Senex. Книга 1. Глава 4

Глава 4. Собственник завода

Иоанн. Ты чьих будешь?
Шпак. Я извиняюсь, чего это – чьих, я не понимаю?
Иоанн. Чей холоп, говорю?
М. Булгаков. Иван Васильевич меняет профессию

          Собственником завода, как и нескольких других судостроительных заводов Санкт-Петербурга, являлся Сергей Викторович Пугачёв - российский банкир, собственник Межпромбанка, предприниматель, международный инвестор и государственный деятель, доктор технических наук. В 1991 году Пугачёв учредил «Северный торговый банк», который стал одним из первых кооперативных банков в СССР. Свои крупнейшие бизнес-проекты Пугачёв вёл во Франции, Люксембурге, США, России, Великобритании. В 1992 году Сергей Пугачёв организовал «Международный промышленный банк». В 1990-е годы Пугачёв являлся представителем узкого круга президента Бориса Ельцина, был одним из руководителей его предвыборного штаба в 1996 году. В конце 1990-х он приобрёл «Енисейскую промышленную компанию» (ЕПК), которая имела лицензию на геологоразведку в районе Улуг-Хемского района в Республике Тыва. В процессе разведки и экспериментальной добычи совместно с ведущими мировыми добывающими компаниями было открыто крупнейшее в мире месторождение коксующихся углей. В 2000 году ЕПК получила лицензию на разведку и добычу угля на Элегестском месторождении. В то же время Сергей Пугачёв инвестировал в создание судостроительного комплекса на базе Балтийского судостроительного завода, нескольких других судостроительных заводов и 60 предприятий машиностроения, который стал крупнейшим в Европе.
          В начале 2000-х годов Пугачёв консолидировал свои активы под управлением «Объединённой Промышленной Корпорации» (по независимой оценке, на 2008-2010 годы) общей стоимостью более 12 млрд. долларов США. Именно Пугачёв представил Борису Ельцину Владимира Путина, а в 1999-2000 годах он был одним из руководителей его предвыборного штаба, оставался близким Кремлю предпринимателем в 2000-е годы.
          В ноябре 2000 года Сергей Пугачёв был избран членом бюро правления Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). C ноября 2000 года по январь 2003 года являлся вице-президентом Российского союза промышленников и предпринимателей. Организовывал встречи представителей крупного бизнеса с Владимиром Путиным. 24 декабря 2001 года Пугачёв был избран сенатором Российской Федерации, 26 декабря 2001 года был утверждён представителем от правительства Тувы в Совете Федерации РФ.
          20 июня 2002 года газета «Ведомости» писала: «Владимир Путин вчера подхватил правительственную идею об амнистии вывезенного капитала и призвал предпринимателей возвращать деньги в страну. Любопытно, что первым представителем бизнеса, с которым Путин вчера начал подробно обсуждать эту идею, стал бывший президент Межпромбанка, сенатор Сергей Пугачёв». Встреча Владимира Путина с Сергеем Пугачёвым состоялась через день после появления во французской газете «Le Monde» публикации о начавшемся в Монако и Франции предварительном расследовании, касающемся финансовых операций Пугачёва. В июне 2004 года стало известно, что управляющий банка Сергей Веремеенко покинул совет директоров и вышел из числа собственников Межпромбанка, продав свою долю партнёрам. Сразу же было создано ЗАО «Объединённая промышленная корпорация», которому отошли промышленные активы банка. Председателем совета директоров новой структуры стал член совета директоров и управляющий директор Межпромбанка Александр Гнусарев. Однако в 2006 году выяснилось, что окончательными бенефициарными собственниками Межпромбанка оказались члены семьи Пугачёва (около 72 % акций), Гнусарев (6 %) и ещё несколько членов совета директоров банка. В 2009 году Сергей Пугачёв стал гражданином Франции.
          В 2007 году Правительство РФ создало «Объединённую судостроительную корпорацию» (ОСК) с целью консолидации своего долевого участия в верфях, государство владело 100 % акций созданной корпорации. В 2008 году совет директоров корпорации возглавил вице-премьер Игорь Сечин. В начальный период активности ОСК приобрела пакеты в КБ «Айсберг» (24,49 %) и в «Северной верфи» (20,96 %). В ноябре 2009 года состоялась встреча Пугачёва и Путина. Путин обозначил желание государства купить доли Пугачёва всех принадлежащих ему судостроительных активов, Пугачёву был дан намёк, что последний должен согласиться на продажу.
          В декабре 2010 года в новостях сообщили, что Московский суд признал Межпромбанк банкротом, его долг составляет 5 миллиардов рублей, а Центробанк отозвал лицензию у Межпромбанка.
          Василий Порфирьевич одобрял усилия государства по национализации важных производственных ресурсов, потому что интересы олигархов не имели ничего общего с интересами государства, то есть с интересами его граждан. Ярким примером было владение олигархом Пугачёвым судостроительными заводами Санкт-Петербурга. К тому же в новостях всё чаще стали появляться сообщения, что в течение нескольких лет АО «Адмиралтейские верфи» будут переведены в Кронштадт. Даже Василию Порфирьевичу, простому обывателю, было понятно, что олигархи, скупившие на корню судостроительные заводы, теперь хотят очистить от них самые привлекательные участки города, на которых они смогут построить очень дорогое жильё и извлечь ещё больше прибыли. Прибыль, прибыль, прибыль – и ничего кроме прибыли! Таковым был жестокий мир капитализма по-американски, и Василию Порфирьевичу этот мир совсем не нравился. 

* * *

          Из-за предстоящей смены собственника завод находился в состоянии неопределённости, поэтому регулярно проваливал планы постройки кораблей по нескольким причинам: из-за неспособности руководителей организовать работу, из-за недостаточного финансирования, из-за дефицита материалов и оборудования. В дефиците была даже туалетная бумага: в туалете, которым пользовались все обитатели коридора власти, включая Директора по производству Крутова, ни в одной кабинке не было бумаги, многие унитазы были засорены.
          Василию Порфирьевичу уже было известно, что завод пользуется услугами нескольких фирм-подрядчиков, а из собственного опыта он знал, что подрядчики не выгодны для развития завода. К примеру, подрядная организация «Теплореконструкция» работала очень плохо, качеством работы был недоволен командир строящегося корабля, они с ним поссорились, поэтому не могли сдать под изоляцию ни одного помещения. Василию Порфирьевичу было очевидно, что это полный крах системы подрядчиков, которую так любили руководители завода: из-за увлечения услугами подрядных организаций завод уже не отвечал требованиям правительства по вооружению флота современными кораблями в короткие сроки. Наверное, руководители завода и сами это понимали… Но деньги для них были важнее кораблей… А, значит, важнее и интересов всего государства, и его безопасности. Директор по производству Крутов по совместительству являлся учредителем фирмы-подрядчика, с которой заключались самые крупные договоры на работы. Гайдамака тоже являлся ярым сторонником фирм-подрядчиков, и Василий Порфирьевич даже подозревал, что он тоже относится к числу бенефициаров увлечения высших руководителей завода фирмами-подрядчиками. Но у него, к сожалению, не было точной информации по этому вопросу.
          Василий Порфирьевич знал также, что не только высшие руководители завода отмывали деньги, сотрудники Отдела снабжения тоже без стеснения пользовались «откатами», причём, не только руководители отдела, но и простые снабженцы. В снабжении вообще всё держалось на «откатах».
          Недавно Гайдамака принял в бюро МСЧ нового молодого сотрудника, но для него в ПДО не нашлось компьютера... А у Генерального директора Фомина зарплата была 800 000 рублей. Василию Порфирьевичу было обидно, что временщики, назначенные олигархом Пугачёвым, довели завод до крайней черты, за которой начинался хаос. Поэтому Василий Порфирьевич очень надеялся на то, что, когда собственником завода станет ОСК, то есть государство, новый Генеральный директор начнёт наводить порядок, в противном случае сотрудники завода скоро вообще разучатся строить корабли.
          Перед Василием Порфирьевичем открывалась удручающая картина состояния дел на заводе, и частью этой безрадостной картины являлась сцена, которую ему довелось наблюдать в день зарплаты: с самого утра женщины из заводоуправления в ожидании денег столпились у банкомата на первом этаже. Начальник секретного отдела заставил Главного диспетчера Самокурова спуститься вниз и разогнать толпу. После этого люди стали составлять списки на получение денег, и снова образовалась толпа. После обеда пришли люди из цехов и стали настаивать на том, чтобы очередь была живая, а не по спискам. Возник конфликт, и начальник охраны прислал охранников, чтобы они не допустили драки.
          Наблюдая за этой безобразной сценой с колоннады, Василий Порфирьевич обернулся — и вдруг понял, что неожиданно оказался в окружении всех главных лиц завода: Генерального директора Фомина, Коммерческого директора Александровича, Директора по экономике и финансам Колкера, Директора по информационным технологиям Никонова, которые одновременно вышли из своих кабинетов. Они были в верхней одежде, в руках у каждого был дорогой кожаный портфель, и все они были в прекрасном настроении. Василий Порфирьевич вдруг представил, что эти самодовольные господа, которые довели завод до полного краха, собрались здесь, как говорится, «на выход с вещами». При виде туго набитых чем-то портфелей этих господ, у Василия Порфирьевича неожиданно возникла ассоциация. Если человек своей сумкой цепляет окружающих людей, то это почти то же самое, как если бы он этой сумкой цеплял посуду в магазине, посуда падала бы на пол и разлеталась вдребезги. Но есть один важный нюанс. Когда бьётся посуда, это все видят, и виновнику за это приходится платить, а когда задеваешь человека туго набитым портфелем, то платить за это как бы и не обязательно. Можно даже и не извиняться. Василий Порфирьевич точно знал, что эти самодовольные господа, развалившие родной завод, никому платить не собирались. Более того, эти важные люди с дорогими кожаными портфелями, которые верно служили олигарху Пугачёву, наносили ущерб не каким-то отдельным людям, а целой стране, нанося ущерб её обороноспособности… И за это преступление они не понесут наказание.
          Василию Порфирьевичу стало грустно… Но в то же время он увидел в этой сцене и хороший знак: «Если «менеджеры успеха» собираются в стаи, как перелётные птицы осенью, то, видать, эти временщики чуют свой близкий конец. Что ж, господа временщики, вы свою долю мирового изобилия получили, завод благополучно развалили, и вам пора удалиться со сцены».
          «Менеджеры успеха» вышли из здания заводоуправления, и Василий Порфирьевич снова остался на колоннаде один. В этот момент он увидел, что Таня дёрнула ручку двери кабинета Коммерческого директора Александровича, но кабинет был закрыт. Дверь Генерального директора завода Фомина тоже была закрыта… И в этот момент Василий Порфирьевич понял, что такое свобода. Когда он отсутствует на своём рабочем месте, то непременно считает себя виноватым перед начальником, и начальник тоже считает Василия Порфирьевича виноватым за то, что он покинул своё рабочее место или не выполнил его задание. Но только что он увидел, что Таня дернула дверь Александровича, но его уже не было. Фомина тоже уже не было… И что? А то, что при этом ни у кого не возникнет мысль о том, что они перед кем-то виноваты за то, что покинули своё рабочее место в виде огромного кожаного кресла. Если Таня их не застала, то ей придётся выкручиваться самой и винить саму себя в том, что упустила момент. «Менеджеры успеха» не испытывают чувство вины за то, что они что-то не сделали, и это есть ощущение свободы. Отсутствие чувства вины перед другими людьми – это и есть ощущение внутренней свободы. И самое удивительное было в том, что Василию Порфирьевичу это состояние было знакомо, и он очень комфортно может чувствовать в этом состоянии… Но это состояние он испытывал очень давно… И это было в каком-то другом месте.
          И ещё Василий Порфирьевич понял, что Гайдамака не испытывает чувство вины - ни за то, что не заплатил ему обещанную зарплату, ни за то, что не компенсировал ему потерянные деньги. Более того, Гайдамака, вероятнее всего, считает себя несвободным, когда ему приходится выполнять взятые на себя обязательства. А нарушение взятых на себя обязательств является для него внутренней свободой.

* * *

          Гайдамака вызвал Василия Порфирьевича и поручил заняться обновлением «Инструкции пользователя DRAKAR», при этом он сказал:
          - Мы-то с тобой знаем, как пользоваться модулем «Планирование верфи» в программе DRAKAR, но другие этого не знают. Если мы с тобой вдруг уволимся, то ты понимаешь, чем это кончится.
          Василий Порфирьевич обрадовался: он получил очень важный знак, Гайдамака подтвердил его высокий статус в отделе, его знания обрели плоть, и теперь он знает, что при Гайдамаке ему здесь ничто не угрожает. Обрадовавшись, Василий Порфирьевич сразу бросился выполнять задание… И вдруг он опомнился… Потому что понял, что ведёт себя совсем как у Гоголя: «Атукнул на него опытный охотник – и он понёсся, пустив прямой чертой по воздуху свои ноги, весь покосившись набок всем телом, взрывая снег и десять раз выпереживая самого зайца в жару своего бега».
          До Василия Порфирьевича вдруг дошло, что утверждение Гайдамаки, будто с их уходом с завода производство остановится - это обман. В последнее время у Василия Порфирьевича никто не спрашивал совета по программе DRAKAR, но производство всё равно работало, потому что профессионалы отдела знали, что надо делать. Правда, производство работало не так, как хотел Гайдамака, но всё равно работало. А если у кого-то и возникала потребность в знаниях Василия Порфирьевича, то только потому, что этого хотел Гайдамака, искусственно стимулируя эту потребность у своих подчинённых. Не будет Гайдамаки - программа DRAKAR никому не будет интересна, и ПДО перейдёт на другой режим работы. Весь интерес ПДО к программе DRAKAR держался только на Гайдамаке, а это было противоестественно. Бухгалтерия уже давно хотела поменять программу DRAKAR на 1С. А если не будет нужна программа DRAKAR, то и Гайдамака никому не будет нужен. Поэтому он поместил Василия Порфирьевича в карантин, изолировав его от общения, чтобы тот определился. Поддерживая обман Гайдамаки, Василий Порфирьевич будет нужен начальнику. Если он откажется поддерживать обман начальника, то Гайдамака, вполне вероятно, найдёт для этой цели других людей.
          В декабре состоялся спуск на воду фрегата. На торжественном митинге на достроечной набережной Генеральный директор завода Фомин сказал, что в Правительстве РФ решили сделать завод головным предприятием по строительству фрегатов. Для всех сотрудников завода это означало, что на завод приходят стабильность в работе и уверенность в завтрашнем дне. Но все так же понимали, что самого Фомина с ними, скорее всего, уже не будет. До конца года должен решиться вопрос смены собственника, и у завода будет другой Генеральный директор.
          В ПДО в этот раз празднование спуска фрегата не состоялось, потому что в этот день отсутствовал «самый заядлый отмечальщик» Грохольский, а кроме него никто не решился взять на себя ответственность за организацию выпивки. Зато руководители завода ни в чём себе не отказывали, и сотрудники ПДО с грустью наблюдали, как в приемную Генерального директора из заводской столовой привезли целую гору бутербродов с деликатесами.
          Несмотря на заводской праздник - спуск на воду фрегата - Василий Порфирьевич пошёл домой в унылом настроении. 2010 год заканчивался, сегодня он видел, как Директор по производству Крутов помогал Тане украшать ёлку в своей приемной, в вестибюле на первом этаже заводоуправления тоже стояла украшенная ёлка, на площади возле метро - впервые за последние годы - установили огромную ёлку, сверкающую огнями. Но Василий Порфирьевич совсем не чувствовал приближение Нового года, его это уже не радовало так, как радовало ещё в прошлом году, потому что, оказавшись в коридоре заводской власти, он узнал очень многое о ситуации, в которой оказался родной завод, эти знания значительно расширили его восприятие реальности, и он ещё не нашёл свою точку опоры, которая давала бы ему ощущение безопасности на новом месте. У Василия Порфирьевича не было праздничного настроения… Но не было и подавленного состояния… У него было нормальное рабочее состояние, отсутствовало лишь привычное в преддверие Нового года ожидание каких-то перемен к лучшему.

* * *

          В субботу Василий Порфирьевич поехал на работу, чтобы хоть таким способом увеличить свою зарплату, и с удивлением узнал, что Ильюшин тоже работает. Это его обрадовало – будет не так скучно работать одному. В субботу принято было работать без обеда до 14 часов, они отработали положенное время, Василий Порфирьевич стал собираться домой, и Ильюшин вдруг попросил его закомпостировать на проходной и его листок на работу в выходной день. Василий Порфирьевич очень удивился этой просьбе: ведь Ильюшин сам может закомпостировать свой листок, уходя домой, и чем позже он его отметит, тем больше времени ему зачтётся... Но листок он всё-таки взял, потому что не мог отказывать людям, когда его о чём-то просили. И это была его давняя проблема: он скоро станет пенсионером, а отказывать людям до сих пор так и не научился.
          В тесном помещении проходной было очень много народу, вокруг Василия Порфирьевича в длинной очереди к компостерам, которых было всего два, стояли пьяные работяги, от которых воняло перегаром, сзади и вокруг него были его бывшие сослуживцы из отдела Главного Технолога. Очереди двигались очень медленно, потому что каждый рабочий компостировал не только свой листок, а ещё несколько листков своих товарищей, которые либо уже ушли домой, либо напились и временно не могли ходить, либо вообще не пришли на работу. Василий Порфирьевич терпеливо стоял в тесной толпе, предвкушая, как вдохнёт в лёгкие свежего воздуха, когда выйдет из проходной... Но как только подошла его очередь, совершенно неожиданно сломался компостер. Все стали дружно кричать охранникам, чтобы они что-нибудь предприняли, а Василий Порфирьевич чувствовал себя чужим среди орущих пьяных работяг, он чувствовал себя так, словно он здесь - инородное тело. Василий Порфирьевич до такой степени разозлится на этот бардак, что у него стали трястись руки. Он отошёл от сломанного компостера и пристроился в конец другой очереди, которая теперь стала намного длиннее предыдущей... И вдруг сломанный компостер снова заработал!
          И в этот момент Василий Порфирьевич понял, что для него это верный знак. Все руководители завода – эти «менеджеры успеха» - знали, что компостеры работают очень плохо, часто ломаются, время, которое они печатают, невозможно рассмотреть, но никто ничего не предпринимал. Поэтому Василий Порфирьевич решил: «Тратить свою энергию на руководителей завода и её владельца Пугачёва, которые довели завод до такого плачевного состояния — это для меня настоящее унижение! Работать по субботам ради увеличения зарплаты — это унижение! Стоять в очереди на проходной, чтобы закомпостировать листок - это унижение! Старинные изношенные компостеры, до которых никому нет дела — это унижение! Я только что получил знак, что мне больше не надо унижать себя работой по выходным. Это мой протест против временщиков!»
          И Василий Порфирьевич перестал работать по субботам. И как только Василий Порфирьевич осознал, что больше не работает по субботам, он совершенно неожиданно ощутил всем своим существом, что для него работа по субботам – это сильное нервное напряжение, это стресс, потому что такой режим лишает его возможности полноценно отдохнуть после рабочей недели.
          У Василия Порфирьевича было отвратительное настроение, и утешало его лишь то, что, благодаря этому происшествию, он узнал ещё одну нехорошую черту характера Андрея Ильюшина: этот красавчик в строгом костюме-тройке с галстуком — очень хитрый человек. Он слукавил, проявил свои низменные качества… Но, как ни удивительно, это позволило Василию Порфирьевичу превзойти своего молодого соседа по комнате. Ведь всякая попытка человека поживиться за чужой счет — это бумеранг, который обязательно вернётся к нему. Ильюшин не смог смирить свои амбиции, чтобы заставить себя стоять в очереди вместе с пьяными работягами, от которых несло перегаром, поэтому всучил Василию Порфирьевичу свой листок. Он не смог… Поэтому всучил Василию Порфирьевичу свой листок… Но, всучив Василию Порфирьевичу свой листок, Ильюшин, сам того не зная, начал с Василием Порфирьевичем войну за психологическое превосходство. А Василий Порфирьевич смог! И в этом эпизоде войны за психологическое превосходство он одержал победу над хитрым Ильюшиным. Превосходство Василия Порфирьевича оказалось в том, что, получив прибавку к зарплате за работу по субботам, он смог отказаться от этих денег, чтобы не испытывать унижение. А Ильюшин не смог отказаться от денег, поэтому пошёл на подлость по отношению к своему сослуживцу, который по возрасту годился ему в отцы. Именно так воспринял эту ситуацию Василий Порфирьевич.

* * *

          В БОП заболели сразу трое сотрудников: Кожемякина, Павленко и Старшинов. Грохольский положил на стол Павленко табличку: «Стол не обслуживается. Павленко А. А. Их бин кранк». Такие же таблички он положил на столы Старшинова и Кожемякиной, изменив только фамилии. Пока Василий Порфирьевич рассматривал таблички, Грохольский с нескрываемой радостью сообщил ему:
          - В связи с болезнью Антона, Гайдамака пригласил тебя на совещание корпусных цехов в 11.30… В качестве секретаря! – добавил он, выдержал небольшую паузу и громко, заразительно засмеялся.
          Василий Порфирьевич отметил, что Грохольскому особое удовольствие доставили слова: «в качестве секретаря».
          Так Василий Порфирьевич впервые присутствовал на совещании корпусных цехов «в качестве секретаря», и больше всего его поразило то, что молодой Начальник ПРБ сборочно-сварочного цеха Емелин вёл себя, как капризный ребёнок, и даже позволял себе повысить голос на Гайдамаку… Василий Порфирьевич сразу понял, что Емелин – это тонкий психолог: он прекрасно знал, что ему ничего не будет за подобное вызывающее поведение, потому что для Гайдамаки он, как представитель любимого сборочно-сварочного цеха - свой, родной, и ему позволено то, что не позволено другим. Василию Порфирьевичу было очевидно и то, что Емелин не впервые вёл себя подобным образом. Этот молодой пройдоха чувствовал, знал, что Гайдамаке надо дать выход накопленному гневу, потому что перед совещанием Гайдамака кричал по телефону на строителя заказов, и Емелин сначала очень искусно изобразил неповиновение Гайдамаке, проявил показную дерзость, а когда Гайдамака выплеснул на него свой гнев – и не просто накричал на Емелина, а даже позвонил начальнику цеха Елистратову и сказал, что в следующий раз Емелин пусть приходит в сопровождении заместителя начальника цеха, если не умеет себя вести – и после этого стало очевидно, что, выплеснув свой гнев, начальник сразу размяк, подобрел, а совещание перешло в более спокойное русло… И в этот момент Емелин изобразил полную покорность и повиновение Гайдамаке. Он знал, что Гайдамаке нравится ломать сопротивление людей, подчинять их своей воле, и он предоставил ему такое удовольствие, позволив «сломать» себя. Когда совещание закончилось и все стали покидать кабинет, Емелин остался и позволил блаженно развалившемуся в кресле Гайдамаке давать ему почти отеческим голосом наставления, как надо вести себя на совещании. Покорно выслушав наставления, Емелин проблеял жалобным голосом:
          - Владимир Александрович, поймите меня правильно, все меня отфутболивают, никто не хочет помогать, и Вы тоже не хотите меня поддержать…
          Слушая их диалог, Василий Порфирьевич не мог отделаться от ощущения, что молодой пройдоха действовал в полном соответствии с неким учебником, в котором были подробно описаны принципы манипулирования людьми.
          В связи с сегодняшним эпизодом Василий Порфирьевич вспомнил другой эпизод с участием Емелина. Гуляя по заводу, он увидел, что Емелин катает по территории завода на своей машине симпатичную девушку. Когда он это увидел, у него сразу возник вопрос: «Неужели Начальнику ПРБ цеха больше нечем заняться?» Единственное, чем можно было бы объяснить эту «экскурсию» - это желание Емелина соблазнить эту девушку. Но тогда Василий Порфирьевич напрочь отбросил эту мысль по двум причинам: во-первых, Емелин был женат, и у него было двое детей; во-вторых, Емелин был слишком непривлекательным мужчиной, чтобы иметь надежду соблазнять красивых женщин. Он был высокого роста, но при этом его тело было довольно полное и рыхлое. В его красном лице не было ни единой привлекательной черты, и, в добавок ко всему, его шея была покрыта крупными прыщами. И голос у него был не мужской, а писклявый, бабий. Все движения Емелина были быстрыми, суетливыми, глаза постоянно бегали, а руки непременно что-то делали. Василий Порфирьевич был абсолютно уверен, что такой мужчина не может нравиться молодым красивым женщинам.

* * *

          За неделю до Нового года Грохольский объявил всем:
          - Желающие отметить Новый год могут сдать Тане по 100 рублей!
          Василий Порфирьевич отдал Тане 100 рублей и спросил:
          - Тебе нужна помощь?
          - Ничего не надо, – ответила Таня, - все закупки я сделаю сама.
          Василий Порфирьевич понял, что она воспользуется служебной машиной Крутова… А им остаётся только выпить.
          30 декабря, в обед, состоялся новогодний корпоратив, на котором, по уже сложившейся традиции, в обязательном порядке присутствовали все сотрудники отдела – пьющие и непьющие, верующие и неверующие. Таня добросовестно исполнила возложенную на неё обязанность по закупке продуктов, и стол ломился от выпивки и закуски.
          Гайдамака встал и сказал тост, в котором подвёл итоги прошедшего года и обрисовал перспективы завода на будущий год, все чинно выпили по рюмке шампанского, после этого Гайдамака снова встал и сфотографировал весь стол своим мобильным телефоном. Сам он, конечно же, остался вне кадра.
          Василий Порфирьевич впервые участвовал в корпоративе, на котором присутствовал весь отдел, поэтому сначала он решил, что нескольких бутылок шампанского, купленных Таней, всем хватит с лихвой, поскольку за столом было несколько принципиальных трезвенников… Но после второй рюмки шампанское неожиданно закончилось… И тут Грохольский достал из своего огромного металлического сейфа литровую бутылку виски «Jameson» и выставил её на стол… И началась самая настоящая пьянка!
          Гайдамака, который пил только шампанское, сначала пытался как-то сдерживать подчинённых, но после первой рюмки виски это уже было бесполезно.
          Грохольский был тамадой и веселил компанию: он и сам говорил тосты, при этом обильно ругался матом, и по очереди давал слово для тоста сослуживцам. Всё было весело, и все были пьяны и раскованы.
          Грохольский раздал всем список «Дни рождения сотрудников отдела», чтобы все знали, когда кого поздравлять.
          Василий Порфирьевич надеялся, что Грохольский даст ему слово для тоста, и решил пожелать всем, чтобы в Новом году им не мешали работать, то есть дали бы всем нормальные компьютеры и мониторы. Но Грохольский почему-то так и не дал ему слово.
          Закуски сначала было достаточно, но, когда Грохольский достал виски, все поняли, что закуски катастрофически мало. Когда закончилась литровая бутылка виски – а это произошло на удивление быстро – Грохольский, как волшебник, достал из сейфа и выставил литровую бутылку рома «Captain Morgan». Когда и она закончилась, он выставил на стол литровую бутылку водки. Когда закончилась водка, Грохольский выставил на стол коньяк «Hennessy». Всю эту выпивку приносили ему гости из цехов и фирм-подрядчиков, которые шли и шли непрерывным потоком. Сотрудники ПДО пили и пили, а они шли и шли, несли и несли, а Грохольский всё это прятал и прятал в свой огромный сейф.
          Василий Порфирьевич, хоть и довольно смутно, но всё-таки осознал, что он установил личный абсолютный рекорд, выпив за один вечер и шампанское, и виски, и ром, и коньяк, и водку. Ему очень понравился ром, но коньяк «Hennessy» был выше всяких похвал – это был настоящий нектар для человека, который знал в этом толк.
          Грохольский периодически включал музыку, и все танцевали, пили и танцевали, и веселье продолжалось.
          Василий Порфирьевич почувствовал, что пьянеет, поэтому решил немного развеяться и заодно осуществить задуманное — поздравить ведущего программиста DRAKAR Филиппова и двух его сотрудниц, к которым он постоянно обращался за помощью. Он взял специально купленные для этого шоколадки, поднялся к ним на третий этаж и увидел, что за праздничным столом сидят грустные Филиппов и Валентина Фёдоровна, и на столе у них очень много закуски – слишком много для двоих, потому что остальные сотрудники не вышли на работу.
          Василий Порфирьевич поздравил программистов с наступающим Новым годом, и Филиппов сказал:
          - Василий Порфирьевич, выпейте с нами!
          Но Василий Порфирьевич, увидев почти нетронутую закуску, сделал более интересное предложение:
          - Я приглашаю вас к нам, у нас весело, там и выпьем… И закуску прихватите с собой.
          Увидев программистов с закуской, Грохольский и компания с радостью пригласили их за стол, немедленно выпили с ними – и закусили.
          Василий Порфирьевич тоже выпил с программистами, но, несмотря на закуску, вскоре снова почувствовал, что пьянеет, и пошёл в комнату 220, чтобы немного протрезветь... Но на этом его воспоминания прервались… Следующее, что он помнил, было то, что ночной дежурный по заводу Иван Иванович Целовальников вошёл в комнату и спросил у него:
          - Василий Порфирьевич, ты сам сможешь добраться домой?
          Василий Порфирьевич обнаружил, что он сидит за своим столом в неудобной позе, голова опущена на грудь, нижняя челюсть отвисла, слюна капает на пол, и там уже образовалась целая лужа. Василий Порфирьевич мгновенно протрезвел и довольно бодро ответил:
          - Конечно, смогу!
          Он быстро оделся и пошёл домой. На свежем воздухе ему стало намного легче, но в метро его снова раскачало, и за две остановки до конечной станции его чуть не стошнило, поэтому он вынужден был выйти в вестибюль станции и немного отдышаться. Успокоив рвотный позыв, Василий Порфирьевич снова сел в электричку и доехал до своей станции.
          Когда Василий Порфирьевич пришёл домой, был уже 21 час, и Анна Андреевна терялась в догадках, куда он мог деться. У него кружилась голова, его подташнивало, поэтому он принял ванну и в 22 часа лёг спать, благодаря судьбу за то, что всё закончилось так благополучно.
          В Новогоднюю ночь Василий Порфирьевич и Анна Андреевна пили глинтвейн, провожая год, который выдался для них очень удачным, а под бой курантов, как всегда, открыли шампанское.