Наука на разных уровнях человеческого действия

НАУКА НА РАЗНЫХ УРОВНЯХ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ
Якоб Клапвейк (1985)

Я уже участвовал во многих дискуссиях по вопросу о том, как мы, как
ответственные люди, должны относиться к феномену науки и, в частности, как мы, христиане, должны осознавать свою ответственность в этом требующем внимания вопросе . В мои студенческие 1950-е годы эти дискуссии почти всегда касались таких тем, как вера и наука, наука и реформатские принципы, Библия и научная практика,
библейская философия, христианский подход к науке, наука и ее предпосылки. Эти темы обсуждались, например, на известных национальных конференциях кальвинистского студенческого движения в Люнтерене, часто с неизбежнй яростью, до позднего вечера. Нелегко было сделать прозрачным значение христианской веры для всех наук в рамках этой несколько ограниченной темы. Один из самых интригующих анализов был сделан
у Германа Дойеверда, который, в духе Канта и Гуссерля, защищал «трансцендентально-критический» подход к научному мышлению и который таким образом хотел разоблачить и,  подвергнуть сомнению религиозные предпосылки всей научной практики.
Новый этап начался в 1960-х годах. Будучи молодым ученым, я с удовлетворением отметил, что вопрос науки и ответственного действия вновь вызывает интерес, в том числе и среди христиан, но теперь в гораздо более широкой и практической перспективе. Под впечатлением ужасающей гонки вооружений, голодающего третьего мира и расточительного первого, высокотехнологической войны во Вьетнаме и растущей бюрократизации на Западе наука была призвана к ответу. Какую роль на самом деле сыграла в этих проблемах современная наука ? Не какими предположениями, а
какими политическими и социальными целями руководствуются ученые? Особенно впечатляющим был анализ Франкфуртской школы, сначала Маркузе, а затем Хабермаса. В любом случае, их довольно разные подходы показали, насколько легко наука может поставить себя на службу политической власти и потребности в техническом мастерстве. Каково было значение этого «социально критического» подхода для восприятия христианина?

К теории действия в отношении науки

Этот поиск либо основных принципов, либо социальных целей науки занимал многих христиан. Например, Свободный университет в Амстердаме в 1971 году переопределил свою идентичность, отталкиваясь уже не от «реформатских принципов», а от христианской «цели».1 Оглядываясь назад, следует сделать вывод, что эти дискуссии все еще происходили в слишком узких рамках. Наука не только сложна сама по себе, но и ее связи с обществом также сложны. Одним из наиболее многообещающих событий в
научной теории с 1970-х годов стали попытки различных сторон разработать философию науки, ее историю, социологию и то, что сейчас называют «наукой и обществом», которые идут по одному и тому же пути. Вместе они должны были обеспечить более глубокое понимание сложного явления науки и, следовательно, нашей общей ответственности
перед ним.
Что связано с явлением науки? За прошедшие годы мне стало ясно несколько
вещей в контексте этого более «комплексного» подхода. Прежде всего: наука происходит
на разных уровнях человеческой деятельности. Мы до сих пор слишком сильно путаем эти уровни, когда говорим о науке. Более того: взгляд на этот многослойный и сложный научный феномен может быть впервые раскрыт во всеобъемлющей философской теории действия. Поэтому научную практику следует рассматривать в свете различных классов
человеческих действий, значительная часть которых институционализирована. Наконец, действия предполагают подотчётность и ответственность человека как действующего субъекта (к чему и приближается предел рефлекторного движения). Следовательно, в теории действия, касающейся науки, человеческой, а в нашем случае и конкретно
христианской, ответственность должна раскрываться на разных уровнях 2.
Поскольку наука созидается на разных уровнях человеческой деятельности, я хочу, чтобы наука столкнулась с требованиями внимания. Далее, не претендуя быть исчерпывающим, я представлю вашему вниманию науку на пяти уровнях: 1) как человеческую профессию; 2) как методическую мыслительную операцию; 3) как когнитивную систему; 4) как социальный институт и 5) как идеологическую и культурную силу.
Я думаю, что необходимо рассматривать феномен науки с разных точек зрения, потому что только так вы сможете более конкретно говорить об ответственности, которую вы несете как люди и как христиане по отношению к науке. Ибо в такой всеобъемлющей теории действия так или иначе затрагиваются такие вопросы, как вопросы «кальвинистской» молодежи и «критических» студентов.

Наука как профессия

Науку можно прежде всего рассматривать как конкретную, почти ремесленную деятельность. Это ремесло, в котором, как средневековый подмастерье, вы обучаетесь у большего количества профессионалов (так называемых «профессоров»), для которого вы вступаете в гильдию (так называемую «ведомственную группу») и для которого вы проходите ряд тестов. компетенции (так называемые «диссертации»). Наука – это профессия , которую люди могут выбрать после завершения академического образования . Не обязательно думать об академической карьере, ведь почти половина всех научных исследований проводится в корпоративных лабораториях, промышленных исследовательских центрах, государственных или полугосударственных научных институтах и т. д. В любом случае наука - это профессия в этом смысле. что любой, кто пойдет дальше, например в микрофизике или в поведенческих науках, сможет заработать деньги, построить карьеру, а также завоевать престиж как «человек науки».
Каждому придется решить для себя, является ли наука привлекательной профессией . Наука, особенно как академическая профессия, вызывает большое разочарование, поскольку занимающиеся ею зачастую отбираются на основе научных качеств, в то время как на самом деле они зачастую перегружены образовательной и административной работой и почти не доходят до собственно научных исследований . Я знаю профессоров, которые открыто говорят: «Я являюсь руководителем своего института, но сам уже много лет не проводил исследований ». Это не меняет того факта, что наука может придать чьей-то жизни глубокий смысл, она может также придать кому-то определенную профессиональную этику, а значит, можно говорить о жизненной миссии в полном смысле этого слова. Я говорю, жизненная миссия. С того дня, как он покинул монастырь, Лютер учил нас воспринимать каждую повседневную деятельность как призвание,  профессию и поручение от Бога. Наука – это такая профессия. Поскольку наука занимает ключевое место в современном индустриальном обществе (подумайте не только о потенциальных катастрофах, которые наука и технологии сделали возможными в нашем столетии, но и об ужасающих катастрофах, которые развернутся на Земле, когда исчезнут все научные знания), она сможет сделать больше, чем однажды это будет воспринято как профессия от Бога, как призыв , обращенный ко всем нам искать добро и обратить вспять зло для уязвимого человечества и уязвимой природы.
Я говорю это решительно, потому что так легко сойти с рельсов, особенно в профессии «ученого». Ученый находится под постоянным давлением: ему нужно работать, производить, публиковать. Амбиции подогреваются, репутацией дорожат. Честолюбие делает профессию от Бога человеческим, слишком человеческим делом.
Сколько представителей науки (от математиков до богословов) гордятся своим опытом, как будто наука может сказать последнее, освобождающее слово. Макс Вебер однажды сказал, что наука как профессия ведет к «расколдрованию мира».3 Если бы это было
правдой! В этом расколдованном секуляризованном мире ученый (в белом халате  или черной мантии или без оных) быстро получает функцию знахаря. В больном обществе наука должна творить чудеса. Будем надеяться, что христиане особенно устойчивы к таким ожиданиям. Характеристика ученого в его профессии должна быть очень простой и очень практичной: служение и трезвость, не гордость, а призвание.

Наука как логико-методическая мыслительная операция

Наука не упала с неба, как черный камень в Мекке. . Она возникла из так называемого наивного опыта повседневной жизни. Сначала было практическое отношение к мышлению и жизни, затем пришло научное отношение к мышлению. В науке человек доказал способность мыслить и дистанцироваться от насыщенного, бурного жизненного опыта: он начал думать о нем особым образом. В результате практики
развился интерес к особым областям интересов. С помощью абстракции человеку удалось
выделить определенные грани полного опыта реальности: он начал думать о физических процессах, о рыночных движениях или о социальных взаимодействиях. Посредством формирования гипотез ему впоследствии удалось поместить изолированные таким образом явления в более широкий систематический контекст: он начал думать о закономерностях физических процессов или действий в экономической и социальной жизни. Это породило логические концепции и теории о природе, экономике и обществе.
Я знаю, что на данный момент наука высоко институционализирована (я к этому еще вернусь). Тем не менее, любому, кто хочет внести вклад в науку, придется освоить
сложные мыслительные операции абстракции и систематизации, формирования концепций и теорий, ибо еще существует различие между практикой и теорией. И сначала идет практика.
Здесь также жизненно важна человеческая ответственность и христианское отношение. Потому что, хотя реальность едина, человек, имеющий дело с этой реальностью, с древнейших времен помещал свои переживания о ней в различные религиозные и мифические или  в философские рамки. Человек до сих пор это делает. Он
существо, переживающее философию жизни, в том числе и в формировании научных
теорий. Величайшей ошибкой таких мыслителей, как Декарт и Кант, было думать, что научная абстракция также включает абстракцию от любой философской структуры и может привести к беспристрастной теории. Этот змей не полетит. Научные факты просто необходимо интерпретировать, то есть их нужно помещать в значимый контекст
теории и допускать в ее рамках, в то время как сама эта теория не может висеть в воздухе.  Таким образом, человек неоднократно возвращается к парадигматическим рамкам, глубоко укоренившейся вере в жизнь: вере в сотворение, грех и искупление, или
вере в естественное состояние, революцию и состояние спасения, или вере в существование; эволюцию от неопределимой субстанции к самоопределяющемуся субъекту; вере в бессмысленное существование между первым взрывом и окончательным упадком.
Я просто хочу сказать, что наука как абстрагирующая и систематизирующая
мыслительная операция иногда кажется такой невинной деятельностью, которая вращается вокруг математических фактов, таких как «дважды два  четыре». Но тут внешность уже обманчива! Когда кто-то использует эту математическую формулу, подразумевается ли под ней чисто человеческий инструмент контроля, или как вечная истина, или как характеристика реальности, созданной Богом? В какой перспективе действуют такие утверждения? Я лишь хочу сказать, что даже устоявшиеся положения математики и естествознания требуют субъективной, философской интерпретации, даже несмотря на то, что они считаются объективно проверяемыми. А в научных утверждениях о человеке и обществе, где гораздо меньше определенности, философская установка становится еще более радикальной, потому что люди (в отличие от математических сущностей) начинают вести себя и относиться друг к другу в соответствии с тем, как их описывает теория, например как стремление к удовольствию, как реакция на стимулы, как борьба за состояние спасения, как стремление к самоопределению, как стремление к максимальной выгоде или как объект контроля.Результатом этого является то, что не только интерпретация, но и проверка социально-научных утверждений имеет субъективную направленность.4 Короче говоря, научные положения иногда кажутся философски нейтральными, но они всегда резонируют в герменевтическом пространстве понимания, которое далеко не нейтрально. .

Наука как когнитивная система

Наука – это больше, чем социальная профессия, больше, чем логико-абстрагирующая мыслительная операция, которую должны выполнять ответственные люди . Наука - это когнитивная система научных дисциплин, можно также сказать, множество когнитивных систем. И в такой когнитивной системе отдельный учёный
вплетён в паутину. В конце концов, отдельный ученый зависит от процессов обучения, передачи знаний и общения. Отдельный ученый опирается на ранее приобретенные
знания, навыки и оборудование из других источников. Каждая из множества научных
дисциплин имеет свою традицию, свои профессиональные журналы, свои конференции и т. д. Каждая наука представляет собой как бы макросистему, в которой отдельный учёный если не рождается, то, по крайней мере, воспитывается. Он может хотеть разработать такую систему, он может хотеть ее критиковать, но он не может начать с чистого листа.
Вскоре я рассмотрю трудный вопрос о том, является ли наука//- когнитивной системой вполне или же она не вмешивается в политическое и социальное развитие.
В любом случае, я думаю, нам было бы хорошо в первую очередь
рассматривать науку как автономную систему, я имею в виду как жизненный контекст
со своими собственными законами и стандартами, направленный на свои внутренние цели,  нацеленный на истину о каком-либо аспекте  реальности. Наука, которая под гнетом политической власти влияет на ее формирование или экономические интересы, начинает портиться.. Результаты науки никогда не должны быть мотивированы интересом и властью, а должны быть только очищены истиной. В этом смысле я согласен с Майклом Поланьи, который говорит о «республике науки», автономной республике, которая издала
свою собственную «декларацию независимости».5
Теперь это вопрос  ответственности самих людей, в том числе христиан. Наука – это не наша собственность, человек присоединяется к республике науки. Индивидуальная научная практика, как я уже говорил ранее, осуществляется в философском контексте. Но институционализированная научная практика в республике науки также, короче говоря, заключена в философский контекст, в то, что Томас Кун назвал «парадигмой». И что еще более усложняет ситуацию, во многих науках мы открыто сталкиваемся с множеством парадигм или  философских направлений: материализмом, эволюционизмом, позитивизмом, историзмом, марксизмом, персонализмом, структурализмом и т. д. При ближайшем рассмотрении внутри науки действительно идет борьба умов. Рассмотрим, например, битву методов в социальных науках между «позитивистским» и «критическим» направлениями. Рассмотрим контраст между неоклассическим взглядом и всеми видами более политических или радикальных подходов в экономике . Подумаем о разделении между герменевтическим и структуралистским образом мышления в исторической науке и т. д.6.
Если верно, что наука как когнитивная система не свободна от парадигматических предубеждений, более того, от парадигматических противоречий -. как должен найти себя в этом ответственный человек? В любом случае, битва направлений побуждает христианина « испытать духов» и таким образом прийти к собственному видению, к своей собственной научно обоснованной  позиции. И не позволим христианину слишком увлекаться. Ибо слова и мысли, к которым он возвращается, также могут быть идеологически загрязнены, в том смысле, что вы слишком быстро принимаете странное видение. По крайней мере, мой опыт показывает, что битва умов - это тоже «грязная война», даже если она ведется чистым, когнитивным языком науки.

Наука как социальный институт

В какой степени наука на самом деле является автономной когнитивной системой,
независимой республикой? Франкфуртская школа и антинаучное движение решительно утверждали, что автономный характер науки - это фикция, красивый миф, который лишь затемняет степень, в которой основная наука, с ее уважением к позитивным фактам,
служит политическим и социальным интересам, в данном случае поддержанию фактического, положительно установленного порядка. В последние десятилетия большое внимание со стороны «науки и общества» также уделялось взаимосвязи современной науки с обществом, тому, что Дж. Д. Бернал и другие «научные гуманисты» уже в 1939 году называли «социальной функцией науки».7. Важно обратить внимание на эти отзвуки в теории действия в науке. Классическая немецкая концепция чисто академической
науки с избранным классом профессоров, стоящих намного выше  толпы, если она когда-либо была жизнеспособной, в ХХ веке превратилась в химеру. Разве наука не вышла замуж за политических и коммерческих клиентов? В деловом сообществе наука превратилась в производственную силу номер один в нашем столетии. Политические и социальные решения рассчитываются и направляются с научной точки зрения. О значении науки и техники для армии я вообще промолчу.Нравится нам это или нет, но наука в наши дни – это в основном научный бизнес, очень дорогой, «Большая наука». Она превратилась в отрасль, производительность которой измеряется и которая, следовательно, должна проявить себя как институт, обслуживающий общество. Именно правительство и промышленность организуют и финансируют науку, прямо или косвенно, независимо от того, осуществляется ли последняя в университетах и колледжах или в конкретных исследовательских институтах.
Короче говоря, сегодня наука не имеет возможности изолироваться в башне из слоновой кости. Ее автономия относительна. Общество осознает, что эмпирические исследования затрагивают не только основные внутренние научные, но и важные внешние социальные интересы, особенно когда речь идет о  технологических инновациях и промышленных инновациях, а также когда речь идет об управляемости социальных процессов. XX век - век «социализации» науки. Нам придется принять эту социализацию, иногда полезную, иногда полную катастрофу, как факт. Более того, нам также придется исполнить нашу христианскую ответственность перед социализированной наукой. Я считаю, что крайне важно, особенно для ученых, учитывать ее возможные внешние социальные цели помимо внутренних теоретических целей науки . Ученые первыми предсказывают, чего можно достичь с помощью лазерных лучей («звездные войны», например), а также какую пользу можно сделать с помощью биотехнологий (например, облегчение голода). Таким образом, они также являются первыми, кто продемонстрировал «заботу о науке».
Я знаю, нас, привыкших к разделению труда и научной специализации, это не устраивает. У каждого есть свое место – наш девиз. И все же, даже как христиане, мы должны продемонстрировать свою ответственность именно здесь, в цепи науки и общества, потому что в этой цепи лежат этические пересечения сегодняшнего и завтрашнего дня. Когда мы видим, как когнитивная система науки вмешивается таким образом в экономические интересы, социальные потребности и политические желания, вопрос ответственности становится еще более сложным. Ведь идет борьба умов не только в науке, но и в обществе.  Общество может дрейфовать, у него есть своя динамика. Общество находится на пути к фашизму, к левой диктатуре или к зачастую столь же неумолимому потребительскому обществу. Даже если оно не вмешивается непосредственно в дела научной республики, даже если оно не выносит еретического приговора Галилеянину; или против Лысенко – это то, что я называю «политизацией науки»9 – тогда наука по-прежнему затягивается политикой финансирования и  субсидирования. В этом уязвимость науки как социального института.
Сегодня учёный – я это хорошо знаю – время от времени оказывается под сильным давлением в науке, которая связана с обществом. Подумайте об исследованиях в области химической и биологической войны, подумайте о ядерных проблемах, массовой психологии и технологии рекомбинантной ДНК. И здесь вы запачкаете руки, хотите вы этого или нет. Ученому в конечном итоге придется посоветоваться со своей совестью
относительно того, как действовать или  не действовать. Христианскому ученому также придется посоветоваться со своей совестью. Пусть он позаботится о том, чтобы это
была совесть, сформированная в контакте с Богом и Его Словом. В будущем некоторые отрасли науки будут особенно нуждаться в смелых людях, которые осмелятся заглянуть за пределы своей области.

Наука как идеологическая культурная сила

У меня такое ощущение, что я еще не до конца решил проблему науки как комплекса действий , если последовательно интерпретировал ее как профессиональный выбор, форму мышления, когнитивную систему и социальный институт. Самое поразительное еще не упомянуто: в наше время наука выросла в культурную силу первого порядка, силу, пронизывающую все живое как гарант благополучия человека, так же, как в Средние века религия пронизывала все живое. как гарант Божественного спасения. Я также могу выразить это развитие словами: наука действительно открылась для социализации; она оказала  услугу обществу, но сделала это и делает это очень дорогой ценой, по моему мнению, слишком высокой. Этой ценой является «онаученность» общества10. Другими словами, современное общество подчиняет себя науке. как ведущей культурной силе. Наукой дорожат. Во всех современных индустриальных государствах государственный бюджет на образование и науку невообразимо велик. Одни только научные исследования обходятся голландскому обществу в три-четыре миллиарда гульденов в год. Мы рассматриваем науку как кукушку в гнезде современного информационного общества. И кукушка процветает, потому что она действительно обеспечивает информационные технологии и многое другое, что приносит пользу обществу.
Однако меня лично беспокоит то, что современная наука стала настолько доминирующей культурной силой, что угрожает полностью перевернуть отношения между практикой и теорией. Я говорил в начале своего рассказа, что необходимо различать научное знание (область абстрактного размышления) и то, что ему предшествует: донаучный, практический жизненный опыт (область принятия наиболее существенных решений) . Наука, которая доминирует в культуре, меняет роли: на первом месте стоит теория, за ней следует практика как полигон и область применения теории. Во многих сферах жизни, которые Абрахам Кайпер однаждыназвал «суверенными в своей сфере", теперь нанимаются научные специалисты для подготовки и разработки политических решений, а также для того, чтобы сделать их понятными для правительства и общества. Нидерландами, так сказать, управляют аспиранты. Парламентские консультации между министрами и парламентом все больше превращаются в тщательно продуманный обмен мнениями между высшими чиновниками и специалистами фракций, «диалог главных комиссаров», как недавно в шутку заметил У.К. Хугендейк. Промышленные предприниматели полагаются на мнение финансовых и экономических экспертов. А ведь компьютер в брачном бюро ищет для меня самого подходящего спутника жизни. Таким образом, люди все чаще становятся объектами научных расчетов и контроля. в обществе, которое представляет собой не более чем анонимную систему регулирования.
Меня беспокоит научность общества. Надо сказать: она вызывает беспокойство у многих. Многие признают, что человечество в настоящее время балансирует на краю пропасти из-за истощения ресурсов, деградации окружающей среды и разрушительного оружия и войны, проклятия системы, потерявшей из виду человечество. Однако многие ожидают, что наука, подобно копью Одина, залечит нанесенные ею раны, что наука не только затянет нас в болото, но и вытащит из него. Что касается этого ожидания, теоретики позитивистских систем и мыслители-диалектики обращаются друг к другу.

Расколдование мира

 В нашем актуальном мировом обществе наука и технология оказывают
весьма очаровывающее воздействие: они стали современной доктриной спасения,
идеологией, цитируя Хабермаса.11 Поэтому мы должны заключить, что размышления о науке в конечном итоге уводят нас от профессии и мыслительной деятельности через познание и измерение. Социальная система у религиозных корней современной жизни - это вера в науку как идеологическую культурную силу.
Я, конечно,  нарисовал лишь определенный тон нашего времени. Но на этом этапе критика идеологии становится необходимой, по крайней мере, в той мере, в какой
она может проводиться в рамках дисциплинированной аргументации, чтобы выявить скрытые связи и интересы.12. Наша христианская ответственность перед наукой также фокусируется на этом. «Дана Мне всякая власть на небе и на земле», - сказал Воскресший между Пасхой и Пятидесятницей. Христианская вера учит нас по-другому относиться к науке на этом уровне сил, то есть рассматривать ее в перспективе как культурную силу и соотносить ее с нашей высшей ответственностью перед Ним. Чтобы создать пригодный для жизни мир, проклятие науки должно быть снято христианской критикой присущих ей идеологий и предположений.

1.См. J. Klapwijk, 'Honderd jaar filosofie aan de Vrije Universiteit’, in: Wetenschap en
Rekenschap 1880-1980: Een eeuw wetenschapsbeoefening en wetenschapsbeschouwing aan de
Vrije Universiteit, Kampen: J. H. Kok, 1980, p. 565-566.
2. О философии действия и ответственности см. A. van den Beid, Filosofie van het
menselijk handelen: Een inleiding. Assen: Van Gorcum, 1982, гл. 6.
3. M. Weber. Gesammelte Auft;tze zur Wissenschaftslehre, T;bingen. J. C. B. Mohr (Paul
Siebeck), hg. von J. Winckelmann. 1968, p. 594.
4. J. Klapwijk, 'Religieuze antithese en theoretische communicatie’, Radix
10 (1984), pp. 158-165.
5. ‘The Republic of Science’ (1962) вошло в M. Polanyi, Knowing and
being: Essays by Michael Polanyi, London: Routledge and Kegan Paul, 1969, pp. 49-72. Я также разделяю мнение Ван Мелсена о том, что автономия науки не является полной
A. G. M. van Melsen, ‘Critical reflections upon the autonomy of Science’, in: Proceedings o f the
Conference Concern about Science, Amsterdam: Vrije Universiteit, 1980/1982, pp. 16-18.
6. Сравните эти методики соответственно. B. C. van Houten, Tussen aanpassing
en kritiek: De derde methodenstrijd in de Duitse sociologie, Deventer: Van Loghum
Slaterus. 1973; J. G. Knol. 'Economie op weg: Van klassieke via neo-klassiekc naar politieke
economie’, in: Wetenschap en rekenschap, pp. 401-444; J. Klapwijk, 'Methoden-strijd in de
geschiedeniswetenschap. Alg. Ned. Ts. voor Wijsb. 66 (1974), pp. 194-209.
7. J. D. Bernal, The Social Function o f Science. Cambridgc (Mass.): M.I.T. Press, (1939) 1967.
8. Vgl. J. Blok. ‘Kwaliteit van wetenschap’. Wending 40 (1985), p. 113.
9. J. Klapwijk. 'Science and social responsibility in Neo-Marxist and Christian Perspective',
in: Werenschap, wijsheid, filosoferen: Opstellen aangeboden aan Hendrik van Riessen (red. P.
Blokhuis e.a.), Assen: Van Gorcum, 1981. pp. 75-98, m.n. vanaf p. 90.
10. Vergelijk C. Boers, ‘Visies op de maatschappelijke funktie van de wetenschap'. Wijsgerig
Perspectief 16 (1976/1977), p. 243.
I 1. J. Habermas, ‘Technik und Wissenschaft als Ideologie', , Frankfurt a/M: Suhrkamp (1968) 19715, pp. 48-103. О религиозном измерении технических наук см. также. J. Ellul, The Technological Society, transl. by John Wilkinson, New York: Vintage Books, 1964.
12. См. Th. de Boer, ‘Hermeneutiek en ideologiekritiek’, in Wetenschap en ideologiekritiek,
red. H. Kunneman, Meppel: Boom, 1978, p. 126-127..

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn