Those Who Leave

              Those Who Leave
         By Vladmir Angelblazer, Victoria, 2024

       Beyond the window of his quiet retreat, life unfolded in delicate rhythms. Sparrows jostled for seeds, their wings flickering like fleeting thoughts. A squirrel darted among them, gathering its share with swift determination. He watched, his smile faint but present, an unintrusive observer of this perpetual dance. Inside, the clock ticked steadily, its sound anchoring the silence of the room. Books lined the shelves, their spines a mosaic of untold journeys, beckoning him to lose himself in their pages.

       Yet, he lingered at the window, wrapped in reflection.

       Over the years, people had left him—some with quiet resolve, others with dramatic finality, as though their departure carried the weight of a grand lesson. "One day, you’ll understand," one had said, the words fading like footsteps down an empty corridor. Yet no great revelation followed their leaving, no burdensome regret. Instead, a truth emerged, sharp and undeniable: their absence was not a wound but a release.

       Their leaving was like the careful spring pruning of an overgrown apple tree, allowing light to spill onto the velvety green of the garden, once cloaked in shadow. In the silence they left behind, Vassili found something unexpected: space to breathe, to think, to grow. Solitude became not an emptiness but a fullness, a philosopher’s joy. Here, without the noise of expectation or the weight of others' lessons, he discovered the serene companionship of his own thoughts.

       Outside, the birds carried on, their movements untouched by hesitation or malice, unburdened by the drama of arrivals and departures. Nature moved with quiet purpose, untroubled by what had come or gone. In its rhythm, he found the echo of his own—a reminder that life, like the sparrows’ dance, continues with a vitality unspoiled by loss.

       "Look at the birds of the air: they neither sow nor reap nor gather into barns; yet your heavenly Father feeds them. Are you not much better off than they?" (Matt. 6:26).

       The lesson those who left had sought to teach was not theirs to impose. They hoped their absence would mold him, would bring him to see the world through their lens. Instead, their departure freed him, unshackling his spirit. The truth he uncovered was simple, unembellished: it was good that they had gone. In their leaving, he reclaimed himself.

       The clock’s steady ticking neither urged nor restrained him. Rising, he turned to the shelves and chose a book, its pages promising journeys far from the confines of the room. Settling into the soft embrace of the couch, he opened it, letting the words carry him away.

       Beyond the window, the sparrows still danced, their movements like notes in Beethoven’s Fifth Symphony—a jubilant affirmation of life and its boundless joy. And within his soul, a light of understanding glowed—soft, steady, and eternal, a beacon for the solitude he now embraced not as a loss, but as a gift.

              "And the Lord will be with the good" (2 Chronicles 19:11).


                Те, кто уходят

       За окном его кельи, некоего тихого убежища, жизнь шла своим чередом. Воробьи толкались из-за семян, шебурша крыльями, как мимолётными мыслями. Белка, скрутив калачиком пушистый хвостик, мелькала среди них, решительно собирая свою долю. Он наблюдал. Его лёгкая улыбка была едва заметной, но присутствующей. Осторожный наблюдатель этого праздника жизни птиц и белки. С другой стороны стекла, за спиной, ровно тикали часы. Их звук подчёркивал равномерно тишину комнаты. Книги выстроились на полках. Коричневые кожаные и глянцевые корешки призывали мозаикой неисчислимых путешествий, маня его потеряться в бесконечных страницах своих вселенных.

       Окутанный размышлениями, он немного задержался у окна.

       За эти годы люди покидали его. Некоторые с тихой решимостью, а иные с драматической окончательностью, как будто их уход нёс тяжесть великого урока. «Однажды ты поймешь!», — сказала она, и слова затихли, как шаги по пустому коридору. Но за их уходом не последовало никакого великого откровения, никакого тягостного сожаления. Вместо этого возникла истина, острая и неоспоримая: их отсутствие было не раной, а освобождением.

       Их уход был подобен осторожной весенней обрезке ветвей разросшейся яблони, позволяющей свету пролиться на бархатную зелень сада, когда-то скрытую тенью дерева. В тишине, которую они оставили после себя, Василий нашел нечто неожиданное: пространство для дыхания, размышлений и роста. Одиночество стало не пустотой, а полнотой, философской радостью. Здесь, без шума ожидания или тяжести чужих уроков, он обнаружил безмятежное общение собственных мыслей.

       Снаружи птицы продолжали свой танец, их движения не были затронуты колебаниями или злобой, которые так часто омрачают человеческие сердца. Не обремененная человеческой надуманной драмой, природа демонстрировала циклы жизни, не беспокоясь о том, что пришло или ушло. В ее ритме он нашел эхо своего собственного — напоминание о том, что жизнь, как танец воробьев, продолжается, не испорченная потерями.

       «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» (Матф.6:26).

       Урок, который пытались преподать или навязать те, кто ушел, явно не был их призванием. Может они надеялись, что их отсутствие сформирует его, заставит увидеть мир через их линзу. Вместо этого их уход освободил его, раскрепостив дух. Истина, которую он открыл, была простой и неприукрашенной: хорошо, что ушли. С их уходом он восстановил себя.

       Ровное тиканье часов не подстегивало и не сдерживало. Поднявшись, он повернулся к полкам и выбрал книгу, страницы которой обещали странствие за пределы границ комнаты. Плюхнувшись в объятия мягкого дивана, он открыл ее, позволив словам унести в бесконечный мир фантазий.

       За окном все ещё прыгали воробушки, их движения были похожи на ноты в Пятой симфонии Бетховена — ликующее утверждение жизни и ее безграничной радости. А в его душе сиял свет понимания — мягкий, ровный и вечный, словно маяк для одиночества, который он теперь принимал не как потерю, а как дар.

              «И будет Господь с добрым» (2Пар.19:11).