Последний закат

     — Я не хочу умирать, — сказал Хёрти.

    Его никто не слышал. Он сидел один на отвесной скале, свесив ноги. Внизу бушевало море, и до Хёрти глухо доносились удары волн о скалы.

    Надвигался шторм.

    Хёрти пришел на это место с рассветом, а сейчас на горизонте вовсю пламенел закат, диск раскаленного солнца скрылся под водной гладью почти наполовину. Хёрти смотрел с тоской на медленно заходящее солнце. Это был последний его закат.

    Завтра, на рассвете, его принесут в жертву Богу Рхайну.

    Это нужно, чтобы ещё целый год Племя Небесных оставалось под защитой древнего и могущественного божества. Последний год был неурожайным и дождливым. Старики Племени говорили, что это всё от того, что Рхайн не принял предыдущую жертву, потому и насылает падёж на скот и град на посевы.

    Чем уж предыдущая жертва не угодила Богу Рхайну, Хёрти не знал. То был сирота-пастушонок, из пришлых, вероятно, прибившийся с одного из соседних Племён. Как его звали? Вроде бы Пирс, Хёрти точно не знал, так как тот парень всегда был тихим и неприметным. Хёрти мог поклясться, что половина Племени и не заметила год назад его исчезновения, а те, кто присутствовал на жертвоприношении, забыли о нём сразу после окончания церемонии.
 
    В прошлое полнолуние Старейшины Племени выбрали Хёрти. Конечно, был брошен жребий, но Хёрти уже знал, что это всё обман. Он знал, что именно его принесут в жертву в этом году.

    За год до Пирса жребий пал на девочку, у которой совсем не осталось родных. Она побиралась от хижины к хижине, пока её не принесли в жертву Рхайну.

    Но тогда Хёрти ещё не понимал, что к чему. Только после того, как в прошлом году выбрали Пирса, он всё осознал.

    Жребий — это ложь. Старейшины Племени Небесных сами выбирают, кому умереть. Намеренно выбирают сирых, бездомных, безродных, просто тех, кто никому из Племени не нужен. Кого не жалко.

     Хёрти почти год провёл в тревожном ожидании. Он пытался примириться с мыслью о неизбежности смерти, убеждал себя, что жизнь его бессмысленна, а вот кровью своей он умилостивит Рхайна и тот ниспошлёт свою благодать на Племя.

    Всему виной ноги. Выгнутые вовнутрь колени и деформированные стопы делали походку Хёрти очень смешной на потеху малышне. А последние полтора года стало только хуже, Хёрти уже не мог выйти из хижины без некоего подобия трости, и даже с ней он передвигался очень медленно, раскачиваясь из стороны в сторону.

    Он видел, как на него смотрят Старейшины. Он знал, что он обуза для Племени. Он понимал, что дела его плохи.

    Но Хёрти исполнилось всего шестнадцать лун, и он не хотел умирать.

    В прошлое полнолуние, когда его имя прозвучало из уст Старейшин, он старался держаться молодцом. Он лишь только степенно кивал людям Племени, подходящим к нему, чтобы поблагодарить. Это обычай такой. Будущую жертву целый месяц, до Решающего Полнолуния, носят на руках и исполняют все желания. Так люди выражают своё уважение и благодарят жертву за то, что её смерть принесёт благодать всему Племени.

    Но в груди Хёрти пылал пожар. Нет, он не был готов к этому, не был готов войти в жертвенный круг и дать привязать себя к Священному Столбу.

    Он хотел жить.
 
    Он сидел, глядя на уже почти зашедшее за горизонт солнце и плакал. Его трость валялась неподалёку.

    Это было его последнее желание, — провести последний день в одиночестве, наслаждаясь тишиной и бескрайним небом.

    Он глубоко осознавал свою никчёмность. Ненужность. Он никогда раньше не задумывался о смысле жизнь, о том, почему вокруг него всё так устроено. Хёрти просто жил, бодро прихрамывая, с улыбкой встречая каждый новый день.

    А теперь всё иначе. Последние лучи солнца ещё касались его, но они уже не могли его согреть. Они были последними. Последними.

    Хёрти уже не возмущала несправедливость и нечестная жеребьёвка. В конце концов, Старейшины в чём-то были правы, выбирая его. Кто знает, сколько бы он ещё продержался, пока его болезнь не добила бы его окончательно.

    Хёрти, конечно, пугала мысль о смерти. Наверное, это будет больно. Главный из Старейшин Племени сказал, что ему придётся потерпеть всего чуть-чуть. Всего три удара Святым Копьём. Последний будет смертельным, направленным прямо в сердце.

    Уже совсем стемнело. Внизу, под скалой шумно плескались волны. Хёрти сидел неподвижно, обхватив колени руками.

    Казалось, он задумался всего лишь на миг, но на самом деле прошло более трёх часов. Хёрти услышал тихие шаги за спиной и понял, что за ним пришли. Пора. Не дожидаясь, пока подошедший заговорит, Хёрти с трудом поднялся, попутно нашарив трость. Встал, отряхнулся и направился в селение. Его конвоир молча шёл сзади. Ещё издали Хёрти заметил столбы огня внутри Священного Круга, что располагался почти сразу за хижинами Племени. До ушей донеслись обрывки песен и ритмичный грохот тамтамов. Это означало, что ритуал жертвоприношения уже начался.

    Подойдя почти вплотную к Жертвенному Кругу, Хёрти с удивлением обнаружил, что наблюдать за свершением древнего обряда пришло не более пары десятков людей. В его сердце закралась обида. Он шёл на смерть ради них, ради их спокойной сытой жизни, а они предпочли в этот момент сладко спать на мягких соломенных подушках, словно его жизнь совсем ничего не значила! У тех, кто всё же пришёл, были скучающие сонные лица.

    В центре Круга находился Священный Столб, вокруг которого стояли четверо Старейшин, нараспев читающих молитвы во славу Рхайна. Неистово били тамтамы. Конвоир подтолкнул Хёрти к Кругу. Он преодолел огневой барьер и вошёл внутрь. Старейшины как по команде смолкли и жестами поманили Хёрти к Столбу. Когда он подошел, его прислонили к Столбу спиной, его руки завели назад и крепко связали верёвкой.

    — Ты хочешь что-нибудь сказать, мой мальчик? — спросил Главный из Старейшин, ласково посмотрев на Хёрти и положив тёплую ладонь ему на плечо.

    Хёрти было трудно стоять, больные ноги не слушались его, подкашивались, из-за чего он медленно съезжал вниз по Столбу. Старейшина дал знак, и один из конвоиров быстро примотал к Столбу веревкой колени Хёрти.

    — Я знаю, что жребий — это обман! Его результаты предопределены. Почему вы это делаете? Может быть, поэтому Рхайн не принял прошлогоднюю жертву? Потому что вы подсунули ему не того? А что, если жертвой должны были стать вы? Тогда или сейчас? — голос Хёрти звенел от обиды.

    Старейшина помолчал, опустив глаза. Затем посмотрел на Хёрти:

    — Мальчик мой, посмотри на этих людей. Племя Небесных переживает не лучшие времена. Когда-то Небесные правили многими землями, но из-за кровавых междоусобиц и набегов диких племён от них осталась лишь небольшая горстка людей, которые вынуждены были выживать в совершенно неплодородных землях, лесах, ютиться в хилых лачугах. Мы добились многого с тех пор. Только благодаря великой милости Рхайна и нашему трудолюбию мы выживаем в этом безумном мире. Соблюдение древних обычаев делает нас сильнее.


    — Но вы их не соблюдаете... Вы просто убиваете людей, которых выбираете вы! Вы, а не жребий Бога Рхайна!

    — Да, но это необходимо. Наши люди верят, что их жизнь зависит от высших сил, ведь по природе своей человек предпочитает быть ведомым, нежели ведущим. Намного проще смириться с навязанными ценностями и подчиниться уже существующему порядку, чем попытаться найти в себе силы осмыслить реальность и самостоятельно расставить приоритеты. Право выбора и свобода воли пугают людей. Ты, Хёрти, должен понять одно: иногда, для сохранения равновесия и порядка нужно чем-то жертвовать. Не мы придумали эту веру и эти обычаи. Так было до нас и будет после нас.

    — Но я не хочу умирать! Почему я?.. — у Хёрти сдали нервы, и он начал всхлипывать, мотая головой из стороны в сторону.

    — Хёрти, ты ведь ходил по волчьим тропам и что ты видел? Видел ли ты разлагающиеся трупы ослабленных и раненых волков, загрызенных своими же сородичами? Они избавляются от слабых во имя сильных, во благо всей стаи...
    — А разве мы — волки, Старейшина?.. Разве мы не люди?

    Старейшина промолчал, а к Хёрти вдруг вернулись силы, и он продолжил:

    —- Я вот часто думал о том, как устроена жизнь. И знаете, что я понял? Знаете? Смысл жизни — в самой жизни! В каждом прожитом дне, в каждом луче солнца, в каждом слове. Я не хочу жить так, как мне скажете вы, или люди Племени, или Рхайн. Я — живу! И я хочу сам выбирать свою судьбу! Я был бы готов принять свою участь здесь, в Жертвенном Круге, если б не знал, что всё это ложь, что Рхайну плевать на эти жертвы, если он вообще существует! И что вы обманываете всех, прикрываясь верой и упиваясь своей властью!

    По лицу Старейшины было видно, что слова Хёрти попали в точку. На его скулах заиграли желваки, он сделал знак Воину, стоявшему за огненной чертой круга.

    Тамтамы стихли. Собравшиеся люди замерли в ожидании. Главный из Старейшин вскинул руки в небо, в темноту предрассветного сумрака и воскликнул:

    — Сегодня мы приносим эту жертву Рхайну, Всевидящему и Всеслышащему Богу! Племя Небесных падает ниц пред светлым ликом Рхайна и просит его быть милостивым...

    Хёрти зажмурил глаза. Его сердце бешено билось в груди, заглушая все остальные звуки, и потому он уже не слышал слова, произносимые Старейшиной. Хёрти ждал. Это ожидание было мучительным, его лоб покрылся испариной, под рёбрами заныло.

    Первый удар Святого Копья пришёлся в правое плечо. Хёрти дёрнулся всем телом, но узлы верёвок были прочны. Сильная боль заставила его шумно вдохнуть воздух, которого, казалось, стало вдруг так мало внутри Круга.

    От второго удара Копья, в живот, Хёрти зашелся в крике. Дикая боль заполнила всю его сущность, каждую клеточку его тела.

    Третий удар — и Копьё как по маслу вошло в сердце Хёрти. Он успел почувствовать мёртвый холод железа, его лёгкие будто взорвались, пытаясь вдохнуть кислород, мозг пульсировал в агонии. Хёрти будто бы парализовало, он уже не чувствовал своё тело, внезапно навалившаяся усталость смежила ему веки.

    Последним, что успел подумать Хёрти, было: «А что там дальше?..»