извела меня жизненная черная полоса. Моя душа покоя не знает, жгучая боль жжет в груди. Жизнь меня сломала, моя дочь лежит в постели, омраченная вороньим налетом подлости. Много я в жизни не понимал. Вот и получил. Аманжол, мне плохо. Что мне сделать, чтобы вернуть дочери детство, радость, мир души, чтобы она забыла всю грязь, которой была облита.
- Ей нужно пройти терапию взрослого терпения, любви, нежности. А молодость сама по себе владеет хорошими свойствами забывать невзгоды, а нанесенные раны заживают быстро и почти без рубцов.
- Сколько еще нужно терпения?! Мне кажется, что это навсегда. Ирина ходит мрачнее тучи...
- Не унывай! Как бы вы сейчас плохо себя ни чувствовали, не надо показывать.


Кристине свои чувства. Знай, вы с Ириной способны на большее. Тут, Димас, много зависит от отца. По мере того как она станет выздоравливать, ты должен уделять максимум внимания к ней, и ты увидишь, как она потянется к тебе.
Динара тихо вошла в комнату и села напротив их в кресло и обратилась к Диме.
— Дима, извини, конечно, что я вмешиваюсь. Но я так же, как вы с Ирой, переживаю за Кристину. Я тоже мать, и мне не чужды материнские чувства. Я думаю, что вам следует пригласить в гости Серика и Гульнару. Ведь Кристина любит и обожает их, а в ее положении это важно.
— Дим, нужно прислушаться к совету. Она у меня креативная и дает верные советы, — вставая с дивана и потирая руку об руку, проговорил Аманжол.
— Кто же против, я только за. Тем более я очень хочу встретиться с этими благородными людьми и отблагодарить их. Я для них… лишь бы Кристина вышла из депрессии.






Когда Дима рассказал Ире о разговоре с Динарой, Ира даже воспряла духом. Как ей в голову не пришла эта простая идея. Она пригласила Серика и Гульнару на выходные дни и тут же позвонила Динаре, чтобы посоветоваться, как лучше встретить дорогих ей гостей.
Приготовление пошло бурно.
Динара делала последние приготовления к бешбармаку.







Видя, как женщины хлопочут у плиты, Аманжол пошутил:
- Девочки, не боитесь, что Гульнара отобьет меня? Я помню, как она смотрела на меня, а уж как нарядилась...
Динара посмотрела на Иру и засмеялась, обращаясь к ней:
- Пригласила ты, Ира, на мою голову Гульнару, отобьет у меня мужа.
- Динара, ты что, я пошутил. Я самый верный муж, предан тебе... - подойдя сзади и обнимая Динару, сказал Аманжол.
- О преданности поговорим на досуге, - погрозив пальцем, как шалуну мальчишки, нарочно сдвинув тонкие стрункой брови, сказала Динара.






Аманжол не думал, что она припомнит ему увлечение, которое могло погубить их отношения восемь лет назад. Аманжол иной раз вспоминал глаза Натали. Он и сейчас смутился и ушел из кухни.





Когда был накрыт стол, Ира зашла в спальню и объяснила Кристине, что сейчас должны прийти к ним в гости Серик и Гульмира и она должна выйти встретить их. Кристина недоверчиво посмотрела на Иру, но встала и пошла в ванну.






Когда зазвонил звонок, Кристина замерла у дверей. Увидев Серика и Гульнару, обрадовалась, сама усадила их за стол. Села около Серика и, нежно улыбаясь, ласково гладила его жилистую руку.





Серик был в полосатом костюме и белой рубашке. Гульнара была в цветной блузке и красной юбке с крупными пуговицами впереди и разрезом сбоку. Она постоянно поглаживала свой волос, а глазами повсюду следила за Аманжолом. Когда их взгляды встречались, она расплывалась в дружеской улыбке.




Аманжол спасительно смотрел на Диму. Дима, нагнувшись над своей тарелкой, чтобы гости не поняли, о чем идет речь, шутливо шепнул:
- Аманжол, придется тебе разводить горем. Я тебе завидую.
- Я тебе ее отдам, только чтобы не завидовал! Что не сделаешь для друга?! - шуткой на шутку ответил Аманжол.






Серик мучительно двигал длинными широкими бровями. Его жена наглым образом строит глазки чужому мужчине. «Аха, он хорош, вырядился, как будто на смотрины…. Светлую рубашку в коричневую полоску надел, и выбрал, чтобы к его глазам подходила, а галстук зачем надел? Аха, чтобы она совсем ум потеряла. Аха, ходит важно, говорит, словно в театре, аха, научился, – думал Серик, придирчиво следя за каждым словом и движением Аманжола. – Аманжол неплохой человек, но зачем на мою жену смотрит? У него самого жена хороший. Она скромная, но ничего не видит.






Она у него красивая! Аха, только хрупкая в этом синем бархатном платье. Аха, нельзя такую жену обижать! Аха, ей надо намекнуть, что он глаз положил на мой Гульнар. Аха, она у меня наивная, может подумать, что он лучше меня! Нет, пока намекать, он отобьет. Аха, лучше, если я ее увезу отсюда. Они городские, привыкли к развратной жизни. - Он снова посмотрел на Динару. От мучающих его сомнений он уже во всем видел подвох. - Аха, жена разрешает ему других жен смотреть, значит, сама не промах. Аха, смотрит огромными глазищами на меня. Может, хочет, чтобы я… Может, завлекает меня. Аха, я посмотрел Кристину, пора и честь знать!»
Серик решил увести жену, пока не поздно.
- Ай, аха, домой собирайся, - тоном, не терпящим возражения, сказал Серик, обращаясь к Гульмире.




Гульнаре явно это не понравилось. Она поджала губы, скрестила пальцы рук на животе. Ответ у нее уже был на устах, но Серик опередил ее.
- Молчи, женщина.
- Ты лучше сходи посмотри, не бьет ли копытом запорожец? – сказала в ответ Гульнара и, демонстративно развернув табуретку, села к нему спиной, показывая ему расплывшуюся спину и свисающий на табуретке зад.
Серик, накинув на себя куртку, вышел.






Ира, прижав губу и сдвинув брови, чтобы не рассмеяться, ушла на кухню. Динара зашла следом за ней, прикрыв за собой дверь. Они обе безудержно начали смеяться.
- Хватит, смеется тот, кто смеется последний. Это, по-моему, уже нервы. У меня мужа хотят увести, а я… - сказала Динара, силой удерживая смех.
На кухню зашел Дима. Вид у него был серьезный, даже сердитый.
- Вы как маленькие дети. Там же все слышно. Мы уже отвыкли от простых отношений… - начал он отчитывать их, но, видя, как они пытаются подавить смех, улыбнулся. Этого хватило, чтобы они снова рассмеялись. Дима, помотав головой, ушел от них.
- Это как наваждение, когда нельзя смеяться, смех словно льется с тебя, - сквозь слезы смеха выговорила Ира.
Когда прошел приступ смеха, Динара сказала:
- Конечно, если бы это были близкие друзья, был бы одинаковый интеллект, можно было бы вместе посмеяться, но я боюсь, она не поймет. Здесь ничего злого нет. Просто смешно, что он так ревнует ее.

10.



Вера чувствовала себя отвратительно. Она лежала на постели, укрытая всем, чем можно было укрыться, но согреться не могла. Силы ее оставляли. Живот резало, крутило, она боялась, что начнутся роды. Если она потеряет ребенка, зачем тогда нужна была такая жертва?!






Она, корчась, встала, поддерживая одной рукой живот, другой оперлась на спинку кровати, прихватила лежащее на стуле пальто, шапку, втиснула ноги в сапоги и вышла на улицу. Она пошла к Диме, к самому дорогому человеку на земле, неся в сумке заранее приготовленное письмо. Подойдя к дому Димы, она увидела машину, зеленый «Запорожец», точно такой, который оставила тогда там, на дороге. Она решила, что это опять галлюцинации, и бессильно облокотилась на капот машины.
- Аха, твой плохо? – послышался мужской голос.
Вера медленно, поддерживая поясницу руками, выпрямилась и посмотрела на мужчину усталыми глазами.
- Аха, беременная, тебе больницу надо? Давай помогу, - добродушно сказал Серик.
Вера отошла от машины и почти свалилась на него. Серик еле затолкал ее в машину и, тяжело дыша, сел за руль. Немного отдышавшись, сказал:
- Показывай, где больница твой!
- Жми прямо, затем на втором повороте направо, там сам увидишь.
Веру немного отпустила боль, и она спросила:
- Откуда же ты взялся, хороший человек?! – и, не дожидаясь ответа, боясь, что опять начнется приступ, быстро продолжила. – Ты, мил человек, здесь живешь? В том доме, откуда вышел? Ну да, конечно, здесь, откуда же тебе взяться?! Наверняка ты знаешь Диму и Иру. Найди мне Диму, пусть придет ко мне. Мне много надо сказать…
- Аха, где найти Диму, может, хто знает, скажи фамилию.
- Вы же с этого дома. Что, здесь много Дим живет? Он только один такой. Знаешь, он мне нужен, понимаешь, нужен. Я… В крайнем случае, Иру найдите, мил человек, мне немного осталось жизни, - опять кривясь от боли, просила Вера. По ее щекам катились слезы.
- Аха, их дочь Кристина будет?
- Да, была. Знаешь, я не хочу умирать! Тяжело, ох как тяжело умирать. Я хочу понянчить дитя. Вкусить запах ребенка. Он мне поможет, ты только быстрее вези, - просила Вера, теряя сознание.
11.


Гульнара не находила себе места. Уже прошло больше часа, а Серика всё не было. Кристина, видя ее состояние, начала одеваться.
- Доченька, ты куда? - забеспокоилась Ира.
- Не надо, сейчас придет, - сказала Гульнара. - Зачем обижаешь дитя? Она знает, куда идет! Наделась, значит, знает, куда хочет, она неглупая!




Аманжол тоже вышел с Кристиной. Они прошли два квартала, но ни Серика, ни машины нигде не было, и они вернулись ни с чем.
Гульнара начала причитать:
- Где мой муж? Он не мог без меня уехать!
- Может, поехал в город за покупками. Может, город посмотреть, - не совсем уверенно сказала Ира.
- Что эта дырявая башка купить может?! Да и денег у него нет. Он только в дерьмо может влезть. Да разгроми меня гром! - по-мужски произнесла Гульнара.





Она уже и в окно выглядывала, и на балкон выходила, она была готова уже сама искать его, но удерживало то, что город ей совсем незнаком. Гульнара начала казнить себя за слабость к мужскому полу. Она отчаянно думала: «Зачем я обидела его? Он глупый старый человек в чужом городе…. Он вечно куда-нибудь влезет – это большое старое дите!»




Услышав звонок в дверях, Кристина побежала открывать дверь, остальные сидели в ожидании. Зашел Серик, держа в одной руке женскую сумочку.
Гульнара, увидев мужа здоровым и невредимым, дала волю слезам.
- Где, аха, ты, несчастный, был?
Он же, не обращая внимания на ее слова, сильно наклоняясь на трость, прошел к дивану и сел, не выпуская из руки сумочку. Гульнару это еще больше разозлило, и она начала, обливаясь слезами, причитать.






Вдруг неожиданно для всех, а для Иры громом, Серик сказал:
- Аха, сказали, что у Димы родится ребенок...
Первая опомнилась Динара. Она подошла к Серику и вкрадчиво спросила:
- Где Вы видели Веру?
- Аха, она сказала, что звать Вера. Ты нас видел? – обрадовался Серик. Он подумал, что раз его видели с Верой, значит, ему не надо объяснять, кто она и зачем ей надо было видеть Диму. Он даже поерзал на диване, как бы удобнее садясь.
- Она у нас ясновидящая, - сказал Аманжол и забрал у Серика сумочку.
- Куда ты влез, старый баран? – истерически крикнула Гульнара.






Серик опять захлопал глазами.
Аманжол открыл сумочку, посмотрел внутрь. Вынул из кармана брюк носовой платок и вытащил из сумочки пистолет, затем конверт, в котором обнаружил письмо для Димы.
Дима, увидев письмо, подался вперед и протянул руку.
Аманжол, хитро улыбнувшись, сказал, что дружба дружбой – служба службой, и открыл конверт, прочитал письмо и только после этого отдал Диме. Дима читал письмо напряженно. Было видно, что он крайне возбужден, он постоянно протирал глаза, лоб. В комнате стояла тишина, все замерли в ожидании. Кристина подошла к нему и заглядывала ему в глаза. Он крепко обнял ее и дрожащим голосом сказал:
- Доченька, родная ты моя кровинушка... И, повернувшись к Ире, добавил: - Ира, я идиот! Если ты меня...
- У нас будет время объясниться, - прервала его Ира.
Аманжол подвинул свой стул поближе к Динаре и, нарочно насупив брови, сказал:
- Сыщик ты мой, теперь я полностью буду доверять твоему чутью.
- Никогда ты не пойдешь против своей логики, поверь мне, - вздохнув, сказала Динара.







Они уже были у дверей, когда Аманжол спросил:
- Дима, а кейс?!
- Кейс? – переспросил Дима, обдумывая, после паузы сказал: - Кейс подождет, нам нужно успеть к Вере.
- Дима, там на балконе, как я понял с письма, целое состояние, Вера побеспокоилась, рискуя свободой, она залезла к тебе на балкон и... - подталкивая в плечо Диму, начал говорить Аманжол.
- А как я поняла, она побеспокоилась не только об его денежном состоянии, но и о том, чтобы он воспитывал еще одного ребенка. Как вам это – может сразу с кейсом и к ней любимой, - сказала Ира с раздражением в голосе.





Ей стало обидно, она ревновала. Ей так хотелось плакать, удерживало лишь то, что рядом была Кристина, и она могла не понять чувство матери. Ведь Ира видела в глазах Кристины блеск, когда говорили о Вере. Ира шла в больницу ведомая всеми. Ее ноги совсем не хотели идти туда. Они просто сопротивлялись. Она думала: «Я Кристину нянчила, лелеяла, чуть не потеряла мужа из-за бешеной любви к ней. Вера зло сделала всем, а они бегут к ней…. Они могут остаться с ней, а мне что там делать? Опять роды принимать? А может, опять воспитать их ребенка?»
- Ира, будь сильнее нахлынувших чувств. Время расставит все точки, - сказал Аманжол, обняв Иру.

12.



Дима взял безжизненную руку Веры и присел на тумбочку около ее кровати. Вера, слабо прижав его руку, пытаясь улыбнуться, сказала:
- Дима, ты пришел. Я ждала тебя. Я жаждала тебя увидеть! Ты не держи на меня зла. Я не могла простить себя за то, что бросила невинного ангелочка, которого родила от тебя. Бросила, убежала, но не убежишь от себя. Я всю жизнь страдала, искала, я не простила себя, из-за этого делала страшные ошибки. Ко мне липли такие же беспринципные отморозки, как я сама. Я просто обросла ими. Мне казалось, что я мщу нерадивым матерям, а мстила я себе. И само губительно… Я решила отомстить тебе, Дима, и вот…
- Вера, тебе нельзя много говорить, - тихо сказал Дима, не отпуская ее руку.
- Я всю жизнь тебя ждала. Дима, прости меня! Твоя дочь погибла из-за меня! Я тебе написала письмо. В нем я подробно все описала. Деньгами не брезгуй, я хотела откупиться от тебя, а если правду сказать, я сама не знаю, почему, когда я решила сделать суицид, подумала, что только ты должен распоряжаться моим состоянием! Я только сейчас поняла, что я жила все это время, любя тебя, что у меня на всем белом свете нет дороже тебя! Я даже не смогла забеременеть ни от кого, кроме тебя! И вот я… Так было угодно Богу! Я родила тебе другую дочь, а сама отправляюсь к Кристине! Дима, я хочу, чтобы ты принес дочь, и я первая покормила ее своей грудью….
- Вера, мы сделаем все, чтобы спасти тебя! – сказал Дима, вопросительно посмотрев на Иру, которая сочувственно смотрела на Веру, уже простив ей все. Ведь она, как ни говори, дала жизнь ее ребенку.
В палату зашла Кристина. Она шла свободно, спокойно. Веру словно отпустила болезнь, и она, улыбнувшись грустной потусторонней улыбкой, признавая Кристину за ведение, сказала:
- Но вот, дочка, ты и пришла за мной… - посмотрев на Иру, продолжила: - Ира, спасибо тебе за Кристину! Хотя звучит это кощунственно, прости и ты меня. А вот вам завещание на квартиру и все, что осталось у меня. – Вера протянула свернутый в трубочку листок Ире, - А еще, можно я сама дам имя своей дочери.





- Хорошо! – кротко ответила Ира. Ей искренне было жалко Веру. Она остается жить, у нее живая дочь, муж рядом, что еще надо для женского счастья.
- Пусть будет ее имя Любовь! А ко мне Димку не ревнуй, он любил и любит только тебя! Я еще хочу сказать, я прожила короткую жизнь, но много наделала зла, нельзя так жить! Это всем матерям урок. Женщина рождена для продолжения рода, и если так вышло, что ты рожаешь от мужчины, который не любит тебя, а может и женат, не следует бояться! Не бросайте своих детей. Не мстите! Когда бог дает ребенка, он дает и на ребенка!






Кристина присела на табуретку возле Димы и ласково посмотрела на него, затем перевела взгляд на Веру.
Вера вначале дышала всей грудью, потом как бы сникла и затем совсем затихла.
Кристина, прижавшись к Диме, тихо, совсем по-взрослому заплакала, затем, вытирая слезы, сказала:
- Вера, не умирай! Я никогда не забуду твои нежные ласковые руки.