Дом с химерами или шестьдесят вторая

     Бывало ли у вас, чтоб незнакомое фото или неизвестная картина на стене или вид за окном вызывали вдруг ощущение  встречного дуновения в лицо? Легкого бриза прошлого.
     Вы давно позабыли об океанах и морях событий почти столетней давности, а вот что-то пахнуло на вас и хотя вы не увидели ни моря ни океана, но звуками, запахами тех былых времен  заполнилась атмосфера. И прошлое вернулось. Вернулись прежние вы. И ничего не только никуда не исчезало, не только жИво, а и никуда не собирается.
     Я бы назвала это памятью на мЕсто. У меня это память о моей первой и единственной школе. Оживает изредка, когда я вижу какое-нибудь изображение в готическом стиле.
     Тут же я оказываюсь в ветренном сентябрьском дне, в котором отец ведет меня нарядную за руку по улице Чернышевской к дому за номером 79.
     Уже издали дом пробуждал мое любопытство и вопросы скакали будто блохи в мозгу. Что это и почему так выглядит? Дом был высокий и плоский, как коробка спичек, поставленная "на попа". Фасадом - сер, а сбоку - красен. Кто его таким сотворил и кто его так расположил?
      Дом был удивителен издали и еще удивительнее вблизи. Окна его были и почти квадратные, а были и прямоугольные.Вытянутые. Другие, наоборот, продолговатые. Собранные по несколько в ряд и одиночные. Входа было два -  и слева и справа.С козырьками. Под козырьками одинаковые лепные картины - голый мальчик с рыбой в руках, а по бокам от него непонятные звери, что-то вроде собаки и большой ящерицы.
       Не сразу бросался в глаза третий вход. Над ним были лепные головы лис или собак, а между ними подобие вазочки с цветком.
     - В буржуйский гараж въезд, - заметил про этот третий вход папка.
       Мне было интересно про этот дом все. И кто же тот буржуин-хозяин его? И кто построил такое? И все лепные фигурки на нем вместе и каждая по отдельности. А уж что там внутри и какому, наверное, волшебству меня собираются учить в этих нутрях - от этого просто в зобу дыхание спирало.
        Я упросила отца поднять меня высоко, чтоб рассмотреть, а лучше расщупать настенные фигурки. Только вот фигурки голых людей на стенах в районе эдак третьего или четвертого этажа таким макаром не разглядишь-тот самый случай когда большое видится на расстоянии- с противоположной стороны улицы.
        Отец какую-то мне лекцию прочитал про этих голых. Назвал он их обезьянами. Но мне теперь за 90 и, разумеется, помню я из сказанного тогда лишь то, что привязалось узелком к стежке судьбы. Отец рассказал мне про свою сестру Дусю и нелепую смерть ее первого мужа. Как раз от этих самых обезьян.
       Был ее муж ученым в харьковском ветиринарном институте. Жили они на Сумской -рядом, работа его была на том месте, где вскоре организовалась площадь Дзержинского. Заражали с группой коллег-ученых подопытных обезьян заразой, а потом испытывали изобретенную вакцину от этой самой заразы.Работали много и даже кушали в лаборатории среди пробирок, чтоб время на заведения общепита не терять. И в один из таких обедов разбилась пробирка с заразой, а мельчайший осколочек попал в глаз гражданину Лысенко. Спасти товарища не удалось.Смерть наступила мгновенно.
       И пока я охала и ахала отец добавил, что мораль сей басни - полученные знания применять, соблюдая установленный порядок и все меры предосторожности. Особенно, когда начнутся уроки химии!
      (Смешно сказать, но я впоследствии, подходя к школе, невольно бросала взгляд на голых обезьян замурованных в стене, вздрагивала от ужаса и вспоминала о мерах...)
       Наверное, долго мы простояли у здания школы, изучая, потому что в класс я опоздала. Помню суровые перешептывания учительницы с отцом. Даже то,что он был в военной форме не смягчило ее. Нас не пустили. Велели ждать в коридоре до следующего урока. И мне было очень стыдно. С тех ли пор или нет, но ненавижу опаздывать.
       В начале следующего урока учительница вывела меня перед классом и представила.
       - И сидеть Лида Писна будет у нас с Бертой.
      Все загалдели, некоторые стали хихикать, а я, еще не понимая причин, прошла к указанному месту, единственному свободному в классе.
      Наверное,в том дне было больше выдающихся деталей и столь удивительных, что я от переизбытка впечатлений и волнения заговорила дома вечером даже с бабушкой, которая отцова....но она моего порыва на сближение не поддержала и прежним суровым тоном произнесла, что я,  как и другие дети, оказалась не в школе, а бесовском "Будiнке з хiмерами" ("Доме с химерами") и "щоб його будівельник сказiвся!»("чтоб его строитель рехнулся").
       Я, видимо, бросилась на защиту полюбившейся мне архитектуры милой сердцу школы и понеслось!
       Только недавно, спустя почити век, я узнала, что тем строителем (будiвельником) был архитектор Покровский, спроектировавший здание для частной женской гимназии, на одном из этажей которой он расположил жилые помещения для себя и своих сестер-хозяек гимназии.Проектировал, проектировал христианские церкви в Российской Империи, а жить собрался в готике...и детей учить.
       Только недавно я осознала, что бабушка до революции прислуживала у батюшки в храме-усыпальнице Кочубеев и хата ее вовсе неспроста стояла на ближайшей к храму диканьской улице. Похоже, в бога и в православие она верила не номинально и вполне искренне считала готику   бесовщиной, а не перечила моим предпочтениям исключительно из-за презрения ко мне...как мне казалось тогда в 1934м, в мои полные аж 8 с половиной лет...
        Разнял нас отец.
      - Хватит Вам, мамо! Вже дзвiн в вухах! школа чи бісовий виріб! називайте це просто - шістдесят друга...Обидві! і ти дочка. Шестьдесят вторая...