Н. К. Лебедев. П. А. Кропоткин

СТАТЬИ И ОЧЕРКИ А. А. ДИВИЛЬКОВСКОГО

Сборник публикует его составитель Ю. В. Мещаненко*

…………………………………………………………………


                ПЕЧАТЬ И РЕВОЛЮЦИЯ

              Журнал литературы искусства критики и библиографии

                При ближайшем участии

А. В. ЛУНАЧАРСКОГО, Н. Л. МЕЩЕРЯКОВА, М. Н. ПОКРОВСКОГО, В. П. ПОЛОНСКОГО, И. И. СТЕПАНОВА-СКВОРЦОВА

КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ

ИЮНЬ

Государственное издательство

Москва

1925

Редакция номера закончена 4 мая

Напечатано 8.000 экз.

Страниц всего: 332


   223

                ОТЗЫВЫ О КНИГАХ


                История революционного движения в России



                А. Дивильковский

«Биографическая библиотека».
Н. К. ЛЕБЕДЕВ. П. А. Кропоткин.
Госиздат, М. 1925 г. Стр. 96. Тираж 5.000 экз.

   Брошюра имеет характер лишь  ф а к т и ч е с к о г о  о ч е р к а  жизни П. А. Кропоткина, ни в каком смысле не представляя действительной его биографии.
   
   Читатель не найдёт здесь широкого исторического фона, на котором фигура знаменитого революционера выделялась бы, как  п р о д у к т  с в о е й  э п о х и  и в то же время как фигура  р а б о т н и к а  над её «злободневными» задачами.

   Здесь просто-напросто пересказаны «близким другом» покойного (как видно из предисловия) известные по большей части факты жизни и деятельности последнего, плюс к этому популярное изложение его специально-научных, географических и геологических взглядов – впрочем, тоже более или менее знакомых из общей печати.

   Этим специально-научным взглядам П. А. Кропоткина автор придаёт даже такое первостепенное значение, что открывает брошюру прямо главой о геологии  д о  Кропоткина и  с о  в р е м ё н  Кропоткина с его теорией «ледникового периода» (в частности, о древних ледниках Европейской России). Точно так же замыкает он брошюру главой VIII опять-таки специально о «научных заслугах» Кропоткина, излагая позднейшее развитие им первоначальной «ледниковой» теории, в виде замечательного, без сомнения, широкого геологического обобщения о «высыхании Евразии» (то есть, материков Европы и Азии).

   Ясно, конечно, для чего автору понадобилось вставить жизнеописание своего великого друга в эту именно нарочито-«научную» рамку. 

   Этим путём он старается подчеркнуть особую солидарность той научной базы на которой построены и социально-политические воззрения знаменитого вождя анархизма.

   Это благочестивое намерение автора делает ему, конечно, большую честь, но приходится из рассмотрения собственных же его фактов и доводов признать, что задачи своей решить ему не удалось.

   У читателя остаётся, наоборот, убеждение, что как бы ни велики были «научные» заслуги Кропоткина в изучении развития древних материков и движущих сил этого разви-


   224


тия, но «научность» современного анархизма этими заслугами отнюдь не обосновывается.

   Характерно уже самоё это разделение «научных» взглядов Кропоткина и его взглядов политически-социальных.

   Как будто у самого автора имеется «за порогом сознания» такая (верная, впрочем) идея, что с научностью анархизма дело обстоит слабовато, а потому надо её укрепить на науке из другой, более «общезначимой» области. И в самом деле, в той же VIII главе мы находим у автора «пробу» связи кропоткинской геологии с его же анархизмом.

   Он говорит (стр. 90):

   «Свою геологическую теорию высыхания Евразии П. А. связывает с социальной жизнью человечества и при помощи этой теории стремится осветить историю Европы. Он доказывает, что так называемое «великое переселение народов», оказавшее огромное влияние на развитие европейских государств, было вызвано именно процессом высыхания Средней Азии»…

   «Обитавшие… в Средней Азии первобытные народы, не имея ни средств, ни знаний для борьбы с надвигающимся стихийным изменением климата, почвы и растительности, вынуждены были искать спасения в бегстве, в массовом переселении в другие страны».

   Вполне вероятно, что географический фактор оказал действительное и немалое влияние в данном случае – как и вообще он влияет в истории.

   Но попытка дать ему  в с е м о г у щ е е  значение для развития социальных отношений отнюдь не научна. В виде теории о «росте народонаселения», как источнике всех исторических перемен (например, «социологии» Максима Ковалевского и других «позитивистов») она уже давно и основательно опровергнута марксизмом, ставящем на первый план исторических движущих сил –  р о с т  п р о и з в о д и т е л ь н ы х  с и л  и связанное с ним  и з м е н е н и е  п р о и з в о д с т в е н н ы х  о т н о ш е н и й .
 
   И «великое переселение народов», как все прочие массовые процессы во всемирной истории, происходило в первую голову от прогресса общих способов производства, способов  п о к о р е н и я  п р и р о д ы ,  а не наоборот –  р а б с т в а  п р и р о д ы ,  как рисуют дело все «географические», «геологические» и «биологические» «социологи», в том числе и Кропоткин. Между слепыми воздействиями природы и фактами человеческой истории они проглядели – легко сказать! – всю человеческую активность, всё творчество, весь медленный, неровный, но верный процесс  п о б е д ы  н а д  п р и р о д о й.

   Вот почему основа всех подобных теорий, и анархизма в первую очередь, безусловно ненаучна, беря человека, как  п а с с и в н ы й  о б ъ е к т  изучения, как мёртвую инфузорию под микроскопом.

   Это, впрочем, не мешает им (наоборот, обусловливает) при злободневном, политическом «применении» своей «науки» впадать в противоположную ошибку – в преувеличении субъективного фактора, «свободной воли» человека.

   Почему, например, те же анархисты находят возможным обращаться к «совести» господствующих, эксплуататорских классов, надеясь всех убедить в необходимости анти-государственной революции. Наивные проповедники не учитывают, что  к л а с с о в ы е  о с н о в ы  общества держат тут буржуазию крепче железных щипцов, крепче даже географических влияний вообще и «высыхания Евразии» в частности. И примеров этой досадной наивности можно найти сколько угодно в фактах жизни Кропоткина, передаваемых тем же автором.

   Мы не будем приводить всех этих достаточно известных фактов.

   Скажем лишь, что всю жизнь Кропоткин оставался в своих революционных действиях, по существу, тем утопистом-«народником», каким определился ещё около 1870 г., ожидая революции от «народа вообще», то есть, от несовмнестимой смеси пролетарски- и крестьянски-революционных элементов с мелко- (и даже с крупно-) буржуазными, контр-революционными профессорами, литераторами, «общественными деятелями» и т. п.

   Кончилось всё это известным «патриотическим» его поворотом во время мировой войны, – поворотом, который автором объясняется тоже замечательно наивно: «безграничной любовью П. А. к Франции (!)» – «конечно, (спешит он прибавить», к Франции рабочей и революционной, а не к Франции Клемансо и Пуанкаре; но эта прибавка сама себя опровергает.

   Наивность самого автора, впрочем, здесь не доходит до своих пределов.


   225


   В главе VI, стараясь выхвалить силу слова и авторитета Кропоткина на Западе, он рассказывает, что брошюра его «Террор в России» (по поводу царских карательных экспедиций 1907 г.) «заставила обратить внимание английского общества (!) на произвол русского правительства» (вот уж можно сказать: внимание удава на произвол крокодила!), «о терроре в России заговорили все английские и некоторые французские газеты, а в Англии брошюру П. А. стали цитировать  д а ж е  с в я щ е н н и к и  в  ц е р к в а х ,  во время своих проповедей, приглашая своих прихожан молиться «о  с м я г ч е н и и  с е р д ц а  р у с с к о г о  ц а р я».
 
   Думается, что этой безвкусицы можно было бы избежать в жизнеописании не только великого, но и самого малого революционера.

   Вообще, по прочтении брошюры остаётся желание: 1) чтобы жизнь Кропоткина была описана каким-нибудь настоящим революционером, неспособным умиляться над крокодиловыми слезами врагов; 2) чтобы она была при всём беспристрастии и признании революционных заслуг покойного и несомненного вклада его даже в науку революции (например, его великолепной, истинно революционной книгой «Поля, фабрики и мастерские»), его «социология» была действительно критически взвешена, очищена от налипшей в обилии буржуазной шелухи и сведена к надлежащим границам её теоретической и практической ценности.

   Ибо восхваления Н. К. Лебедева скорее всего только вредят выяснению дела.



                А. Дивильковский**

               
                -------------------------------


       Для цитирования:

 
А. Дивильковский, Н. К. Лебедев. П. А. Кропоткин, «Биографическая библиотека», ПЕЧАТЬ И РЕВОЛЮЦИЯ, Книга четвёртая, Июнь, 1925, М., ГИЗ. Стр. 223–225.
   

       Примечания


      *Материалы из семейного архива, Архива жандармского Управления в Женеве и Славянской библиотеки в Праге подготовил и составил в сборник Юрий Владимирович Мещаненко, доктор философии (Прага). Тексты приведены к нормам современной орфографии, где это необходимо для понимания смысла современным читателем. В остальном — сохраняю стилистику, пунктуацию и орфографию автора. Букву дореволюционной азбуки ять не позволяет изобразить текстовый редактор сайта проза.ру, поэтому она заменена на букву е, если используется дореформенный алфавит, по той же причине опускаю немецкие умляуты, чешские гачки, французские и другие над- и подстрочные огласовки.

   **Дивильковский Анатолий Авдеевич (1873–1932) – публицист, член РСДРП с 1898 г., член Петербургского комитета РСДРП. В эмиграции жил во Франции и Швейцарии с 1906 по 1918 г. В Женеве 18 марта 1908 года Владимир Ильич Ленин выступил от имени РСДРП с речью о значении Парижской коммуны на интернациональном митинге в Женеве, посвященном трем годовщинам: 25-летию со дня смерти К. Маркса, 60-летнему юбилею революции 1848 года в Германии и дню Парижской коммуны. На этом собрании А. А. Дивильковский познакомился с Лениным и с тех пор и до самой смерти Владимира Ильича работал с ним в эмиграции, а затем в Московском Кремле помощником Управделами СНК Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича и Николая Петровича Горбунова с 1919 по 1924 год. По поручению Ленина в согласовании со Сталиным организовывал в 1922 году Общество старых большевиков вместе с П. Н. Лепешинским и А. М. Стопани. В семейном архиве хранится членский билет № 4 члена Московского отделения ВОСБ.