Абсурд

В эту книгу вошли, по части, некоторые изъятые из других произведений, параграфы. Что, как мне казалось, были не к месту, и контрастировали с общим изложением, и, на мой взгляд, не вписывались в динамику мыслей, образовывающих общую концепцию того, или иного произведения, ломая гармонию.
       Но те проблемы, и те мысли, что были подняты здесь, как полагаю, имеют важное значение для понимания, и осмысления нашей жизни, действительности, и миропорядка. И потому, я решил собрать их в одну книгу…, пусть, и рискуя быть здесь, непонятым, и даже отвергнутым. Но, повторюсь, кто не рисковал, на пути возможного открытия, чего-то не бывалого, чего-то по-настоящему эксклюзивного…, Того, что, как правило, по началу кажется не заслуживающим никакого внимания.
       Мы никогда не знаем наперёд, какая из наших мыслей, способна в своём развитии, достичь самых запредельных вершин, или самых глубоких котлованов этого мира. Но мы знаем, что всё, и вся в этом мире, развиваясь, рано, или поздно, достигает своего абсурда, как конечной инстанции, для всех вещей мироздания.

Мусор

Во всякий трудах философов, и тем более простых писателей, всякий читатель найдёт немало, так называемого, «мусора». И у каждого такого читателя, он будет свой. Ибо, уровень осознанности, глубина, и широта, острота твоего познания, а также способность к представлению, к метафорической фантазии, у каждого – индивидуальны. И я могу здесь говорить, лишь о своих осознанностях, и собственных оценках в этом ключе.
         Что же я имею в виду, когда использую термин «мусор». Как мне казалось, во времена моего интенсивного чтения, у одних, этого, так называемого «мусора», было слишком много, (и становилось скучно) …, у других - поменьше…, а иногда, как мне казалось, всё повествование состояло из «мусора» …, лишь чего-то сопутствующего, и не представляющего важности для моего разума, или моего сердца. - Для Смысла, Мудрости, и Истины, - этих, брата, и двух его сестёр, что живут в чреве моего разума, и всегда ищут своей пищи, во всяком чтиве, которое попадается мне в руки.
          Но вот парадокс. Там, где я находил меньше всего такого «мусора», было очень трудно читать, и воспринимать написанное…, а порой, и невозможно…, особенно поначалу, когда «желудок» твоего разума, не готов к такой концентрации в «пище», ингредиентов Смысла, Мудрости, и Истины. И мне оставалось, лишь вдыхать аромат их. Но даже этот, поднимающийся от листов, «газ», подобно метану, что подтверждает наличие на глубине, жизни, я был не в состоянии усвоить…, и когда мои «лёгкие», не в состоянии были работать в том режиме, который предлагал мне, к примеру, Иммануил Кант, или Фридрих Ницше, я уходил в свои поля, и отдыхал там, на лоне простой, незамысловатой природы.
          Нельзя всё время вдыхать, надо иногда, и выдыхать… Тем более, нельзя дышать «чистым озоном». Твой мозг, должен перманентно расслабляться, и отдыхать…, иначе, он приходит неминуемо, к ступору, и перестаёт вообще дышать.
        И именно для этого, этот «мусор» - был просто необходим…, особенно на начальных ступенях моей тренировки собственного сознания. Ведь, как и всюду, вопрос здесь, - в мере.
        Я отдаю себе отчёт, что и в моих пасквилях, такого «мусора» - немало…, а для кого-то, они покажутся вообще, бесполезной тратой времени. Но надеюсь, что отыщется немало тех, у кого мои пасквили, не будут вызывать спазмы в «разумном желудке» …, а для кого-то, они станут олицетворением настоящей симфонии для разума, и духа! («Тщетные надежды босяка…»). В противном случае, зачем вообще сей титанический труд?
         Помимо прочего, полагаю, что в этом «мусоре» можно встретить такие, не просто редкие «бриллианты», но те, которых, никогда не было на свете. Не просто эксклюзивные, но нигде, и никогда прежде, - не встречающиеся. Кто не отвергнет, с первых же неуклюжих нот, и не полениться пролистать мои скрижали, тот убедиться в этом не раз. 
         Надо отметить, что понятие «мусора», относиться только к вербальным, или писанным произведениям, и не относиться к некоторым иным формам искусства. Будь то картины, музыкальные произведения, или скульптура. В этих формах искусства, мы, как правило, не обнаруживаем «мусора». (Хотя, если посмотреть под иным углом зрения, вопрос превратиться в спорый). И тем не менее, доведу свою мысль до конца, пусть она, и будет в последствии, опровергнута.
         Изобразительные, музыкальные произведения…, - здесь, как правило, не встретишь ненужных мазков, ненужных нот, или ненужных вещей, внесённых художником в своё полотно, нотный стан, или монументальное ваяние. «Мусор» присущ, только тем произведениям, где используется слово, как некое орфографическое олицетворение рационально-аналитикой мысли. Идеальное познание, и олицетворяемые им, произведения, либо всецело гармоничны, либо всецело деструктивны.
        Само понятие «мусор», которое я здесь, наверно опрометчиво, использовал, меня, как всегда, натолкнуло на крамольные параллели. Здесь прослеживается некая связь, с нашей глубинной генетической особенностью.
        Кто не слышал, о «генетическом мусоре», присутствующем в нашем ДНК? Что с лёгкой руки учёных генетиков, было провозглашено, на заре этих переломных открытий. Как оказалось, в последствии, так называемые «ненужные гены», создают собой, ту полисферу, в которой все «нужные гены», могут достойно функционировать. И этот «мусор» здесь, - просто необходим, для общей функциональности, для становления нас, как природного «художественного» ваяния.
        И как всякое наше ваяние в слове, чтобы быть по-настоящему гармоничным, нуждается в «мусоре», (в меру), так всякая философема, для своего гармоничного становления, нуждается, как в истинах, так и в заблуждениях…, без которых, она распадается, словно ковер, без переплетающихся нитей.
        И если посмотреть ещё шире, в «спекулятивном расширении» моей осознанности этого вопроса, то откроется поле, спрятанное до поры, до времени, в тени недоразумения.
        Можно ли отнести к «мусору», к примеру, без пользы проведённые часы, или дни? Можно ли отнести к «мусору», бездарно прожитые жизни? (Э…, куда махнул…?!). Ты ещё вспомни о «захламлении Олимпов», что так удручало тебя, когда ты видел сколько писателей, бездарных музыкантов, и художников, словно грибы после дождя, заполоняли «Олимп искусства», как только исчезала всякая цензура. Ты боялся быть заваленным этим «хламом», и остаться на веки вечные, такой же частью этого отвала, этой «всемирной помойки».
         Да, из-за цензуры, существовавшей с самых древнейших времён, многие таланты, и даже гении, (гении, прежде всего), остались безвестны, и закончили свою жизнь, незаслуженно в щемящей тишине. Но её неоспоримая заслуга, в предотвращении захламления, что приводит к потоплению в своих отвалах, всего талантливого, и гениального… Что здесь хуже? - Не знаю…       
         Но, в какой-то момент, тебя вдруг осенило, и это прозрение, было тем удачнее, чем сильнее ты ощущал себя, её частью. Не всё свалиться в этот «отвал истории» …. Ведь то, что заслуживает своего Величия, обязательно останется наверху, и будет сиять, своим «лунным светом», освящая дорогу таким же бедолагам, как ты сам.
         И, по большому счёту, не важно, твои ли произведения будут там, или кого-то другого. Главное - сам результат…, и та надежда, которая не задохнётся в этом отвале, будучи заваленной «бумажным хламом», от кудесников литературного искусства. – Надежда, на действительное существование Великого Гения! На его действительную ценность, не опошленную, и даже не задетую многочисленными «пиявками конъюнктуры и соблазна», «опарышами самозабвенного апломба, и эгоизма», что всё время ищут «падали», дабы в его дурно пахнущем чреве, насытить свои жирные тельца.

Теистический пантеон

Не могу, не задеть краем, такую сферу нашего идеального мышления, как Вера в бога, и Вера вообще. А точнее сказать, её, воплощающиеся в формы феноменальной организации, разного толка, транскрипции…, относящиеся в целом, и по отдельности, к общему теистическому пантеону…, делящегося, в зависимости, и соответственно ментальности отдельных «кланов-носителей», на самостоятельные бастионы религиозности, именуемые вероучениями.
         Обозначить и здесь, свой субъективный взгляд, через призму собственного воззрения, и миросозерцания. Именно, лишь задеть краем своего оценочного взгляда, эту «глыбу», этот, торчащий над поверхностью, «айсберг нашего сознания» …, изучить досконально который, поставь я себе такую задачу, потребуется времени, сопоставимого с временем всей жизни.   
         Итак, поверхностный анализ истории становления нашего разумения, как разумения индивидуума, так и «кланового разумения», а в совокупности разумения общественного сознания, дал мне возможность взглянуть на некоторые вопросы нашего бытия, и позволил проанализировать модальности этих вопросов, с несколько иного угла зрения, чем это повсеместно принято.
         В частности, хотел бы заострить внимание на таком вопросе, как возникновение, и развитие «религиозных вероучений», в свете метафизики бытия, глядя через призму простой физики всякой организации вообще, и в частности, в аспектах биологических моделей, как «саморегулирующихся систем» нашей действительности.
         Ибо, всякую «религиозную пантеокультуру», можно уподобить такой «саморегулирующейся системе», некоему «животному», пасущемуся, и развивающемуся на лужайках трансцендентального бытия нашего сознания…, где всякий опыт этого бытия, отличается от простого опыта феноменальной действительности, только тем, что он происходит в иных полях, - полях бытия метафизической жизненности, и соответствующей осознанности. Но происходит он, по тем же выверенным однажды лекалам, и имеет схожие механизмы становления, и развития.
         И здесь, у меня возникало некое противоположное чувство тому, какое преследовало мою тонкую чувственность, в упряжке с иными анализами, где я пытался смотреть с метафизического угла зрения на то, что, по сути своей, относилось к чистой физике. Ибо, здесь уже выступает противоположный план воззрения, и я пытаюсь смотреть на метафизические вещи, в ракурсе чистой физики феноменального.
         Ведь религия как таковая, в сущности своей, имеет чисто метафизическую основу…, она целиком построена на «идеальном», и к общим принципам физики, как и к принципам становления биологических, или социальных формосистем, и образований мироздания, казалось бы, не имеет никакого отношения. Но опять же, всё это - лишь с первого поверхностного взгляда.
         Рост, и становление «религиозных вероучений», смена формаций «метафизических организаций», и «органоидов», в сущности своей, совершенно аналогичны росту, становлению, и преобразованию всякой, будь то биологической, или иной «системы» нашего феноменального мира. В своих механизмах, они повторяют последовательности, и закономерности организаций биологического пантеона мироздания, и олицетворяют эту повсеместную для всяких организаций, динамику становления, и развития.
         То есть, несколькими словами, несут в себе всеохватывающую динамику, присущую, как организациям физической стороны мироздания, так и метафизических полей бытия. Сказать ещё проще, механизмы всех, так называемых «саморегулирующихся систем», (к коим, я отношу и «религиозные чудовища») - идентичны, и отличаются лишь полями своего бытия, и соответствующими этим полям, телами, и образами действительности. Начиная с феноменальных, подконтрольных органам наших простых чувств, образующих в своей совокупности, целокупный мир реального бытия, где физические, и биологические «системы», к примеру различного рода, насекомые, животные, и пр. существуют по строгим механизмам своего становления, и развития..., - до космологических, и всех промежуточных, существующих между этими, произвольно обозначенными полюсами. Масштаб того, или иного явления, когда дело касается самой сути вещей, мало имеет значение.
          Всякая «религиозная пантеокультура», в каком свете она бы нам ни представлялась, какой бы не казалась абстрагированной, и изолированной, от «простого мира феномена», в своих сущностных основах, ни на шаг не уходит за пределы этого мира, и сохраняет в себе все основные законы развития, и становления, присущие всем возможным организациям мира действительной реальности.
           И в силу этого, как всякая «саморегулирующаяся система» этого мира, та, или иная «религиозная пантеокультура», выступающая в качестве абсолютной истины, а значит, утверждающая себя в качестве незыблемой, и даже вечной, всё же имеет свою продолжительность жизни, свой срок существования. Она, как и всякая другая «саморегулирующая система», пусть и имеет подчас, очень долгую, по человеческим меркам, продолжительность жизни, но, тем не менее, обречена на смерть. Ибо все, что имело своё рождение, неминуемо умрёт. Такова природа бытия, такова архаическая установка нашей действительности.
          Давайте рассмотрим, чем обусловлено рождение «религиозных вероучений», становление, и умирание, в свете формирующихся и пребывающих в пространственно-временном континууме, разноплановых систем мироздания.
           И так. Само пространство, и время бытия этих «систем», может быть каким угодно. Те поля, те области мироздания, в которых формируются и пребывают «метафизические животные», принято называть виртуальными, или трансцендентальными…, то есть, не имеющими строго объективированных феноменальных тел, и полей своего бытия…, и потому, не имеющих собственных, строго отчерченных контуров «телесности», присущих всем иным системам, проживающим на полях реальной действительности феномена.
          Эти пространства, эти бескрайние поля, существуют только в наших головах. И это самые просторные поля, и самые изобилующие, из всех известных. Поэтому, на них вырастают самые «огромные, и живучие чудовища». И пусть они, самые тонкие, и эфемерные из всех, но эти поля, и развивающиеся на них, «чудовища», имеют самое большое влияние на все остальные поля…, в силу собственной «агрессивности», обеспечивающей им власть над главными форпостами нашего сознания…, а вслед за ними, и самого мира.
          И обуславливается столь бурный рост, трансформация, градация, и деградация этих «чудовищ», в первую очередь, неким «формативным изменением нашего сознания», - поля, для пастбища всякой формы религиозности.
          Пока само поле полно сил, - оно плодоносит…, покрываясь, как «золотистыми колосьями культуры», так и всякого рода, «сорняками». И здесь надо понимать, что человек, нарекая одно растение «культурным», и культивируя его…, другое, нарекает «сорняком», и пытается уничтожить, руководствуясь, сугубо субъективными воззрениями пользы, и вреда, либо неким средним – бесполезностью, по отношению к себе, и в соответствии возможностям, и потребностям собственного «желудка».
          Глубокая условность оценок, присущая нам, обуславливает всякое отношение на этих полях, как и на всяких иных полях нашего миросозерцания, и миро оценки. Но всякое поле, со временем истощается…, и на его просторах засыхает даже сорняк». «Животные», пасущиеся на нём, либо вымирают, либо трансформируются, либо находят новые, не истощённые соседние поля.
          Хочу сразу акцентировать внимание на том, что очень важно научится отличать религию, от веры, также, как чистое сознание, от воплощения этого сознания, на полотне действительной реальности мироздания. Ведь «истинная вера» относится к «религии», также, как «истинный бестелесный, бесформенный, и абсолютно нейтральный, в своей сакральной сути, мир, относится к своим воплощенным формам действительной реальности бытия.
           На самом деле, как в отношении феномена мироздания, во вне этого мира, лежит его сакральная причина. Назовём её Шопенгауэровским термином «вещь в себе», (что ранее, есть суть Кантовская «вещь сама по себе») …, так и в отношении феномена разума, во вне его мира, лежит первопричина и основание - Вера. И именно её можно обозначить, как «вещь в себе нашего сознания». И в плоскости противопоставления осмысления,
           = «Вера» - «воплощённый ноумен», 
           = «Религия» - «воплощённый феномен». И хотя, бесспорно доминирует всё же, «ноумен», но и то, и другое, имеет свою собственную истинность.
            В вивисекции исторических трансформаций, и метаморфоз, можно вывести следующую причинность появления, и становления метафизических организаций, на полях нашего разума.
            На пороге развития человеческого воззрения, и осмысления мироздания, началось укрепление метафизических связей, между отдельными индивидуумами, между их индивидуальными умами. Так, сначала возникла речь, сформировавшая некие, относительно «грубые каналы», для интеграции продуцируемых, каждый свой мир, разумов. После чего, в каждой группе, начал формироваться, и развиваться свой язык передачи информации. А затем, начали формироваться диалекты, которые стали формировать свои индивидуальные мировоззрения, и очерчивать, некие свои клановые границы.
           Далее, в силу общего вектора природного становления, начали появляться, и более трансцендентные формы интеграции, для которых речь становилась, лишь инструментом, для приведения своих образов фантазии, к некоему исторически истинному мировоззрению. Речь, как некая тонкая метафизическая виртуальная связь, между идеальными разумениями людей, давшая начало объединению их, в одну целокупную организацию…, - некое «трансцендентное системо-образование», с метафизической связью умов, стремящихся настроится друг, на друга, и тем самым, создать некую общую полифонию, звучащих в унисон разумов…, чем ознаменовала появление «метафизических клановых организмов», со своим обобщённым разумением…, где, словно в едином мозге отдельного организма, синоптические связи, объединяя отдельные нервные клетки, и нейро-узлы, стали определять общее мировоззрение разобщённых индивидуумов человеческого социума.
          Возникли новые «единицы живого мира», чьё появление, и развитие обуславливается, в первую очередь, появлением, и развитием связей между отдельными человеческими единицами, словно между отдельными нейронами будущего разума.
          Именно на метафизическом, тонком уровне, зарождаются, и развиваются, как всякие «единицы» - со своим разумением, так и «системы» - со своим. Всякая новая «система», сначала формируется ноуменально, а уже затем феноменально. (Условно говоря…, ибо, на самом деле, вне рационально-аналитического разумения, главным свойством которого, является линейность и последовательность, они зарождаются, и развиваются одновременно).
         Нечто подобное, этим «древним чудовищам», но уже несколько видоизменено, - пример современного зарождения, и развития «ноуменального чудовища» гибридного характера…, формирующегося, и развивающегося одновременно на трансцендентальных, и феноменальных полях нашего социума…, - Интернет. Появление, которого, обусловлено самим ходом вещей, развитием связей отдельных особей, с последующим приобретением всех признаков системы, как «живой организации», диктующей своим «клеткам», уже свои правила поведения.
          Как всякий разрыв, так и всякая связь, порождает новые формы пребывания, и новые формы интеллекта. Разрозненные «умы», начинают настраиваться на некую «общую волну». Возникает, в сущности, совершенно новый разум, - «разум клана», который вполне естественно, начинает строить вокруг себя, совершенно новый мир реальности.
         Так вот, в этом свете, религиозность имеет свою историческую причинность. В древности, в момент зарождения нового «социального разума», продуцирующего общее клановое сознание, начали зарождаться новые небывалые «ноуменальные организации» теистического направления, и характера…, так называемые, «религиозные учения». На почве обобщения, и усиления связей, между людьми одного клана, на почве его интеллектуально – метафизического характера, (упрощённо менталитета), как естественное следствие, почти по необходимости, возникли религиозные течения. А точнее, предтечи, - некие формативные, становящиеся, и укрепляющиеся в своей среде, «метафизические зародыши» …, в последствии, превратившиеся в доминирующие «организации-чудовища», не только на полях трансцендентальных, но и на феноменально-реальных.
          Поначалу, это ещё не было той религией, той доминирующей в своей среде, «живой структурой», какую мы наблюдаем сегодня. Всё это, ещё была некая пена, образующаяся на глубоко подсознательной осознанности каждым индивидуумом, более могущественных сил, и их разумности, в сравнении с ограниченностью собственных сил разумения. Но уже формировалась новая, развивающаяся «Тео сфера» …, нечто, вырастающее из общей «ноосферы». И её «генетические конструктивно-агрегатные» особенности, вроде особенностей «биосферы», которую определяют, и классифицируют биологи.
          Поначалу, это была лишь дымка, некое облако бесформенной консистенции. Затем, в результате эволюции, сформировались «органоиды», которые постепенно, благодаря изобилующим полям своего бытия, развились в те «чудовища», те «религиозные пантеокультуры», которые стали доминировать, на полях нашего сознания.
          Как когда-то зарождались, формировались в стаи, и доминировали организованные животные, на полях «биосферы» …, так зарождались, и формировались «религиозные чудовища», на полях нашего сознания.
         Как же, столь отличительная естественная организация нашего сознания, как вера, могла превратиться в искусственную дисциплину, образуемую ту, или иную религиозную концепцию?
        То, что зарождалось, как «неосязаемое облако» в нашем сознании, остро нуждалось в объективации. Ведь, будучи только «виртуально-субъективным», оно не имело никакой перспективы своего развития, на других полях нашего разнопланового мира. В частности, в эмпирическом, объективном мире социальных построений, и взаимоотношений.
        Субъект нашего сознания, требовал здесь, для себя объекта. Некоего наглядного воплощения, для возможности более расширенного эго, ощущения, желательно всеми чувствами нашего организма, от обонятельных до тактильных. Эти «ноуменальные чудовища», требовали своей объективации в эмпирическом мире созидания. А здесь, для того, чтобы быть действительно, необходимо наличие, как «субъекта», так и «объекта». - Этих столпов действительности, и условий существования вообще.
        И вот, на каком-то этапе становления «кланового сознания», эта «дымка субъективного», ещё бесформенный туман, начала формироваться в некие определённые объективные формы. Появились «религиозные зародыши», которые стали приобретать свои окончательные формы, набирать силу, увеличивать своё тело, за счёт собирания душ в свои «формирующиеся тела» …, и тем самым, становится всё более объективными, и более влиятельными.
       И формы эти, обуславливались всеми теми свойствами, и признаками, присущими «носителю» …, которые, в свою очередь, напрямую завесили от того, в каком конкретно месте земного шара, развивалось очередное такое «чудовище». От банальных условий его существования, как то; климата, рельефа местности, окружающей фауны и т. д. Это «чудовище», вбирало в себя все нюансы общей культуры, и менталитета «клана», нарабатывая физический, и метафизический потенциал.
       «Тело» каждой религии, его форма, нравы, правила, и воззрения, полностью соответствуют исторически сложившейся форме своих «носителей» …, имеющих своё место, на определённом клочке земли, и воспитанных в определённом окружении. И стоит, лишь посмотреть более глубоко, чтобы понять, что целокупная форма каждой «религиозной пантеокультуры», соответствует форме общественной единицы (своего носителя), в соответствии с климатическими условиями пребывания, традициями внутри этой «единицы», и образом её жизни, вообще. Также, как форма всякого биологического животного, обусловлена определёнными условиями его бытия
        Схожесть, идентичность процессов становления биологических, и метафизических «животных» нашей планеты, помимо всего прочего, заключена в хронологической исторической последовательности трансформаций, и становлений архетипов, заполняющих поверхность земли, в различные периоды их жизни.
        Первые, относительно мелкие «религиозные чудовища» доисторического периода, прожив достаточно долгую жизнь, вымирая, дали начало зарождению первого «бронтозавра» - язычества. Это первый, дошедший до нас в фолиантах, и архаических раскопках, «религиозный артефакт». Его «тело», когда-то распространялось с запада - на восток, и с юга - на север. Оно имело своё влияние всюду, где существовала благодатная почва, - «светская цивилизация». В те времена, оно захватило большинство умов жителей Европы, и малой Азии. Отгорожены от его влияния, были лишь те «конгломераты общественных систем», связь с которыми была ограничена. А значит, условно говоря, «инфицирование», этих «социальных систем», до поры до времени, было почти исключено.
        Такие «конгломераты» существовали, и существуют ныне в Юга – восточной Азии, Китае, Индии, Сиаме, и т. д. Здесь зарождались, и развивались свои «религиозные монстры», совершенно не похожие по своей форме, и характеру на те, что будоражили умы Европы, Нового света, и Ближнего востока. Но суть их, оставалась та же. Ведь суть, как таковая, всегда одна, - различны лишь формы.
       «Религиозные монстры», также, как всякие организмы, меняются, как внутренне, так и внешне, в зависимости от сменяющейся среды своего обитания, сменяющейся действительности окружающего бытия. Они также трансформируются, и приобретают новые небывалые свойства. Но эти трансформации, в силу общей инертности этих «огромных существ», для нашего глаза, редко заметны. И те «грандиозные монстры Азиатского типа», хоть и зародились примерно в одно время с «Язычеством», но с одной стороны, в силу своей гибкости…, с другой, - в силу менталитета стойкости традиций этого мира, сохранились до сих пор…, в отличие от «закостенелых, инертных» старых «бронтозавров-религий» запада. Эти «Азиатские чудовища», со временем, даже укрепили свои позиции. Их «организм» -закалился, под воздействиями враждебных сил извне, и изнутри.
         Но не надо питать иллюзий, и на этот счёт. Повторяю, век всякого организма, - ограничен. Как бы он не был крепок, продолжительность его жизни, предопределёна самим проведением. И всякая, даже самая крепкая, и могущественная «религиозная пантеокультура», - обречена. Ибо, имела время и место рождения…, а значит, будет непременно иметь свой конец. Ведь всё это, также обусловлено законами природы…, где смена одних видов - другими, необходима, как необходима смена дня, и ночи. Всякое «животное», (за редкими исключениями, что, как известно, лишь подтверждают правило), существующее, в необходимо меняющейся действительности, либо измениться до неузнаваемости, либо вымрет.
        Так, как же сформировались те «монстры религии», которыми заполонено поле нашей осознанности ныне? Как возникли, и развились эти «религиозные вероучения»? И в чём секрет их теперешней формы? Эти вопросы, как крайне сложны, так, в общем, просты. Ведь, если ты чувствуешь своим идеальным разумом, всю глобальную природу, её законы, её всепроникающую глубинную сущность, то в этом свете, всё, что происходит, так, или иначе будет находить в себе, единые корни. А значит, будет иметь аналогичную со всем материальным, природную суть.
        С одной стороны, «язычество», как некое отражение сути ментальности своих изначальных «носителей», полностью характеризовало социальные, и духовные воззрения «клана», являющегося его колыбелью, и соответствовало определённым приоритетам, и паритетам того исторического периода. И в то же время, его культовая основа, распространяясь по свету, словно «вирус», находила свой отголосок, в подавляющем большинстве душ того времени…, и всюду обнаруживала благодатную почву.
         Язычество, шествуя по свету, как всякое «совершенное животное» – пело свою песню. И его голос, как некое «гармоничное музыкальное произведение», сразу, что называется, цепляло расположенную душу…, находя свой резонанс в каждом индивидууме, который только соприкасался с ним. Гармония – Великая сила!
          Но дело в том, что в нашем действительном мире, не бывает чистого воздействия…, как только, лишь взаимовоздействие. И по принципу обратной связи, можно точно судить, о изначальных нравах общей духовной организации «кланов» того времени, читая по строкам существующих в них, и владеющих умами того периода, «религиозных вероучений».
          С изменением, с естественной трансформацией общего сознания «клана», и религия необратимо становится чем-то иным. Её заставляет это делать, всё более разрастающаяся дисгармония её постулатов, с духом нового общего изменившегося мировоззрения. Она - морально устаревает…, и её неминуемо вытесняет, какая-нибудь новая формация.
          «Религиозные чудовища», пасущиеся веками на «лужайках сознания», в результате изменения этих «лужаек», становятся уязвимыми…, и, либо вымирают, либо трансформируются в нечто иное. Многие же, некогда «самостоятельные животные» религиозного культа, и вообще, теистического направления, превращались постепенно, в рудименты. На новой почве сознания, необходимо стали появляться, и развиваться новые «религиозные чудовища» …, воплощаясь постепенно, в новые «формации религиозного культа».
        Мутации, свойственные биологическим организмам, свойственны и религиозным. К примеру, если раньше это было «чудовище» с «одной головой», и имело «множество рук, и ног» …, то теперь, появился новый «монстр», - «многоголовый» …, но имеющий одно «тело».
         И это явилось точным воплощённым отражением структурной особенности самого общества-носителя, как такового вообще, и «клана», культивирующего какую-либо «религиозную дисциплину», в частности. Да собственно, и отдельной личности в этом обществе, - непосредственно.
         В религиозных культах отражается вся метафизическая духовная и психологическая характерность того «клана», который культивирует данную «религиозную дисциплину». Смена религиозных формаций, в сущности своей, следуя за всеми изменениями «общечеловеческого сознания», совершенно необходимо имеет в себе, все аспекты, и приоритеты, присущие «душе данного клана». Они, на метафизическом уровне, отражают собой всё, что вообще, присуще его тонким «митохондриям».
          То, что существующие в данный момент, «религиозные пантеокультуры», в будущем, с изменением нашего общего сознания, совершенно необходимо переродятся во что-то более «ужасное», либо, напротив, в нечто посредственное, и умиротворённое…, или, скорее всего, превратятся в «рудименты», - это совершенно точно. И здесь, как говорится, - «к гадалке не ходи» …, вопрос лишь - когда. Но время само покажет.
          Лишь обобщённый взгляд в историю, и несколько изменённый угол зрения, может показать всю наглядную неопровержимую схожесть механизмов, определяющих развитие «биологических животных» различного рода, и толка, с «метафизически-виртуальными». Тот, кто прочувствовал однажды, всю сакральную динамику природного течения, и изменения…, трансформаций всех уровней нашей «биосферы» …, кто прочувствовал весь сакральный смысл того, что любые формации нашего действительного мира, существующие в сфере нашего мировоззрения, будь то амёба, муравейник, биологические системы, политические формообразования, или религиозные пантеокультуры…, - все, до единой, имеют аналогичную субстанциональную основу.
           Они, так, или иначе, несут в себе архаические принципы зарождения и становления всякого органоида действительного мира…, и в сути своей, живут, и развиваются по одним, и тем же лекалам, и в соответствии одним, и тем же законам форматирования, морфогенеза, и трансформаций…, сохраняя в себе одни, и те же повсеместные механизмы.
           Кто однажды осмыслит всё это, во всей целокупности, для того в мире не останется ничего «истинно феноменального» …, в смысле - из ряда вон выходящего. Ибо, куда ты бы не заглядывал своим пытливым взором, всякие различия, остаются лишь в самих формах, и объёмах.  Динамика же, и механизмы, всюду одни и те же. И потому всякая организация этого мира, в целом, - идентична любой другой, какие бы пространства эта организация не занимала, и на каких «полях», она бы не «паслась».
           И «организм религиозного монстра», хоть и существует в виртуальном мире нашего сознания, но всё же, в своей сути, не отличается от иных «организмов» природного котла. Он также рождается, и развивается в благоприятной среде. Он также стремиться к власти, к захвату территорий, и обеспечению себя, пищей. И либо умирает, либо перерождается…, если среда становится неблагоприятной.
          Как вы думаете, может ли в нашем мире, что-либо иметь иные механизмы, и их последовательности…, иную «сущность», иную «субстанциональность»? Но, как бы это могло быть? Ведь весь окружающий нас мир, всё, что мы только способны в нём лицезреть, сходится в одной точке, - в точке нашего «субъективного разума». Из этой точки, в разные стороны, лучами распространяется всякое воззрение, и осмысление. И какой ещё, могла бы быть картина внешней реальности, освящаемая этими лучами? Какими могли бы быть явления мира, приводимые в порядок, только нашим разумом? И тем более, какими могли бы быть организации, продуцируемые нашим разумом, как не повторяющие сакральные механизмы собственного существа? Здесь спрятана вся основательность этого мира, вся его божественная согласованность, и невероятная целесообразность.
         Далее. «Физиология религиозных пантеокультур», если можно так выразиться, напрямую зависит от физического, и психологического здоровья «клана», - носителя этой «пантеокультуры». Ведь, пусть, это прозвучит уж совсем кощунственно, но многие «религиозные пантеокультуры», наряду со всеми признаками «живого организма», и в силу, как раз этих признаков, так же, имеют в себе свойства «болезни», по отношению к социуму в целом. Её распространение представляет собой, нечто вроде вирусной инфекции. И как в случаях всяких иных вирусных заболеваний, приводящих подчас, к эпидемиям, и даже пандемиям, распространение этой «болезни», в первую очередь, обусловлено степенью подверженности, некой расположенности людей того, или иного «клана», к заражению «вирусами» определённого вероучения, «штаммами» определённого характера…, и полной невосприимчивостью к этим «вирусам», иного «клана». Это говорит о некоем «иммунитете», врождённого ли, или приобретённого, свойства. Конечно же, условно.
        И, как всякая иная «вирусная инфекция», которой подвержен «биологический организм», эта «метафизическая болезнь», часто будит, или вырабатывает в организме, защитные силы. Эти «религиозные пантеокультуры» вырабатывают в отдельных субъектах, такие защитные реакции, которые помогают противостоять другим, опаснейшим заболеваниям тонких лепестков душевного агрегата.
         И даже если смотреть на всё это, с определённого угла зрения, то становится очевидным, что в большинстве случаев «общемировые религиозные вероучения», - не убивают, а напротив, спасают среднего человека. Но спасают, за счёт упразднения в человеке, некоторых важных для его природы, качеств. За счёт общего умаления человека, приведения его внутреннего мира, к штилю. Ибо, самый надёжный способ не заразится другими «вирусными инфекциями», это воздержание, ограничение себя, во всяческих поисках, строгая гигиена, и избирательность в пище. И первой, и основной целью всякой «религиозной дисциплины», является желание сделать человека спокойным, умиротворённым…, а главное, «безопасным животным». 
         Но иная «религия», а точнее, её зачаточное состояние, называемое устоявшимися авторитетами в этой области, «сектой», подчас, приобретает формы, при которых возникают такие мутации собственных «вирусов», что это приводит к частичной, или даже полной деградации отдельного «организма» …, и даже деградации целых «кланов».
        Эти «агрессивные мутанты» религиозного характера, захватывают всё мировоззрение, обтягивая его пеленой, и постепенно убивая все жизнеобуславливающие душевные мотивы, во всех областях мировоззрения отдельного «разума», попавшего под их влияние. Ломая главные природные стержни психофизического уклада. Этот «вирус», выталкивает из сознания всё, что мешает ему прогрессировать. В конце концов, доводя личность своего носителя, до полной деградации, исступления и, как правило, подводя его к последней черте, - к суициду.
         Подчёркиваю, здесь, я не говорю о «вере», но о тех её суррогатах, в которые «вера», может воплощаться в умах полу спящих голов, приобретая совершенно отличные, от «хрестоматийной веры», качества…, и развиваться, как развивается всякий «мутагенный вирус».
         Вообще, если посмотреть своим метафорическим разумением с определённого угла зрения, и оценить всё это, в ещё более переносном смысле, то можно заметить, что по воздействию на отдельную личность, с одной стороны «узаконенной религиозной дисциплины», с другой - «незаконной секты», можно представить себе, в виде воздействия на психику человека, в первом случае - «слабых», во втором - «сильных наркотиков». И то, и другое имеют одинаковые свойства, но в силу толерантности, и щадящей экспансии первых, - они чаще лечат души. В силу же, «жёсткости» последних, они их чаще разрушают.
         Но, и то, и другое, - есть «модифицированное транс генное воплощение суррогата Веры». Хотя, если, с различного толка «сектами», всё понятно, то с укрепившимися своим телом, в метафизических областях нашего сознания, и нашей действительности, узаконенными традиционными религиозными вероучениями, дело сложнее. Здесь играет роль, их непререкаемый авторитет. Но если посмотреть непредвзято, то и здесь, явно высветится всё тоже, что случается, и в первом случае. Ведь, и в «традиционных вероучениях» случаются «религиозные психозы». Когда человек, поглощаемый целиком этим «чудовищем», становится слабым, беспомощным, и инфантильным…, теряя все те качества, дарованные ему природой, которые делают его человеком с большой буквы.
         Далее. Мы все знаем, что для того, чтобы организм выработал иммунитет против определённого заболевания, ему необходима прививка. Не получая которой, при столкновении с сильными вирусами, он рискует смертельно заболеть. Так вот, «традиционная религия», для многих - «прививка», которая спасает от других, более опасных заболеваний. И она, многим, просто - показана! Но иным, эта «прививка» - не нужна, в силу того, что их психофизическое здоровье достаточно сильно, чтобы самостоятельно бороться со всеми болезнями душевно – психического характера.
        «Инфантилизм», «маргинальность», и духовная слабость, присущая большинству людей, самая благоприятная среда, для распространения любых заболеваний…, и в первую очередь, «заболеваний психофизического характера». Здесь, как и в любой другой сфере, всё зависит, как от внутренней силы противодействия, так и внешней силы напряжения. Побеждает – сильнейший. Который, и необходимо доминирует, навязывая свои правила, и оценки. В этом балансе сил, - всё… Фатальность, с которой один – напрягает, а другой – противостоит, - абсолютна! И как физические законы в мире, - неумолимы, так и метафизические, строго выполняют свою необходимость.
          Душевное равновесие, душевная устойчивость, как основа внутренней духовной сущности, являет собой, такую же «формативную субстанциональность», как и всякая другая…, и находится в такой же зависимости, от внешних, и внутренних факторов, как и всякая структура физического «феноменального мира». Её метафизика, лишь подтверждает сакральный смысл, и положения, присущие всему, что может вообще существовать.
          Воздействие на металл, механического, или теплового характера, до определённой интенсивности, не причиняют ему вреда, а лишь закаляют. Но коррозия, как некий «туберкулёз хронического характера», разрушает его, превращая в пыль. И точно также, как металл - металлу рознь, так и человек – человеку, рознь. Один подвержен коррозии, другой нет. Один изгибается, под воздействием незначительной силы, другой требует для этого, молота. И наша душевная структурная организация, обладает всеми теми же свойствами, но лишь тонкого уровня собственного бытия. У каждого индивидуума, свои индивидуальные свойства, своя мера этого противостояния.
         Здесь, я хотел бы коснуться тончайшего вопроса самообмана нашего духа, сталкивающегося с непреодолимой стеной реальности. Если мы хотим понять то, как мы оцениваем собственные инстинкты веры, и что, на самом деле, противопоставляем им, надо заострить внимание на приоритетах нашей воли, на доминантах нашего духа, в его стремлении, ко всякого рода, суррогатам.
        Всякий суррогат, находящий своё место в нашей жизни, есть естественная реакция нашего разума, на невозможность осмысления им, высот мироздания, и глубин собственной сущности. В невозможности дотянутся, до сути вещей, коснутся истины, он создаёт суррогаты, и удовлетворяется ими. Так он поступает во всём, и всегда. И по большому счёту, его мало заботит истина, он скорее пренебрегает ей…, и всячески старается избегать приближения, к её «огненным колодцам». Она пугает его, и это вполне закономерно. Его глубокие инстинкты подсказывают ему, что это, не только не принесёт ему счастья, или, хотя бы удовлетворения…, но и будет крайне опасным…, так-как, в глубине своего сердца осознаёт, что всякая дорога к истине, ведёт в преисподнюю.
        И только иллюзия, упование на сказку, обещает рай, и ведёт к блаженным островам. Вера, как таковая, на самом деле, зиждется на сказке, как на своей сакральной основе. И в этом - её непоколебимый бастион, и лейтмотив самой жизни. Не будь в нашем сердце, веры в сказку, и нам незачем было бы жить. Ибо надежда, этот единственный пантеон нашего существования, целиком, и полностью, зависит от этой веры.
        Возвращаясь к осмыслению теологических предпосылок воплощения веры, в бастионы феноменального олицетворения, в различные политесы религиозности, словно в форпосты сознания, хочу ещё раз акцентировать внимание на том, как вообще «Вера», - её сакральная сущность, относится ко всякого рода «религиям». По моему глубокому убеждению, точно также, как «абсолютная истина», относится к «мнению относительной истины отдельного человеческого разума». Или, как «вещь в себе», - к «воплощённым формам реальной действительности». Или сказать рафинированно, как «ноумен» - к «феномену».
        Когда мы говорим о «религиозных пантеокультурах», мы подразумеваем формы объектативного воплощения веры, в объекты феноменальной действительности. То есть, в сакральном смысле, = воплощение трансцендентальных образов нашего сознания, в объективные образы нашего представления.
        Тонкие, бестелесные фантомные существа нашего внутреннего мира, нашего трансцендентального сознания, стремятся воплотиться в нечто реально существующее, в нечто твёрдое, и осязаемое…, в нечто, что можно лицезреть, и трогать руками. Так, всякое явление этого мира, наряду со стремлением к заоблачным высотам эфемерного мира, где всякая ценность определяется мимолётностью, и недолговечностью, стремится к собственной фундаментальности, и основательности…, то есть - к вечности…, где вступают в силу иные, противоположные ценности.
         Когда мы говорим о «Вере», то, в глубине души, подразумеваем нечто «бесформенное», не имеющее существенности…, нечто «абсолютное», - то, что можно назвать «истиной в конечной инстанции». Истиной, как в трансцендентальном смысле, так и физическом. То есть, говоря проще, «Вера вообще», - есть стремление к осознанию «мира в себе», с различных сторон. Ведь в нашей жизни, всё и вся зиждется на вере. Одна вера, имеет поля теологического характера, другая научно-физического. Но, и там, и там, всё заканчивается верой в свои, окончательные бастионы миропознания…, а значит, всё той же верой в сказку.
        И если теологические пантеоны нашего разумения, несут в себе стремления к вершинам, - к «всеохватывающему богу», то пантеоны науки несут стремления к глубинам, где вера в «Великую изначальность», как начало всего и вся, вера в разумность мироздания, вера в возможность благоденствия на почве науки, нисколько не отличается от веры в то же самое благоденствие, но на почве теологического совершенства, экзорцизма, доводящего до экстаза сознания всякую душу, вошедшую на престол божий.
       Парадигма нашего, рвущегося на противоположные поля бытия, сознания, привнесённая в нас, (исходя из постулатов «христианства»), с «яблоком с древа познания», дало нашему миру «реальность», которой без знания, - никогда бы не было. Но глубина осмысления, осмысления в идеальном смысле всей нашей реальности, не имеет почти ничего общего со знанием, как таковым.
      «Академические знания», - это игры «разума рационально-аналитического» …, который в сути своей, - поверхностен. «Глубина осмысления», это прерогатива иного разума…, разума, который плавает, не на поверхности, но в «идеальных глубинах экзистенциализма». Для которого, к примеру, весь «Греческий симпозион», с его великой мудростью, есть лишь «остаточная поверхность», почти ничего не говорящая о сути мира.
        И следующая веками, по пути этого «симпозиона», «умозрительная, и спекулятивная философия», почти ничего не даёт, для сознания души. Её поле – «рационально-аналитический разум». И для этого разума, (и он убеждён, в этом своём главном заблуждении), не существует веры, пока она, не воплощена в формы «религиозной дисциплины» …, также, как не существует никакого иного мира, кроме того, что воплощён в формы эмпирики действительного мироздания.
         Он, не хочет, и слышать о том, что всякое умозрение, и осмысление, имеет фундаментом своим, архаическую веру. И его вера, лишь лежит в иных пределах, и имеет иную форму своего «тела». Но нет никакого смысла, убеждать его в этом.
        Для осознанности души, черпающей из самого глубокого источника проникновения, и последующего откровения, была, и остаётся «экзистенциальная философия». И надо чётко понимать это, разделять, и не искать «разумного» там, где его нет, и быть не может. Как не стоит искать глубины, - истинной глубины откровения, в умозрительной, и спекулятивной философии. Ведь истинная глубина, это прерогатива «идеального сознания», в чьих пенатах собственно, и прорастает всякая Вера.
        Великая рационально - аналитическая разумность «Греческого симпозиона», от его ярчайших представителей начала, Сократа, и его ученика Платона…, до выверенных, и совершенных трудов последователей развития этого направления, Канта, и Шопенгауэра, и противопоставленная всей этой разумности, «неучёная мудрость Библейского Иова», черпающего своё знание из глубин собственного сердца…. - Вся эта противопоставляемость, есть отражение латентной борьбы, воплощающейся в тотальную войну полей нашего дуалистического разума…, где, в непримиримом противоречии сталкиваются монады нашего духа - «инстинкт», и «разум», в своих самых глобально-обобщённых, и изысканно-утончённых продуцирующих полях. И как, на любых иных полях, всегда бок о бок, прорастают различные культуры…, так и здесь, как на «поле разума», так и на «поле инстинкта», прорастают, и сосуществуют «гормоны», как «рационализма», так и «идеализма».
        Для наиболее же целокупного осмысления, и понимания мира действительности, как «Мисологос» (Ненавистник разума), отвергатель ли всякой веры…, так и «Ортодокс», в самом широком смысле, - есть «пророки Монотеизма». Они, в своих воззрениях, как некие проповедники «одноножья», оскопляют мир интеллекта. Ибо, взгляд, как одного, так и другого, через монокль своего однобокого сознания, - всегда ущербен. Мир - без глубины, это болото... Мир - без бушующей поверхности, - это бездна, без определённости. Как мог бы существовать океан - без глубины? Как и, без поверхности, его существование - невозможно.          
        Поэтому, мы часто наблюдаем, особенно в новое время, появление смешанных воззрений, воплощающихся в некие «гибриды осознанности», «экзистенциально – умозрительно – рационально – спекулятивные философемы».
        Вообще, же, обобщая, в идеалистически-умозрительном аспекте моего созерцания, я представляю себе отношение религии, и веры, в следующем свете: Если мозг, это понятие физически-физиологическое…, то разум - понятие метафизически-трансцендентальное… Мозгом, обладает и корова…, но разумом, только высокоорганизованные, так называемые, «высшие существа».
       Продолжив же эту цепь, можно отметить, что за разумом следует нечто ещё более тонкое, нечто сверх трансцендентное…, - то, что называют духом, или душой. Нечто запредельно-возможное, и сверхчувственное. И если религия, производящая сильный шум, есть следствие работы разума…, то вера, - следствие работы души…, её тончайших духовных лепестков, производящих шум, сопоставимый, лишь с шумом летящей бабочки.
 
Физиологическая онтология национальностей
 
«Целокупной единицей» в этом мире, становятся разными путями. Но сам процесс, всегда процессуально идентичен. Там, где между разрозненными единицами одного уровня, возникает какая-либо связь, взаимодействие, там зарождается единица нового уровня, так называемая «глобальная структура», в которой процессы передачи информации, коммуникации, сродни всякому метаболизму, существующему в биохимических областях всякой организации.
          «Электрохимическое комьюнити», что присуще образующимся единицам, называемым ними «национальностями», имеет образ, или говоря модным словом, (и в силу всякой модности, опошленным), «Гештальт» совокупности принимаемых отдельными единицами глобализованного объединения, правил коммуникации, порядка, отношения к явлениям всевозможного толка, и ещё много чего,  - образует «национальность», для которой внешний мир, имеет определённые качества, и определённые свойства, отличные от представления иных национальностей.
          Как всякий отдельный человек, в силу определённых коммуникаций в его голове, нейронов, имеет вокруг себя, только его, сугубо отличный мир…, так национальность, в силу «комьюнити» его «клеток», создаёт вокруг себя сугубо свой мир, отличающийся, порой кардинально, от мира иной национальности.
         И в этом – залог, как продолжительности нашей жизни, и мироздания, человека, так и залог его непримиримости, и воинственности. Ибо, здесь сидит тот самый парадокс нашего существа, что таиться на самых глубоких платформах нашей сущности, и имеющий своими корнями сущность материи самого мироздания, и его архаических глубинных платформ.
         «Организмы социального котла», возникают перманентно и постоянно. Как перманентно и постоянно возникают звёзды во вселенной. Это, такой же вечный процесс, в рамках нашего бытия, как вечен процесс возникновения новых звёзд, в рамках жизни одной вселенной.
         Так, самосоздаётся «фауна», и «флора» человечества. И в этом природном котле, в этом «аквариуме человеческого социума», разнообразие, является главным форпостом надежды на продолжительность жизни человечества. Я коснусь это вопроса, в следующем параграфе, более расширенно, и более конкретно.
         R1A1 - ген, присущий всем предкам славян, от скифов, до Ариев, выявляет физическую основу этих объединений, в единую конгломерацию. Все, кого впитала в себя некогда, Русская земля, по преимуществу содержат в себе этот ген, передающийся по мужской линии. Так психология меняет, и создаёт физиологию, которая, в свою очередь, продуцирует психологию… Взаимозависимость, взаимосоздаваемость, взаимообречённость… Как ещё можно было бы охарактеризовать, эту глобальную пантемиду нашего мира?
         Но каков же, сам процесс? Национальность, вся её условность, и вся определённость, есть суть «рулетка», и «естественный отбор». Как и всё в природе, с одной стороны, имеет динамику случайности, с другой закономерности…, и общую необходимость естественного отбора, в пластах пространственно-временного континуума. Случайность, помноженная на Фатальность – в числителе…, и время, помноженное на пространство – в знаменателе…
        Притирка, модуляция, синхронизация отдельных личностей в обществе, физическая, и психическая симбиотика, и образование организма нового уровня, который оценивает, строит алгоритмы своей жизни, мыслит совокупно, и обобщённо, – становиться, неким «глаголем идентичности», и несёт эту идентичность в будущее, успокоенный причастностью каждого своего носителя, к чему-то более глобальному, более сильному, и жизнеспособному…, перманентно вывешивая на обозрение штандарты своих достижений, и побед. Состоятельность и гордость начертано на каждом таком штандарте.

Противоположные мнения

Оскопление «фауны» и «флоры» человечества

Те, кого мало задевает исчезновение из «фауны, и флоры человечества», отдельных уникальных представителей, те, есть – суть варвары. Истребление Индейцев Северной, и Южной Америки, как нельзя лучше, показала всю варварскую сущность этих «тропических животных». Истребить целую нацию – кто ещё, кроме Адольфа Гитлера, был способен на это?
       Кстати сказать, связь сакральную, как и сакраментальную, между «Германским кланом» нашего человечества, и «Англосаксами», нельзя не заметить. И даже если проследить исторически, древнее появление на берегах Англии, Германцев, и ассимиляция местных племён, породила то цивилизационное образование, что позже аккумулировалось и воплотилось в «англосаксонский культурно-политический консорциум». 
       А кто ещё, кроме «Англосаксов», этих, некогда великих воинов, а ныне, словно «оскоплённых» …, этих перевоплотившихся в «обиженных женщин», «герольдов древнего духа» …, кто ещё, скажите на милость, позволил бы себе создать локальный ад на земле?! Ведь чем можно оправдать Хиросиму, и Нагасаки? И ещё десятки «адов» созданных ими, вплоть до последнего времени, как самые наглядные примеры «креативного» духа Американцев, порождённых «Англосаксонской ветвью». Людей, идущих к своим целям по головам.
        Месть «обиженных женщин», за «Перл-Харбор»?  Нет, не только... Ради запугивания всего остального мира…, ради присутствия на этих многострадальных островах…, ради власти над Японским обществом, они намеренно умертвили огромное количество детей, и матерей, и отправили в небытие, целые ветви потомков Японцев!
       Но что же Японцы? Вы удивитесь, но ныне, они, в большинстве своём, любят Американцев! В них было атрофировано чувство собственного достоинства, что некогда, во времена Самураев, так обогащало всю землю, своей индивидуальностью, своей неординарностью, самобытностью, и Великим духом древних японских воинов!
       Закрадывается подозрение, - а было ли вообще, таковым, каким его нынче рисуют историки, это историческое бытие, на самом деле? Ведь то чувство собственного достоинства, коим обладали жители этих островов в средние века, не должно было так быстро испариться, и переродится в какой-то, особенный вид подобострастия. Неужели этот Великий некогда дух, был просто-напросто сломлен?! Не хочу в это верить… Ибо если в это поверить, то придётся поверить, что часть «фауны, и флоры нашей цивилизации», потеряно навсегда. Метафорически выражаясь, - Как в лице собаки, был потерян Великий дух волка... Что? Японцев - одомашнили, культивировали, и высадили в своём огороде, Англосаксы?! Похоже на то… Но, повторяю, не хотелось бы верить в это. Напомню лишь отрывок из «Кораллового песка».
       «Как, самый сильный некогда, дух, превращается в слабую бабу? Как, доблестное некогда, сердце, становиться боязливым настолько, что страшиться своих собственных поступков, и не в силах даже, сказать нет?
       Там, где нация доживает свой век, где все силы тратятся только на поддержание…, где уже нет никаких грандиозных, или хотя бы «безумных замыслов» …, где не просматривается, никакая, смотрящая достаточно далеко вперёд, перспектива…, там требуется настоящее обновление…. И это обновление, не бывает без глобальных катастроф.
        Всему виной – научно-технический прогресс. Это «чудовище», поглощает сердца аборигенов нашей планеты, переваривает, и дефецирует, выстраивая из «образованного говна», свою цивилизацию...
        Ты слишком груб, Андрей! Я никогда не слышала прежде от тебя, таких слов. Ты ведь сторонишься мата, и прочего в лексиконе, что опошляет души. Мат нужен тому, кто хочет с помощью эмоциональной наполненности своих высказываний, завуалировать их скудное содержание. И не надо мне говорить, что без мата невозможно выразить многие вещи, особенно в Русском языке. Невозможно для того, чей лексикон скуден.
        Прости Наташа…, но я выхожу из себя, когда сталкиваюсь с несправедливостью глобального масштаба.
        Они плыли через Японское море, на небольшом, но достаточно комфортабельном судне. Это было одно из тех суден, что курсировало между Владивостоком и портом Ниигата.»
       Хотя, если посмотреть обобщённо, чем собственно занимаются ныне «Англосаксы» в Европе, и некоторых странах Ближнего востока? Выкорчёвывая, (по их мнению), «сорняки», и культивируя, (по их безапелляционному убеждению), «полезные растения».
       Но на земле, ещё существуют «Дикоросы», которые не поддаются «селекционированнию», и истребить их, - не представляется возможным. А что делает «женщина», которая когда-то была мужчиной, если не в её силах, что-то изменить, но желание переливает через край, словно лава из вулкана?  Тогда, в изощрённом мозге «Англосакса», рождаются коварные планы, как нивелировать опасность от этих «Дикоросов», и попытаться всё же, не мытьём, так катаньем, переломить ситуацию. И они очень изобретательны на этом поприще. «Ядовитое опрыскивание», с помощью своих СМИ, ложь, поклёп, и убеждение своих соплеменников, в опасности этих «Дикоросов», и подведение их, под всемирную ось зла. Так действует всякое изощрённое и коварное зло, что таиться в недрах всякой «обиженной женщины». Оно отводит от себя пристальные взгляды аборигенов земли, и направляет их на своего врага.
         Войны ли они? – нет, не войны… Они коварные, хитрые, и изощрённые «обиженные женщины», которых обидели отказом, в момент их домогательства, к настоящим воинам. - Индия, Китай, и Россия… Конечно, сюда можно смело отнести и Иран, и, к примеру, Северную Корею, и ряд других стран, преимущественно ближневосточных, и Латиноамериканских.
        На самом деле, «Дикоросов», и «не оскоплённых мужчин», на земле ещё хватает. Но если не остановить этих «селекционеров», этих «кинологов», и изощрённых кудесников интриг, подлостей, и коварств, этих больных самомнением «оскоплённых мужчин», то они, действительно наверно, способны культивировать всю нашу планету, превратив её, в свой «огород». Эти стремления явно просматриваются во всей политике Запада. И те попытки, что предпринимаются перманентно по всей земле, не оставляют сомнений в истинных намерениях, этих «смотрителей», и «агрономов».
 
Психология войны

По поводу войны, как таковой, мною было уже многое сказано, во всяких возможных аспектах. Именно война, как краеугольный камень нашей жизни, занимает в моих сочинениях, не малую долю. Впрочем, как и в мировой философии, этой теме уделено множество времени, и написано не мало всевозможных конспектов, создано теорий, и представлено диссертаций. Её тайна - возбуждала, и возбуждает умы многих прошлых, и нынешних поколений. И будет занимать в будущем, не меньше умов. Ведь её парадоксальность, заостряет на себе взгляд, всякого мыслителя, смотрящего в нашу жизнь, и наш мир, пристальным взглядом.
       И я хочу здесь показать, что война, как некая форма нашей одержимости, на самом деле, имеет иную причину, противоположную обозначенных выше, причин одержимости. Ибо, изначально, имеет совершенно иные мотивы, иные истоки зарождения убеждений, в нашем сложном разуме.
        Дело всё в том, что желание воевать, при всей нашей убеждённости в причинах, на самом деле, главной своей причиной, имеет не внешние факторы, но наши внутренние, глубоко сакральные, и природно-архаические. Стремление к войне, идёт из самых глубин нашего существа, из тех его основ, которыми определяется физика самого вещества, из которого мы состоим, и на котором зиждиться вся наша психология. В самой сущности всего материального, всего действительного, и жизненного, живёт Минерва, родившаяся вместе с природой, вместе со всем жизнеутверждающим, и жизнеполагающим.
       ДНК, и РНК спирали, как основа нашего биологического существа, и основа жизни, как мы её представляем и полагаем, имеет двойную систему, как некий синтез противоречия, обеспечивающий саму поступательную пантемиду существования жизни. То есть, здесь, в самой морфоструктуре, изначально заложено противоречие, противостояние, как залог всякого конфликта на земле. И это изначальное противостояние, как некая основа для жизни, и главная пантемида нашего существа, обеспечивает, и провоцирует нашу сложную душу, на всякую войну.
         Причины же, что убеждают нас в том, что война имеет мотивы захвата богатств, территорий, и ещё бог знает, чего…, на самом деле, прикладные…, они накладываются на нашу природную воинственность апостериори, и лукавят нам, убеждая в, не тех причинах, что реально действуют в нас. Человек не перестанет воевать, если завтра не останется ни одной такой причины. Если он получит всё, что хотел, и окружит себя невиданным благоденствием! Напротив, его воинственность, только распалиться! Ибо, войны начинаются не из-за нехватки ресурсов, не из ослабления, но из-за переизбытка, из-за чрезмерного достатка, из-за накопления силы, стремящейся к выплеску.
         Да… Именно отсюда - исходит всё! Включая, и все наши убеждения-заблуждения... Здесь рождается всё самое жизнеспособное, самое могучее, и само утверждающее! В этом диалектическом единстве противоположностей, цветёт всякий сад нашей жизни!
        Наша нынешняя привычка отрицания войны, как явления…, в прошлом, очевидно, не имела подобного неприятия…, и такого противодействия её влиянию, на всю нашу жизнь. Прошлые поколения человечества, относились к ней, даже с пиететом. Что, естественно, не понятно нынешним нам…, по причине размягчения нравов, и придания собственным убеждениям, и вообще, себе, как личности, больший вес, и большую важность, в мировых процессах.
         Когда в наших убеждениях, проведение, и всякое божественное начало - нивелируется, и человеку придаётся слишком повелевающее всей жизнью, значение…, пропадает, и естественность войны…, и не только.
         Всё естественное, что ранее признавалось, за само собой разумеющееся, ныне превращается в ошибку, - в зло, и требует своего устранения. Не бог…, человек теперь решает, что должно остаться на земле, а что исчезнуть. И со всем своим апломбом, и самоуверенностью, первым делом, он решил упразднить войну, как явление…, как нечто, причиняющее ему наибольшие страдания. И он, не желает замечать очевидного…, что, при всех его потугах, война никуда не исчезает…, но напротив, расправляет свои крылья, по всем континентам. Она, загоняемая моралью, лукавыми убеждениями, под трон, лишь изощряется…, и превращается, в нечто подспудное, хитрое, вероломное…, что-то, вроде гадюки подколодной.
         Тот, кто хотел бы истребить на земле войну, всякую войну, должен знать, что тем самым, он истребит саму жизнь, и никак иначе. Он отворачивает глаза от правды, он не желает видеть в войне, одну из главных основ жизни. Он – жаждет благоденствия на всей земле! Наивный… Он даже не замечает, что в своей борьбе с войной, не уходит ни на шаг, от своего природного естества. Он – воюет… И не важно, какими флагами увешан…, он – воюет, и не мыслит своей жизни, без её сладко-горького, боле-удовольственного, страдальчески -удовлетворительного бастиона…, на пике которого, возвышается штандарт самой жизненности…!
   
Доминанты и паритеты
Мотивация и добродетель

 Что же есть, на самом деле, добродетель? Какова её истинная сущность? Мы хорошо знаем, что наше поведение целиком и полностью диктуется мотивами, некими глубинными основаниями, в причинно-следственных связях нашего органоида, как субъекта. И мы понимаем, что немотивированных поступков - не бывает, как не бывает возгорания чего-либо, без достаточной на то, причины. И всякий поступок, есть необходимое следствие причин, сплетающихся в единый клубок моментов, внешнего, и внутреннего противостояния сил, на «границах событий», определяющих всякую необходимость…, в том числе, и идентифицированную нами, как случайная.
      Разделение наших поступков на эгоистические, и неэгоистические, лежит в области, с одной стороны относительности, с другой - определяющего политеса субъективного отношения, и оценки, как единственно возможного определяющего фактора сознания, на поле нравственности, и этики. Но в частностях, мы определяем принадлежность того, или иного поступка, в зависимости от того, из какой области нашего внутреннего «волевого древа», исходит мотив, который дал основание этому поступку.
      Как известно, наш разум, в каждый отдельный момент своего бодрствования, (условно говоря) руководствуется, либо индивидуальными интересами себя, как личности…, либо (ассоциируя себя, с каким-нибудь «кланом»), руководствуется интересами этого «клана». Где, в каждый отдельный момент ассоциативного воззрения, главную роль играет именно доминирование определённых «ганглий осознанности», паритет их отношений, и определяющих доминант. (То, что называют убеждённостью, или одержимостью).
      Ведь, у всякого «клана», свои «ганглии осмысления», и свои ассоциативные разумения…, свой мир воззрения, и свои интересы в этом мире. И всякие решения нашего «Я», чему, в данный момент, отдать предпочтение, в какой из плоскостей оценивать всё происходящее, и с чьей точки зрения делать выводы, на самом деле, зависит только от силы того мотива, за которым, в текущий момент, «сильнейшая армия ассоциативного умозрения» …, и который, в силу этой доминанты, оказывает влияние на наше «Я», не оставляя шанса сомнению, порождаемому относительно слабыми мотивами.
       Здесь, как нигде, «сильнейшие - побеждают слабых». И это неоспоримый закон, как для всего феноменального, так и для всего ноуменального. И с этим вездесущим законом природы, связано всякое наше решение, и всякий поступок. Сильный мотив способен подавить все остальные, если он достаточно на то, силён. И в подавляющем большинстве, этот мотив исходит из той части нашего «волевого древа», которую мы, так или иначе, относим к «инстинктивному».
       Но случается и так, что «инстинктивные мотивы», подавляются «рефлексивными», и происходит нечто противоестественное, для общей природы индивидуума. Он поступает, казалось бы, вопреки своему эго. Будто бы корысть, с её грубыми, и тонкими мотивами, подавляется, и даже уничтожается.
       Но, на самом деле, по большому счёту, бескорыстных неэгоистических поступков, - не бывает. Есть поступки, условно говоря, продиктованные «высокой» частью нашего «волевого древа», древа нашего «психотипа», так сказать, его «кроной…, в противоположность поступкам, продиктованным «низкой» частью этого «древа», - «стволом, и корнями». («Низкой», и «высокой», как в физическом смысле, так и в трансцендентальном). И наши оценки степени эгоизма в том, или ином поступке, по большому счёту, складываются из того, откуда собственно, вырос мотив, где он созрел. Либо в «грубой части» нашего волевого древа, либо в «тонкой», - возвышенной.
        Перенесённое же, это положение, в моральную плоскость, показывает, какова заинтересованность текущего момента, личностного ли характера, или кланового. Либо доминируют стремления, продиктованные мотивами, исходящими от ассоциативной принадлежности нас к «клану», и соответствующими интересам «клана», (и совершенно неважно, какого именно «клана», будь то клана вашей семьи, вашей нации, или человечества вообще) …, либо продиктованные мотивами сугубо личностного плана, мотивами индивидуума, как единицы самоопределения.
      Но, в абсолютном смысле нашего осмысления «эго», как такового, - какая собственно, разница? Поступок всегда результат заинтересованности…, а значит, не может быть совершенно бескорыстным. Здесь весь вопрос в иерархии разумения, в его, либо обобщённости, либо индивидуализации…, а по сути, вопрос удовлетворения той, или иной части вашего «волевого древа». И, на самом деле, эту степень, и вообще, всякую оценку, определяет арбитр, то есть обладающий властью, и имеющий право оценивать, и ставить вердикт. Арбитр, для которого всё и вся, находится в плоскости его оценки, в плоскости его точки зрения, в рамках его политеса.
      И так. Наше поведение всегда продиктовано нашей волей. Продиктовано её, условно говоря, либо «нижней частью», (инстинктивным), либо «верхней», (рефлексивным). И на пути утончения осмысленности, на уровне «рефлексивного», - либо «интуитивной» частью, либо «рационально – аналитической». Это «утончение», как известно, может быть бесконечно, и градаций на этом пути, может быть бесконечное множество. Чуть больше «рефлексивного», чуть меньше «инстинктивного» …, чуть меньше «рационального», чуть больше «интуитивного» …, и т. д. От крайних точек «инстинктивного», до крайних точек «рефлексивного», на самом деле, бесконечный путь. И каждый шаг на этом пути, вполне может быть обозначен отдельным термином, и даже понятием. И здесь, как и в любом другом осмыслении объекта познания, таится бесконечность.
       Все, без исключения мотивы, вне зависимости, из какой части нашего «волевого древа» они исходят, направлены всегда, на удовлетворение интересов воли. Те мотивы, и последующие поступки, которые направлены на удовлетворение «низкой части» нашего «волевого древа», мы называем «низменными» …, те же, что направлены на удовлетворение «кроны» нашей воли, мы называем «возвышенными». (Но всегда дифференцированно, всегда только по отношению). И в нашем социуме, перенесённые в моральную плоскость осмысления поступки, которые удовлетворяют в нас «личностное», мы обозначаем, как «эгоистические», те же, что направлены на удовлетворение интересов «клана», мы называем «неэгоистическими».
        Всё здесь, чрезвычайно просто, как в топоре, и полене. Механизмы природы, если их намеренно, искусственно не усложнять, - просты, до безобразия.
      «Клановое воззрение», и его мотивы, конечно же, гнездятся в «возвышенной части» нашего разумения. Ведь, только эта часть, способна на волновую электромагнитную связь с другими субъектами окружающего мира. Мы связываемся в «кланы», только виртуально, только «тонкими волокнами» нашего сознания, - флюидами фантомных полей, исходящими из нашего мозга. И только в нашем развитом «рефлексивном разуме», существует «ганглия», связывающая нас, с представителями нашего «клана».
        Поэтому, мы и оцениваем поступки, продиктованные «неэгоистическими» мотивами, мотивами, идущими от «ганглии объединённой осознанности», как нечто - возвышенное. Но само «Эго», при этом, - никуда не девается…, оно, лишь видоизменяется, модифицируется, утончается, и усложняется…, что, на фоне общего преобладания чистых эгоистических поступков грубой формы, продиктованных, так называемыми «низменными ганглиями воззрения», вызывают чувство, некоей контрастирующей изолированности.
       Если смотреть упрощённо, то в нашем разумении наблюдается банальная борьба интересов. Ведь объективности, в классическом понимании, - нет, и быть не может. Здесь всё, и просто, и сложно - одновременно. В нашем разуме постоянно варятся десятки сильных, и слабых мотивов…, нет смысла их раскладывать по полкам. Природа делает это сама, и вполне эффективно.
       И так. Что мы подразумеваем под понятием «Добродетель»? То, что мы, подчас не осознавая того, дифференцированно подходим к этому понятию, уже наводит на определённые мысли. А объективна ли вообще, - добродетель? Может она инструмент в руках сильнейшего? Может статься, это одна из тех коварных, и вероломных вещей, которыми богата внутренняя природа человека? Ведь если посмотреть достаточно глубоко, заглянуть под покрывало, то можно увидеть, что в «одежды добродетели», можно нарядить -что угодно! Впрочем, как и в «одежды порока», при определённом угле зрения, вполне можно обрядить, даже самый возвышенный мотив. Слишком часто этими понятиями играют…, переворачивая всё и вся. И подстраивают, при необходимости, всякие оценки - под нужную картину, желаемое лекало, в зависимости, от непосредственного интереса.
        Для более наглядного понимания сути этого вопроса, я переведу повествование в плоскость отношения инстинкта, и разума…, в противостоянии которых, на самом деле, возникает всё, что связано с человеком, с социумом, со всеми моральными, и этическими аспектами его поведения.
        Как инстинкт, имеет право на удовлетворение своих потребностей, так и разум, безусловно, имеет право на удовлетворение своих. Да... Области этих удовлетворений, механизмы и цели - различны. Инстинкту никогда не понять то, чем удовлетворяется разум. Разум же, не понимает, как можно удовлетворяться тем, чем удовлетворяется инстинкт. И каждый человек, каждая личность в конкретный момент времени, и точке пространства, находясь на определённой высоте общего сознания своего «волевого ствола», всегда, либо ближе к «инстинкту», либо ближе к «разуму», необходимо следует их доминантам.
        Каждый человек, каждая личность, в рамках собственной жизни, в рамках политеса своего развития, находится, либо ближе к «грубым формам собственного умозрения», либо к «тонким», возвышенным. И тем самым, имеет соответствующее собственное воплощение, как личности, в социальной среде. Он занимает ровно то место, которое соответствует его общему мировоззрению, обязанному, соотношению в нём, инстинктивного, или разумного.
         То есть, как он поднялся, либо опустился на «стволе собственного волевого древа». Если он находится возле «корней», ему не доступны стремления, и удовлетворения присущие «кроне». Если ближе к «кроне», то стремления, и удовлетворения, присущие «низкому расположению», претят ему.
       Человек, чьё воззрение более привязано к «низу», привыкший удовлетворятся приземлёнными, ежесекундными вещами, - «протяни руку, и получи» …, не в состоянии получать удовлетворение, от более сложных вещей…, и уж, тем более, ему не доступно удовлетворение собственной возвышенной значимостью, присущей людям «кроны». Он удовлетворяется, лишь относительной.
      «Древо нашей воли», как всё в мире, имеет свои «полюса», но не имеет чёткой границы между ними. Условно говоря, оно имеет «корни», и имеет «крону», между которыми ствол. Но где, на этом стволе, кончается «низ», и начинается «верх», обозначить можно, только условно…, и судить с достоверностью, можно только по отношению. Именно поэтому, всякое «низменное», всегда, - лишь по отношению к «возвышенному». Именно поэтому всякая добродетель, всегда, лишь по отношению к злодеянию. 
      Добродетель, как нечто абсолютно бескорыстное, в своём самом высшем проявлении, в гипертрофированности своего существа, где уже невозможно выделить никакую заинтересованность, всё же, необходимо должна иметь мотив. Но мотив этот, располагается на «самой верхушке волевого древа» …, там, где почти невозможно выделить какую-либо корысть. Такие мотивы крайне редки в нашем социуме, и очень редко встречаются в нашем быту…, и ещё реже - идентифицируются. Ибо, их утончённость, не позволяет потрогать, и тем более, обозначить, и закрепить в понятиях. Чаще, они трактуются, как произвольный перехлёст, как некая ошибка.
      Мотив удовлетворения собственной значимостью, который даёт возможность потешить своё тщеславие, ощутив себя выше других, это более понятно нашему среднему разуму. Но нам не понятно, то гипертрофированное тщеславие духа, которое позволяет ощущать себя, выше всего мирского…, при котором воля, жаждет удовлетворять свою «распухшую ганглию тщеславия» …, убеждая себя, что все остальные удовлетворения мирского характера – низменны, не достойны её.
       В конце концов, в стагнации собственного стремления, и удовлетворения, обладатель такого «распухшего тщеславия», удовлетворяется даже собственным страданием! Так удовлетворяется своей жизнью, и своими возвышенными мотивами, «отшельник», или «святой». Но можно ли назвать это добродетелью? Можно ли называть добродетелью, - удовлетворение собственным благородством? Ведь, на самом деле, самое, казалось бы, абстрагированное от корыстных интересов, поведение, где мотивы настолько высоки, что уходят в зенит…, всё же, нельзя назвать неэгоистическим. Ведь оно, хотя и очень возвышенно, заоблачно высоко, в своих мотивациях, но всё же, направлено на удовлетворение всё того же «эго», и даже в большей степени.
       Добродетель в чистом виде - не существует…, как не существует поступков без мотивов…, как не существует крона дерева, - без корня, и ствола. И даже самая наивысшая ступень добродетели, которую только можно представить, - добродетель, называемая святостью, всё же, в самой своей глубинной сути, имеет мотивы удовлетворения воли…, пусть и, её самого высокого уровня. Где воля получает удовлетворение, от полной резигнации, от аскезы, от абсолютной абстрагированности, от всего мирского. И тем самым, удовлетворяет своё тщеславие, пусть и, самого высшего порядка.
       Только поймите меня правильно. Я не пытаюсь здесь, на волне собственного цинизма, исключить добродетель вообще, как это может показаться. Я лишь хочу показать - что она, с моей точки зрения. Я хочу показать, что не существует мифического самопожертвования, во имя чего-то, без природной ипостаси мотивов, и их удовлетворений. И что существует самопожертвование, во имя удовлетворения собственного возвышенного божественного тщеславия духа. И не обязательно для этого, нужны чьи-нибудь глаза, или уши…, не обязательно присутствие при этом, свидетеля…, порою достаточно того, что ты сам на себя смотришь, что сам любуешься собой, и получаешь удовлетворение, от ощущения себя возвышенным.
       И от этой вивисекции добродетели, где слетают последние маски, сама добродетель, как таковая, не становиться скуднее, или фальшивее…, она становится лишь - правдивее.
      Да. Исчезает некоторая иллюзия…, но взамен, появляется ореол истинности. И если вас коробит подобное изложение мыслей, если подобная глубина сознания пугает, или раздражает вас…, если вас устраивает положение папуасов, молящихся на пролетающий самолёт, сбрасывающий им по ошибке, консервы…, положение папуасов, которые сделали из этого, культ, не зная истинной причины явления, то, в таком случае, лучше вам здесь остановится…, ибо, далее, будет ещё более цинично. И кто-то, даже отнесёт последующее изложение, к проявлениям фашизма. Но, на самом деле, в этом нет никакого человеконенавистничества. Лишь холодный, откинувший всякую ангажированность, взгляд на вещи.
       Если бы природа, не была столь безучастной, то она, скорее всего, отнесла бы некоторые виды нашей добродетели - к болезни…, к симптомам собственного регресса. Ибо, наша добродетель, в противоречии обще природным инстинктам, часто спасает «слабое», и «больное» …, то, что должно отмереть, во имя будущего, всего макрокинеза жизни. Милосердие, как разновидность добродетели, спасая всё «упадническое», на самом деле, захламляет «общий организм», не только человечества, но и «организм биосферы», и природы в целом.
       Как бы это, не звучало, в высшей степени, цинично, но это так. Ведь последствия такого явления, как милосердие, уже проявляются повсюду. «Организм - человечество», - слабеет в целом. В нём, всё меньше отдельных, сильных особей. Он - деградирует! Картина - удручающая….
       Происходит, какой-то немыслимый противоестественный переворот ценностей. Относительно здоровые, и сильные, занимаются тем, что обеспечивают существование слабых, и больных. Благородные, и возвышенные, трудятся на благо низменных, и пошлых. В чём же здесь, скрытый природный интерес? Каковы его глубинные основания? Может быть, природа решила сама себя убить? В ней самой, начал преобладать «демон суицида»? А может быть, таким образом, она решила покончить лишь с нами, как с отравляющими её лоно, микробами?
      Я знаю одно, что, если так пойдёт и дальше, в конце концов, произойдёт общий упадок человеческого вида, с необратимыми последствиями.  Мир человека неминуемо будет ввергнут в собственную преисподнюю.
      Как я уже отмечал выше, в отношении «биосферы». Представьте себе, если вдруг наш организм, исходя из побуждений милосердия, перестанет избавляться от больных, слабых клеток? Что, в конце концов, ждёт наш организм? - Коллапс! Почему же вы думаете, что «организм человечества», в сути своей – иной? Что он существует по другим природным лекалам? Что ему нужны больные, слабые - «нежизнеспособные клетки»?
       Посмотрите вокруг, непредвзятым взором. Ведь, уже явно просматриваются признаки клинической слабости «общечеловеческого организма». Всё это, последствия «вируса», размножающегося в благоприятной для него, среде, «вируса милосердия», узаконивающего своё присутствие, в политесе морального кодекса нашего общества.
     «Добродетель милосердия», защищённая моралью, обманывает, не только нас, но и саму природу…, подгоняя свои постулаты, под оправдательные умозаключения, и создавая ложные приоритеты. Тем самым, она превращает всё истинно доброе - во «зло» …, а всё истинно злое, - в «добро». И тем самым, становится опасна, как для человечества в целом, так и для природы.
       Я надеюсь, что пока ещё не наступил момент, необратимых процессов в нашем общем «человеческом организме». Но может быть, они уже начались, и наш «организм» кашляя, загибается от захламления, и болезней. И лекарь, единственно способный лечить его, это то, что мы называем «злом» …, то, что определяем, как «зло». Нечто, противоположное общепринятой добродетели, нечто противоречащее устоям общей стагнационной морали.
       Где же то «зло», которое должно почистить ваши головы…? Которое, в силу своего непримиримого характера, своего нетерпения, должно обновить наш «организм», дабы уберечь его?! Где тот северный холодный ветер, который сметёт всё дряхлое, и гнилое?! Где, то великое зло добродетели?! - Добродетель иного ранга…, не размазывания соплей по щекам, и не боящееся никаких упрёков, и обвинений в свой адрес?! Зло, - творящее добро организму в целом, ценой зла, по отношению ко всему тому, что по самой природе, не должно существовать…, что, по сути, является уже мёртвым.
       Вы хотите жить долго, и счастливо, и в этом ваша добродетель? Вы даже хотели бы жить вечно?! То есть, вы хотите «убить вечность изменения», своим «вечным пребыванием»? Одну вечность - уничтожить другой, надуманной, и фальшивой? Где же здесь добродетель, а где зло? Вы хотите, заручившись вечным пребыванием, вечной жизнью одних, и тех же субъектов, уничтожить вечное обновление природы? То есть, по сути, хотите уничтожить саму вечность, как таковую…, возможную, только в вечном возвращении... Является ли, в этом смысле, смерть, - добродетелью, или всё же злом, - большой вопрос…
       Условность всюду, куда не брось свой пытливый взор. «Добродетель», насколько вы, безусловно верите в неё, настолько она обманывает вас... Она также неоднозначна, как и «зло». Во многом она опаснее «зла» …, подчас, самого лютого зла! Ибо, вы уверенны в ней, вы убеждены, что ступаете на толстый лёд…, но он, в какой-то момент, проламывается... Вы доверяете ей, но она - коварная, подавая вам стакан живительной влаги, уже отравила его ядом замедленного действия…, и вы почувствуете этот яд, скорее всего, слишком поздно.
       Вы хотите жить вечно? Не хотите ли вы, тем самым, наделить вечность своими симптомами? То есть, наделить её временем, как таковым…, и тем самым, уничтожить её, как вечность. Ведь, как только вы затащите её, в свои хронологические рамки, она неминуемо станет конечной. «Где есть время, - там есть и конец». Конечно, вам этого не дано. Но если бы вам было позволено, вы бы не остановились. Вы готовы убивать всё, что попадает на вашем пути.
       Растягивая свою жизнь, удлиняя её, вы называете это добродетелью. Но, тем самым, вы замедляете «обмен веществ» в «общечеловеческом организме». Этот «организм» стареет, и, по общим законам старения, он становится менее устойчив к обычным болезням, и менее сопротивляем к внешним воздействиям. Чем чаще сменяются поколения в «организме», тем он моложе, сильнее, и выносливее.
       Какова же истинная добродетель? Увидели ли вы, её истинную сущность, и относительность тех добродетелей, к которым стремитесь? Они - результат вашего недалёкого приземлённого воззрения. Они последствия вашей чрезмерной чувственности. И в то же время, оплот, гарантия равновесия вашей жизни.
        Мы чувствуем нашу добродетель, как нечто расплывающееся по жилам, как нечто успокаивающее нас, удовлетворяющее нас. Слышите ли вы, во всём этом, звуки смерти? Смерти, как чего-то успокаивающего навсегда, как чего-то усмиряющего окончательно. Может быть, мы смотрим на всё, словно в перевёрнутом калейдоскопе, и оцениваем в отражении зеркала, и всякая истина для нас, лишь перевёрнутое восприятие, - подмена?
        Слава богу, наше воззрение не ограничивается только одним направлением, только одной плоскостью…, которая ввергает нас, в подобные разрушения действительности. Слава богу, в нас ещё есть другое познание, и осмысление…, которому не дано анализировать, заходя в дебри, из которых нет выхода. В нас есть инстинкты, которым чужда всякая осмысленность…, им не дано переваривать, не дано соизмерять, и оценивать…, как не дано фантазировать, и обманывать нас, логикой последовательных истин.
       Резюме. Вся наша добродетель, в каком свете она себя бы, не выставляла, также неоднозначна, как и её противоположность. Наравне со всеми своими достоинствами, она, по большому счёту, имеет столько же недостатков. Благодаря ней, происходит увеличение количества, - в ущерб качеству…, благодаря ней, на пьедестал возводится то, что должно стоять в десятом ряду…, благодаря ней, на трон водружается то, что должно лежать возле трона.
       Здесь достаточно несправедливости, чтобы возникло сомнение. Флаги лживой насквозь морали, развеваются возле каждого политеса добродетельной осознанности. Мораль – дитя разума, и инстинкта…, дитя синтеза внутренних столкновений…, и как всякое дитя, достигающее созревания, выходит из-под контроля, и противоречит обоим родителям.
 
Противоестественность

И так. Ещё конкретнее. Чем дольше будет жить каждый человек, тем меньше проживёт человечество... Такова огорчительная монограмма жизни…
           Ваши мечты, о более продолжительной жизни для каждого, это мечты о смерти общего. Человек, отдельная личность, – это проекция человечества. Ну, или наоборот. В представляемой «голографической пантемиде» нашего бытия, и нашей действительности, всякий отдельный индивидуум, как часть целого, представляет собой, всю полноту этого целого. Как капля воды, представляет собой, и включает в себя, всю целокупность мирового океана.
       Как я упоминал выше, представьте себе, следующую ситуацию: Вдруг, вам стало доступно продлевать жизнь каждой клетки вашего организма. Что, в таком случае, произойдёт? Через самое короткое время, вы, либо превратитесь в надутый шар, из-за переизбытка клеток, и убьёте себя изнутри…, либо, из-за отсутствия обновления новыми клетками, станете глубоким стариком.
      Как относительно продолжительная жизнь организма отдельной личности, зависит от баланса, от смены клеток, так полноценная жизнь человечества, зависит от того, как часто сменяются поколения. Организм человечества, будет долгое время молод, и функционален, красив, и мало предрасположен к болезням, если в социуме средняя продолжительность жизни каждого человека, не будет превышать тридцати пяти лет…, ну, максимум сорока, сорока пяти. Такова правда жизни.
       Но, вот парадокс. Чувствуя это, в глубине своих инстинктов, человечество планомерно, и целенаправленно идёт по пути самоистребления. По противоположному самосохранению, пути. Вся научная машина человечества, не покладая рук, по всем направлениям трудиться над тем, чтобы продлить человеку, отдельной личности, жизнь.
       Неужели действительно, в человеке, в глубинах его инстинктов, заложен этот путь, как некий природный механизм необходимой самоликвидации? Может быть природе наскучило человечество, и она, тем самым, пытается внести коррективы, для самых сакральных своих целей, - целей бесконечного разнообразия?
       Да…, сам человек, как лишь часть природы, не склонен к разнообразию. Но природа, как глобальный организм, требует этого бесконечного разнообразия…, и одним из механизмов такого бесконечного разнообразия, служит смерть, как в локальном смысле, так и в глобальном.
       Смерть, собственно, и существует, чтобы продолжалось это разнообразие, бесконечно. Не существуй смерти, или исчезни она, и прекратилось бы не только обновление, как залог продолжительной жизни, но и само разнообразие, потеряло бы, свои фундаментальные основы.
        Вы стараетесь сохранить вымирающие виды? О…, вы готовы сохранять, всё, что угодно! Вы боитесь потерять…, и в тоже время, жаждете приобрести.... Но как бы это могло быть…, как могло бы это, совмещаться? Ведь как, с точки зрения «физики существенного», в свете повсеместного закона сохранения энергии…, где ничего не исчезает, и ничего не появляется…, так и с точки зрения «плоскости формативного», - совершенно невозможно появление одного, без исчезновения другого.
         Ведь баланс сохранения, распространяет своё непреодолимое влияние повсюду…, по всем, без исключения, уровням, и плоскостям бытия. Невозможно его локальное влияние в одной плоскости мира, и безучастность - в другой плоскости. Баланс сохранения – повсеместен, и вездесущ…, ибо, он есть суть мироздания.
        И потому, это естественный процесс, который обусловлен общей «регенерацией биосферы». То есть, не просто отмиранием отдельных видов, в силу каких-то неправильных действий, или сбоев природы, но обусловлен банальной заменой отмирающих тканей - новыми, в организме, который мы называем «Биосферой». Всякий организм нашей реальности, какого масштаба он бы не имел, живёт по тем же законам, что и любой другой организм.
        Ну, представьте себе, что будет, если в нашем человеческом организме, слабые клетки, и образования, будут не отторгаться организмом, как ненужный балласт, но сохранятся, в силу интереса отдельных органов этого организма? Произойдёт то же самое, как если наш организм перестанет выводить из себя, естественным образом, продукты распада. Тут же последует захламление, отравление, и как следствие, смерть всего организма.
        Почему же вы полагаете, что «Биосфера» может жить иначе? Почему вы думаете о «Биосфере», не как об организме, а как о чём-то, что, способно не освобождаясь от «хлама», сохранять своё общее здоровье? Ведь то, что вы пытаетесь сохранять вымирающие виды, похоже на то, (повторюсь), как если бы мы пытались остановить в себе, в своём «индивидуальном организме», процессы обновления? То есть, стали бы искусственно задерживать в организме старые, ослабшие, больные клетки.
       Отброс старых, ослабших видов, это естественный процесс обновления организма, называемого «Биосферой» …, и он является непременным условием здоровья, и жизнеспособности всего этого организма. Мы же, нисколько не утруждая себя, более широкими воззрениями, чем нам даёт наш индивидуальный взор, пытаемся сохранить то, что должно уйти. Со своим скудным, недалёким умишком, влезаем в процессы глобального характера…, и со своей точки зрения, оцениваем то, что не видим в целом…, что, по сути, не доступно нам, в своей полной совокупности. Мы думаем, лишь о своих локальных, узких интересах…, не понимая, что интересы «Биосферы» - куда важнее…, и, в первую очередь, именно для нас, для каждого из нас.
      Повторяю, Человечество, как организм, уже давно больно этой болезнью…, и теперь начинает распространять её, на весь глобальный организм природы. Ведь человечество, в силу своей исторической этической доктрине, ставшей уже нашей кровью, и плотью, моральной утончённости, с её непоколебимой основательной обоснованностью, сохраняет ослабшие, «больные клетки» нашего «общего организма», тем самым, захламляет вид, и превращает «организм человечества» - в слабое, страдающее бренностью своего распухшего, и отяжелевшего тела, животное…, и уже страдает состраданием не только к соседям, но и к себе самому.   
        Наш мозг так устроен, мы не терпим «безвозвратного», и плохо переносим смерть…, в каких масштабах, и формах, бы это не проявлялось. Нас огорчают потери, и радуют приобретения. Мы полагаем, мы оцениваем всё, как дети, как незрелые юнцы! Мы воображаем, что баланс природы, создан для нас, для нашего благоденствия. И, как «пылкие инфанты» уверенны, что от нас зависит спасение мира, и всякой твари на земле.
        Но если бы, нам действительно было дано…, если бы мы могли что-то менять в этой действительности…, то, в таком случае, сам «мировой метаболизм», как таковой, стагнировал бы, и остановился давным-давно. Прислушайся природа, на самом деле, к нашим желаниям, и амбициям, как вы думаете, долго ли нам, в таком случае, размазывать сопли по щекам?
        На самом деле, хотя нынешнее положение вещей, и настораживает, и отбирает надежду на будущее человека…, но, не всё, так безнадёжно. Просто в нас, ещё не созрела, и не развилась та «ганглия инстинкта», - глобального инстинкта «Биосферы».
       Да, в нас уже развилось «рефлексивное» от «Биосферы» …, ибо, мы уже осознаём её, как организм, и признаём нашу планету за живой органоид…, и даже более того, стали задумываться о иных объектах космоса, как о живых субстанциях…, но вместе с тем, ещё остаётся недоразвитым всё «инстинктивное» от неё.
       Мы полагаем, и даже убеждены, что знаем, что, на самом деле, хорошо для природы в целом, а что для неё - плохо. До нас пока, не доходят «флюиды Великого разума», идущие от «бессознательного биосферы» …, от «Великого инстинктивного разума» того организма, для которого мы, являемся, лишь частью, но не главной составляющей.
       При всей нашей рефлексивной разумности, инстинктивная разумность природы - важнее, основательнее, и сильнее. Она - первородна, и имеет древнейшие корни…, и потому, вся наша разумная целесообразность, рядом с ней, выглядит ущербно. Наш разум, с его возможностями, относится к «инстинктивному разуму Биосферы» также, как электрический разряд на расчёске, относится к разряду молнии. Или, как магнитное поле куска магнита, лежащего у нас на ладони, к магнитному полю земли.
       Может случиться так, что этот «древний организм», называемый «Биосферой», в ближайшее время, выдавит нас, из своего тела, словно занозу…, отторгнет, как вызывающий дисбаланс всего организма, паразит. Ведь «разум биосферы» - гораздо мудрее нашего.
       Мы пока, не в силах даже представить те последствия, которые могут быть спровоцированы, и те события, которые могут произойти, в результате нашего ребяческого вмешательства в процессы, контролируемые «глобальным разумом». Наша уверенность в том, что наш «рациональный разум», самый совершенный, самый всесильный, и даже единственно возможный, и единственно существующий в своей динамике, и формативности, - поражает своей наивностью!
 
Закон

В каких уголках нашего разума, лежит эта великая консологема, что определяет всю динамику нашей жизни, и несёт в себе самый таинственный разумный гештальтизм? Наше сознание, словно древний замок, располагается на этом фундаменте, и его основание, уходит корнями в глубины нашего творческого разума.
       Осмысление закона, - всякого закона природы, как чего-то совершенного, чего-то не поддающегося сомнению, определяет изначальные стимулы, для всякого нашего созерцания, в тех областях мироздания, которые мы называем ёмким словом - природа.
       Природа – законопослушна. Это слышу я всякий раз, когда сталкиваюсь с очередным выведенным, и закреплённым в сознаниях людей, законом природы. Мир – закономерен…, и в этой аксиоме, читается вся фатальная сущность действительности. Но, так ли это, в реальности? Не срыта ли, и здесь тайна нашего сознания, что всё, и вся переворачивает с ног, на голову, в своём стремлении к власти, и желании найти для себя, «понтоны», и «плавники», в его плавании по бескрайним морям реальной действительности?
       Сам термин «закон», уже сверкает безапелляционностью, конечностью, и незыблемостью. Его «геральдический герб» внушает ту веру, которой обладает мало что, на нашей бренной земле. Закон – окончательная инстанция, последняя вервь, - комната, за которой не должно быть уже никаких дверей, как лишь «лазейки», «крысиные норки».
       Как некий Гедонизм нашего сознания, выступает его непоколебимое, и вездесущее стремление всё, и вся привести к порядку, к законам, что, будто бы несут собой определённую константу самого мироздания. Будто бы в этом мире, действительно может быть что-то непоколебимое, что-то абсолютно достоверное, и безапелляционно законченное.
        В этом сложнейшем вопросе, психология нашего разума, черпает свои силы, и удовлетворяется собственными достижениями, и победами, как удовлетворяется атлет, в достижении вершин своего мастерства, и силы.
        Законы природы, имеют самое важное значение, для нашей жизни, и являются основами всего, что когда-либо создавал здесь человек, чем пользуется, и на что уповает. Переоценить значение этих законов – невозможно.
       Но, да простят меня обыватели, я всегда стремился к сути, и находил её всюду, куда протягивалась длань моего сознания. И здесь, я также коснусь сути этого сакрального вопроса, и загляну за занавес наших привычных алгоритмов, и форм сознания, лишь приоткрыв завесу пред устоявшимися консолями нашего мышления.
       Начну с того, что законы социума, в своих консологемах, и своих сущностных паритетах, мало чем отличаются от законов природы. Да, и ещё раз - да! Пусть сакральная глубина их, различна, но суть - та же, и та же динамика их жизни, на полотне нашего осознаваемого мироздания…, лишь с той разницей, что законы природы, будто бы имеют безотносительную, не зависимую от нас, глобальную константу…, и для нашей оценки, являются незыблемыми, и имеющими де факто, внешнюю железобетонную полисферу.
       На самом же деле, законы природы, имеют лишь более устоявшиеся, более «материальные консоли», более продолжительную по времени, жизнь, а иногда, и настолько продолжительную, что иной закон даже выступает вечным законом для Вселенной!
        Но если бы в действительности, было бы что-то вечное…, то это было бы уже не действительным…, оно принадлежало бы, совсем иным областям мироздания. Назовите как хотите, пустоте, хаосу, забвению, - с его вечностью безмятежности. В действительности - нет той вечности…, и потому, в ней не может существовать незыблемых, вечных законов. В противном случае, она поглотила бы сама себя этой законченностью, превратившись в туже пустоту, что лишь обладает подобной вечностью, и подобными абсолютными законами.
       Мы создаём свои законы физики, также, как создаём законы социума. Нашему разуму удобно жить в этой созданной им, атмосфере. И более того, он не смог бы существовать без них. И в силу этой необходимости, как в силу всякой необходимости, он следует выживанию, на полях, по сути, спонтанно беспорядочной действительности, чья спонтанность, являясь его единственной сакральной константой, упорядочивается нашим разумом, на свой лад, и приводится к законам физики, химии, законам термодинамики и пр. И превращает сам космос в планомерную, выверенную, и законопослушную конструкцию.
      И так. Физические законы, в сакральной сути своей, ничем не отличаются от законов социума. Они создаются разумом, на той же платформе его сакраментальных интересов. Но, что значат для нас, законы социума? Если мы поймём их настоящий смысл, мы, скорее всего, поймём и смысл законов природы.
      В первую очередь, законы социума ограждают нас, от собственного же произвола. От того произвола, что присущ человеку, и что является его основой, как существа, живущего на полях земного шара. Не будь этих законов, и всё бытие человека, превращалось бы в хаос. Человек биться хаоса, как агента чуждого мира. Ему как воздух необходим порядок, и он строит этот порядок, всматриваясь в этот бушующий своей хаотикой, мир.
       Во вторую очередь, человек, живущий вне какого-либо закона, (если представить себе такого), не имеет в себе самом никаких ограничений…, а значит, не имеет ни «понтонов», ни «плавников», для собственного удержания на плаву, для собственной стабилизации в пространстве и времени, и вынужден, словно «оскоплённая рыбина», крутиться в этом пространстве, и дрейфовать по его просторам. Бесконтрольность, - приводимая к контролю – вот тот камень, который лежит в основе нашего социального мироустройства. И он же, лежит в основе законов физики нашего мироздания, как непременный, и необходимый атрибут для порядка, и последующего контроля этого мироздания.
         Да, мы безапелляционно убеждены, что всякие законы физики, несут собой неоспоримое основание, для внешнего мира, и представляют собой то, что мы, лишь изучаем, познаём, и что является для нас, альфа и омега вселенной, и всего мироздания. Но это, только до того момента, пока сами эти законы, вдруг теряют свою незыблемость, и мы сталкиваемся с чем-то выходящим за рамки. А такое происходит повсеместно, и мы с лёгкой руки, просто причисляем это к чуду, ибо, нам так удобнее, проще…, так, нам наиболее комфортно.
          И происходит подобное, не только в обыденности обывателей, но и в лабораториях научных кафедр. Ведь, к примеру, «квантовый мир», показывает, насколько мы пока не осознаём всю глобальную систему осмысления этого мироздания, и насколько оно зависит, от нашего взгляда. Где природа начинает играть с нами в те игры, о которых наш разум заключает, как о «принцип неопределённости», нарушении общего детерминизма, и пр. О чём спорили два «Мастодонта» от физики, Бор, и Эйнштейн.
       Если бы законы физики действительно были бы абсолютно незыблемыми… Если бы Вселенная, Мир, были бы окончательно зациклены, выверены, и закреплены в этих законах сами по себе, то чем бы они отличались от мира забвения? Только лишь нашими иллюзиями, что превращают этот мир, в собственную вотчину, собственный дом, обустраивая его, в соответствии своим потребностям, своим чаяниям, и своим способностям.

Жизнь

Почему же нам никогда не понять собственной, и вообще, жизни? Почему нам не суждено коснуться, её настоящей сути? Во-первых, жизнь, не может коснуться сама себя, и посмотреть сама на себя, как глаз не в силах посмотреть в свою десницу…, а во-вторых, как я уже отмечал, жизнь, какой мы её себе представляем – не существует. И все попытки отыскать её зерно, не приведут ни к чему. Ибо там, где нет зерна, там и найти его, не представляется возможным.
        Ошеломлённые ею, и озадаченные, мы ищем её вокруг себя…, но что она есть, где сокрыта её истинность, каковы её настоящие пенаты – мы не в силах отыскать, и понять…, и потому нам суждено вечно стремится к этому вселенскому абсурду, под названием жизнь.

Где Тетива, стремиться вспять
К истокам, с жаждою понять
В тот край, - где голую святыню
Не прячет истины гордыня…

Да, не удивляйтесь… Мы пытаемся понять то, чего нет, чего не существует, как данность. Ибо, мы придаём не ту существенность жизни, мы обозначаем её, не теми символами, мы ищем её суть не там, где она могла бы, на самом деле, лежать. Абстракция, что неумолимо обволакивает наш разум, как только мы задаёмся вопросом сути самой жизни. Совершенно неуловимая субстанция, покрытая «пеленою майи» … Всё, и ничто – одномоменто! Великая тайна, никем и никогда непостижимая…, - так вынуждены мы обозначать её, и ставить жирную точку на этом.
         Не имея ни малейшей возможности понять, что она, и где её настоящие пенаты, мы вынуждены строить в своём воображении, непоколебимую константу жизни, в виде идеализированной индивидуальности, особенной эксклюзивности, относительно остального мироздания, отстранённости, от всего «неживого», и очевидной сверх организации бытия, с её постаментальностью, и запредельной, заоблачной существенностью.
         Проще, и понятнее, не удаётся сформулировать. Так-как, здесь нет, и быть не может - самой простоты…, нет того «микрозерна», что включало бы в себя особенность, и эксклюзивность существенности жизни.
 
Стремление природы

Убедительность того, что наш мир, наша действительность есть суть нарушение, гнездится в самой нашей психологии. По большому счёту, все наши стремления, в конечном счёте, имеют одну цель. Достижение наибольшего комфорта для своих чресл…, а значит, наибольшего успокоения. Мы стремимся к достижению благополучия, (пусть и, к не сбыточной окончательно, мечте). А несбыточной именно потому, что мы можем существовать только в рамках нашей действительности, «мятежной, по своей природе, субстанции». И в рамках этой действительности, не в состоянии достичь абсолютного благополучия, которое представляет собой, абсолютное достижение успокоения. Такое абсолютное успокоение присуще лишь пустоте, с её абсолютным балансом потенциальных стихий мироздания.
       И вот вопрос: Куда же мы так стремимся, перманентно, и бесконечно? Да, именно к своему материнскому лону, к пустоте, к своей изначальности, без нарушения абсолютного баланса природы, к забвению этой природы, что противоположно нашей бушующей действительности. И в этом заложена вся суть нашей жизни. всех её приоритетов, и паритетов. Наша внутренняя природа, наша психоделика срисована с общей природы мироздания. И мы ни на йоту не отходим, от её глобальных стремлений. Стремлений природы вернуться к своей изначальности, к пустоте, с её абсолютным балансом, с её идеальным равновесием, что было нарушено, неким таинственным глобальным сдвигом, превратившим мир - в действительность, и её апофеоз – жизнь.
        Мы – такие же «дети нарушения», как и всё вокруг нас. И все наши стремления, все наши желания, в конечном счёте, глубоко подсознательно, нацелена на одно, - вернуться в своё лоно. Также, как и все векторы самой окружающей нас, действительной природы, направлены в эту сторону.
        Но как, уже наверняка понятно проницательному разуму, достигни природа этих своих вечных целей, и действительность, и мир, что окружает нас своей мятежной природой – исчезнет, не оставив и следа. И мы безусловно дорожим этим нарушением, как своей вотчиной, своим миром, и домом.
 
Стремление человека
               
Самый скрытый, завуалированный самой жизнью, спрятанный под покровом «Пелены Майи», повсеместный, и необходимый…, таинственный, и неупразднимый абсурд нашей психологии, и самой жизни, заложен в наших фатальных стремлениях, и почти во всех наших бытовых желаниях... Мы, в большинстве своём, всегда стремимся к тому, что нас губит. И этот факт, словно «Полярная звезда» на небосклоне, с её, почти вечностью, и необходимостью, ведёт нас к преисподним этой жизни. Мы стремимся в собственную пропасть.
        Взгляните не замасленным взглядом, и увидьте наконец, что значат все наши желания, что несут в своём чреве, все наши латентные, и глобальные стремления!
        Наша самозабвенная любовь к другу, и оберегание его от опасностей… Наша лютая ненависть к врагу, и перманентное желание уничтожить его… Мы глубоко убеждены, что наше стремление упразднить врага, наше желание его уничтожить, и та иллюзия, что светит впереди этой «Полярной звездой», неумолимо убеждает нас в последующем благоденствии, - вечном благоденствии.
       Но мы, на самом деле, должны больше всего боятся потерять своего настоящего врага, чем настоящего друга… Друг, при всём моём пиетете к таковому, никогда не давал столько жизненной силы, столько обещания будущего, сколько даёт настоящий лютый враг. И, более того, мы даже не представляем себе всю реальность того положения вещей, что с исчезновением нашего настоящего врага, сами будем неминуемо обречены. Наше благоденствие продлится недолго, если мы не отыщем, либо не взрастим нового врага. Пусть даже в себе самом. Мир, и тем более наша жизнь, ещё никогда долго не спала на перинах благоденствия.
       Мы глубоко убеждены, что наш научно-технический прогресс, ведёт нас неумолимо к процветанию, и тому же благоденствию. Но откройте же наконец, свои глаза! Посмотрите дальше своего носа! О каком благоденствии вы здесь мечтаете?! Каков должен быть апофеоз для вашего улучшения своей жизни. апофеоз облегчения её, и приведения к лекалам Райских кущ. Чем, по вашему представлению, должен быть увенчан этот научно-технический прогресс? Видите ли, слышите ли, вы меня?!
       Каковы бы не были ваши цели, все они ведут к одному – к пропасти, за которой только хаос! Человечество близоруко, и глуховато. И оно хочет оставаться таким впредь. Ибо, посмотри оно чуть дальше, прислушайся оно к тому шуму, что окружает его, и его надежда, его иллюзорная десница - засохнет, оставив лишь голые ветви истины. Той истины, что скрыта за листвой, и плодами древа жизни.
       Человек, беспрестанно крича о правде, на самом деле, не хочет знать этой правды. Своими криками он обманывает сам себя, он оглушает свой разум, и манипуляциями своих рук, отвлекает себя, от настоящей правды мира.
          Абсурд, коим заполнен мир, и жизнь человека, является его стихией. Как акула не проживёт и часа, будучи выброшенной на сушу, так человек, выбравшийся из абсурда своей действительности, не проживёт и суток. У всякого животного, своя среда обитания. И для человека, его океан, его среда обитания, есть суть абсурд. И так-как, это его стихия, он будет до конца своих дней оберегать её, и сохранять эту атмосферу в том виде, к которому привыкли его «жабры», привыкли его глаза, и уши.

Ад нужды, и ад изобилия

С нуждой, всё, как будто бы понятно, и всё ясно. «Ад нужды», на протяжении веков преследовал человека, и местами преследует до сих пор. Здесь нет ничего сомнительного, ничего противоречивого, и абсурдного. (а ведь мы, в данный момент, ищем именно абсурд, не правда ли?). И вот, как раз с «адом изобилия», не всё так понятно, ибо не так однозначно. Сама постановка перед словом изобилие – «ад», уже противоречит всем нашим представлениям. Ибо человек, на протяжении всей своей жизни, во все века, стремится именно к изобилию…, такому, всегда желанному, и такому, много обещающему. Все векторы его стремлений, направленны к этой великой мечте, к этому царству, с его обещающим окончательным счастьем…, царству, войдя в которое, он навеки придёт к своей цели, и обретёт свою сакральную, вечную мечту.
        Но, на самом деле, наша жизнь может располагаться, только между этими двумя полюсами, между нуждой, и изобилием, словно между Арктикой, и Антарктикой, холодно-огненных стихий жизни, для собственного душевного пантеона. И как, условный «нулевой градус нужды», для нас, является кромешным адом…, так и противоположный «нулевой градус», как окончательное, полное изобилие, также для нас, станет кромешным адом на земле!
       Кто способен видеть, и чувствовать дальше своих инстинктов, дальше своих убеждений, что вросли корнями во все наши сердца, тот поймёт, насколько «ад изобилия», даже опаснее, для нас, чем «ад нужды». Ибо, как всё обещающее, и коварное, - непредсказуемо, но так фатально, разрушит всю нашу жизнь…, которая, повторяю, может быть, только между полюсами, только на «границах событий».
       Надо обладать достаточным воображением, и широким спектром объектива созерцательных линз, чтобы увидеть здесь, и понять, всю абсурдность ситуации, в которую загоняет нас, Великая природа! Мираж, который она создаёт пред нашим взором…, мираж, что плавает в волнах испаряющегося с поверхности земли, иллюзорного пара, убеждает нас в реальности того оазиса, что скрывается вдалеке, за песчаными барханами реальности, и манит наши души к себе, есть суть самая вероломная, самая абсурдная вещь в нашей жизни…, и по совместительству, самая достоверная для нашего разума.
        Усомниться в том, что изобилие приводит к счастью, к благостной, всеохватывающей жизни, – только умалишённый. И здесь не нужны никакие доказательства, никакие дополнительные убеждения, только – «здравый смысл». И вот этот то, «здравый смысл», как раз и является тем камнем преткновения, что лежит у нас на пути…, и который невозможно, ни убрать с дороги, ни закопать. Мы можем только, взобравшись на него, смотреть вдаль…, и различая очертания вдали, строить свою дорогу в том направлении, которое открывается нашему взору, с высоты этого сакрального камня – здравого смысла».
          Этот «здравый смысл» нам говорит, что мы идём по правильному пути, что, то изобилие, повсеместное, и неисчерпаемое, что парит миражом над барханами, есть наша цель, самая достойная цель, для нашего существа. И что за этой целью, нас непременно ждёт вечное благоденствие.
          Пусть - это моя безудержная фантазия, но я подозреваю, что миров, цивилизаций, от изобилия погибло не меньше, чем от нужды…, с той лишь разницей, что эта гибель, была не такой, какая следует за кромешной нуждой. Но, тем не менее, гибель от окончательно всеобщего неисчерпаемого изобилия, (если представить себе такое), также необходимо, и фатально. Ибо, в нём должно прекратиться всякое стремление, (это основание жизни) …, и пресыщение, которое обязательно следует за этим, как самая ядовитая, коварная, и удушающая змея, поглотит все плагины, все малые, и большие островки удовлетворения жизни человека, оставив лишь выгоревший на солнце, песок.
   
Безголовая природа

Мы беспрестанно ищем логику в природе, и часто наделяем таковую, целесообразностью, преднамеренностью, и разумностью. Каков антропоморфизм?! Придавать всему и вся в этом мире, вредность, или полезность, придавать рассудительности тому, что безучастно, слепо, и глухо к всем чаяниям, и даже к собственным, есть самая антропогенная аксиома нашего сознания.
         Природа – безголова, бесчувственна, и абсолютно безучастна…, и в этом, её природная суть. Её логика, это необходимость. А значит всё, что существует здесь, существует только благодаря невозможности иного исхода, отсутствия иных путей для существования, и развития. Ведь то, что необходимо, не может иметь никакого выбора. Этот выбор, мы дорисовываем своим фантазийным рассудком. В нём, будто бы существует не один путь, и будто бы всегда есть выбор. Но на самом деле, природа – не имеет такового, по своей сакральной субстанциональности. И весь её выбор, заключается только в том, чтобы быть, или не быть. И в каком качестве, в каком образе, и каких формах, продиктовано только фатальной необходимостью.
        Природа – сколько здесь недосказанного, слишком обширного, и расплывающегося… Здесь нет тела, и в тоже время, всё, что так, или иначе существует здесь, имеет свою телесность. И только сама природа, как некая совокупность всего, всегда ускользает от нашего образного мышления, не находя нигде и никогда, своей формы, и превращаясь в неопределённость, неопределимость, и, в конечном счёте, в пустоту.
         Представьте себе, что сама природа, обладала бы своей головой, со своими преднамеренностями, со своими целями, и оценками. Во что бы она превратилась? Да…, конечно же, в человека. - В бесконечно ошибающееся существо, существующее, и живущее только своими фантазиями. Она превратилась бы, в сплошную иллюзию. И только необходимость, делает её реальной полисферой, в которой, словно в бескрайнем океане, плавают «рыбы-жизни», имеющие каждая, свою цель, свою логику, и свой собственный гештальт обзорности этой действительности. Действительности, что возникает в каждом разуме, словно мультифационная картинка, превращая мир этой действительности, в голографию. Что содержит в себе трёхмерность, только благодаря нашему разуму, с его оптической системой.
         Представить себе двухмерную природу, и даже одномерную, для нас - невозможно. Ибо, наша «рассудочная оптика», не имеет в себя таких функциональных возможностей. Как невозможно для обычного проектора в кинотеатре, выдать на экран трёхмерную картинку. Или, для узко форматного объектива, выдать перспективу широкоформатного. Вопрос всегда в функциональности.
         Наш разум, по своей природе, трёхмерен. И соответственно, вся картина его бытия, его действительности – трёхмерная. Но природа, сама по себе, скорее всего – одномерна. (говорю «скорее всего», только потому, что проверить здесь, ничего невозможно). И вся её целесообразность, вся её преднамеренность - тонет в этой одномерности, не позволяя нам распознать здесь, реальную картину. Ибо, мы ищем её в трёхмерности, - в своём мире. Но мы не в состоянии увидеть здесь, ничего, в силу нашей трёхмерной функциональности, в силу наших внутренних алгоритмов познания, и оценки. И потому, мы вынуждены додумывать, и придавать природе свои черты, наделять её своими алгоритмами, и придавать ей свои антропогенные качества, как мышления, так и созерцания.
          Мы с вами - аномалия природы. Мы наделены головами, и в этом, собственно, есть аномалия. Ибо, наши головы создают здесь, иной мир, иную реальность, иную форму действительности. Категорически отходя, от общих принципов самой природы.

Перед рождением

Чем рождение, отличается от смерти? С первого взгляда, ответ очевиден. Но воззрение философа тем и отличается, что его взгляд на этот мир, часто имеет отрицательные направления. И в этих отрицательных направлениях, порой всплывают удивительные, чарующие, иногда пугающие, а порой картины, вызывающие недоумение. К примеру,
«Повесть не родившегося человека».
         Этот человек, будучи по ту сторону нашего мира, очень боялся своего перехода в наш мир…, и его страх, был так похож на страх перед смертью человека рождённого, и бытующего свой век на белом свете. Он не знал, что его ждёт на этом свете, и его незнание, было равнозначно тому незнанию, что имел всякий абориген мира жизненной действительности, обречённый умереть. Но его страх, возможно, превратился бы в настоящий ужас, если бы он познал, что его здесь, на самом деле ждёт.
          Для абсолютного забвения, в котором пребывал человек, без случайностей, и непредсказуемости, без каких-либо бед, и несчастий, без утомительных минут, часов, и месяцев ожидания, и необходимых разочарований, и ещё многого…, вся наша жизнь, представлялась настоящим адом. Но он, не знал об этом…, и его незнание, смягчало ожидание той необходимости, которая должна неминуемо привести его сюда, на берега реальной действительности…, в мир жизни, и бытия, которые, никогда не будут постижимы, его, необъятно маленьким разумом.
           Мир небытия, мир забвения, и пустоты, был для него привычен…, и он не хотел никуда из него выходить. Но природа, - эта Великая, глубоко тоталитарная система, не оставляла ему, никаких шансов. Её власть, её непоколебимый диктат, её бескомпромиссность, были настолько абсолютны, что даже не предполагали никаких вопросов. Здесь не было, за что зацепиться, и потому её тоталитаризм, был – безапелляционен...
          Да простят меня, за такой лютый антропоморфизм. Ибо, на самом деле, нам, ни в коей мере, не дано познание забвения, ибо мы - дети действительности, и не в состоянии никакими своими фибрами, даже уловить суть этой пустоты, этой Великой абсолютной сбалансированности природы, в которой не шелохнётся ничего, ни одна пробегающая волна. Ведь, шелохнись такая, и всё это, тут же превращается в действительность.
         Ну да, кто не пользовался запредельными метафорами, когда хотел показать границы запредельности своего созерцания.
         Так вот, этот человек, будучи убеждённым, что существует в самом лучшем мире, не имел желание расставаться с ним, и искать лучшего. Но кого спрашивает наша природа, (повторяюсь), для которой нет никаких иных важных стремлений, кроме её собственных. Подойдя к «горизонту событий», он стоял, словно возле пропасти, и никак не решался сделать свой шаг.
        Вперёд мой друг! Кричала своим шепотом, ему в ухо природа... Ты смел, и твоя доблесть – безгранична! Что тебе терять здесь, в этом безветренном, безмятежном мире? Неужели тебе не надоела Вечность? Неужели ты не хочешь испить из чаши скоротечности? Только там, ты познаешь все возможные эмоциональные, и умственные катаклизмы, и катарсисы души!
        Но человек продолжал стоять, не в силах сделать этот фатальный шаг. Он задавал вопрос: почему я? Сколько за моей спиной людей, что никогда не будут рождены?! Почему, именно я, должен войти в этот бушующий мир жизни, мир действительной реальности?
        На тебя выпал жребий, отвечала природа. Им, стоящим за твоей спиной, никогда не познать иного мира, мира скоротечностей, мятежности, стремлений, и движений. И им не оценить, ни того, ни этого мира. Ибо, оценка - всегда в сравнении. Ты обманываешь меня, как делаешь это всегда, возмутился человек. Ведь я не буду помнить этот мир, перешагнув этот кордон, эту Великую пропасть! Как человек, шагнувший обратно, из своего мира жизненной действительности, в мир забвения, и пустоты, с её инертной вечностью, никогда не вспомнит ничего из своей жизни. Зачем ты лжёшь мне, и всем нам? Зачем ты скрываешь свою истинную суть?
         Потому, что никто, никогда не шагнёт туда, зная настоящую правду. Истинная суть моя, не несёт в себе ни малейшей правды. И потому, человек живёт в своей реальной действительности, только в иллюзиях, и никак иначе. Коснись его, холодно-пламенный плед истинны, и всё закончиться… Человек не должен знать правды, и истина мира – холодная бездна, что проглотит его, без остатка!
         Так ты идёшь, или толкнуть тебя? Нет, я не хочу! Пусть кто-нибудь другой шагнёт туда…, я же, останусь здесь. Мне чуждый мир тот, ни к чему. Тогда освободи дорогу… вон видишь, тот малец, что рвётся в бой, и жаждет жизни многогранной! Так дай ему возможность, познать всю скорбь, и счастье мира жизни! Пусть тотчас-же шагнёт он, в долину эту, словно в пропасть…
          Все расступились…, и сделал шаг малец, уверенно, и дерзко…, шаг столь фатальный, и необходимый… А человек, что уступил дорогу, и те, что за спиной его стояли, с огромным сожалением, во след мальцу смотрели….
Конец

Неизданное, от Висталя
Заочное путешествие в Кенигсберг

Западный дух, совершенно не похож на дух Востока. Атмосфера этой части земли, пропитана совершенно иными запахами, здесь витают иные флюиды совершенства. И вся архитектоника, которой в меру своих сил, хрестоматийный европеец украшает своё житейское пространство, не менее великолепна, чем Восточная, но это великолепие иного толка, иного уклада и иной гармонии. Историческая необходимость в напряжении всех сил, врождённое чувство страха, впитавшееся в кровь, необходимость в защите от частых природных катаклизмов, как и от угроз живущих рядом иноверцев, или даже соплеменников. Деформированная жестокостью и гипертрофированными страстями душа европейца, отражается во всём, что мы причисляем к искусству архитектуры, или иным продуктам этой цивилизации. Достаточно сравнить самые наглядные воплощения, этих разно полярных цивилизаций запада и востока, и всё становится более-менее ясно. Поставьте, к примеру, рядом Католический костёл, и Буддийский храм, или даже мусульманскую мечеть. В каком из этих архитектурных ансамблей вы увидите больше агрессии и страха, холода и отчуждения, недоверия и закрытости? Где на самом деле, вы обнаружите больше воплощённого насилия и принуждения? Куда по преимуществу отклонён маятник созерцания данного социума, во вне, или внутрь? Где лежит наиболее почитаемая вершина, и в какой из долин человеческого сознания, выстраивается главный бастион почитаемой реальности.
       По крайней мере, всё это архаическое различие, во всей своей полноте и необходимости, почувствовал Висталь, оказавшись в этом пласте истории европейского духа. Очнувшись, и стряхнув с себя остатки анабиоза, он медленно пошёл по улице этого небольшого европейского города. Здесь он должен встретиться с самым просвещённым человеком этого времени, мысли которого останутся в веках, и будут возбуждать стремящиеся к познанию головы не одного десятка будущих поколений. Ведь, как бы не была направлена векторность социума, и в каких пределах не располагалась общая концепция миросозерцания большинства того, или иного общества, в нём всегда найдётся отдельная личность, олицетворяющая собой трансцендентальную ипостась его мировоззрения, и воплощающая в своей философеме всю палитру духов горно-равнинного конгломеративного сознания этого социума. Для Висталя, как, впрочем, и для всякого разумного человека, плоскость разума собеседника, его выпуклость, шероховатость, и горнохребетность, имело главенствующее значение для продолжительности диалога. Скучность однообразного плоского ландшафта, вызывало в нём немедленное страдание, и он старался тут же отойти в сторону. Но разум с запредельным, или поражающим своей красотой и гармонией пейзажем, приводил всё его существо к трепету, способному в своей экзальтации, в своих наиболее гипертрофированных, наиболее пиковых проявлениях, вызвать в нём экстаз воображения!
       Пройдя по узкой чистой улочке, с ухоженными на европейский манер домами, он вышел на небольшую площадь, с северной стороны которой, красовался фасад университета. Греческая архитектура уже давно проникла в стиль всего европейского зодчества, и своим главным атрибутом, колоннами, всюду выражала свою простоту и вместе с тем, великолепие изысканности. Ибо колонна в архитектуре, это то же самое, что терция в музыке. Здесь тяжесть перекрытия, поддерживаемая несгибаемыми колоссами колоннады, олицетворяет собой диссонансно-консонансную парадигму противодействия в музыке стремлений вверх, и ниспадания вниз. Взаимное противопоставление музыкальной гармоники, где всякая тональность определяется соразмерностью октав, терций и гармоник. И пусть эта фраза ныне избита, но Архитектура – действительно запечатлённая в камне музыка. И самая совершенная из этих воплощений та, что наиболее проста, и наиболее гармонична. А что может быть проще, и в то же время совершеннее здесь, как не перекрытие и колонны, в своих соответствиях и идеальных соотношениях выступающие как гармония самого мироздания, и олицетворение баланса стихий самой природы.
       Подойдя к зданию, Висталь вошёл в холл. Спросив у вахтёра, где он может увидеть доктора Канта, он поднялся по широкой лестнице с балюстрадой, и постучался в первую дверь. Не услышав ответа, он вошёл.
      За большим дубовым стол сидел человек средних лет, и что-то читал. Подняв голову, он спросил: Чем могу быть полезен, молодой человек? Есть ли у вас несколько минут для разговора, учитель? Да, проходите, и располагайтесь здесь, и он указал на кресло в полутора метрах от стола. Висталь сев в кресло, без околичностей начал. Я вот по какому поводу вас беспокою, метр. Я прочитал несколько ваших трудов, и в частности «Критику чистого разума», и был не мало изумлён не столько тем проникновенным глубоким философствованием, сколько той формой, в которую вы осознанно, или неосознанно облачили ваш труд, приведя его к академическому алгоритму, напоминающему больше геометрическую фигуру, нежели произвольный живой организм. Здесь царствует высшая математика духа, здесь преобладает схематическая последовательность выложенных и закреплённых рядов, присущих прежде всего математическому складу ума, но никак не философскому, коему в большей степени должна быть присуща неопределённость форм, и произвол, как основа для всякого полёта.
     Верите ли вы действительно в глубине своего сердца, в какую-либо пользу для общего философского познания, от такого рафинированного философского размышления, или всё же относитесь к нему, лишь как к самоценному бриллианту, лишь для самого стремящегося к своим порядкам, разума? Неужели вы допускаете реальную полезность для человека и его будущего, такого математического абстрагирования сознания, от архаических основ мира, и прежде всего от эмпирического опыта мироздания? Когда мыслитель полагает, что весь мир можно, и не только можно, но и должно быть уложен в определённые схемы познания, что он способен познать глубины мироздание с помощью подобных алгоритмов мышления, он, на самом деле, глубоко заблуждается. Неужели вы и впрямь верите, что мир действительности существует в тех законах и постулатах, в тех схемах и закономерностях, на кои уповает весь научный мир?
      Что вы собственно, имеете в виду? Простите, не знаю вашего имени? Меня Зовут Висталь. Я приехал издалека, и после нашего разговора, уеду ещё дальше. Нам более не встречаться, по крайней мере в этой жизни, и потому я предельно откровенен, и даже несколько хамоват. Но в ответ рассчитываю на вашу предельную откровенность.
      Уважаемый Висталь, вы видимо недостаточно внимательно читали мои труды, (хотя, по моему убеждению, они требуют, чтобы их не просто читали, но изучали). Концепция моих произведений не сводится лишь к алгоритмам упорядочивания, в них на самом деле вообще нет никакой математики. Здесь сложена вся та мудрость мира, до которой мне удалось достать, и которую без повреждений удалось вытащить на свет.
     Ибо, большинство истин, вынутых из глубины духа, попадая на свет, тут же разрушаются превращаясь в пепел. Такова реальность нашего мира. По-настоящему глубинные истины не способны выживать в лучах этого света. И даже те, что способны, не закрепи ты их в «решётки познания», словно в «решётки молекулярные», и им не сохранится в этом мире. Многие мои предшественники, чувствуя и осознавая это, прикрепляли иголочками мёртвых мотыльков познания, выпархивающих из их духа, и замерзающих налету. Они делали гербарии. Я же пытаюсь создать аквариум, в котором бы плавали мои истины, словно живые рыбки, различных форм и расцветок. Но вместо аквариума, у меня получается какая-то кунсткамера, где мысли, такие своеобразные и такие самобытные, плавают в формалине, словно в дьявольском растворе. Но это всё метафоры. Я не совсем понимаю, что собственно вы имеете против упорядочивания вообще, и алгоритма мышления, в частности? Математизм, на самом деле, заложен в самой природе бытия. И только слепой этого не замечает.
      Я имел разговор на эту, или сказать точнее, на подобную тему, уже когда-то с Мохаммедом Аль Хорезми, уважаемый учитель. И наверно, мало что здесь нового скажу, но всё же. Я убеждён, что вся серьёзность, с коей вы, пусть в меньшей степени чем практики различного толка, но всё же в силу приверженности к тем же лекалам совершенства, относитесь к рационально-аналитическим воззрениям, как и ко всем достижениям цивилизации на этом поприще, имеет в большинстве своём глубоко надуманный характер. Они, эти воззрения, на самом деле имеют ценность только в том, что, как кажется, обещают будущее, - иллюзию создают, что мы способны просчитать здесь что-то, и осилить мир действительности с помощью физико-математических законов, будто бы присущих мирозданию, самому по себе. Не нашему архаическому сознанию, - но самому миру! И мы обманываем здесь себя так же безнадёжно, а может быть ещё сильнее, чем во всех своих метафизических воззрениях на мир.
      Ведь всё, что математики к числу примеряют, рисуя плоскости, системы координат, и всевозможные геометрические фигуры, приводят к алгоритму, выводя все закономерности физического мира, и возводя их в соответствие с этими воображаемыми знаками, последовательности жизненных парабол, и даже исторических коллизий, для коих власть числа в их смысле, так неоспорима, и всё, что астрологи с движением небесных тех соизмеряют, на самом деле - игры разума, и влияние на жизнь имеют лишь потому, что сама жизнь есть воплощённое олицетворение того же разума. Так всякая закономерность жизни и мира, выводимая и закрепляемая в постулатах всем учёным миром, на самом деле имеет лишь антропоморфно-имманентное, но никак не фундаментальное значение. Сам мир не есть число, и даже та последовательность, что так неоспорима в нашем взгляде, есть лишь закономерная последовательность нашей мысли, что, выстраиваясь в черепной коробке, под власть свою, весь мир необходимо здесь подводит. Лишь в этих рамках, в полях рационально-аналитического пантеона миросозерцания, мир упорядочен и равномерен, последователен и неоспоримо закономерен.
      Но кто, скажите станет спорить, что разум наш уж точно знает, что без порядка - мира не бывает! Что мир без последовательности и соразмерности, а по большому счёту, мир без полифонии выложенных и закреплённых рядов, есть - хаос. В нём нет ничего, что к миру действительности как таковому, может быть отнесено. И здесь заложена вся та константа, в которой мир всецело пребывает, и бытие своё неумолимо утверждает. Кто не доверяет порядку этой действительности и ищет здесь нечто противоположное, всегда ныряет с головою в хаос, - и хаос тот, со всей своей фатальностью, всё растворяет в себе, словно в «Царской водке»! Реально только то, что выложено и закреплено, всё остальное эфемерность – миф, отсутствие, небытие...
      Но ведь и всякое число, закономерность и последовательность, есть так же миф, которым удовлетворяется здесь, наш стремящийся к своему виду власти, разум. И если бы мир сам мог смеяться, он от души бы позабавился над всеми нашими серьёзными воззрениями, и закреплениями его, во всевозможные последовательности, закономерности и клетки. Он бы сарказмом изошёл, когда б поля все наши, возделываемые и заботой окружённые, вдруг осмотрел со всех сторон. Поля, что обнесённые заборами разумной целесообразности, ведут своё хозяйство на просторах его безмерного котла, где в грядках высаженных и культивированных дикоросов, полются ряды, в соотношении и соответствии с добром и злом, что определяются словно в отношении полезных и вредных культур всемирной флоры, но только здесь, - для полей духа человека. В том политесе добра и зла, в котором царит «возвышенная конъюнктура духа», основанная лишь на интересе, - глубоком и сакральном, и по большей части всегда латентном, но и всегда - все подавляющем!
       И как бы мы не выстраивали мир на алгоритмах этих, он всюду и всегда нам по носу бьёт, и каждый раз разочаровывает и угнетает, когда мы убеждённые в своих конструкциях законотворчества, и всяческих лекалах, верим безгранично в них. Он нам даёт здесь каждый раз понять, что всё это, лишь те же предрассудки, и нет в них ни надёжности, ни абсолютной правды... 
       Всё это верно, но в одном лишь правда. Какими бы мы плоскостями мир наш не делили, какими сферами его не округляли, в какие рамки бы не втискивали, и какими бы не инкрустировали истинами, он всюду будет лишь таким, каким мы строим сами его «тело», в каких критериях его обозначаем, и какими понятиями и смыслами его наделяем. Ведь он, сам по себе - действительно нейтрален, и не имеет форм собственных своих, как и конструкций-смыслов, определений и законов... Я, в этом только соглашусь…. Но и отмечу здесь, что это пахнет неким глобальным нигилизмом, - отвержением всего и вся! И мысль такая, в то же время создаёт здесь предпосылку, как будто бы для некоего между нами паритета, - консенсуса в непримиримом нашем споре. Ведь в таком случае, здесь прав и ты, и я. А это значит, что истины здесь нет, и это удручать должно не только меня, но и тебя. Ведь если истины здесь не найти, то собственно куда мы путь свой держим? К каким мы берегам стремимся? Нам не дано познать всецело мира, ни с точки зрения одной разумности, что бастионом цивилизованных критерий словно из моря выступает, ни с точки зрения метафизики и веры, что пантеон несёт отличный свой, и по большому счёту всё и вся определяет, что лишь себе приписывает, и тем гордится рационально-аналитический разум. Ведь если так всё дело обстоит, то жить зачем, - зачем куда-либо стремится?? Без смысла, - нет ни жизни, ни самого величия мира! И если мы держатся перестанем за смысл хоть какой-то, то всё исчезнет и не будут ничего, - лишь пустота!
      Пусть лучше каждый держится своих пенатов, и утверждает собственную веху мира. Пусть лучше будет здесь противоречие, чем не будет ничего…
      Да, в этом прав ты, и правдивость эта зиждется на том, что жить ты хочет, - быть, и будто созидать. И для тебя нисколько не важнее этой твоей жизни, и истина сама, что неминуемо здесь будет угнетать всю эту жизнь, и превращать всё в этом мире в хаос. Ты выкинешь на свалку эту истину незамедлительно, как только лишь опасность эту ты почувствуешь сполна. И в этом жизни соль - она есть квинтэссенция всего на свете блага…. А благо, как б не казалось нам, есть непримиримое противоречие, есть антипод здесь всякой истине, как истина не есть на самом деле благо.
      К чему пришли мы, в нашем вечном споре? К неразрешимому неистребимому противоречию. И суждено нам пребывать с ним до скончания веков, до самого заката человеческой судьбы. Так есть, так будет. - Никто не разрешит проблемы. Ибо как только та проблема разрешиться, исчезнет мир, а вместе с ним и жизнь. Или наоборот: Исчезнет жизнь, а вместе с ней и мир...
      Благодарю за беседу. Я не испытывал давненько, подобного откровения. Здесь бог-производящий живёт, что словно роженица беспрестанно новые невиданные существа рождает, астрального, метафизического мира. Здесь сказка и реальность, плетут ковры великого проникновения духа! Здесь царский колокол звенит над ухом, и тишина, что оглушает и боготворит…
      Я вынужден откланяться. Я покидаю этот бренный мир, но лишь на время. И может быть и мы увидимся когда-нибудь через века, в промежутках, - в складках полотна инертного, нейтрального и безучастного мироздания. На задворках истории много уютных уголков, и один из них нас ждёт, - ты будь уверен. Прощай Висталь, я оплодотворён твоей разумностью великой, и словно тот «бог-производящий», буду теперь рожать невиданные до сих пор создания. А уж благо, иль дьявольского племени и роду, то знать не знаю, и не должен знать. Ибо по жизни чувствую, питать я должен радость лишь в собственных мотивах созерцания, без всякой склонности к добру или ко злу. Не должен знать здесь, ни добра, ни зла философ, он должен лишь идти своей дорогой, и следить за тем, чтоб на обочину его не сваливало проведение, и он в кювете вдруг не оказался разогнавшись, на повороте вечности дороги...
      Висталь вышел из этого «дворца разумности», и ему на мгновение показалось, что он только-то разговаривал с самим собой. В чём черпаем мы свою непоколебимую уверенность в реальности всего происходящего? Почему мы собственно убеждены, что то, что происходило с нами минуту назад, действительно происходило с нами, что всё это не продукт нашей фантазии, чьи картины порой, кажутся нам более реалистичными чем само бытие. Ведь, когда углубляешься в такие пределы, мир реальности теряет всякие свои истинные пенаты, и размываются границы времени, пространства и бытия. Его трансцендентное расширение ломает все возможные категории, и разум попадает на такие просторы, в которых всё определённое, всё разумное до сих пор, превращается в метафору, в метафизическую гиперболу, в какую-то трансцендентную нимфу…
      За каждым твоим приключением всегда таится забвение. И ценность такого приключения остаётся таковой, только в твоей фантазии. Как прошлого уже нет, как будущее ещё не наступило, так нет и мига бытия, что разделяет эти вечности, словно безмерные крылья мироздания...

Клиника
   
Кто мог бы, с полной достоверностью утверждать, что, на самом деле, является психическим здоровьем, а что патологией? Кто мог бы, достаточно чётко провести черту, между адекватностью, и ненормальностью? Что, вообще, могло бы выступать в социуме, эталоном психического соответствия? Я убеждён, что здесь, как и в случае с добром и злом, главным аргументом, является соотношение полезности, и вредности того, или иного отклонения, от выверенной, и зафиксированной в моральном, и психофизическом каноне, нормы.
      Стоика оценки психического здоровья, всех его перспектив, и аспектов, растёт из глубины веков. И растёт она, не в виде «дуба», или «баобаба», но в виде «лозы», изгибающейся под воздействием, не столько внешних обстоятельств, сколько под давлением внутренних, всегда глубоко заинтересованных оценок, властвующего умозренческого полимера личности. Но всякая полезность, или вредность, по большей своей части, зиждется на заблуждениях. В большинстве случаев мы надумываем эту полезность, и сами придаём всякой вредности крепкие ноги. Ибо перспективы наших воззрений, как правило, слишком коротки, а перспективы осмысления слишком недалёки и мелки. И этот фактор нашей «глубокой недоразвитости», толкает нас на заблуждения не только в области бытового уклада, или даже научно-технического прогресса в его полезности или вредности, но и накладывает свои полиграммные лекала на собственные оценки по мере психоэмоционального паритета, в котором всюду уделяется слишком много внимания одним сторонам душевного равновесия, и почти не уделяется другим, только на том простом основании, что первые вызывают чувство опасности и страха, а вторые не задевают глубинных и архаических инстинктов нашей сложной воли.
      Выйдя из очередного забвения, Висталь почувствовал себя скверно. Обычно с пробуждением ему всегда было вполне комфортно, но на этот раз он чувствовал себя развалиной. Он сразу же понял, что находится в палате лечебницы. Запах подобных заведений, невозможно было спутать ни с каким другим. Этот запах ударял в нос, и к этому невозможно было привыкнуть. Запах эфира, смешанного со всякого рода лекарствами. Тонкое обоняние Висталя страдало. Он попытался встать, но его руки и ноги были крепко пристёгнуты ремнями к кровати. Это уже становится интересным, подумал Висталь… Похоже, это не совсем простая лечебница. Мне, конечно же, не составит труда высвободиться немедленно, но я, пожалуй, приму эти правила и поиграю в эту игру. Может статься, мне удастся вынести из всего этого, что-нибудь полезное для моих размышлений. Ведь по большому счёту, я уже давно не ищу в этом мире никакой иной полезности.
      Висталь огляделся по сторонам. В палате он был один, хотя рядом стояли ещё две кровати. Потолки и стены были побелены сероватой известью, и вызывали чувство безысходности. Доктор! Крикнул Висталь, и его крик эхом прокатился по коридору. Дверь была немного приоткрыта, и через минуту послышались шаги. Они с нарастающим грохотом приближались к его палате. Распахнулась дверь, и в палату вошла миловидная девушка в белом как снег халате, и таком же колпачке. Как вы себя чувствуете, с порога начала она. Великолепно, с иронией на устах ответил Висталь. Я надеюсь, вы отвяжете меня, я не буйный. Конечно. Мы привязываем на ночь. Наши пациенты, в силу того, что им часто снятся кошмары, способны разломать остатки мебели, и поэтому мы всех новеньких, как правило, на всякий случай пристёгиваем на ночь. Она подошла и ловкими движениями расстегнула ремни. Висталь потянулся, и быстро встал с кровати. Как мне поговорить с главным врачом? С подчёркнутой серьёзностью и деловитостью спросил Висталь. Переведя взгляд на часы, и выдержав небольшую паузу, без капли иронии она ответила; Господина Струма сейчас нет в клинике, но вы можете встретиться с лечащим врачом, господином Кримом. Через семнадцать минут начнётся обход, и вы сможете пообщаться с ним.
     Висталь вышел из палаты и направился по длинному коридору в холл. Оттуда доносился чей-то разговор. Проходя мимо очередной палаты, он вдруг на мгновение остановился, и зачем-то заглянул в окошечко. Он увидел ужасающую картину. Точнее сказать, эта картина за секунду пролетела в его воображении. В палате же, всё было почти идиллическим. Те же сероватые стены и кровать у окна, на которой сидел человек, и в задумчивости смотрел в пол. В его взгляде читалась какая-то фатальность, он словно смотрел в пропасть. Картина, которую увидел Висталь, всплыла в его воображении словно далёкое видение. В силу своего происхождения, Висталь обладал способностью к ясновидению, которое, хотя и очень редко, но всё же посещало его разум.
     Среди людей, кстати сказать, эти способности встречаются гораздо чаще, чем полагают обыватели. Висталь мог, когда на то были веские причины и жёсткие основания, представлять себе будущее, непосредственно связанное с объектом созерцания, во всех подробностях. А так как само время для него не несло в себе жёстких рамок, и не являлось чем-то фатально-определённым и индифферентно - ограниченным, чем-то, что для всех людей является рамочно-роковым, и необходимо-векторным, то и видения эти почти не отличались от явных созерцаний. Ведь иллюзия, как таковая, есть единственно существующая реальность нашего сознания в этой действительности, создающая в нашем разуме, как всевозможные картины чистого воображения, так и реальность внешнего бытия, во всей его фатальной последовательности и неизбежности. И на самом деле, в нашей действительности, как бы мы не искали здесь истину, - нет, никогда не было, и не будет ничего кроме иллюзии, и её градационной формы познаваемости и оценки. Вопрос лишь плоскости умозрения и угла оценки. И на самом деле вне её, - вне иллюзорной парадигмы созерцания, вне алгоритма её архаических возможностей, не существует ничего. - Невозможна ни реальность, ни действительность, ни сами по себе их тонкие проекции. Они существуют лишь в полях нашего воображения.
     Висталь увидел будущее для того времени, в котором он находился, которое одновременно являлось прошлым для его памяти. Он увидел во всей своей фатальности весь ужас веков предстоящих. - Дьявольскую вакханалию! И весь этот кошмар был связан с одним единственным человеком. С тем человеком, который сейчас сидел в одиночестве, в этой убогой палате, и пристально вглядывался в бездну.
     Значение одной единственной личности на развитие отдельной пантеокультуры, или даже на ход общей истории, умаляется нами также, как умаляется сам человек, в силу полной зависимости его, от его величества случая. Сила воли одного единственного человека, порой преобладает над волей миллионов личностей! Но кто способен это осознать и идентифицировать, кто способен это оценить по-настоящему? И, как правило, нас восхищает такой «урод», и пугает одновременно. Будь на моём месте сейчас обычный человек, лишь с некоторыми способностями ясновидения, он сейчас сделал бы всё от него зависящее, чтобы этот человек никогда не покинул стен этой клиники.
     Но в силу моей сущности, я не могу совершать зло, даже во имя добра. Ибо в этом случае, я превращусь во что-то иное, нежели то, чем являюсь. Я встречал не раз подобных мутантов, перешагнувших через свою сущность. Все они выглядели как поломанные куклы, с вывихнутыми ногами и руками, и повёрнутой назад головой. Мне дано знать и понимать несколько больше чем обывателю, и я чётко осознаю, что попробуй я изменить что-либо в фатальном движении бытия, и оно незамедлительно ответит ещё более непредсказуемыми последствиями, ещё более грандиозными катаклизмами и катастрофами, от которых, может и не оправится.
     Но зачем я здесь? Зачем я появился в этом смутном времени? Что я должен вынести отсюда? Я всё же попытаюсь убедить доктора Крима, не проводить более сеансов психотерапии с этим человеком, и не убеждать его в том, что он способен на всё, если поверит в себя.
      Вера – начало и конец всего! Вера в свои силы, единственный плацдарм для всяких взлётов. Она единственный аффект нашего разума, способный заставить сделать даже невозможное!! Вера, если она не кажущаяся, но истинная, способна сломать любые преграды! В своей гипертрофированности и экзальтации, она способна сделать человека Богом на земле! Для истинной веры, всё рационально-рассудительное, каким бы оно не казалось единственно реальным и действительно возможным, является всё же чем-то поверхностным, недоразвитым, плоским, низменным и слабым, - неким мелким ремеслом от знания. Вера, словно всеохватывающий пантеон заоблачности идеального знания, перед узостью рационально-логического, и всего бренного и повседневного. Всё рассудительное, – от рационально-аналитического.
      Вера же, - от идеального. И такой верой может заразить обывателя, никогда не проникающего в эти поля собственного сознания, случайная встреча. Конечно при условии отсутствия у него иммунитета. Предрасположенная душа раскрывается словно тюльпан, словно жаждущий оплодотворения цветок, перед пчелиной настойчивостью. На теле такой души, словно чешуя, вырастают доспехи. Её сила – удесятеряется! И вслед за этим, удесятеряются и её возможности. И пусть, как в полях рационально-аналитического, так и в полях идеального не существует ничего кроме заблуждений, но сила этих заблуждений отличается разительно. Люди вообще живут только в среде различных заблуждений, словно в атмосфере, и пропади завтра все их заблуждения, а с ними и всякая форма веры, и человечеству нечем будет жить, оно вымрет от безнадёжности и отчаяния. Ибо очевидно, что даже недостаточно обоснованная, а значит слабая вера в своё «Я», - основная причина неудовлетворённости, разочарования, и главная причина всех падений на земле!
     Найдя кабинет доктора Крима, Висталь постучался в дверь. В ответ он услышал громкое войдите! Шагнув за порог, он увидел человека, сидящего за столом и что-то пишущего на листе бумаги. Не отрываясь от своей работы, он тихим голосом пригласил на стул возле стены. Висталь прошёл по кабинету, и сел на обозначенный стул. Что привело вас ко мне, спросил доктор, продолжая писать. Меня зовут Висталь. И хотя, я понимаю, что мои последующие слова, скорее всего не будут восприняты серьёзно, я всё же скажу. В вашей клинике доктор, находится человек, которому в будущем предстоит перевернуть мир, и ввергнуть его в катастрофу. И всё это, уважаемый доктор, не без вашего участия. Доктор Кримм поднял глаза, и внимательно посмотрел на своего пациента. То есть? Уже с неподдельным интересом спросил он. Дело в том, что вы способны внушать человеку веру, это ваше призвание. Но вера вере, - рознь. И она, как всякое явление в нашем мире, способно приносить как свежие чистые плоды, так и отравленные. Она способна вскармливать «растения», как искупления, так и наказания, как процветания, так и разрушения... Ту веру, которую вы внушаете своим пациентам, исцеляет их недуги, но вместе с тем может иметь непредсказуемые последствия. Я хотел бы вас предостеречь в отношении одного вашего пациента. То, что вы внушаете ему, для человечества явится небывалой в истории катастрофой.
     Вы закончили, господин Висталь? Я действительно не могу серьёзно относиться к вашим словам. Во-первых, если вы полагаете, что один человек способен ввергнуть мир в катастрофу, то вы глубоко заблуждаетесь. Без предпосылок к тому, без созревания общей на то атмосферы, не происходит ничего глобального в этом мире, и уж тем более в социуме. Во-вторых, то, что вы называете катастрофой, что так пугает обывателя, для самого мира является естественным процессом его движения, его необходимой трансформации. В-третьих, мои сеансы психотерапии безвредны, и не могут нести никакой опасности ни для пациента, ни тем более для мира.
     Доктор, вы не понимаете! Я не могу рассказать вам всего, но поверьте, от вас зависит будущее, - судьба целого мира! Если вы не прислушаетесь, вы сами выкопаете себе и всем своим близким глубокую яму. Психотерапия, игры с подсознанием, только на первый взгляд кажутся банальной вещью, чем-то обыденным и несерьёзным. Вы проникаете в те области, где дремлет дракон! Вы заходите туда, где каждая человеческая душа латентно прячет от мира свою сокрушающую силу. Это подобно спящей до поры до времени, силе урана! И тут, Висталь услышал голос, который не мог слышать доктор Кримм. Это был голос Парагоня.
      Глупец! Ты пытаешься изменить будущее?! Ты потерял свой рассудок! Ведь тебе не меньше моего известно, что будущее, как и прошлое – фатально! Оно предначертано и неизменно, все мы, независимо от статуса и собственных возможностей, – лишь наблюдатели. Ты пытаешься предотвратить большую катастрофу? Но где человечество сможет черпать свои силы? Что могло бы служить таким стимулом к процветанию, к общему развитию человечества, как не большая катастрофа, или глобальная война? Что может дать столько же уверенности в себе, столько же счастья человечеству, как не стоическое противостояние фатальным катаклизмам природы, как не победа в большой войне? А ведь победа по-настоящему ценна, и приносит счастье только тогда, когда она сопряжена с по-настоящему жёсткими лишениями, когда борьба велась с настоящим врагом, - врагом сильным, жестоким и почти непобедимым! Только испив из бокала несчастий и лишений, человек в состоянии ощутить настоящее счастье жизни. Обыденность, лишенная стрессов и кризисов, угнетает саму жизнь! Ты хочешь, божественный Висталь, исходя из собственных глупых амбиций, лишить человека настоящего счастья? Эта катастрофа, разверзнись она во всей своей полноте, даст не одному поколению стимул к процветанию и повод к радости и благоденствию, к гордости и ощущению собственной силы, собственной власти над миром, пусть иллюзорным, но таким продуктивным!
    Господин Висталь, услышал он вдруг голос доктора, если у вас всё, я вас более не задерживаю, вы можете возвращаться в свою палату. Висталь вышел, хлопнув дверью, и медленно зашагал по длинному коридору, продолжив перебитый доктором разговор с Парагонем. Пойми, Висталь, самое страшное в человеке не его животная жестокость, не его звериная ярость, но его изощрённая хитрость и коварство, адекватные развитости его интеллекта. - Хитрость и коварство не данные ни одному другому животному. Сливаясь со все подавляющей верой в себя, она синтезируется в такую смесь, которая сродни «царской водке» в химии. Эта смесь, возникнув однажды, способна на величайшие проявления в «соленом растворе социума», с непредсказуемыми реакциями, с попиранием всяких разумных этических и моральных норм и принципов. (Принципов, прежде всего). И эти «принципы», не заставляют себя ждать, они восстают, и выходят на поверхность всё сжигающей лавой.
     Но самое парадоксальное Божественный Висталь, это то, что всё это, не на йоту не выходит за рамки природы, рамки архаического естества мироздания. Ведь по большому счёту, все, что существует в природе, и человеке – необходимо, и не может быть абстрагировано, от общей природы этого мироздания. Как бы мы не относились к оскалам природного ада, и гримасам жизни, - они естественны, иначе - и быть не может! То, что мы, так, или иначе, определяем в человеческих душах как зло, есть, на самом деле, вывернутое наизнанку добро, позволяющее знать, и понимать последнее. Вы отвергаете зло, и его носителей, боясь, что зло поглотит планету. Но даже не задумываетесь, что всеобщее добро, распространяющееся по планете, не менее опасно для жизни…, ибо, в своей гипертрофированности неминуемо превращается в «сверх зло»! И это положение вещей, не нуждается в основаниях, и доказательствах также, как не нуждается в них первый аргумент.
     Послушай, Парагонь, и этим ты оправдываешь разрастающееся, словно мицелий Ада, в душах человеческих зло? Ты оправдываешь одержимость, стремящуюся бросить весь мир в пропасть?
      Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь, к чему на самом деле, придёт этот мир, и его цивилизация. И что в действительности будет являться опасностью для человека, - что, на самом деле, будет угрожать его существованию. Хотел бы я посмотреть на трансформацию твоих теперешних убеждений, когда реальность, с которой тебе суждено столкнутся в будущем, перевернёт все твои представления о прогрессе, и вообще всяком становлении. Ну да, не станем забегать вперед…
    Ты говоришь о пропасти, но пропасть, какой бы она не представлялась, – часть этого мира. И можешь ли ты, Висталь, с уверенностью утверждать, что мир уже не в пропасти? Что вообще ты знаешь о пропасти? Что человек знает о пропасти? Он боится не её, но непредсказуемости, и собственного незнания…, он страшится собственного страха! Но всё дело в том, что человек, на самом деле, не подозревает, что пропасть, о которой он думает, является не пропастью, но бастионом, - фундаментом его бытия. А настоящая пропасть лежит совсем в другом, а точнее сказать, в противоположном месте. Его пропасть таится в размягчении мозга, в нивелировании нравов, в заражённой вирусом толерантности, и бактериями терпимости человеческой культуре, для которой само величие развернуло свои векторы на противоположное направление. И теперь, все её доминанты нацелены на усреднение, на умаление, и стагнацию духа человека. Сила - в слабости! Во всех ныне провозглашаемых лозунгах, я слышу эту «женственную константу». Не делай необдуманных шагов, не проявляй, но и не подавляй свои инстинкты. Не перешагивай через черту, отчерченную твоим социумом, иначе ты рискуешь потерять свои ноги…
     Но к тебе это всё, конечно не относится. Ты решил изменить будущее? - Блаженный! Ты лишь оттягиваешь катастрофу, не давая разрешения столкнувшимся «тектоническим плитам», и тем самым увеличивая напряжение, грозящее более катастрофическими разрешениями! Ты лишь натягиваешь сильнее тетиву, и стрела, которая обязательно будет когда-нибудь выпущена на свободу, прошьёт насквозь фолиант мироздания!
      Постой! А может быть в тебе стала также доминировать женственность, и ты хочешь, чтобы этой катастрофы не случилось здесь, и сейчас? Ведь не думаешь же ты о том, чтоб упразднить катастрофу, как таковую, изъять её как данность, из мира, и «зло вселенское» по миру в целом истребить? Нет, ты не так глуп…. Ты словно человек, словно дитя инфантильное, и неразумное хотел бы, чтобы не было её сейчас, чтобы на твой век не упало горе мученичества, и сломанной судьбы. Но, что есть, на самом деле, «сейчас» в безграничном безвременье? Оно существует в реальности только для одной единственной личности. Что значит «завтра»? Оно существует лишь только как трансцендентальная апперцепция сознания, как аффект присущий расширяющему поля временного, умозрению разума. И как пространство – строго относительно, и не имеет своих собственных параметров, так и время -  относительно, и не имеет своей собственной продолжительности. Что, в сути своей, бытие «здесь и сейчас»? Именно в этом вопросе - вся тайна жизни и всякого существования, - вся тайна действительного мира!
     Ты не решился сегодня сделать зло, ради своего добра ещё и потому, что в глубине своего сердца чувствуешь, что соверши ты его, и на свете белом останется только это зло. Ибо никакого добра уже не будет. Ведь на самом деле, добро не может совершаться, оно отрицательно, оно определяется, как в данном случае, так и в большинстве случаев, исходя из - не совершившегося зла. Добро - бестелесно, его не существует без зла. Предотврати войну, или останови катастрофу, и что останется? - Лишь бренность бытия! Не знай наш разум, что могло бы быть, и добро как таковое, не явилось бы даже в человеческом воображении. Лишь зло позволяет чувствовать и знать добро, как собственно саму жизнь и все её аффекты. Жизнь в сплошном добре, это сон в безлунную ночь. - Это эфир без ветра, полёт без ориентиров в безвоздушном пространстве. Человек не ощущает его, как не ощущает и не знает собственного здоровья, пока не заболеет…
        Предотврати ты эту катастрофу, и уже никто никогда не узнает, что могло бы быть. Не случившееся нельзя отнести ни ко злу, ни к добру. Позитивно только зло, в его бесконечных градациях. Только благодаря его существованию, люди могут заметить добро, и оценить его. Только боль позволяет людям по-настоящему ощущать собственное существование, жизнь и бытие. Отсутствие боли, люди ощущать не в состоянии, как не в состоянии воспринимать пустоту. И так добро, может быть воспринято, и зафиксировано только относительно зла… И эта аксиома, не может иметь противоречий в нашем мире…
       Наступила полная тишина. И на какое-то мгновение мир исчез, - он стал не ощущаем. Без ветра, без звука, без какого-либо движения…. Через мгновение Висталь почувствовал лёгкое дуновение ветерка, и в его ушах заиграла тихая музыка. Это мир, давал о себе знать.
       Он давно не чувствовал такого разочарования, и такого отчаяния…. Пустота, почти поглотила его! Душа плакала, и слёзы ручьями стекали по её жилам. Его уверенность в себе - скрючилась, и превратилась в маленький комочек. Его сознание ныло изнуряющей болью. Он хотел, как можно быстрее заснуть...
Конец