Другая история, продолжение

Какая красивая осень, хрустальные небеса, багровая, желтая, зеленая, красная метель, хрупкие кусочки ослабевшего золота, разбросанные под ногами, а я ее не люблю. Почему? Она напоминает мне мою жизнь, догорающую, как короткий ноябрьский день, припорошенный первым шелковистым снегом. Счастье, наверное, есть, но просто сегодня не моя очередь и вчера тоже была не моя.
Танцует жизнь, стремительно падают звезды, однажды все уходит безвозвратно, и юность, и чувства, и надежды, и любовь, и сладких губ ее прикосновение, и мечты, и запахи утрачивают резкость, и шелест листвы в березовой роще, и ландыши не напоминают больше о весне. Не изменился мир, но я уже совсем другой, рыжие лепестки опавших листьев в моем усталом сердце. Лесные деревья шепчутся о чем-то своем с беспризорным ветром, демонстративно и пренебрежительно потряхивая цветными редеющими шевелюрами.
Я ничего с собой не заберу, ни старый дом мой у реки, ни женщину, которую люблю, ни деньги, ни старых друзей, ни свои стихи. Судьбой рвется нить, осенний ветер играет с опавшею листвой, пришла моя пора прощаться. Обладатель сладких снов и чудесных грез, как я пришел нагой, так и уйду ни с чем, смешаюсь с небом и землей, водой и солнцем, растворюсь в алеющем закате. Слова, возможности, друзей и юность не вернуть, все размололо вращающееся колесо. Время оставляет шрамы и прирастает в отчаяние, бегущие стрелки часов медленно режут глотку, мне уже сорок, мне уже пятьдесят, мне уже за семьдесят… а что осталось мне и у меня помимо старого истерзанного тела?
Смерть, я не боюсь ее. За жизнь, за эту немощную распадающуюся плоть цепляться глупо, к тому же нет того, что мне хотелось удержать в своих руках. Багровый солнца диск упал за горизонт, повисла за моим окном осенних листьев цветная бахрома и вечер жизни наступил внезапно. Я еще есть, я еще чувствую, я еще дышу, я еще слышу, я еще надеюсь, я остаюсь наедине со своей грустью и пустое темное зеркало, моего отражения в нем уже нет. Обнятая тишиной фарфоровая ночь обрела бесплотность и опустошенность, в мертвых остекленевших глазах закончилось бездонное небо.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 21
Стремителен бег колеса времени, с каждым оборотом которого сокращается срок, отпущенный вселенной в целом и отдельным ее живым существам. Но лишь вручивший Тебе свою жизнь без остатка не будет стерт в жерновах колеса вечного времени.
 
Пара недописанных фраз, несколько недосказанных слов, чуть-чуть непрощенных обид, немного непророненных строк, вишни недоцелованных губ, неровный треугольник улетающих журавлиных стай, ночь, растерявшая свое серебро, янтарные покровы сумрачной печали. Последний рисунок осени, растерянные солнечные лучи кое-как пробиваются к земле из под тяжести свинцово-серых облаков, осенний лес пахнет прощальным ароматом палой листвы, заплаканные березы укрылись поредевшими золотистыми шалями, я здесь, в этой тихой грусти, счастье для меня — неестественное состояние.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 14
Со временем человек сознаёт, что радость в зримом мире неизбежно сменяется печалью, дружба  — враждою, привязанность — ненавистью, молодость — старостью, уверенность — страхом, уважение — позором, и это прозрение заставляет человека страдать еще больше. Даруя кому-то рождение, ты обрекаешь его на смерть, в мире соблазнов бессмысленно искать сердечного покоя, ибо чем более обман рассеивается, тем более видишь жадность, зависть, унижение, горе и безумие.
 
Бегу, пока в мои легкие еще врывается воздух, пока горячая кровь струится по моим вздувшимся венам, пока сердце еще бьется о ребра, бегу на свет заходящего солнца, бегу за любовью, за деньгами, за удачей, за счастьем, за своей мечтой. Секунды исступленно скачут, стремительно перепрыгивая друг через друга, веретено жизни не останавливаясь вращается по часовой стрелке, дни переодеваются в ночи, ночи переодеваются в дни, густая черная кровь бежит по выпуклым узловатым артериям земли, за окном скребется о ставни, стонет, воет, хохочет и причитает бездомный ветер, стремительные потоки реки времени несут меня через дни, недели, годы, десятилетия.
Прерывистое дыхание жизни, я отказываюсь стареть, я не хочу седых волос и морщин, я безнадежно цепляюсь за это распадающееся тело, возрастные изменения догоняют меня, прорастая в мозг, в глаза, в кровь, в колени, в локти, в суставы, в мысли, в тревожные сны. Никакого счастливого конца, никакого ветра удачи на моих парусах, прахом рассыпаются все мои расчеты, коэффициенты, процентовки, бонусы и намерения, стираются краски солнечных дней, тонкая грань отделяет меня от смерти. Один вдох, один шаг, один миг, ты спрашиваешь, боюсь ли я смерти. Нет, но мне интересно, что там дальше, за последним выдохом, на другой стороне невидимого экрана: ад, рай, сон, пустота или для меня уже ничего не будет и меня самого не будет нигде?
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 30
Точно гонимые ветром облака, летят заключенные в бренную плоть души над бездной вечности, понукаемые всемогущим временем. В облике времени Господь повергает в прах все усилия смертного. Скорбью устлан путь того, кто грезит о счастье в сиюминутном мире. Сбитая с толку игрою света и тени душа старается не думать о том, что плоть и ее принадлежности — дом, земля и имущество — обречены на погибель. Великий обман внушает несчастной душе, что окружающие образы будут существовать для нее всегда.
 
Пирует на пепелище смерть, где желто-бордовые листья кружатся на обветренных губах простуженной осени, где слезы дождя на холодном стекле, где имя твое на одной из свежих могил, где сказано тебе: «Друг, прощай!» Я не ухожу совсем, я остаюсь в дуновении ветра, в сладких песенках лесных птиц, в глубоком дыхании земли, в полях предрассветных, в своем последнем дне, в осеннем шелесте грустных листопадов, в спотыкающемся ритме сердца, в тихом шепоте беспокойного ветра, в случайно брошенных словах, в рассеянном взгляде, в своей последней строке, в едва заметной колышущейся тени, которая прячется под густыми кронами деревьев и невозвратимо исчезает на закате утомленного солнца, в хрупких мимолетных островках моего крошечного счастья, которые на миг вспыхивают и навсегда гаснут. Мое тело умирает, я, вечная душа, выскальзываю из него, перевожу дыхание и запрыгиваю в новое тело. Белые листы бумаги, чернильница, перо покорно выслушивают еще одну историю моей уже другой жизни.