Вдвоём

Человек рождается вместе со своим личным вопросом. Возможно, что целью жизни и является задачка – найти на него правильный ответ. Хотя точно так же можно предположить, что это досужие бредни – такие же, как всякие рассуждения о смысле.

Тем не менее, подавляющее большинство вступающих в жизнь не слишком заморачивается с поисками, а легко присоединяется к одной из готовых банальностей. Например, такой: если мне плохо, больно и страшно, если я беден и не обласкан, то в этом виноваты другие – родители, соседи, начальники и всяческие инородцы. Один из удобнейших ответов, полностью снимающий с меня какую бы то ни было вину. Счастливые несчастные люди обретают хотя бы портрет, в который всегда можно плюнуть. И облегчиться.

Оставим их с этим прекрасным выбором и обратимся к незначительному меньшинству, для которого неотвеченный вопрос порою становится почти что острием копья, колющим под ребро в самое неподходящее время.

Не испытавшим такое трудно понять. Со стороны глядючи – «вот ведь дурью мается!» Объяснить невозможно. Мне, во всяком случае, это ни разу не удалось. Да и к чему? Дурь – она и есть дурь.

И, кстати, в моей личной дури никто не виноват. Я ведь уже сказал вначале, что она родилась вместе со мной, она именно что родная. Я пытался смирить ее разными ответами – и вычитанными из книжек, и сляпанными из убогого опыта. На время она скрывалась, тем более что у меня тоже была молодость (продленная ввиду духовной незрелости), и даже достаточно буйная. Но эта самая дурь всегда и вдруг возвращалась уколом под ребро, от которого могло и перехватить дыхание. И снова я искал ответ, чтобы впоследствии его отвергнуть.

Со временем пришло осознание, что один я не справлюсь, нужна помощь. Никто из друзей, даже из старших и более одаренных, чем аз грешный, не подходил. Со стороны ведь всегда виднее, и я со своей стороны наблюдал, что и у них ответ на личный вопрос не убедителен.

Кто же тогда?

Я не раз читал и слыхал, что вот кому-то приснился, например, покойный отец и отчетливо нечто растолковал, подталкивая к прозрению.

Не худо бы, да. Папочка, протяни руку!

Только вот за всю жизнь не было у меня вразумительного человеческого сновидения, а лишь нелепица разной степени бредовости, от которой утром просто хочется отряхнуться. Да, и покойный отец не приснился ни разу.

Но есть, говорят, еще Ангел-хранитель.

Конечно, ему вроде бы не положено прямо вмешиваться. Но ведь присниться запрета нет. Вот бы и сказал одно важное словечко, подтолкнул мой увязший в болоте грузовик…

Я смеюсь над собой, можете посмеяться и вы – дескать, какой только ерундой не страдают люди! И это действительно так. Если поглядишь со стороны на самоубийц – а у меня были примеры – то причина самоуправного ухода обычно выглядит какой-то пустяковиной. С чего же они так радикально? И, не поняв, мы для собственного успокоения подставляем какой-нибудь старый костыль – чтобы отделаться и не вглядываться в бездну: крыша поехала, психический сдвиг, нервный срыв, сорвало тормоза…

Точно так же может выглядеть моя суета с пресловутым личным вопросом. Какой может быть вопрос? «Жизнью пользуйся, живущий, мертвый, в гробе мирно спи».

Один самозародившийся гуру проповедовал такое:

«С древнейших времен в человеческих обществах возникли два противоборствующих течения – дринь и дрянь. Дринь стремится к утонченности, изысканности, красоте и выделению из массы. А дрянь в целом про жрать: что проглотил – то твое, количество и есть величество, можешь чем-то попользоваться – дурак, если упустишь шанс. Дринь утончает вкусы, а дрянь расширяет пасть. Дринь высокомерно презирает дрянь, а дрянь завидует и ненавидит дринь. Тот, в ком одно из течений существует в чистоте, имеет возможность стать счастливым и мирно умереть стариком. Беда с теми, в ком оба течения перемешались в той или иной пропорции. Это взрывчатая смесь, которой нужен только детонатор, чтобы разнести оболочку на куски».

Ну, еще одна из тысяч самодельных теорий, расплодившихся благодаря всеобщей грамотности и отсутствию угрозы кнута.

Моя личная проблема может быть в том, что, осознав ограниченность собственных сил, я нырнул за подмогой в ворох внешнего своемыслия. Но в качестве подмоги обрел множество различной выделки канатов, которые обрываются, как только на них повиснешь.

…Да, а тот второй, которого ищу? Может быть, это тоже должен быть я? Выход в том, чтобы раздвоиться и помочь друг другу? Но шизофрения не вызывается по заказу, да и никто не знает, чем она обернется.

Когда здравый смысл отступает – приходит абсурд. У него много обликов. Хорошо структурированный абсурд претендует прозываться искусством. Тогда как плохо структурированный – всего лишь разновидность диарреи. Можно доструктурироваться до сумасшедшего дома, но мы, кажется, боремся не за это.

Была надежда еще на один способ. Дело в том, что во время бессонницы является не только сожаление об утраченном рае (шутка!), но и некоторое количество всяких разных мыслей. Среди всяких попадались и такие, которые я не мог считать своими. Они откуда-то пришли. А вдруг в них намек на ключ к решению моего ребуса? Я стал эти мысли записывать. Одни при дневном свете обращались в пыль, другие держались, но затруднительно было определить их цену. Я снова нуждался в подмоге.

Видимо, не все круги этой спирали мною пройдены.

Хороший вопрос: а почему нельзя удовольствоваться теми собеседниками, которые есть в прейскуранте?

Ну, если приходят – довольствуюсь. И даже очень под них подстраиваюсь. А как же иначе – время боевое, и народ встречается шибко нервный. Не всех мама научила, что, приходя в гости, нервы надо оставлять дома. А то ведь он, ни в чем не сомневаясь, сразу начинает резать правду-матку: «Всех таких ликвидировать надо!» А я поддакиваю: «Знаете, к нам в сад прилетели сойки, такие красавицы, ликвидировали все ягоды».

А еще нервные люди любят говорить: «Только идиоты могут верить, что…» – и глядят при этом на хозяйские иконы. «Вы правы, – отвечаю, – неисчислимы человеческие суеверия».

Такие чудные бывают беседы. Но не все гости идейные. Бывает, душевно поговоришь про удобрения, про лук и огурцы, а то и про настойки.

Когда-то давным-давно, во времена строгой королевы Виктории леди и джентльмены в светских беседах могли обсуждать исключительно погоду. Считалось, что при такой свободе слова ни один, даже самый сомнительный, индивид не сумеет проявить неподобающие качества.

Золотой век приличий! Ныне эти индивиды свои неподобающие качества почитают даром небес, а несогласных смешивают с такими субстанциями, о которых джентльмены и не заикались. Огромная всемирная гостиная зовется интернетом. Там, конечно, есть уютные уголки, где пчеловоды, трактористы, кузнецы и рукодельницы обсуждают мудреные аспекты мастерства, но в общеполитических и, простите за выражение, мировоззренческих чатах чаще всего царят настроения палачей и метателей экскрементов.

Я посещаю чат одного современного мыслителя, и каких только извивов низости не насмотрелся, просматривая комментарии! Людей никто не заставляет так ронять себя – не какие-нибудь изверги из НКВД или гестапо выворачивают содержимое бедных душ. Нет, они это делают сами, да еще кичась превосходством, с гиканьем и молодецким посвистом. Любопытно, что некоторые специалисты – инженеры, врачи, ученые, даже доктора наук, толково рассуждающие в пределах профессии, теряют человеческий облик, когда начинается схватка идей. Тут по риторике не отличишь профессора от бандита, а психологиню от банщицы. Воистину, идеи правят этим миром самоликвидаторов.

Когда-то, чтобы разобраться в человеке, нужно было с ним пуд соли съесть. Нынче стоит только зайти в интернет-сообщество идейных борцов, чтобы увидеть, как без всякой соли выворачивается содержимое пламенной души, и счастлив исследователь, которого от этого не стошнит.

Очень давно сказано: всякий человек есть ложь. Но, должно быть, имеет значение ее концентрация, а также способность самого человека различать ее в себе и по мере сил бороться. Однако у многих идейных борцов своя ложь почитается ступенью превосходства, а чужая правда – разновидностью идиотизма. Споры стали бессмысленны как таковые, главные аргументы – оскорбления, после которых надо бы немедленно стреляться на дуэли, но бравые участники только отряхиваются.

Я заходил в эти собрания мудрецов, чтобы освежить свои однообразные размышления. Спасибо, освежил.

Для идейного борца главное – убежденность в своей абсолютной правоте. Лучше всего, если она врожденная (типа «избранные»). Или ввиду принадлежности к самой лучшей секте, которая не ошибается. На крайний случай сгодится и такое: «я просто знаю, что я прав».

Поражает не само явление, а количество бойцов, которое выперло вдруг, как бы ниоткуда. На самом деле они были всегда. Только когда-то такие строгие мамы, как Екатерина Великая или королева Виктория, не позволяли дурного баловства.

Свобода – мать этих идейных красавцев, а отец – безнаказанность. Когда-то в Древнем Риме они жаждали кровавых зрелищ и орали: «Убей!» С удовольствием собирались у рвов, где голодные львы рвали христианских мучеников. И на парижских площадях глазели, как головы после гильотины летят в корзины, словно арбузы.

Самые корыстные из них писали доносы – как при Сулле, так и при Джугашвили, рассчитывая попользоваться за счет ближнего. Имя им – активисты. И то, что в наше время они выперли на поверхность с явным пропорциональным перебором, – это просто новая реальность технического прогресса. Как только появляется возможность – популярный канал, чат, форум, просто открытые комментарии к статье – они налетают стаей, распихивая тихих любителей «просто поговорить об интересном». Крик, ругань, оскорбления, проклятия…

Вся эта застилающая картину стрельба без оружия не означает, что напрочь исчезли молчаливые люди, между делами думающие свою думу.

Только из-за густой пены на поверхности их не очень-то и видать.

Сфера публичного умствования переполнена графоманией. Это понятно и, в общем, нормально – кому же ее заполнять, как не тем, кто старается непрерывно писать. Когда это стремление соединяется с подлинным талантом, мы имеем литературный конвейер. Например, славу французской литературы, которую я лично недолюбливаю, составили несомненные графоманы – Бальзак, Дюма, Золя и прочие Сименоны, несть им числа. Но когда графомания не сопровождается ни умом, ни талантом, однако активно выплескивается в публичную сферу, создает общий фон обесценивания, который смазывает все в какую-то кашу.

Стоп! А ты сам-то, братец, кто такой?

Каюсь, поучаствовал. Моя графомания удивляет меня самого. Потому что тяги к процессу не испытываю, даже наоборот. Но в молодости к этому подталкивал обыкновенный грех тщеславия, соединенный с наивным желанием поделиться пережитым. На самом деле делиться там нечем было, самому бы крохи познания подобрать.

Повзрослев, оставил баловство с пером и бумагой. Но потом возобновил попытки все из-за того же стремления отыскать ключ к личному вопросу. То есть существует возможность, что я просто не различаю ответ в ворохе разнообразной чепухи, заполняющей мозг. А вот ежели все изложить на бумаге, то ключик вдруг прорисуется, как на загадочной картинке для малолетних.

Однако – «мысль изреченная есть ложь». Жестокая фраза моего любимого Федора Ивановича, кусающая саму себя за хвост. Ибо она есть тоже мысль, и тоже изречена.

Не знаю про устройство чужих мозгов – не на это учен, но мой собственный любит своевольничать. Нарабатывает какие-то непрошеные мысли, а чаще даже не мысли, а ерунду суетную, шелуху какую-то. Прочь это все, долой! – прикрикнешь эдак, но он не берет под козырек. Рассовывает свое добро по каким-то кладовкам, чтобы потом вдруг взять и вывалить, когда человек, может, как раз собрался непутевую свою жизнь осмыслить. Конечно, можно было бы сосредоточить его какой-нибудь математической закавыкой, да еще взять на слабо, дескать, куда тебе! Но с математикой я давным-давно расстался. Еще полезно бы порешать шахматные этюды. Но с шахматами я тоже покончил.

А понукать мой мозг – это только во вред делу. Потому я только прошу: миленький, давай поработаем, поднажмем, ведь нам бы только сдвинуться с мертвой точки, где увязли. А он отвечает: раньше надо было думать, когда силы были в расцвете и кровь играла, а не метаться от пустого в порожнее, не шарахаться по компаниям и наливаться низкокачественным пойлом…

Укоряет. И поделом, конечно: выданы были от природы средства, а растрачены на пустяки. Так ведь кабы знать… Потом, бывает, сжалится, поработает, подарит несколько мыслей. Прекрасно, говорю, но ведь это обрывки! Мне бы связать все, хочется цельности и полноты.

Да знаю, говорит, тебе ответ нужен. Так чего проще – в книжках добра этого на любой вкус. И теперь у вас не то, что давеча, красота: не надо ныкаться в пыли книгохранилищ, сунулся в Википедию, а там на все ответят.

Издевается.

Но я к нему только по-доброму, уж если он меня покинет, так с чем останусь?

Признаю, что укоры справедливы – не на то потрачено богатство, и силы вложены не туда. Так ведь молодость, самонадеянность, дурь…

А он еще любит во время бессонницы доставать из своих кладовок эпизоды, о которых я напрочь забыл, повертит их во всей красе и допытывается: ну как? Да – кричу, - повинился я уже, покаялся, неужто не прощено? А я, говорит, почем знаю – прощено, не прощено – не по моей части. Я лучше процитирую: помнишь, ты такое говорил? И такое. И такое.

Кочевряжусь я под одеялом и вспоминаю, что читал в какой-то научпопе, будто обычный мозг работает на одну двадцатую своей мощности, а бывает, что и на одну сотую. Вот, дескать, если бы включить форсаж да вжарить по полной, он бы все ваши проблемки расщелкал! А по-моему – план фиговый. Вот включили вы форсаж (если б еще знать, где он включается!), а мозг ночью устроит вам такой holliwood horror, что не раз вспотеете.

Нет, с мозгом лучше все-таки дружить. Ежели он, конечно, снизойдет.

А насчет мощности – да, очень разная. Бывает, одна лошадиная сила, бывает, этих сил навалом, а у каких-нибудь Платонов, может, прямая связь с космосом.

Но ты ведь со своей лошадиной силою за вселенную не в ответе. И на вопрос, почему в ней все так устроено, можно, не сомневаясь, отвечать, как самая простая бабушка: «А Богу так угодно».

Мне очень нелегко объяснить тому, кто никогда подобного не испытывал, странную суть моих метаний среди трех сосен. Как, в общем-то, уже проживший свою жизнь индивид я имею сложившиеся представления о пути, его конце и цели. Но это представления умозрительные, они не живут во мне, а как бы начертаны на берестяной грамотке мозга. А я почему-то жажду, чтобы они ожили, чтобы берестяная грамотка вспыхнула и стала негаснущим огоньком, согревающим душу. Да-да, я понимаю, что все это – лишь никчемные метафоры (простите бывшего графомана!), но лучше объяснить я не умею. Ну разве что для технически грамотных: двигатель внутреннего сгорания, в котором нет искры зажигания. Он неплохо изготовлен и исправен, но без искры мертв.

Так понятней? Сам из себя я высечь эту искру не смог, сколько ни пытался. Только вдвоем. Но пока подмога не явилась. Может быть, я не прошел требуемый путь. Или не заслужил, увяз в суете (в основном мысленной). Ох, эта мысленная суета бывает пострашней обычной бытовой. Ее не прекратишь усилием воли. Да, я знаю, чем ее усмиряют, – молитвой. Но тогда молитва должна быть непрерывной. Не каждому дано.

Итак, я решил последовать Федору Ивановичу – silentium. Молчание, молчание и еще раз молчание. Прекращаю участвовать в отравлении ноосферы ненужными словами. И без того наговорил много-много лишнего.

Я замолкаю, но, поскольку надежду убить труднее всего, буду робко ждать момента, когда смогу почувствовать, что мы наконец вдвоем.

И прощаюсь с несколькими благожелательными читателями, которые терпеливо наблюдали, как я пытаюсь завести двигатель без искры.

Как правило, к нам приходит не то и не тогда, что и когда мы ожидаем.

Поэтому просто помолчим.

Виновен: стараясь,
Достичь не могу.
Вперед порываясь,
Назад я бегу.



Ноябрь 2024.