Ключ от перехода. Гл. 5

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Начало:http://proza.ru/2024/11/24/972


     Я подготовил материалы к завтрашнему утру, подшив к делу всё, что удалось собрать за этот вечер.  Вынес пару постановлений о назначении экспертиз, набросал несколько отдельных поручений операм и участковым… Осталось только дождаться заключений экспертов и можно выносить решение по делу, а точнее, по отказу в возбуждении уголовного дела. Арине было только пятнадцать, и в силу возраста она не подпадала под статью о приобретении и хранении запрещенных веществ. Ну, хоть в этом ей повезло. «Повезло»… Господи, что я несу!
Когда к делу была подшита последняя бумажка, я глянул на часы. Одиннадцать вечера! Включил телефон. Так и есть, куча пропущенных звонков от Светки. Невольно поморщился в предчувствии неприятного разговора с женой, в очередной раз помянув чёрта. Придётся объясняться… После сегодняшней нервотрёпки мне совсем не хотелось этого делать. Ну всё ж лучше перед Светкой, чем перед прокурором. Тьфу-тьфу…

- А не позвонить ли мне Павлику? – вдруг осенило меня, - Время ещё детское. Приглашу к нам, посидим пару часиков. Светка при нём орать точно не будет. Жаль Володька только завтра приедет, могли б кофейно-коньячный вечер устроить…на четверых…

И тут же отбросил эту нелепую идею с «прикрытием» до лучших времён. А сейчас пожевать бы что-нибудь да до кровати доползти, вымотали меня за сегодня, выжали, как тряпку. И на работу завтра не пойду, к дьяволу её! Шеф сказал – «на усмотрение», и точка. А Светка пусть орёт, наплевать, всё равно замолчит когда-то.
     Сделав фотокопии документов, я сбросил их на флешку, включая аудио запись с показаниями Гагика. Я вёл аккуратный учёт всех «тёмных» дел, в которых был замешан, то, что удавалось записать на диктофон, сделки с адвокатами, подозреваемыми, потерпевшими, фотокопии допросов и постановлений, в общем всё то, что могло доставить большие неприятности всем участникам, включая меня. Не знаю, зачем мне это было нужно, подстраховаться ли на случай шантажа, нежелание вязнуть одному или просто многолетняя привычка сохранять документ, как свидетельство моего участия, но так или иначе, я вёл свою тайную игру, прекрасно сознавая, что веду её в первую очередь против себя. Каждое такое «дело» лежало в своей папке с датой сделки и именем фигуранта. Из боязни, что флешка может попасть в чужие руки, я носил её при себе, держа в потайном кармане пальто.

     Снова эти бирюзовые глаза… Мне совсем не хочется думать о них… Зачем мне думать об этой девчонке? Разве я виноват в её смерти? Сама же села в машину к этому отморозку. Это её вина. В конце концов, вина её родителей, которые не привили с детства то, что нельзя прыгать в машину к кому ни попадя и пить что попало из чужих рук. Мне нет никакого дела до тех, кто по собственной глупости сделал роковой шаг в «бездну». В моём кармане куча бабок и наплевать, как они мне достались. Ну не возьми я их, поступи по совести…и что? Что бы изменилось? Разве помогло бы это оживить её? Нет. Ну, а на нет и… Пять тысяч! Да любой бы взял и сделал работу и за меньшие деньги, так зачем же мне казниться? Позднее, всё это будет мучить меня, а пока я старался сосредоточиться на деньгах, отгоняя навязчивые мысли. Это была очередная сделка с совестью, которая впоследствии обошлась мне очень дорого.

***
Ну вот, пожалуй, и всё. Свобода!

- Все вы здесь, голубчики! Вместе на Голгофу пойдём… - думаю я с каким-то патологическим злорадством и кладу флешку в карман пальто. Снова с упоением пересчитываю зелёные новенькие купюры и прячу их в портмоне. Закрываю дверь на ключ и опечатываю кабинет. Торопливо сбегаю по ступенькам, киваю на прощанье дежурному и в состоянии эйфории выпархиваю на улицу в мирную жизнь, оставляя своё надуманное за служебной дверью.

За дверью меня ждёт темень промозглой осенней ночи. Полуслепые фонари не справляются со своей миссией, тускло освещая лишь то, что находится у них под «ногами» и я практически пробираюсь на ощупь. Ветер сразу же начинает бесцеремонно завоевывать мою одежду, неистово ища уязвимые места, колюче хлещет по непокрытой голове снежной крупкой, невесть откуда взявшейся, стараясь придать как можно больше дискомфорта. Чувство «полёта», столкнувшись с непогодой, постепенно исчезает и на его смену приходит раздражение. Я тут же жалею, что не взял машину. Втягиваю голову в плечи и поднимаю воротник пальто. Дома скандал будет. Димка, вот еще…Отца почти не видит. Ну, я ж не пью, женщин на стороне нет… Да и когда мне с женщинами-то? Работы валом, да и одной Светки мне за глаза хватает.

Глаза…глаза… Они всё не отпускают меня...они умоляют меня…просят о помощи… Ох, Светка, Светка, если бы ты видела их! А ты… Да разве ж объяснишь тебе, Светка?  Тебе - денег побольше и дома - подольше. Но так ведь не бывает... Чтоб подле торчал, а работа тебя не волнует, только деньги носи, а как, откуда, и что за ними стоит, не важно. А знаешь, что я сделал с этой девочкой? Растоптал, размазал, «убил» ложью её родителей! И взял за это деньги. Взял за её поруганную честь. Мною поруганной. 
А тебе квартиру попросторнее…ремонт пошикарнее…мебель подороже… Машину, как у соседа. Димку в частную школу… Шубка…колечко…колечко…устаревший гардероб… А твоё внезапное увлечение садоводством с дачей в пригороде, за которую мне ещё год расплачиваться? Любовь к земле прошла быстро, но категорическое «пусть будет» и «пенсия не за горами» остановило от продажи. Светка…Светка…Ты сама меня толкала в это болото. Через себя переступил, через совесть свою.
Так, хватит! Я никого не убил, ничего не украл. Мне заплатили за работу. Хорошо заплатили. Если заплатили хорошо, значит мною довольны. За плохую работу не отвалили бы столько. Гагик, конечно, подонок, гореть ему в аду, но девчонку всё одно не вернуть… О том, что случилось с Гагиком, я узнал много позже, тогда, когда перестал быть собой.
 
Да, что ж так, холодно-то! Надо завтра тёплую куртку надеть, ту, с капюшоном, а то ещё, не дай бог, свалиться с простудой. И на улице никого. Жутковато. Как в киношных ужастиках – ночь, непогода и скрипящие фонари на ветру… Всё, с завтрашнего дня с работы, как положено! Чтоб ужин в семье. Чай горячий… Эх, чайку бы сейчас! Володькиного, что из Китая в презент пачку привез. Шикарный чай! Чаинки крошечные, а в кипятке расправляются, будто лотосы… Терпкий, густой… Аромат обалденный! Не то, что в магазинах…мусор один.
А то и рапорт на стол… Проживём как-нибудь. Как-нибудь… Или переведусь в другой райотдел… С чистого листа, чтоб... А всё же ловко я с пакетиком придумал…

На ужин будут котлеты, Светка ещё утром предупредила. Румяные, с поджаристой корочкой, как я люблю. Хорошо б на гарнир картошечки, с лучком, зажаренным… Огурчик солёный…
От мыслей о еде у меня урчит в животе. Я сглатываю набежавшую слюну, убыстряю шаг, и мысль об уходе с «нагретого» места уже кажется вздором и постепенно покидает меня.
Кто знает, что будет там, на этой новой работе? Связи опять же… Вдруг не ко двору придусь? Шатко всё… А здесь - всё для тебя… Илья Аронович… Кабинет отдельный… Свои прокурорские… И до смешного, клиент постоянный, за которого платят исправно… Нет, прежде, чем сжигать мосты, подумать надо крепко. Переждать.
И вообще, отпуск возьму! И махнем втроем куда-нибудь в «лето», на острова. Чтобы море, пальмы…валяться в шезлонге и дуть апельсиновый сок через соломинку… - от этой мысли я веселею и совесть потихоньку отпускает меня. Бр-р-р… только чай! И ванну горячую… Может, даже рюмочку коньяка выпью. Да, коньячок не помешает… Светка давно уж просится, чтоб все вместе…а то всё вдвоём, да вдвоём… А, потом и видно будет, стоит ли швыряться тем, что имеешь? Как говорится, от добра -  добра не ищут.
И ведь хоть бы кепку взял, всё ж не с голой головой… С нашими ветрами менингит враз подхватишь. Зря машину оставил... Ну, пусть не менингит, а уж насморк-то точно обеспечен.
Сейчас будет лекцию читать про то, что я «женился» на работе, что «материальным благополучием не заменить семейное счастье»… Ну да, ну да… То-то пятый год мне продыху не даёт со своими «подожди», ведь сколько раз порывался уйти… «Димка скоро отца только по фотографиям будет знать»… И так далее, и так далее… А я ей – хоп и «премию» на стол, вмиг присмиреет… Пять тысяч! Конечно, поворчит для вида, не без того. Она всё время ворчит для «вида». Или для Димки… Ну вот, сейчас заверну за угол, а там и до дома рукой подать… Пять тысяч! Что там по курсу-то на сегодня?».

* * * * *
Его темная фигура отделяется от стены дома и вырастает у меня под носом так внезапно, что я не успеваю сделать шаг в сторону.
- Мужик, закурить не найдётся? – пряча под черным капюшоном своё лицо, произносит фигура каким-то неживым металлическим голосом и подходит ко мне совсем близко, почти вплотную, отчего мне становится не по себе.

Вот оно… Внутри меня всё коченеет, и я невольно ёжусь, но не от холода, а от охватившего меня страха. Мои ноги, ещё с минуту назад стоявшие твёрдо, внезапно становятся слабыми, будто лишившись костей. Я с тоской думаю о том, что не смогу себя защитить. Детство было безоблачным, юность прошла в покое и не было в моей жизни ничего такого, что я мог бы отстаивать кулаками. От занятий по служебно-боевой подготовки ввиду занятости шеф меня освобождал, так, изредка бывало на стрельбы выбирался… Да и стрелок из меня – тот ещё. Хотя, если близко… Но пистолет мой находится в дежурке и, как ни крути, а придется надеяться только на свои кулаки, а я совершенно не умею драться.

Деньги… Ему нужны мои деньги – пульсирует в моей голове, и я инстинктивно сую руку в карман, щупаю бумажник и говорю слова, которые мне не хочется говорить, поскольку отказ по классике криминала всегда сулит проблемы, ибо закурить у меня точно нет, да и что-то подсказывает мне, что дело совсем не в сигаретах.

На какой-то миг я вижу его лицо в свете фонаря. Неестественно бледное, будто припудренное… И глаза, нечеловечески пустые, страшные… Белые глаза на белом лице… Наверное, это всё мне чудится от страха, и у парня обычное лицо, нормальные глаза и ему просто очень хочется курить, а, получив отказ, он уйдёт. Мы оба уйдём, каждый своим путём.

- Извините, не курю… - моё горло сковано ужасом, и я едва разлепляю губы, чтобы сказать эти треклятые слова и совсем не узнаю свой голос, он – чужой, скрипучий, как у старика и звучит где-то далеко-далеко, будто это не я говорю вовсе, а кто-то другой.

Внезапно мне приходит мысль дать ему денег, может, только так отделаюсь от него, и я одеревенелыми руками достаю из кармана портмоне, набитое долларами. Незнакомец стоит рядом и молчит, вперив глаза в мой кошелёк. Сейчас…сейчас… Я никак не могу зацепить бумажку, крюки-пальцы не слушаются меня, и кажется, проходит целая вечность, пока, наконец мне удаётся ухватить эту злополучную сотню, но незнакомец неожиданно выхватывает из рук всё. Нет! Только не это! Я душу за это продал!
Я пытаюсь вырвать портмоне, но он толкает меня в грудь так, что я теряю равновесие и в попытке удержаться на ногах, хватаю незнакомца за рукав, но всё равно падаю, увлекая его за собой.

Страшная, нечеловеческая боль обжигающей молнией проникает в мой мозг, взрывая каждую его клеточку. Свист в ушах, во рту соль. Розовая пелена медленно заволакивает мои глаза. Наваливается слабость, лишая меня конечностей. Мелькают лица родных. Яркими цветными пятнами одно переходит в другое, крутясь и растягивая картинки, будто гляжу я в детский калейдоскоп. Светка, Димка…отец… Димка, отец, Светка… Мама… Горечь вины перед теми, кого я обидел, накрывает меня, и я проваливаюсь в кровавую темноту, в свой последний сон и уже не чувствую ни разрывающей череп боли, ни животного страха, не чувствую, как руки незнакомца торопливо обшаривают мои карманы, выгребая их содержимое…



продолжение: http://proza.ru/2024/12/11/40