20. Дипломатия Ивана Великого

20. ДИПЛОМАТИЯ ИВАНА ВЕЛИКОГО. В 1488 году брату великого  князя, Андрею, доложили, что великий князь намерен его арестовать. Андрей в ответ отправился прямиком во дворец с тем, чтобы объясниться, и Иван III поклялся «Богом и землею и Богом сильным, творцом всея твари» в том, что не собирался преследовать брата. Форма этой клятвы была весьма необычна для христианина. Последующие события, чуть было не закончившиеся церковным расколом, показали, что тому могли быть весьма веские причины. Но об этом чуть позже.

В 1488 году итальянский оружейник Павел Дебосис отлил на Москве первую «Царь Пушку» в 1000 пудов весом. Она стала своеобразным символом стремительно зарождающейся родной не привозной русской артиллерии. На Москве в ту пору уже вовсю отливали и двухметровые пищали калибром 30 – 40 миллиметров, что поражали открытые цели настильным огнем, и метровые пушки калибром 60 миллиметров для навесного огня каменными и железными ядрами по укрытым целям, и короткоствольные «тюфяки» до 75 миллиметров калибром, косившие картечью вражескую пехоту. Так как никакой артиллерийской науки тогда в Европе не существовало, не было и строгих единых стандартов для отливаемых орудий. Каждый мастер сам устанавливал калибр, толщину ствола и другие характеристики своего орудия. Почти каждая пушка была уникальной, единственной в своем роде и требовала индивидуального подбора боеприпасов. Кроме того пушки снабжались обильными бесполезными в бою украшениями.

В 1489 году закончилась, наконец, небывалая по своим масштабам процедура «интеграции» Великого Новгорода в Московскую Русь, продолжавшаяся около трех лет и сопровождавшаяся массовыми арестами и выселениями новгородской землевладельческой и торговой знати в низовские города. Всего вглубь страны было выселено свыше 8000 бояр, купцов и «житьих людей». Их вотчины были конфискованы в казну и частично розданы московским дворянам, боярам, купцам. Часть самых лучших земель великий князь забрал себе. Простой новгородский люд переселением затронут не был.

В 1489 году псковские мастера закончили перестройку Благовещенского Собора – домовой церкви царского двора. В глубокой подклети Собора для хранения государевой казны был сделан новый Казенный Двор. К этому же времени архитектор Марко Руффо заканчивает возведение Беклемишевской башни Кремля, Антон Фрязин сдает в эксплуатацию Водовзводную башню, Пьетро Антонио Солари достраивает башни Боровицкую и Константино-Еленинскую. Московский Кремль начинает, наконец, приобретать те самые, знакомые нам с самого детства очертания. В 1490 году Марко Руфо вкупе с выписанным из Италии архитектором Пьетро Антонио Солари, одним из строителей легендарного Миланского Собора, заканчивают возведение Большой Палаты – первого русского каменного дворца. Именно Солари принадлежит идея облицовки восточного фасада палаты четырехгранными камнями – «бриллиантовым рустом», за что впоследствии Палата получит имя «Грановитая». Это уникальное строение, созданное в характерном для итальянской архитектуры стиле Эпохи Возрождения, представляет собой зал площадью 500 квадратных метров, своды которого опираются лишь на один центральный столб. Грановитая Палата должна была стать главной «приемной» московского государя – его тронным залом. Но и самому государю нужно было где-то жить, и потому, параллельно со строительством тронного зала в Москве под руководством обоих архитекторов полным ходом идет строительство жилых помещений нового царского дворца.

Москва продолжала расстраиваться, богатела, обзаводилась новым непривычным для Руси «импортным» хозяйством. Рост могущества Русского Государства и его воинские успехи не могли не быть замеченными в Европе, и из Европы в русскую столицу потянулись послы и гонцы. В числе первых были возобновлены контакты с Венгрией, прерванные два столетия тому назад. По просьбе Ивана Великого легендарный венгерский реформатор король Матвей I Ворон, уже успевший к тому времени отобрать у Габсбургов Австрию вместе с Веной, слал в Москву пушкарей, инженеров, горных мастеров – рудознатцев, монетных дел мастеров.

В 1490 году прибыло посольство от немецкого императора Фридриха III. Германский посол от имени своего господина предлагал русскому государю королевскую корону. Иван III стал бы русским королем, как Даниил Галицкий, но номинально, как и все европейские государи, считался бы вассалом германского императора. Ивану Великому такая «великая честь» была нужна, как эскимосу холодильник. Дьяк Курицын от имени своего государя вежливо сообщил имперскому послу, что на Руси государи поставляются именем Бога, как прародители, а чужого поставления мы «как раньше не хотели ни от кого, так  и ныне не хотим». Что мы – Витовты какие? К чему нам ваша корона, когда у нас своя шапка Мономаха имеется? Посольство немецкое закончилось ничем.

В марте того же года русские послы отправились в Рим к папе.

В 1489-90 годах серьезно занемог старший сын великого князя и его соправитель – наследник престола Иван Молодой. В летописях записано, что страдал он «камчюгою в ногах», то есть, подагрой. Мучился мужик изрядно, и великий князь, поддавшись на уговоры жены, выписал из Венеции знаменитого лекаря «мистро Леона». Сей лекарь оказался на поверку либо обычным шарлатаном, либо весьма самоуверенным типом. Государю он без обиняков заявил, что царевич будет абсолютно здоров и вскоре снова сможет занять свое место подле отца. 7 марта 1490 года Иван Иванович Молодой неожиданно для всех, ну, или почти для всех, умер. По Москве тут же поползли слухи, что иудей Леон царевича самым дерзким образом уморил. Поговаривали, что виновата во всем мачеха, царица Софья, пытавшаяся таким вот неоригинальным способом расчистить дорогу к трону своему родному сыну Василию. Неизвестно, впрочем, поверил ли великий князь в причастность супруги к смерти старшего сына или нет, но лекаря-то он точно не помиловал. Леон был взят под стражу и через несколько недель казнен принародно на Болванове за Москвой-рекой.

Вообще иноземным лекарям на Руси не очень-то везло. Приглашать-то их приглашали, но искусству их не очень доверяли. Смотрели на их ремесло, как на нечто богомерзкое, сродни черной магии. Так за несколько лет до Леона «проштрафился» другой лекарь – немчин по имени Антон. Этот бедолага не смог вылечить одного князька из окружения царевича Данияра, и государь выдал его головой родственникам почившего. Татары, надо отдать им должное, попинали лекаря для порядка, да и отпустили его с миром за выкуп. Ну что вы! Не тут-то было! Великий князь о незадачливом лекаре, оказывается, не забыл. Узнав о том, что он ещё жив, Иван велел его прибить, и татары, чтобы, значит, государя не раздражать, вывели несчастного на лед Москвы-реки и под мостом прирезали, словно овцу. Истинный христианин был государь наш батюшка Иван Васильевич!

Тем же годом ушел из жизни митрополит Геронтий. На его место был избран архимандрит московского Симоновского монастыря Зосима, пользовавшийся покровительством самого государя. У нового митрополита были старые враги, которые тут же пустили по Москве слух, что Зосима является тайным приверженцем иудейской веры, да к тому же ещё любит крепко выпить и к мужскому полу имеет не совсем христианский интерес.

Летом 1490 года в Москву прибыли послы от австрийского короля Максимилиана, который очень надеялся, что ему удастся столкнуть лбами Русь с Венгрией. Союзник Иванов, Матвей Ворон, к этому времени уже умер, и на венгерский престол взошел сын Казимира IV, Владислав, что не могло приветствоваться ни Москвой, имевшей с Казимира свой спрос, ни Максимилианом, у которого были какие-то права на венгерскую корону. Вот почему идея совместно с Москвой пресануть Венгрию с двух сторон не казалась австрийцам столь уж невыполнимой. Москве эта идея тоже пришлась по вкусу. Венгрия по-прежнему владела несколькими исконно русскими волостями, и Иван Великий, вспомнив о своей страсти к коллекционированию чужих земель, пошел на союз с королем Максимилианом. 16 августа 1490 года был заключен первый в истории двух стран русско-австрийский договор, который, впрочем, как и положено первому блину, вышел комом. Причем, произошло это, как потом будет происходить ещё не раз и не два, не по вине Москвы. Просто Максимимлиан, сумев отбить у венгров несколько городов, сразу же потерял к союзу с Москвой всякий интерес. Свои проблемы он решил, а чужие заботы и чаяния Австрию вообще никогда не волновали и потом волновать не будут.
   
В том же году был заключен дружественный союз с чагатайским царем, владевшим Хивой и Бухарою.

В 1491 году Ивану III в очередной раз пришлось вооружаться против Ахматовых сыновей, собиравших свои орды для нового похода на союзный Москве Крым. Появление на Донце большого русского войска вынудило ордынцев поспешно отступить от крымских рубежей. Взбаламученное военными приготовлениями Дикое Поле вновь успокоилось, и русские без боя ушли назад. Говорят, что в том походе должен был участвовать и брат великого князя Андрей Большой со своей ратью, однако князюшка крайне опрометчиво остался дома. Его, очевидно, уже окончательно достали императорские замашки царственного братца, ну, или может просто ему не захотелось покидать теплую и мягкую постель, ради того, чтобы глотать степную пыль, спасая какого-то там Менгли-Гирея от каких-то там Ахматовых сыновей. Короче, Андрей Большой, сам того не желая, подарил своему прагматичному брату то, что Иван Великий любил больше всего на Свете, – повод разгневаться. Кара была скорой и неотвратимой. Андрею припомнили его старые проделки - бегство в Литву и сношения с Казимиром, обвинили в измене государю, заковали в цепи и заперли под замок. Сыновья опального князя, Дмитрий и Иван, были отправлены в Переславль под надзор тамошнего воеводы, а удел их отца целиком перешел в собственность великого князя. Во время дознания и ареста Андрея Большого под подозрением оказался и другой брат Ивана Великого, Борис Волоцкий. Однако ему удалось оправдаться перед великим князем и остаться на свободе. Видимо, Иван не решился за один раз избавляться от обоих потенциальных претендентов на трон. В вину обоих братьев народ не поверил бы никогда, а с мнением народным тогда ещё было принято считаться. Поэтому первым с дороги убрали того, кто первым «подставился» - Андрея.

В 1491 году в Москве архитектором Солари было закончено возведение сразу двух башен на Красной Площади – Никольской и Фроловской. Последней предстояло стать главным, парадным входом в Кремль и в последствии быть переименованной в Спасскую. Еще через год Солари сдал Арсенальную башню, ту, что у входа в Александровский парк. Арсенальная стала последним творением гениального мастера. Прожив на Руси всего три года, он внезапно умер, успев за этот короткий срок очень многое. Стараниями Солари и его многочисленных соотечественников Московский Кремль превратился в самую неприступную крепость в Европе. Новые кремлевские стены длинной 2235 метров имели в высоту от 5 до 19 метров и были непробиваемы для артиллерии. Внутри стен, толщина которых местами достигала 6,5 метров, были устроены галереи для тайной переброски войск. Дабы предотвратить вражеские подкопы, со стороны Кремля во все стороны  шло множество тайных ходов и «слухов». И все это было густо утыкано новенькими пушками, пищалями, тюфяками. До окончания строительства Московского Кремля было, правда, ещё далековато, но уже и сейчас он представлял собой грозную силу.

В 1491 году на реке Цильне немецкие и итальянские рудознатцы обнаружили крупное месторождение серебряной и медной руды. Это был первый на Руси горно-металлургический промысел. Позже подобные экспедиции, снаряженные за казенный счет, станут обыденным делом. Почти сразу на Москве иноземцы начали плавить руду и чеканить мелкие монетки из русского серебра. Целая бригада итальянских, немецких и греческих ювелиров трудилась при дворе великого князя, изготавливая для него украшения из серебра и золота.

В 1492 году Иван Великий узнал, что в Азове в очередной раз ограбили русских купцов. Азов был подконтролен османам, и великий князь через Менгли-Гирея наладил связь с султаном Баязетом, который довольно дружелюбно обещал во всем разобраться. Турки первыми решили, что им пора бы иметь на Москве своего представителя для того, чтобы общаться с русским государем без помощи посредников, но их посольство было задержано на территории Литвы и вернулось назад.

В начале 90-х годов 15 столетия неплохо складывались и отношения Московии с Ливонией, прежде всего торговые. Тем не менее, готовясь к затяжной войне с Литвой, правительство Ивана III предприняло ряд мер по усилению обороны своих северо-западных рубежей. Наиболее значимым событием этого плана являлась постройка в 1492 году каменной крепости Ивангород на реке Нарове, напротив ливонской Нарвы. Ивангород стал единственным русскими портом на Балтике.

В 1492 году состоялся первый контакт с Грузией. Иверийский царь Александр, владения которого были со всех сторон окружены мусульманскими землями, просил покровительства своего единоверца, русского царя, называя себя его холопом. Но до Кавказа Москве было ещё не достать.

В 1493 году Иван Московский заключил военный союз с королем Дании Гансом. Главной и единственной мишенью этого союза была Швеция, от которой Гансу требовалась шведская корона, а Ивану некоторые земли в Финляндии. По Ореховецкому договору 1323 года новгородцы уступили шведам ряд территорий? Теперь же, по мнению Ивана III, наступил самый подходящий момент вернуть их назад. Ганс в случае своего воцарения в Швеции эти земли обещал Москве уступить. Впрочем, на западе обещаниям не верили уже давно, потому и выполнять их было как-то не принято, можно даже сказать, не очень модно. Русские же «Вани», которым эта истина тоже уже давно была ведома, распространяли это правило только на степных ханов, наивно пологая, будто у «немцев» все совсем иначе. Христиане, всё ж таки, хоть и католики! Нашим предкам ещё очень многому придется у Запада научиться!