jоker fell feeling pain

Бэтмен украдкой, как живая тень, направлялся в бар ‘Сэлинджер’ — излюбленное всяким сбродом злачное местечко — измерял шагами кварталы и планировал наклюкаться вдрызг. Вы, вероятно, возразите — ‘как это сверхбогатому супергерою может прийти в голову подобная мысль?’ — и будете правы в своей интенции. Волей автора Бэтмен сегодня — не гроза и божественная длань для распоясавшихся преступников, не качок-миллиардер, но в амплуа обыкновенного, рядового штатского — в точности с такими же, как у нас с вами, проблемами. Добавим трагизма: днём у очеловеченного Бэтмена умерла при родах подружка, Николь, и наш герой (по крайней мере, герой в плане текста) даже не мог достоверно сказать, был ли он настоящим отцом.

Горе, впрочем, переживал всамделишное. Первая и ближайшая тактика при мощных негативных эмоциях — их примитивная изоляция: напиться, накрыться одеялом с головой, подраться с охраной, постоять на краю крыши, позвонить умершему близкому, устроить клоунаду в рабочем чате... Продолжение оставляем на откуп читателю.

Мрачный, дождливый Готэм в час после часа пик казался прямым отражением бэтменовских душевных искривлений. Вдоль мокрых дорог сновали людишки, сигналили машины и такси, раздавалась тревожная трель полицейской сирены, понижаясь в тоне при удалении от наблюдателя.

— Ты идиот? — Толкнул Бэтмена в плечо кто-то безымянный. — Куда прёшь, видишь?

Сдавленный крик некстати возникшего секунду удалялся, подобно полицейской сирене, пока он отлетал на асфальт от удара в переносицу.

Даже в будучи амплуа ничтожества, Бэтмен сохранял рефлексы бойца.

Спустя три квартала от больницы и раздирающей душу новости перед Бэтменом предстал ‘Сэлинджер’ — на круглой вывеске красовалась фигура в пальто и шляпе, спиной к зрителю, как бы уходящая в бесконечное пшеничное поле. В самом заведении было тускло, стоял приличный полумрак. Бэтмен шагнул внутрь, звякнув дверным колокольчиком.

— Уаа, не верю! Не верю своим глазам! Это что, мой дорогой брат Бэтмен, собственной персоной?

****ь...

— Всем выметаться, немедленно! — Скомандовал бармен, которого со спины пока было не узнать, —  у нас специальный гость, а вы, сброд, расселись. Слышали? На выход!

Бармен, словно паркурщик, перескочил через деревянную стойку, со шваброй в руках, и принялся охаживать безымянных посетителей ручкой швабры. В пару десятков секунд тусклое, как глаза страхового агента, помещение осталось безлюдным — за исключением Бэтмена и...

Джокера. Всё той же волей автора сегодня заглавный антагонист привычного нам Бэтмена — бармен заведения под угрозой банкротства.

— Теперь тупые людишки нам не помешают... — Проговорил Джокер, закрывая дверь и подпирая её шваброй.
— Твою же мать... день всё дерьмовее и дерьмовее.
— Что ты, брат, зачем душишь! — Расхохотался Джокер, снова очутившись за стойкой. — Я тебе безумно, безумно рад.
— Пошёл ты. Мне Таллмор Дью, если есть.

Пока Джокер — какого чёрта из всех баров Готэма он оказался именно в этом? — не спеша заливал как будто пыльный стакан алкоголем дубового цвета, Бэтмен пробовал развести нахмуренные брови, вплотную друг к другу сдвинутые. Не получалось: этот грёбаный циник — последний человек в Готэме, которого он сейчас — да и вообще — хотел видеть.

— Слушай, брат. — Джокер придвинул стакан к гостю. — Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь, и я пока не знаю, что за херня с тобой приключилась, хотя и догадываюсь...
— К чему клонишь?
— Раз мы оба здесь оказались, давай выкрутим фарс до конца. Представь, что ты обычный клиент, а я обычный бармен, забудем о прошлом и душевно поболтаем, а?

‘Чем чёрт не шутит?’

— Ладно, уболтал.
— Так что у тебя там, псевдо-алкоголик?
— Бля, ну... — Бэтмен колебался. — Я пока выпью.
— Окей, не спеши.

Помолчали. Бэтмен пропустил две стопки, и настроение стало ощутимо позвонче. Джокер улыбался во весь рот, и возникла шальная мысль — как-нибудь стереть эту ухмылку с его тощего лица.

— Ну, короче, у меня сегодня женщина умерла. При родах.
— Ёшки... Дерьмо случается.
— Ничего серьёзного, мы даже не расписались, но бля... — Бэтмен отхлебнул Таллмор Дью из третьей по счёту стопки. — Да, дерьмо.
— Мда... Выйдем курнуть?
— Не курю.

Джокер шумно выдохнул и рассмеялся, накидывая жёлтый дождевик на плечи, висевший за его спиной. Ушёл; за окном было видно, как Джокер закурил сигарету. Во всю стену красовались фотообои всё того же пшеничного поля, что и на вывеске, — при тусклом освещении одной мигающей люстры по центру бара казалось, что это не пшеница, а скорее рожь. Бэтмен уже пошатывался и жалел о способе, которым выбрал справляться с громом своей личной трагедии.

Вернулся Джокер, весь в дождевых каплях. Снаружи хозяйничал ливень.

— Брат, ты будешь смеяться, но я понимаю тебя, как никто, — Джокер положил ладонь на грузное плечо Бэтмена, — потому что и у меня сегодня кое-кто умер.
— Да ну, — Бэтмен сухо убрал руку с плеча, — и кто же?
— Её звали Николь...

Николь. Алкоголь прыснул в голову, и паззл сложился.

Бэтмен ударил Джокера. Джокер упал, испытывая боль.

Бесконечно бессмысленный вечер.