Солнце встает с востока. 74. Лень сильнее злости

В доме в конце глухого переулка, где, вокруг которого все и происходило, вся эта схватка между семьями, многое поменялось. Там стояли пустыми уже три квартиры. Теперь он мог быть  примером мерзости запустения, когда, прихватив все необходимое, из него бежали кто куда его жильцы, одни в одно место, другие в другое.  Калитка и дверь в подъезд открыты – заходи и делай, что хочешь. Не хватало собак. Вот если  бы они вдруг забежали в подъезд с облупленными стенами, по грязной лестнице на второй этаж, где слева рядом с дверью в квартиру стояли санки, тогда, может, кто-то и спохватился: что же это такое? собаки бегают. Может, они и бегают. Кто его знает? Никому, кроме Турениных, до этого не было дела.

-Наконец, - подняв глаза к верху, сказала Нина Николаевна, когда они подошли к нему.

Несколько дней окно на кухне на втором этаже было открытым. «Сколько можно проветривать!» - возмущалась Нина Николаевна. Она позвонила Галине Яковлевне. Та сказала, что окно закроют, но так, таким тоном, что Туренин предположил, что будто это не их дело: что хочу, то и делаю. И тут она вспылила: «Как это – что хочу, то и делаю. А ничего, что наша квартира как раз под ними и холод идет к нам». «Оставь, - заметил тут он. – Я думал, что избавился от них, мыслей, связанных с ними, ты ведь говорила, что они такие, как есть, что их не переделаешь, если они дурные, то пускай и остаются таким, но ты мне постоянно напоминаешь о них. Не надо. Знай, я сильно расстраиваюсь. И сердце болит. Закроют».

-Они здесь, - сказал Туренин.

Напротив калитки стояла их машина. Открыв дверь из нее, как мяч, выкатил Иван Петрович.

-Здравствуйте, - протянув руку Туренину, произнес он. Он обращался к нему на «вы». Туренин, наоборот, - на «ты». Впрочем, он путался: обычно на «ты», но случалось, что и на «вы».

-Привет, - поздоровался Туренин.

-Закрыли окно. Молодцы, - сказала Нина Николаевна. А где  Галя?

Галина Николаевна была в квартире.

-Вася уже в армии или все еще в процессе? – в ее вопросе чувствовались насмешка.

И тут он разозлился. Возможно,  ему не понравился ее тон. Но можно было и не обращать внимания на своего рода иронию в ее вопросе, отнесись он к ней с некоторым снисхождением. Так нет же… никакой толерантности, терпимости. Он никогда раньше не позволял себе грубости.
 
-Ви не розумієте, - Иван Петрович перешел на украинский. – Він буде захищати Україну. Це його обов*язок. І він його виконає.

Это был ответ и Нине Николаевне, и Вере, которую взяло зло: "Ах, ты такой. Ты посоветовался со мной,или я и Юра для тебя ничего значим", -  когда узнала о намерении Васи пойти в армию, Тане, та поддержала сестру – им всем.

-Понятно, - сказал себе под нос Туренин.

Нина Николаевна хотела ответить, но он потянул ее за рукав, мол, пошли, закрыли окно и ладно, а что ты хотела услышать.

Но потом он отвязался на Иване Петровиче: «Смотри какой! Что он из себя возомнил! Он трус. А Васю посылает под пули. Какой из того солдат? Такой же, как из него». Он опять вспомнил четырнадцатый год. Этот год для кого год надежд, для кого разочарований. Но тогда не так остро стоял вопрос об украинстве. И «хто не скаче, той москаль» казалось детской шалостью. Тогда все было не так, по-другому. Понимает ли Иван Петрович, что по-другому?

Пустая квартира не все, что изменилось.

В доме появились новые люди. Об этом они узнали тогда же, когда за домом, где была летняя кухня, им попался мальчик пяти лет.

-Ты кто? – оживившись, спросила его Нина Николаевна.

-Я Вова.

Он с сестрой, мамой и папой приехали сюда из Харькова. Сестру звали Лизой. Ей семь лет. Она ходит в школу. Их мама Таня музыкант и работает в оркестре филармонии. А папа (Женя) перебивается случайными заработками.

"Интересное дело. Что же это получается. В квартире осталась мебель многодетных  Кабаев. Она старенькая и все же. Их одежда. И совсем новый холодильник. Теперь они всем этим пользуются. Я их не обвиняю. Они не виноваты. Но Марк! Какой же он!" - и тут же, разразившись язвительной речью по этому поводу, Туренин в который уже раз прошелся катком по биографии Марка. Мебель была поводом. О мебели, тут еще вопрос: Ярослав знал о новых квартирантах и ничего не сказал. Туренин  опять вспомнил Марку разбитую голову и то, что этот инцидент его ничему не научил, он такой же заносчивый, к этому присоединился еще его невозможный национализм, почти такой, как у Ивана Петровича, такой же показной патриотизм, и дальше, когда говорил, то имел ввиду обоих: "Но если так, если у тебя особая приверженность к стране, ты отождествляешь себя с ней, беспокоишься о ее процветании, то подтверди это и заодно -знания украинского языка, не сиди, забившись в угол, вперед, в армию, на фронт". При этом Васю он оставил в стороне. Уже не нападал на него.

Собственно, Марк в углу не сидел, наоборот, бегал из квартиры на двор, мозоля глаза тете Вале, которая злилась на него за то, что тот был все это время весел и не скрывал своего веселья. Она предлагала Нине Николаевне заявить на него в военкомат. Нина Николаевна отнекивалась. Тетя Валя пока пребывала в сомнениях. Когда дело касалось Димы из Израиля, то тут она действовала решительно. Она буквально кипела гневом. И тогда уже тот жаловался на тетю Валю Нине Николаевне. Та молча слушала его. Но дело даже не в них, не в сомнениях – ей было лень на него заявлять, иногда лень сильнее злости.