На переломе эпох

К 150-летию историка Евгения Викторовича Тарле

«Экспедиция» в прошлое
Держу в руках книгу, занимающую почётное место на одной из полок в моём кабинете. Сборник обстоятельных исторических очерков «Три экспедиции русского флота» увидел свет в «Военном издательстве Министерства обороны Союза ССР» на следующий год после ухода его автора за горизонт земных событий.
Пространное предисловие начинается так: «Автор предлагаемого труда покойный академик Евгений Викторович Тарле (1875 – 1955 гг.) – выдающийся советский учёный, внесший своими многочисленными ценными исследованиями огромный вклад в историческую науку нашей страны. Получивший широкое признание и в зарубежных странах».
Конечно, автор этой вступительной статьи – Александр Иванович Молок (1898 – 1977) знал, да и не мог не знать, подлинную биографию Тарле, ведь был его учеником и даже под его руководством защитил докторскую диссертацию. В соавторстве они издали несколько учебников для вузов и научных монографий. Да и годы совместной работы на кафедре истории нового и новейшего времени тогдашнего Ленинградского университета, оставили неформальный след в их отношениях. И ещё какой! Ученик писал на учителя доносы, охотно подписывал обличительные письма. Однако, во имя науки, Евгений Викторович молодого учёного простил. Ученик, воздал должное мэтру посмертно. Но на дворе в 1956 году «оттепелью» ещё не пахло, и Молок ограничился в предисловии к «Трём экспедициям…» общими, по сути, плакатными, фразами. Правда, справедливости ради нужно отметить необычайно актуальную теперь оценку трудов историка: «Основная идея всей «трилогии» заключается в том, что агрессоры, стремившиеся покорить Россию, всегда терпели жестокое поражение».
В этой книге три части: «Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774)», «Адмирал Ушаков на Средиземном море (1798-1800)» и «Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805-1807)». Автор на основании ранее малоизученных архивных документов  показал мудрость тогдашнего российского правительства, опытность адмиралов и мужество моряков, сумевших заставить трепетать Европу. Кстати, и это надо напомнить нашим нынешним западным и заокеанским злопыхателям, что описанная в подробностях первая экспедиция русского флота в Средиземное море и победа над османским флотом в ходе русско-турецкой войны, стала предпосылкой к не заставившему себя долго ждать присоединению Крыма (Тавриды) и Кубанской области к России в 1783 году.
Горе от ума
Евгений Викторович Тарле родился 27 октября (8 ноября) 1874 года в Киеве, что было записано в метрическом свидетельстве, копия которого ещё в конце прошлого века совершенно точно хранилась в Киевском городском государственном архиве. Почему в советский историографии и даже на надгробии академика фигурирует другой год его рождения – 1875-й – тема отдельного расследования.
Позднее семья перебралась в Херсон, где в 1892 году Тарле окончил гимназию. Затем он продолжил учёбу на историко-филологическом факультете Новороссийского университета и получив диплом остался в своей «Alma mater» в качестве преподавателя. Одновременно молодой ученый публиковался в революционно-демократических журналах, выступал на собраниях киевской интеллигенции. Все это привело к тому, что уже в 1897 году он попал в поле зрения охранки. А в 1900 году даже был арестован на студенческой квартире, где будущий нарком просвещения РСФСР А.В. Луначарский читал лекцию о творчестве Генриха Ибсена, а деньги от продажи входных билетов на этот вечер предназначались для оказания помощи политическим заключенным. Начальник Киевского губернского жандармского управления В.Д. Новицкий характеризовал задержанного так: «Тарле представляет из себя человека, совершенно распропагандированного и убежденного социал-демократа, особенно опасного потому, что его умственный багаж очень велик, и он пользуется большим влиянием благодаря своим педагогическим занятиям, а также участию в журналах и газетах либерального направления».
После ареста Тарле был лишен права преподавательской деятельности и сослан в Херсонскую губернию, затем ещё дальше - в Варшаву. Лишь спустя два года ему удалось защитить магистерскую диссертацию и при содействии друзей перебраться на берега Невы, где получить место приват-доцента Петербургского университета. Но суровый урок жизни на пользу ему не пошёл.  Уже в 1903 году Тарле оказался в числе 34 представителей отечественной науки, литературы и искусства, кто обратился с воззванием «К русскому обществу», протестовавшему против смертной казни. Среди подписавших воззвание были В.И. Вернадский, В.Г. Короленко, А.И. Куприн, И.Е. Репин, Вл. И. Немирович-Данченко, Н.А. Бердяев.
Начало преподавательской деятельности Тарле в северной столице совпало с нарастанием революционных настроений в России, что определило направленность тематики и содержания его лекций и публицистики. Например, лекции о падении абсолютизма в Западной Европе, изданные позднее отдельной книгой, были созвучны настроениям тогдашних российских демократических кругов. После опубликования в 1905 году манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка», на основании которого в России формировался новый законодательный орган - Государственная Дума, учёный посчитал необходимым выйти на Невский проспект и присоединиться к массовой демонстрации протеста.  Во время разгона демонстрантов конный жандарм, размахивающий саблей, тяжело ранил Евгения Викторовича в голову. Весть об этом студенты быстро разнесли по всему Петербургу, что вызвало еще большее возмущение политикой властей.

И фунт овса в придачу
Рана оказалась не смертельной. Тарле выжил и решил на время отложить политику, полностью погрузившись в науку. В 1909–1911 годах в двух частях был опубликован его фундаментальный труд «Рабочий класс во Франции в эпоху революции», ставший основой докторской диссертации. А парижские мэтры науки признавали приоритет русского ученого в разработке истории французского рабочего класса.
Окрылённый признанием, Тарле принялся за написание другого своего капитального труда «Континентальная блокада», посвященного экономической истории Франции, Италии и других стран Европы в эпоху Наполеона I. План создания монографии созрел у него во время изучения материалов французских архивов, в которых он ежегодно трудился. Именно тогда учёный и заложил «фундамент» своего самого известного детища – монографии «Наполеон», которая увидит свет ещё только через четверть века. Мог ли он предположить, что она вызовет столько дискуссий в партийной прессе, в которых точку поставит сам Сталин, репрессировавший написавшего вступительную статью к первому изданию книги в биографической серии «Жизнь замечательных людей» (1936 год) Карла Радека, а её автора «порекомендовавший» принять в Союз писателей СССР без формальностей и проволочек?
Историк против лирика
Февральскую революцию 1917 года Евгений Тарле воспринял с восторгом. К тому времени он был уже профессором всеобщей истории Петроградского и Юрьевского университетов. На волне всеобщего революционного подъёма он согласился войти в состав «Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств». Этот следственный орган был учреждён 4 (17) марта 1917 года Временным правительством России и в него, помимо тогдашних популярных политиков вошла группа деятелей науки и культуры. Кстати, был в Комиссии и Александр Блок. Правда, с поэтом у историка на новом поприще возникли серьёзные разногласия: эмоциональный лирик требовал допросов и крови, а рациональный профессор оперировал такими понятиями как присяга, долг и честь…
Приход же к власти большевиков в октябре 1917 года его смутил: вожди пролетариата проводили слишком прямолинейные аналогии с событиями французской революции конца XVIII века. Свой протест против красного террора Тарле выразил изданием в 1918–1919 годах двухтомного сборника документов «Революционный трибунал в эпоху Великой французской революции». Показывая бессмысленность якобинского террора, Тарле одновременно осуждал и террор в Петрограде.
К тому времени авторитет учёного был настолько велик, что в октябре 1918 года его избрали профессором кафедры всеобщей истории Петроградского университета. Почти одновременно он вошёл в состав архивной комиссии, которая позднее была реорганизована в Центрархив РСФСР. Несмотря на эти должности, в бытовом плане жилось семье Тарле в Петрограде тяжело, ведь профессорский паёк составлял всего лишь фунт овса в день. А ведь эти 400 грамм он делил с супругой и больной, полуслепой сестрой.   Характеризуя обстановку той поры в письме к другу и сослуживцу по Юрьевскому университету видному юристу В.Э. Грабарю, Тарле писал: «Вообще, не свободно здесь живется. Голод и холод, холод и голод. Умерли Г.А. Лопатин, экономист В.В. Воронцов, ежедневно слышишь о новых смертях от истощения». Думал ли он об эмиграции, как это сделали два его родных брата, осевших в конечном итоге в Аргентине?  Он отверг лестные предложения занять место профессора в ряде французских университетов, включая Сорбонну. Не пожелал осесть в Эстонии и эвакуироваться в Воронеж, куда перебралось русское отделение Юрьевского университета, где он работал в годы первой мировой войны. Он больше думал не о себе, а о близких людях – сестре и жене и об …архивах, для спасения которых так много сделал. И если для обычного человека годился и овёс, то «хлебом» учёного были первоисточники – документы.
Безоблачное десятилетие
     Первое десятилетие соввласти прошло для историка вполне благополучно. В 1921 году он был избран в член-корреспонденты Академии наук СССР, в 1927 году стал академиком. Почти каждый год он выезжал в научные командировки в Европу.
Находясь во Франции, Тарле содействовал восстановлению научных связей с ее историками, разорванные в годы войны и революции. По его инициативе в 1926 году в Париже был создан франко-советский комитет по научным связям. Признавая научные заслуги Тарле, французские ученые избрали его членом «Общества истории французской революции» и «Общества по изучению Великой войны». Авторитет Тарле в научных кругах Франции способствовал тому, что его зарубежные коллеги согласились оказывать содействие в пополнении советских научных библиотек и архивов новейшей литературой и копиями документов по истории Великой французской революции и Первой мировой войны. Мог ли он тогда предвидеть, что именно маститые, всемирно известные французские историки, вскоре вступятся за своего советского «собрата» и спасут его от неминуемой гибели в сталинских лагерях и он отделается лишь ссылкой буквально в тёплые края?
Именно в это период он создает одно из самых выдающихся своих произведений «Европа в эпоху империализма.1871-1919», вышедшее двумя изданиями подряд (1927 и 1928 годы). Главный вопрос, который фундаментально освещался в книге – кто стал виновником разжигания Первой мировой войны, которую тогда называли Великой войной.
Тучи сгущаются
На исходе января 1930 года Евгений Викторович Тарле был арестован по «Академическому делу». К этому моменту он стал уже довольно одиозной фигурой – появилась даже первая книга о его творчестве: «Классовый враг на историческом фронте», которую в популярном тогда жанре литературного тандема написали молодые советские партийные историки Г.С. Зайдель и М.М. Цвибак. Забегая вперёд, отметим, что оба они, хотя и внесли свой «большой вклад» в разгром школы дореволюционных историков, были и сами репрессированы и расстреляны в 1937 году. В рамках развенчивания Тарле во многих вузах и научных институтах прошли, как писали в тогдашней прессе, «гневные митинги», а его ученики ввели в оборот бранное слово «тарлевщина». В числе тех, кто особенно рьяно травил учёного, подписывал показания против него был и тот самый А.И. Молок, который не постыдился написать восторженную рецензию к «Трём экспедициям русского флота» в 1956 году.
По «Академическому делу» проходило 115 учёных. Евгений Тарле, которому, как и остальным, ставился в вину «заговор с целью свержения Советской власти», отделался сравнительно легко. Решением коллегии ОГПУ от 8 августа 1931 года он был сослан в Алма-Ату, а Академия наук СССР вывела его из своего состава.
Лишь благодаря заступничеству мирового научного сообщества уже через два года Тарле сумел вернуться в Ленинград и восстановиться в должности профессора ЛГУ.
В   1936 году Тарле завершает работу над своей эпохальной книгой «Наполеон». Пока её первое издание добиралось из типографии до прилавков, автор предисловия Карл Радек оказался «двурушником». Это послужило новым витком для травли учёного в центральной прессе. Однако, уже на следующий день газета «Правда» дала скупое опровержение ранее опубликованной разгромной статье. Оказывается, книгу за ночь успел прочитать Сталин и увидел в Наполеоне… себя. Очень скоро настал день, когда сам Иосиф Виссарионович позвонил историку. А затем в дверь его квартиры постучал нарочный с пакетом в руках. Это был письменный отзыв вождя на понравившуюся ему книгу. На пакете было начертано: «акад. Тарле». Не растерявшийся Евгений Викторович, на тот момент лишь профессор, поспешил к академическому начальству. Показал конверт с надписью и вскоре был восстановлен в статусе академика.
Продолжая «французскую тему» Тарле вскоре написал увлекательную книгу «Талейран», которая впервые увидела свет в 1939 году опять же в серии «Жизнь замечательных людей».
Осень патриарха
     В 1942 году Тарле вошёл в состав Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Он продолжал упорно работать и награды буквально «сыпались» на историка: последовательно он получил три ордена Ленина, два ордена Трудового Красного Знамени, он заслужил три Сталинских премии I степени – за научные труды «История дипломатии» в трёх томах и «Крымская война».
По окончании Великой Отечественной войны Сталин «порекомендовал» Тарле написать обстоятельный труд о трёх агрессорах, посягавших на Россию: Карле XII, Наполеоне и Гитлере в виде трилогии.
Тарле подготовил монографии о Северной войне и «Нашествие Наполеона на Россию», но за период нашей истории, связанный с Великой Отечественной войной, взяться не успел, да и не хотел. Он считал, что этот труд - удел большого научного коллектива. Смерть Сталина сняла с него это обременительное задание. А вскоре не стало и Евгения Викторовича, который, впрочем, успел ещё при жизни увидеть свои книги, переведённые не только на многие европейские языки, но даже на арабский, хинди, тамили и бенгали.
С 1962 года, когда под эгидой Академии наук СССР вышел финальный том посмертного собрания сочинений учёного, его имя и труды были преданы забвению. Только спустя ровно тридцать лет, уже в другой стране, при другом строе и другой, теперь уже демократической власти, его фундаментальные монографии стали возвращаться широкому читателю и к ним вновь обратились современные учёные. И не только чтобы понять «как это было» в минувшие столетия, но, и чтобы извлечь уроки из относительно недавнего прошлого.
                Александр Нефедов,
                член МГО СП России,
              Почётный работник печати города Москвы