Дневник. Июль 1977

20.07.1977 Среда.

Живу словно во сне. Будто всё это было не со мной, только лишь промелькнули
перед моими глазами какие-то чужие события. Конечно, всё это должно было
когда-нибудь кончиться, и мне уже безразлично стало, как кончится эта
кошмарная сессия, только бы поскорее. Я даже не писала дневник, вся целиком
была поглощена науками, которые были для меня на этой сессии, как
труднорастворимые, недоступные соединения для растений в почве.
И я отдала все свои силы, висела на волосочке, вымотала все нервы, и как
никогда верила в судьбу. Сессия была трудной для меня  не только из-за моей
плохой подготовки, на этот раз у меня не было стимула (в конце, правда, я
обрела всё же Галку, которая меня очень поддержала в самый пик моего падения.

7 июня Слава мне всё же позвонил. Правда, уже около полуночи, просил меня
выйти хоть на полчасика из дому, он подъедет. В общем, приглашал меня к себе
на ночь. "Я для тебя приготовил пиво и воблу", - сказал он. Мне очень хотелось
к нему полететь на крыльях любви, но удержало, наверное, то, что не смогла
объяснить дома своим, куда это я в 12 часов ночи вдруг исчезаю. И я просто
поговорила с ним по телефону о своих и его делах.

Правда, я пыталась ему объяснить, что встречаться нам больше незачем, т.к. у нас
эти встречи плохо кончаются. Он вроде бы и согласился, даже признал, что
обидел меня два раза, просит прощенья.  Как давно я ждала у него этого прощенья.
Для него это мелочь, извиниться что плюнуть, он за свои слова не отвечает:
сегодня может говорить одно, завтра-другое. Он, оказывается, мечтал пригласить
меня в кино.

В будни у нас с ним встреча не получилось, но в воскресенье вечером я опять
оказалась в его власти. С Поляны он не предложил меня подвезти, но встретил у
платформы. Я чувствовала: или встретит или позвонит вечером. И в 10 вечера я
уже мчалась к нему на свидание. Он не хотел, чтобы меня видели в спортивной
одежде возле его дома. Я даже переоделась. Он встретил меня на остановке.
"Тебе очень идёт этот брючный ансамбль", - я была в джинсах и кофте.

Я прекрасно понимала, что ничего хорошего меня в этом доме не ждёт.
Или меня привлекла книга эта сексуальная, которую он мне давно обещал.
Я сама удивлялась своему поведению. "Надеюсь, что это моя последняя глупость,
(хотя бы в отношении тебя)", - хотела я добавить. Он улыбнулся: "В твоей жизни,
Наташенька, ещё столько будет таких глупостей."

Как он ухаживал за мной, боже мой. Он угощал меня борщом, целовал руки, долго
переводил сексуальные журналы. В одном из них "птички" демонстрировали
свои половые органы аж до самой матки. В другом любовники совокуплялись
в самых разных позах. Картинки были красочные, возбуждающие.

Замучившись меня возбуждать и ублажать, Слава решил на этот раз употребить
силу. Когда мы с ним голые лежали на софе, и он пытался любым путём мной
овладеть, я отчаянно и молча сопротивлялась. Мной овладел страх, я чувствовала,
что сердце сейчас выпрыгнет из груди - так неистово оно колотилось. Мы оба
вспотели от этой борьбы, у него, наверное, пропало желание. Он отпустил меня
и грубо сказал: "Уходи отсюда, дура, ты мне надоела."

У меня должно было потемнеть в глазах. Вместо отчаяния мне хотелось
посмеяться над собой. Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться. Сползла с
кровати, сказала тихо: "Не оскорбляй меня, Слава", и принялась искать свои
подследники под кроватью.
- Что ты ищешь? - заревел он.
- Свои вещи.
- Всё там, - указал он на стул, где в беспорядке были брошены мои вещи.

Я поднялась, и прошмыгнула мимо него в ванную. Мне хотелось освежить
голову и беспутное своё тело, чтобы спокойно вынести свой позор.
Зла на Славу не было, очень досадно и глупо я поступила, он прав: я дура.
Я не могла избавиться от улыбки этой идиотской, руки только дрожали,
когда одевалась.

У двери я стояла как собачонка, которой не терпится пулей вылететь на улицу.
Последнее слово было, конечно, за ним. Он со злостью вымолвил: "С Лёвой ты
тоже так себя ведёшь?" Соль, посыпанная на рану. Но я старалась не реагировать
на эти слова. Мне было всё равно. И очень хотелось выйти поскорее из этого
дома, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

Потом была сессия, сессия, одна кошмарная сессия. Мало мне Славы, так ещё
Бодрова... Сейчас даже вспоминать не хочется, потому что всё пережито и
отправлено в прошлое.

Герман Крюгер. Не знаю, кто он по национальности, может быть немец с
еврейским умом, может, наоборот. Днём он отдавал все свои знания Бодровой,
вечером ласки - мне. Меня  это, конечно, не устраивало. Но он заявил мне, что
если я отдамся ему, то к Вале он даже не подойдёт.

Он её даже не поцеловал, но был предан ей, как собака. Весь день ходил за ней,
ждал её, носил сумку, разбирал непонятные вопросы, провожал до автобуса.
А со мной он ничего не разбирал. Он на меня набрасывался, и умолял чтобы я
хоть как-то удовлетворила его. Даже перед экзаменом по философии мы лежали
голые на его кровати. А когда мы явились в аудиторию, Бодрова ревниво
спросила: "Где вы были так долго? Наташка вся красная."
- Разве не видишь, спали.

Ему нравилась Валя, по его словам. Но семья - святое дело, поэтому он не мог
даже прикоснуться к ней. А я свободная девица, со мной можно. Он виновато
говорил, что нравимся мы ему обе. Что он не знает, как себя вести, с кем ходить,
что он не сдаст сессию. Но не сдавала я.

Они разобрали плодоводство перед экзаменом. Вечером по телефону она мне
радостно сообщила, что ей всё легко и понятно. Я подготовилась плохо, да и
морально была сломлена, не сдала плодоводство одна из всей группы. Если бы
не Галка, я бы завалила всё на свете. А Бодрова всё хвалилась своими четвёрками,
что ей, мол, ни за что поставили, что все тут знают её Григория Сергеевича.

Я еле выдерживала эти её разговоры. Я даже домой старалась не ездить, чтобы
не видеть и не слышать её. А Герман мне говорил: "Ну чего ты всё время злишься?
Вы подружки, помиритесь, вы же не сможете друг без друга." Эти его спокойные
слова и её флегматичное спокойствие меня бесили. Кое-как я защитила
курсовые, дав себе слово больше никогда не спрашивать у неё ничего, никакой
помощи. Агрохимию тоже пересдавала два раза.

После сессии я была окончательно вымотана и озлоблена. Уже на работе она
пришла ко мне и сказала: "Ой, надо контрольные писать. У тебя есть учебники?"
Даже учебники не взяла. Надеется на мои учебники и методички. Я ей буду
доставать учебники, а она снизойдет, даст мне что-нибудь списать. Нет, хватит.
Своей головой буду всё делать, бестолковой пусть, но своей. Умирать буду от
жажды, капли воды у неё не попрошу.

Я так от неё устала, что не чаяла, когда отбуду в отпуск. И когда все экзамены
были, наконец, сданы, я сделала стрижку, посетила зубного, и за одну ночь
собравши шмотки, покатила в Карпаты.