Не бойся, Я помогаю тебе

      Она не помнила большую часть прожитой жизни. Временами картинки прошлого мелькали в голове яркими вспышками и снова пропадали.
Она жила на улице, бродяжничала, бомжевала, крала, что плохо лежало, пила, чтобы сгладить суровую жизнь и добавить красок.
Такая жизнь не понятна скучному  обывателю, а может это и не жизнь вовсе, а жестокий  и беспощадный естественным отбор.

      У нее было немало сотоварищей по несчастью, с которыми она коротала вечера на вокзалах в веселой пьяной компании.
Благо, что каждый день приносил много хороших событий. Бомжей регулярно кормили по вечерам от разных церквей. Можно было покушать супа у одной конфессии верующих, потом занять очередь в другой точке и получить еще вдобавок сухой паек еды.
 Давали и одежду. Благотворительность в городе развивалась  полным ходом.
Все ее внимание было нацелено на поиски ночлега, мужика и водки.
Совесть и стыд  прогнала безоговорочно, считая себя жертвой несправедливости этого мира.

     Потребность в любви она утоляла регулярно, так как была симпатична, не старая, и в теле. Пары  находили укромные местечки в пустых вагонах, подвалах, в заброшенных зданиях. Летом все было проще. Жизнь четко делилась на теплый и холодный сезоны. Летом она почти не задумывалась о выживании. Лето тешило ее надеждой, что все будет хорошо. Все изменится к лучшему само собой. Но настигали холода, и борьба за выживание возобновлялась.

     Хотя она была еще молода и крепка, на прежде миловидном лице появились явные признаки жизни на улице. Когда появлялся очередной ухажер, она пользовалась яркой помадой и старалась реже улыбаться.  Взамен на близость, на короткое время обретала защиту и покровительство, но чаще синяки и ссадины.
Водка стала ей близким другом. Напиваясь, она забывала тяготы нелегкой жизни, и мечтала о принце, который непременно спасет ее, и откроет перед ней двери дворца в шикарную жизнь.

- Эй, Свет, вставай давай.  Cегодня кормят на Комсомольской. Забыла что-ли? Можешь проспать, мне по хрен, - очередной кавалер поднялся с матраса, собираясь на кормление.
- Щас, встаю Леха. Погоди немного. Голова раскалывается.
- Много водки вчера было. Ты как всегда, без перерыва между первой и второй. Потом приставала к Юрцу, еле разобрался с ним. Хочешь к нему? Так и скажи. Меня ты уже достала своими приколами на пьяную голову. Иди ты, короче.
- Леха, да я не помню совсем, что было. Ладно прости, подожди, сейчас оденусь.

     На привокзальной площади стояла очередь из бомжей. Благо, женщинам наливали суп в отдельной очереди. Горячий суп с хлебом отрезвил ее, наполнил теплом. Каким же вкусным был хлеб. «Никто, кроме нас этого не сможет понять. Вон, эти кормящие служители в фартуках, лоснятся от хорошей жизни. И не понимают, когда просишь еще хлеба».

     Команда кормления  прибывала из церкви к определенному времени. Уверенно раскладывали бидоны с едой и чаем, доставали хлеб и печенье.
Главная девушка перед едой громко читала молитву, рассказывала, как Иисус всех любит. «Кто он такой, что нас так любит? Мог бы и вытащить отсюда тогда».

Молодая женщина из служителей подошла к ней.
- Здравствуйте! Как вам суп сегодня?
- Здрасьте. Нормально. Как всегда. Жалко, что второе не привозите.
- Ну да. А вы знаете, кто такой Иисус, и что он любит вас?
- Знаю. Знаю. Каждый день вещаете о нем.
- Он хочет вас спасти.
- Интересно, а как это?
- У нас есть квартира для таких, как вы. Можете поехать с нами. Вы отдохнете, и будете помогать кормить бездомных. Бог предлагает вам сейчас новую жизнь — без водки, курения. Это как начать с чистого листа. Вам сколько лет?
- 38. Но спасибо, я как нибудь сама разберусь в своей жизни.
- У вас есть семья, дети?
Света молчала и собиралась уйти от неудобного разговора.
- Хорошо. Погодите. Давайте тогда просто помолимся вместе молитвой покаяния.

      Свете не хотелось молиться, но надежда, что девушка отстанет от нее после, перевесила.
Во время молитвы что-то стало меняться в сердце. Оно смягчилось. Света вспомнила свою пожилую мать, живущую в деревне, и сына, которого она оставила много лет тому назад на воспитание. «Пусть скажет спасибо, что не в детдоме оставила. Что мне оставалось? С Борькой бухали до чертиков, он лупил меня каждый день. Вот и пришлось убежать сюда, в поиске лучшей жизни. Сын то уже вырос. Жива ли мать»? Мгновения прошлой жизни яркими вспышками проносились в голове. Неизвестно откуда подобрались жгучие скупые слезы. «Блин, что это со мной? Я уже забыла, как это — плакать».
Она не заметила, что девушка перестала молиться и продолжала смотреть в глаза незнакомым любящим взглядом.

- Ну это, как там насчет квартиры. Хочу попробовать, как говорится, с чистого листа. Если Иисус хочет меня спасти, мне собственно, терять  нечего…

     В квартире ее встретили две женщины. Пожилая женщина спала на кровати, молодая девушка с короткой стрижкой, не похожая на бывшую бездомную, и женщина ее возраста, которая улыбнулась ей широкой улыбкой, обнажив отсутствие передних зубов.
- Привет. Я Наташа. Ты откуда к нам?
- Да оттуда, откуда и ты, наверное.
- Точно, - Наташа заразительно засмеялась. Света расслабилась и дружелюбно улыбнулась в ответ.
- Да не бойся ты. Приживешься, не дрейфь. Я тут уже месяц. В церковь хожу по воскресеньям. Мы там Библию изучаем. В служениях помогаем, конечно. А как ты хотела? Отрабатываем жилье и еду.
- Что, курить совсем нельзя?
- Курить и бухать здесь строго запрещено, - молодая девушка резко ответила ей.
- А тебя как звать?
- Софа. Тут с нами еще Рахат живет. Ее сейчас нет. Но она еще та стерва, ненавижу ее, короче.
- Не слушай ее, - Наташа схватила Светин рюкзак и положила на свободную кровать.
- Вот здесь ты и будешь обитать. Каждый день нужно помогать готовить еду для бездомных. А вечерами будешь ездить на кормление. Только стоять будешь уже с другой стороны, - Наташа снова задорно хохотнула.

      Первая трезвая ночь на новом месте без сигарет, длилась вечно. Света крутилась как белка в колесе, пытаясь отвлечься от непривычной обстановки. Рядом храпела пожилая женщина, и Наташка легонько ей вторила. Света почувствовала раздражение. Оно росло с каждым храпом соседок и под утро достигло апогея. Ей невыносимо захотелось встать и уйти туда, где все давно уже стало привычным и родным. Пусть не таким теплым и комфортным, но чужие женщины и отсутствие выпивки выводило из себя. «Наверное, Иисус, ты не о том думал, когда хотел мне помочь. Лучше дал бы мне деньжат побольше. Я может, к мамке бы съездила, в деревню, проведать — как они там. Хотя, скорее всего, выгонят они меня взашей. Столько воды утекло», - размышляла Света и незаметно сон ее сморил.

      Следующий день разбудил суетой вокруг. На кухне звенела посуда, слышались незнакомые голоса. Софа с кем-то громко ругалась. Бабушка все лежала на диване с открытыми глазами. Наташи не было.
- Сколько времени?
- Уж час дня. Подымайся, помочь им надо. А то перебьют там друг друга. У меня то сил нет совсем. Вот отлежусь и поеду к дочке. Может, она одумалась, и примет меня. Пила сильно. Не звонит, не пишет. Да и куда ей писать? Старый свой телефон я потеряла давно. Номер ее не помню. Только адрес еще могу вспомнить. Из Саратова я.

     Света молча встала, оделась, умылась, пришла на кухню, и принялась чистить картошку. Она чувствовала себя в каком-то вакууме, и внешнее ее не касалось. Все вокруг воспринималось как в замедленном немом кино. Она боялась воспоминаний о своей прошлой жизни. Но они потихоньку возвращались. Приготовив бидоны с едой, она сослалась на плохое самочувствие и вышла на улицу, пройтись.

«Полцарства за сигарету, блин. Иисус, может поможешь мне. Ломает прям».
Через некоторое время, она жадно затянулась сигаретой, которой ее угостили мужики на лавке. «Спасибо», - неожиданно вырвалось у нее.

      В воскресенье, Наташа повезла ее в церковь. Там Света совсем потерялась от обилия нормальных людей, славящих и воспевающих Бога. Вместе они молились, благодарили, и казалось, все были счастливы. Света чувствовала себя лишней. Но почему-то сердце постепенно таяло, и потоки неожиданных слез, текли сами по себе. К ней подходили незнакомые люди, о чем-то спрашивали, обнимали, интересовались ее жизнью. Они были добры к ней. После службы пили чай, общались, отдали теплые  вещи.
Света плакала ночью, когда вспоминала прожитый день. Внезапно ей стало страшно оттого, что ее прожитая жизнь была одной большой и долгой ошибкой.
«Ничего уже не исправишь», - подумала она и вдруг услышала  в сердце: «Не бойся, я с тобой».
Ее окутало любовью и смирением, как коконом из легкой ваты.
«Может и не все еще кончено».

     Света постепенно включилась в новую для себя деятельность, помогала готовить, кормила бездомных, гуляла в одиночестве. Вспоминала сына, и как она легко отдала его матери, которой и без него тяжело жилось. И снова слезы застилали глаза, высыхая от ветра.

      Однажды, на кормлении, она встретила Леху. Он стоял неподалеку с букетом подвядших  цветов.
- Привет. Ты что тут делаешь?
- А ты как думаешь? За супом пришел. Ты куда-то пропала совсем.  Соскучился. Видел тебя здесь пару раз, да побоялся подойти. Ты же теперь правильная стала. И компания у тебя теперь совсем другая. Не пьешь ?
- Нет. И курить бросила.
- Невероятно, зай. Это фантастика какая-то.
- Фантастика стоит перед тобой. Цветочки  мне принес?
- Ох, да. Забыл совсем, когда тебя увидел, вот. Похорошела, помолодела ты что-ли.
- Спасибо, - Света вдохнула запах цветов и кокетливо заулыбалась.
- Ну ладно. Я пошел. Ты знаешь, скучаю я по тебе. По былым веселым временам. Помнишь?
- А что хорошего то было, а? Пили и бил ты меня. Это хоть помнишь?
- Ты прости меня за это, родная моя. Больше капли в рот не возьму. Я даже вот стих сочинил про нас.
- Ну ты даешь. Знаешь, мне уже тоже пора идти.  Ждут меня. В следующий раз почитаешь, ладно?
- Обязательно прочитаю.
- Только трезвый приходи.
- Обещаю.

      Прошел почти месяц с тех пор, как Света обрела новую жизнь. Но после того, как она встретила Леху, вся эта сахарная вата ее начала потихоньку тяготить. Ее раздражали соседки по квартире, особенно вечные ссоры Софы с Рахат, которая то появлялась, то исчезала по ночам. Приходя, она заряжалась энергией и снова выпускала весь свой  пар на Софу, которая по молодости лет велась на крючки и вспыхивала как спичка.

      Свете жутко хотелось бухнуть. Изваляться так сказать в своей блевотине по полной. Леха регулярно провожал ее после кормления и настаивал на воссоединении. Стихи лились из него, как холодная обжигающая водка в стакан. «И курить одну за одной», - мечталось ей.
     К церкви она привыкла, ничего нового, кроме одежды и милого общения. Все ей приелось. Да, она по-прежнему плакала и молилась Иисусу о спасении, но самой не хотелось что-то предпринимать, кроме того, что она должна была исполнять, оставаясь в этом приюте надежды. А Иисус не открывал свой сундук с богатствами. Замок, принц на белом коне где-то застряли в пути.

     И она решила бежать. Леха ее любил. Она видела это  в его оценивающем взгляде, обволакивающим сладким чувством. Она хотела близости. «Я теперь снова красотка. Молодая, стройная стала. И вещи у меня модные. Пусть попробует теперь меня хоть пальцем тронуть», - Света рассматривала себя в зеркале, и отражение ей нравилось. Она улыбнулась своему отражению. «Зубы потом вставлю, когда деньги появятся. Для Лехи и так сойдет. Я умею улыбаться, не показывая их». Света расчесывала свои светлые до плеч волосы, и готовила план побега. Она знала, что ее никто не станет догонять, но все же было неловко.

     Как-то раз, когда все уехали на кормление, Света собрала вещи и ушла из квартиры, оставив в одиночестве лежащую на диване бабушку. «Я скоро вернусь», - успела попрощаться и не дожидаясь ответа, захлопнула за собой дверь.

     Она бежала на встречу с Лехой  как молодая невеста, окрыленная любовью. Тот уже поджидал  с букетом цветов и новым стихотворением о любви.
Они шли, взявшись за руки, он нес какую-то несусветную чепуху, а Света громко заливисто хохотала.
- Ну ка, дай затянуться. Курить хочу, просто помираю.
- Я водки взял.
- Я же не пью, - кокетливо ответила она, почувствовав, как внутри растет и поднимается кураж от ожидания веселого вечера.

     Они зашли в знакомый подвал полуразрушенного здания, где ранее жили железнодорожные рабочие. Она увидела их ложе, поставила букет в консервную банку, огляделась. Смешанные чувства овладели ею. С одной стороны невероятная свобода от всех обязательств, с другой — она увидела убожество комнаты со свалкой и разбитыми стеклами.
- Лех, здесь так холодно, даже сердце что-то защемило.
- Прекрати, зая. Зима на дворе. Раньше потеплее было конечно. Если что, тебя все устраивало. Что, теперь королевой стала? - Леха по-хозяйски открывал банки с консервами, достал буханку хлеба и разлил водку в граненые мутные стаканы.
- Ну что, выпьем за любовь, как грится? - он подошел к своей женщине, поцеловал.
У Светы закружилась голова.
- Давай лучше присядем. А то с непривычки упаду еще.
Леха весело гоготнул и придвинул старые кривые табуретки.
- Ну давай, родная.
Света дрожащими руками поднесла стакан к губам. Чирк - и волшебное зелье обожгло ей горло и разлилось внутри, принося наслаждение.
- Ооо, как же я скучала без тебя.
- Я тоже, лапа моя.
- Да я не о тебе, - Света хохотнула  низким грудным смехом.
- А о ком еще? - Леха снова разлил водку по стаканам.
- Я вот про что, - Света кинула взгляд на бокалы.
- А! А я то подумал хрен знает что. На, пей скорее. У меня на сегодня много припасено.
- Ну, за нас с тобой и за хрен с ними!
Света взяла стакан. Они весело чокнулись.
И снова, чирк — и огненная вода заструилась по венам. Мир больше не казался черно-белым.
- Зая, давай не будем частить. Нас еще кое-что ждет. Я соскучился по тебе, красава ты моя.
- Да это лучше, чем секс, - Света закинула захмелевшую голову назад и прикрыла глаза.
- Ну это ты сшутнула, - Леха весело загоготал.
- Лучше давай, закусывай, - он придвинул незамысловатые закуски поближе к подруге. Отломил небольшой кусок ржаного хлеба.
- С килькой самое то.
- Целый банкет накрыл, красавчик, - Света придвинулась к Лехе и томно посмотрела на своего кавалера.
- А ты лучше расскажи мне, как тебе жилось там, где ты была все это время, - Леха снова обновил стаканы.
- Давай бросим на гланды и расскажу, - у Светы уже малость заплетался язык.
Чирк! И снова волшебное зелье растеклось по внутренностям, меняя реальность. Все стало простым и легким.
- Ну, расскажи. Скучала там без меня?
- Да некогда было скучать. Работать заставляли. Помогать готовить для вас каждый день, убираться, ходить в церковь.
- Ничего себе. В церковь ходила? Ну и как тебе там? Кстати, твой Бог не спас тебя от меня. Я такой. Не отстану.
- Бога зовут Иисус. Он спаситель мира. Но мне он не очень-то помог, раз я снова здесь, с тобой. Знаешь, изменить жизнь очень трудно.
- Знаю, зай. Я хоть не Иисус, но тоже вот кормлю тебя и пою даже, - Леха развеселился.
- Ну да.. Давай лучше еще по одной. А то тема грустная пошла. Так и вечеринка может умереть, - руки Свету не слушались, и она покрепче схватилась за наполненный стакан.
Чирк! И все закружилось вокруг.
Чирк! И все поплыло перед глазами. Голос Лехи слышался далеко и словно в тумане.
Их речь стала бессвязной, они смеялись и общались на своей волне.
И снова раздавался звон стаканов. Леха достал из рюкзака еще бутылку.
- Твой Иисус таких как мы не спасает. Он их только спасает. Тех, кто протирает свои задницы на диванах и у кого все есть.
- Да ладно тебе, Леха. Не знаешь, лучше молчи. Не ревнуй меня к нему. Лучше выпьем за любовь.
- Точно! А ты напилась уже, мать.
- На себя погляди. Ты вообще в зюзю.
Чирк! И ничего нового. Чирк - и нет реальности…

Света проснулась ранним утром от ужасного холода и голоса, позвавшего ее.
«Не бойся, я с тобой» - явно услышала она.
Она хотела встать, но не могла. Голова раскалывалась. Она еще не протрезвела. Сердце стучало так сильно, будто вылезло наружу. Они с Лехой никогда так много не выпивали. Ледяные руки  крепко обнимали ее тело, лежащее на холодном матрасе, прикрытое дырявым старым пледом, похожим больше на тряпку.
- Лех, отвали. В туалет хочу.
Но Леха молчал и даже не храпел. И не дышал.
Света повернула к нему голову и заорала диким хриплым голосом.
Леха был мертв. Его остекленевшие глаза смотрели на нее, но уже ничего не видели, рот был приоткрыт. Он просто умер.
Света с силой отодрала его руки от себя, вынырнула из их ложа и продолжала бессмысленно разглядывать труп. Так и стояла, превратившись в соляной столб.
Потом тот же голос ей проговорил: «Не бойся. Я помогаю тебе. Возвращайся».

      Cвета не помнила, как добралась до квартиры. Она лежала на кровати вот уже неделю и разглядывала потолок. Она молчала, и к ней никто не приставал с расспросами.
В воскресенье она  проснулась рано, решительно встала, собралась и поехала с женщинами в церковь.
Она тихо села отдельно от знакомых, и по прежнему молчала. Внезапно почувствовала вкус соленых горьких слез. Она оплакивала Леху, его короткую неумелую жизнь. Что не успела дать ему настоящую любовь, без грима и кривляний, а согревающую, благодарную, чтобы отдать хоть крупицу душевного тепла, которое могло бы согреть его бездомность и сиротство. Плакала о сыне, выросшего без ее любви, маму. «Я просто не умею любить. Ты прости меня, Иисус. Как там Леха? Ты помоги ему там. А я возвращаюсь домой».

     Вечером  Света начала собирать вещи.
- Ты куда это? Снова сбегаешь? - Наташа подошла к ней, обняла.
- Собираюсь к сыну, в деревню. Надеюсь, примут.
- Ты погоди немного. Давай мы соберем тебе денег, подарки купишь, да и на дорогу небось нет. Не торопись. Поможем тебя собрать.

     Света разрыдалась в объятиях Наташи. Подошли другие соседки по квартире и обняли ее. Вместе со слезами выходила  боль, вина, стыд, уступая место легкости, любви и прощению.
- Девочки, помолитесь за меня, пожалуйста...