Залы Маро

Схема реальной и виртуальной Библиотеки Маро

1 этаж. Хранилище бумажной книги - Зал Возрождения.
2 этаж. Мир книги, читальный зал - Зал Мира Книги.
3 этаж. Кафе Маро - Зал Писателей.
4 этаж. Творческие кубы-студии - Зал Творчества.
5 этаж. Матричный колодец или колодезная матрица - Зал Мыслей и Мыслеобразов.


- Здесь каждый получает то, к чему готов. Нельзя перепрыгнуть с начальной школы сразу в академическую.
- Да, я понимаю.
- Здесь хранятся такие вещи, такие рукописи... Считается, что некоторые из них способны открывать врата в параллельные миры. Возьмем, к примеру, книгу мертвых. Врата открываются в обоих направлениях, и в обмен на силу и могущество держатель книги рискует впустить в свою реальность духов огромной разрушающей силы. Возможно, именно поэтому, книгу мертвых всегда старались скрыть от глаз обывателей, чтобы никто не смог её прочесть. Нельзя играть с тем, что мы не в силах понять и осознать. Однако, книги, подобные книге мертвых, могут не только разрушать, но и открывать огромные возможности в постижении иных миров, а значит, и расширять сознания. Но для того, чтобы это стало возможным, человечеству нужно еще чуть-чуть "повзрослеть".

Будь то человек или просто планетянин с мозгом из электронной плазмы, я говорю о нем как о человеке, поскольку природа других инопланетных разумов мне пока что не совсем понятна. Другими словами, я всех называю людьми и человечеством. Быть может чуть позже "переобуюсь".


А сейчас вернемся к Библиотеке Маро, хочется рассказать о ней подробнее. Внешне это пятиярусный буддийский храм, в котором все ярусы шестигранные. Основной материал - дерево. Размер ярусов уменьшается по мере возвышения. Крышу пагоды венчает длинный шпиль, на вершине которого находится цветок дракона - Сапфировый Джанетан. Этот магический цветок является символом Маро, олицетворяет собой знание и просвещение. Интерьер внутри библиотеки очень простой и понятный. На первом ярусе располагается главный зал Маро - Зал возрождения. Через всю конструкцию по центру проходит колонна, вокруг которой установлены лифтовые кабины из струящегося прозрачного материала. Такое ощущение, будто вода струится по поверхности лифтов.

Библиотекарь-экскурсовод, откликнувшийся на колокольчик и встретивший меня в холле, жестом предложил пройти в зал. Зал Возрождения, в котором мы оказались, - большой и светлый. Он, как истинное библиотечное хранилище, наполнен тем, от чего нельзя отказаться, и благодаря чему библиотека называется библиотекой - стеллажами с традиционными, бумажными книгами и настольными играми. На предыдущих страницах я говорила о нем, как о реальном библиотечном пространстве.

Около полусотни людей здесь расположились в индивидуальных и групповых, похожих на гнезда, ячейках и все они читают - кто бы мог подумать! - самые обыкновенные книги.
- Ого! - прошептала я. - Неужели здесь бумажные книги еще не умерли?
- Мы находимся в Зале Возрождения древней книжной культуры. Этот Зал представляет собой интерактивный музей. Современное чтение выглядит совершенно иначе. Но мы находим интересным и приятным процесс чтения древних книг.

- Древних, хм... - вздохнула я, подойдя к стеллажу с книгами. Все они выглядели такими новыми, будто оказались в библиотеке лишь вчера. Я взяла одну книгу, повертела в руках, открыла, услышала характерный хруст, почувствовала запах типографской краски и новой бумаги. - Не пользуются спросом?
- Пользуются. В шкафы встроена функция реконструкции до первоначального состояния. Каждый раз, когда книга возвращается на полку, она сканируется и повреждения восстанавливаются.

Я поставила книгу на полку и заметила, как по корешку проскользнули лучи лазеров, мелькнули и тут же исчезли.

Мы подошли к лифтам, что в центре зала, и поднялись на второй этаж в Зал Мира Книги. Здесь каждый отдел будь то естествознание, техника или любой другой - настоящее окно в реальный трехмерный мир. Взяла с полки книгу - сенсоры мгновенно реагируют и делают так, что ты спокойно можешь блуждать в виртуальных мирах, которые живут в этой книге.

Если в первой зале было светло и солнечно, то здесь, словно в океанической среде, царит мягкий полумрак. Люди в креслах сидят с закрытыми глазами, с виду кажется, что они дремлют.

- Это читальный зал, - негромко произнес мой спутник. - Кстати, вы можете попробовать "почитать".
- Как?
- Чтение очень похоже на общение с помощью устройства, передающего мысли, - библиотекарь словно из ниоткуда извлек мыслеперчик и протянул его мне.

Я неопределенно пожала плечами. Мыслеперчик напоминал ободок, который нужно было надеть на голову. Я с детства не любила ободки, потому что их ношение всегда вызывало у меня сильную головную боль. Так что я взяла мыслеперчик скорее из любопытства и надела его на голову без особого энтузиазма. Появилось некомфортное ощущение какого-то копошения в мозгу.

- Мысленно выберите книгу, - подсказал мне библиотекарь.

Едва я успела подумать об Алисе из страны чудес, как тут же ощутила, как в мозг одновременно ворвалось нечто смешанное из слов, звуков, образов и запахов... Было похоже на аттракцион 7D, будто яркое воспоминание из прошлого...
Для меня книги во многом схожи с едой, и мой мозг всегда сам говорит, какая ему нужна еда: шоколадно-кофейный пудинг, литературный салат или же литературное мясо с картошкой. Сейчас, видимо, его придется насильно угостить безумным ассорти из игр разума и территории абсурда.


Используй нору или кекс-телепорт,
Чтоб попасть за кулисы сознанья,
Где у ног королевы лежит Бормоглот,
Ждёт хозяйки своей приказанья.

Мир тот мрачен, безумен, прекрасен, жесток,
Здравый смысл исчез там навеки!
Страна та повергнет в великий восторг
Своей повестью о человеке!

Человека того Алисой зовут,
Героиней Чудесного царства!
В неё верят, надеются, ищут и ждут
Все "безумцы" - солдаты бунтарства!

"Смерть Ведьме Кровавой!" - повстанцы кричат
И в бой идут с красной ордою.
Грянет час, нападут и штыками пронзят
Всех врагов в Бранный день те герои!

Вострый меч обнажив, храбро выйдя вперёд,
Бросит вызов ОНА Бормоглоту!
Алиса впервой чью-то жизнь отберёт
Ради мира, добра и свободы.

Кровавую ведьму свергнут тот час!
Бросят копья червовые карты!
Жигу-дрыгу станцует Шляпник для нас
С добрым блеском в глазах и азартом!

В невозможное верь! Знай, что есть чудеса,
И пройдёшь за кулисы сознанья
В ту страну, где янтарно горят небеса,
Где порядок не терпит признанья!

Мир тот славится тем, что похож он на сон,
Как сказала когда-то Алиса.
Здесь сердца всех героев звучат в унисон
Даже после былой реконкисты.

Что сейчас там творится - сказать не могу,
Так как всем и всему своё время.
В этот мир вам попасть, может, я помогу,
С уговором, что есть веры семя.

Льюис Кэрролл поведал об этой стране,
А Тим Бёртон добавил ей красок.
Оба знают историю гостьи извне,
Оба сказали всю правду, без масок…

Что ж, верить им или нет - ваша воля,
Я не принуждаю,
Но кости дракона на шахматном поле
Лежат, дорогие друзья, уверяю!
Андрей Овчинников


- Вы можете сами выбирать канал восприятия и форму. Достаточно подумать о том, как вам комфортнее читать.

Я тут же представила себе обычную книгу. Фразы, предложения, абзацы, страницы... Буквы и слова мгновенно заполнили мой внутренний взор, отсекая все лишнее. Я испытала облегчение. Я попробовала аудио-вариант. Озвучка была превосходная.

Раньше мне вообще было непонятно, как люди будущего справляются с такими шквальным потоком информации, я даже думала, что их разум работает иначе. Оказывается нет, причина всему - прогресс, новые технологии и новые возможности. И разум приспосабливается.

- А кто озвучивает аудиокниги? - поинтересовалась я.
- Древние книги озвучивают лучшие профессиональные актеры, - ответил библиотекарь, - но есть и озвучка от самих авторов, она записывается с самого момента создания книги.

Я была изумлена, но не стала расспрашивать дальше, просто сняла мыслеперчик и кивнула в знак того, что готова идти дальше.

На следующем ярусе просторное уютное помещение больше походило на кафе, чем на библиотеку.  Люди здесь не читали, а общались. Некоторые сидели вдвоем, некоторые - группами за небольшими столиками, пили кофе и разговаривали, конечно же, абсолютно беззвучно.

- Это Зал Писателей. Здесь читатели встречаются с виртуальными моделями авторов, общаются с ними, задают вопросы.
- Виртуальные модели писателей? - произнесла я с расстановкой.
- Да. Виртуальные модели древних писателей создают компьютеры, а современные писатели сами участвуют в создании своей модели.
- Значит ли это, что на создание модели автора из прошлого оказывают влияние биографические хроники и публикации литературного и творческого наследия самого  автора?
- Не совсем так. Компьютер анализирует произведения писателя и создает на основе этих произведений модель автора. Если писатель создал достаточно много произведений, то получается очень живая модель, которую не отличишь от реального человека. Он разговаривает, выражает свои мысли...
- Цитатами из произведений? - предположила я.
- Вовсе нет.
- По произведениям автора созданная модель и реальный человек, создавший эти произведения, - не всегда одно и то же.
- Да, но по произведениям портрет писателя воссоздается более точным и ярким, нежели по биографическим хроникам и общественным публикациям, в которых немало пробелов и белых пятен.

Я кивнула, хоть и была не совсем согласна. Однако, сама идея мне понравилась.

Мы прошли по залу. Я вглядывалась в лица голограмм. Многие из присутствующих были не знакомы, но некоторых я узнала: Данте, Дюма, Толстой, Брэдбери...

Идя по залу с мыслеперчиком, я обратила внимание, как за одним из столиков Николай Васильевич Гоголь укорял в лени писателя Владимира Соллогуба:
Соллогуб: Не пишется...
Гоголь: А вы все-таки пишите... возьмите хорошенькое перышко, хорошенько его очините, положите перед собою лист бумаги и начните таким образом: "мне сегодня что-то не пишется". Напишите это много раз кряду, и вдруг придет хорошая мысль в голову! За ней другая, третья, ведь иначе никто не пишет, и люди, обуреваемые постоянным вдохновением, редки, Владимир Александрович!
Соллогуб: Интересно вы рассуждаете...
Гоголь: Да-да, а как иначе?.. Сначала нужно набросать все, как придется, хотя бы плохо, водянисто, но решительно все, и забыть об этой тетради. Потом через месяц, через два, иногда и более достать написанное и перечитать: вы увидите, что многое не так, много лишнего, а кое-чего недостает. Сделайте поправки и заметки на полях - и снова забросьте тетрадь. При новом пересмотре ее - новые заметки на полях, и где не хватает места - взять отдельный клочок и приклеить сбоку. Когда все будет таким образом исписано, возьмите и перепишите тетрадь собственноручно. Тут сами собой явятся новые озарения, урезы, добавки, очищение слога. И опять положите тетрадь. Придет час, вспомнится заброшенная тетрадь, возьмите перечитайте тем же способом и, когда снова она будет измарана, перепишите ее собственноручно. Вы заметите при этом, что вместе с крепчанием слога, с отделкой, очисткой фраз как бы крепчает и ваша рука: буквы становятся тверже и решительнее. Так надо делать, по-моему, восемь раз. Для иного, может быть, нужно меньше, а для иного и еще больше. Я делаю восемь раз...


С мыслеперчиком (кстати, замечательная вещь!) я услышала разные мысли и фразы, среди них были даже о том, что писать нужно музыкально:
Роберт Льюис Стивенсон: Каждая фраза в каждом предложении может быть мастерски сложена из элементов длинных и коротких, акцентированных и не акцентированных, по подобию арии или музыкальных речитативов - чтобы удовлетворить привередливое ухо. И только ухо может это оценить. Невозможно установить какие–либо правила.

Жоао Гимареас Роса: Задачей писателя есть не обычное портретирование, а открывание и проявление. Автор повести работает с вещами, которых не замечают другие, он хватает их в движении, и открывает дневному свету.

Итало Кальвино: Я убежден, что писание прозы должно ничем не отличаться от писания поэзии. В обоих случаях речь идет о том, чтобы найти ту единственную, неповторимую фразу, которая будет как компактная и концентрированная, так и незабываемая. Хотя многословие и отвлечения тоже по своему ценны.

Джон Стейнбек: Забудьте об аудитории. Во-первых, безликая масса напугает вас до смерти, во-вторых, она существует только в театре, а в литературе - нет. В литературе ваша аудитория - это один-единственный читатель. Я пришел к выводу, что иногда лучше всего выбрать кого-нибудь из знакомых или придумать воображаемого персонажа и писать для него.

Юрий Поляков: Писатель должен обязательно заниматься еще каким-то делом. Чехов лечил не потому, что ему некуда было девать время. Писатель подсознательно понимает: как только отключишься от подпитки жизненной и замкнешься чисто в литературе, тебе очень скоро станет не о чем писать. И нечем - потому что язык меняется очень быстро. Ты должен быть в языковой среде. А если оторвался, становишься неинтересным...

Ян Парандовский: Писатель по природе своей существо кабинетное. Ему нужен собственный угол, четыре стены, пусть на чердаке, пусть с узким, как в голубятне, окном, ему нужен стол, устойчиво стоящий на ножках, нужен стул, способный выдержать тяжесть его тела...


Мне так хотелось задержаться в этом зале. Кто бы не хотел поговорить со своим любимым писателем?
Библиотекарь понимающе улыбнулся.
-Я оставлю вас здесь и вернусь позже.

Библиотекарь указал жестом на свободный столик. С готовностью я заняла его.
- Просто подумайте о нем или о ней, - сказала он и покинул меня. Я глубоко вздохнула. "Невероятно... Виртуальная модель писателя. Что ж, нужно попробовать. Ладно... Начнем".

Я сосредоточилась и назвала имя... Льюиса Кэрролла, одного из самых загадочных личностей в истории мировой литературы. Но тут же передумала... не сегодня, лучше в другой раз. К разговору с Кэрроллом мне надо подготовиться, одной любви к Алисе мало... Но, если честно, мне стало страшно, каким я увижу Кэрролла - таким, каким его описывают хроники или моим математическим кумиром, гением и творцом-создателем. Нет-нет, лучше в другой раз, в другой раз... и тут же произнесла имя женщины-писательницы Астрид Линдгрен.

В разговоре с Астрид она с радостью поделилась советами от себя, как от женщины-писательницы:
- Если вы придумаете хорошего героя и напишете про него хорошую книгу, вам и умирать будет не страшно, особенно если вы успели и дом прибрать до этого. Женщина-писатель обязательно должна стать пионером чего-нибудь. Просто писателем она быть не может - мужчины такой простоты не понимают.
- Многим женщинам не дано испытать настоящей любви к мужчине, но в этом нет никакой трагедии - такие женщины еще могут безгранично полюбить своих детей, внуков и свои книги, так что рожайте детей и пишите.
- Если ваша книга хотя бы ненадолго сделала немного светлее чье-то несчастливое детство - вы пишете не зря.
- Не общайтесь с журналистами. Они думают, что женщина не может быть писателем.
- Только две вещи по-настоящему интересуют человека как в жизни, так и в искусстве - любовь и смерть. Дети в этом смысле ничем не отличаются от взрослых. Их, конечно, не нужно пугать, но, если хотите дотронуться искусством до их душ, пишите об этом.
- Не важно, кто пишет книгу и кому она адресована. Важно только одно - хорошая это книга или нет. Многие будут говорить вам, что вы не способны написать хорошую книгу. Если вы струсите и согласитесь с ними, то они будут правы.
- Каждый телефонный разговор со своими сестрами я начинаю со слов "Смерть! Смерть!". И вот потом, когда про самое страшное слова уже сказаны, мы начинаем спокойно разговаривать о других вещах. Если вы чего-то боитесь, начните писать именно с этого места.
- Многие писатели-мужчины считают, что писать для детей ниже их достоинства. Мы же с вами знаем, что взрослые бывают разные, с ними никогда не угадаешь, зато все дети одинаковы в одном: они готовы принять чудо.
- Пишите для себя. Пишите то, что вы сами захотели бы прочитать. Даже не так. Пишите то, что захотел бы прочитать живущий в вас ребенок.
- Хорошего героя придумать нельзя. Но иногда бывает так, что ты сидишь в саду и он сам к тебе приходит и просит написать про него историю. Не отказывайте ему.
- Все прекрасное, что когда-либо происходило в мире, сначала возникло в чьем-то воображении. Цените свое воображение, уважайте его.
- Всем людям, кем бы они ни были и как бы сильно их ни любили, всегда не хватает любви. Хорошая книга должна восполнять эту нехватку.
- В мире есть два удовольствия, которые нельзя ничем заменить: прочитать хорошую книгу; написать хорошую книгу. Если можете, не лишайте себя ни того, ни другого.
- Сильные женщины должны быть еще и добрыми, особенно когда они пишут книги.

Библиотекарь-экскурсовод вернулся через два часа. Мы с Астрид за кофе совсем не заметили, как пролетело время, пора было прощаться.


Если предыдущие залы были большими, светлыми и гостеприимными, то следующий оказался безмерным и уж совершенно фантастическим. Визуально снаружи казалось, чем выше этажы Маро, тем размеры помещений в них должны становиться меньше и меньше. В действительности же получалось наоборот... или здесь нарушены восприятия пространства, или я совсем не разбираюсь в геометрии.

На четвертом ярусе расположилось множество больших, много из них выше человеческого роста, кубов.
Черно-белое пространство футуристического многомерного куба (О! новое видение шахматного поля).

Одни из кубов были непроницаемо черными, другие - непроницаемо белыми, некоторые - полупрозрачными, соответственно черными или белыми. В полупрозрачных кубах хорошо различались фигуры людей сидящих, стоящих, расхаживающих туда-сюда. Что-то вроде необычных офисных ячеек.

- Это Зал Творчества, - сообщил мой экскурсовод. - Здесь писатели творят свои произведения.
- Мне казалось, что писательским творчеством лучше заниматься у себя дома...

- Некоторые и сейчас предпочитают работать дома. Но некоторые приходят сюда. Здесь им ничто не мешает погрузиться в рабочий процесс. Когда есть свободная минутка, они могут встречаться друг с другом или с читателями. Обратите внимание, если рабочая комната не прозрачная, значит писатель работает и предпочитает, чтобы его не отвлекали. Если же куб прозрачный, значит писатель готов уделить время читателям, - объяснил мне библиотекарь. - Не хотите заглянуть к кому-нибудь?
- Пожалуй. Если, конечно, это не помешает работе.
- Хорошо, включите, пожалуйста, ваш передатчик.

Библиотекарь подошел к одной из прозрачных кабин, за которой расхаживал размытый силуэт, и нажал на звонок. Дверца приоткрылась. Я была поражена. Внутри комнаты не было ничего подобного из того, что было снаружи. Марсианский пейзаж. И в глубине несколько человек в космических костюмах о чем-то энергично спорили... Опять голограмма?.. Не верю, настолько живо они выглядят.

- Здравствуйте, мистер Робинсон. Работаете сегодня над своим романом о Марсе?
- Скорее уж пытаюсь. Вдохновения нет.
- А что, эта тема еще актуальна? - невольно удивилась я.

Писатель недоуменно вскинул брови, но промолчал. Библиотекарь с готовностью объяснил:
- Мистер Робинсон пишет исторический роман. Ваши современные авторы ведь писали о средневековье и античности.

Довод был убедителен, мне стало неловко.
- Да, вы правы... Прошу прощения.
- Ничего страшного.
- Прошу прощения еще раз, но можно спросить, о чем ваш марсианский роман?
- Об одной научно-исследовательской экспедиции Конетти...
- Вас зовут мистер Робинсон?
- Джек Робинсон, можете звать меня просто Джек.
- Скажите, Джек, вы назвали экспедицию Конетти? откуда вы знаете об этой экспедиции?
- Это исторический роман, он основан на исторических событиях. Приходите завтра в полдень, я вас с ними познакомлю.
- Хорошо, спасибо, мистер Робинсон.
- Джек. Зовите меня Джек.
- До свидания, Джек.
- Встретимся завтра. В кафе.


Мы вышли из куба.
- Ну вот вы увидели творческую студию изнутри. Все они разные, как и романы, которые создаются в них. Это был не самый яркий пример. Исторические романы в отличие от фантастики бывают немного скучноваты...
- Да уж... - мое "да уж" никак не относилось к словам моего собеседника, я думала о Конетти.

- Есть еще один уровень, его пространство измерить не представляется возможный.
- Почему же, бесконечность в бесконечности. Всему можно найти определение.
- Не буду спорить. На следующий этаж мы не пойдем - он не из материального мира. Вам туда еще не попасть. Просто через устройство мыслепередачи ознакомьтесь с материалом.