onе inch nails

Я помню до сих пор, как твои ногти царапали мою спину, как похожие следы остаются сейчас на мне после душа — ты как-то упомянула вскользь, что мочалки есть рассадник бактерий, и с той секунды я бросил ими пользоваться. Я помню, что обещал тебе Эдем, рукотворный, собственноручный, для нас двоих. Я помню, что однажды всё кончается, и каждый остаётся один на один со смертью; у каждого она своя.

Я пью второй месяц, не выходя из студии на свет, забросил работу, живу на запасы для наступивших чёрных дней. Я плавлюсь и расслаиваюсь, как реверсивный снежный ком, с каждым глотком, и бог, как садист-миксолог, смешивает наше счастливое прошлое с моим убогим настоящим. Я реминисцирую, я тоскую, я в ужасе и отчаянии, но какое уж теперь дело.

Ты любила маникюр с френчем на кончиках, миндалевидную форму ногтей, миндаль в напитках и духах. Твои миндальные глаза — суть и причина меня; в нём, в миндале таится смертельный нитробензол, приглашение по ту сторону, которое принял бы только самый отчаянный, абсурдный человек. Ты одарила меня этой честью. Ты вспоминала опыт Икара, который говорил — не меть в жар солнца, если ты из плоти и крови. Ты говорила, что если бы лёд хранил тепло, ты укрывалась бы им вместо одеяла, и я бы связал свою душу с дьяволом, чтобы изменить природе и богу ради маленькой шалости твоей души. Твоё тело холоднее снега — а, значит, теперь он тебя согреет.

Ты счастлива, как мнится, и я и сам вот он — стою на коленях пред тобой и трупом своей Немезиды, задушенной твоими нежными руками. Лукавлю: ты на дистанции пары континентов, так далеко, что самодельные крылья из воска едва ли одолеют этот путь; тебе более нет дела, и я на коленях перед Богом, твоим суррогатом, этой коллективной бестелесной потусторонней болванкой, заменителем тебя, нашего милого быта: кофе в парке, прогулки с собакой, путешествия на выходные, планы на карьеру, планы на жизнь, омлет по утрам, скандалы и примирения, страсть и трепет, нежность и уважение, бесконечность длиною в человеческий срок, вечность на двоих, вечная и абсолютная память, надёжная и прекрасная память, наша память,

Мы отныне не существуем. Твои ногти барабанят по крышке моего гроба, пока очередной мальчуган пробует тебя очаровать и развлечь. Я никогда не забуду тебя и твои проклятые ногти френчем, длиной ровно в дюйм.

Вонзаются в податливую деревянную плоть.