Легенда о Джиго

(Английский перевод и редакция Игоря Соболева)
 Без малого полвека прошло со времени, когда ребёнком ещё я впервые услышал эту легенду. Вокруг нас в запрятанном в горах ауле, малой родине моего отца, возвышались живописные в своей первозданности скалы - вековые, всё повидавшие свидетели былого. Наши односельчане истово верили в правдивость этих преданий, а почти половина из них способна была даже назвать степень своего родства с главным её героем – знаменитым когда-то в наших краях абреком Джиго, чья справедливость, удаль и отвага делали его кем-то вроде местного Робин Гуда. Эти истории любила рассказывать моя бабушка, чьё доброе покрытое морщинами лицо навсегда осталось в моей памяти.

- Кто ты, и что тебе здесь нужно? Переведи ему! – обратился грозный абрек к свите чужестранца. Странный человек глухим гортанным голосом выдал отрывистую фразу. Переводчик, пряча глаза, смутился, а Джиго, пристально глядя на него, с нажимом потребовал:
- Скажи так, как он, точно!
- Бери свои деньги и не задавай лишних вопросов, - неохотно ответил тот.
- Что-о-о? Я на своей земле ещё и спросить не могу! Кто ты? Ещё раз говорю!
- Если я каждому бандиту в этих горах буду оставлять визитную карточку, мои чемоданы станут пусты, - смущённо глядя куда-то в сторону перевёл проводник.
- Вы слышали? – Джиго оглядел присутствующих, - он оскорбил меня! Никто теперь не сможет упрекнуть! Скажите, что я предлагаю ему сразиться на кинжалах, - чтобы было понятней абрек выразительно похлопал по ножнам огромного висевшего у него на поясе бебута. Пришелец вполголоса расспросил о чём-то своих провожатых, затем, повернувшись к самому Джиго, прямо в лицо, без всякого переводчика кинул:
- Граф Уольрик не унизится до поединка с бандитом! – властный его глухой, как сквозь чугунную трубу, голос подействовал на присутствующих магически. Пошептавшись о чём-то со свитой пришельца, один из абреков повернулся к Джиго:
- Это английский князь, ему покровительствуют наши…
- А, - усмехнулся Джиго, - это один из тех англезов, что зарабатывают на нашей крови! Ну что ж, посмотрим, какого цвета она у него, может быть… голубая?
- Ты идёшь по моей земле, - громко обратился он к иностранцу, - я всего лишь хотел узнать, кто ты? И что здесь делаешь? А ты уже два раза назвал меня бандитом! Что ж, тогда я и верно поступлю с тобой как бандит. Взять его! – хлёстко приказал он своим людям, те, помедлив самую малость, обступили графа. Проводники англичанина по численности лишь немногим уступали абрекам, но им слишком хорошо было известно имя Джиго.
- Ну что ж, - на лице Джиго появилась тонкая усмешка, - раз я, сын простого крестьянина не так хорош, чтобы сразиться с тобой в поединке, посмотрим, хорош ли я… - всё с той же усмешкой он оглядев своих людей внезапно выдохнул, - чтобы содрать с тебя кожу!!!
Все застыли в оцепенении, понимая, что слово известного в этих горах джигита твёрдо, и только смерть теперь сможет помешать ему выполнить сказанное. Товарищи его сноровисто принялись привязывать англичанина к невысокой закалённой всеми ветрами арче, а сам Джиго достав бритвенной остроты нож, которым резал обычно баранов, шагнул вперёд.
- Я, Эрл Уольрик, - истошно завопил тот, - каждому из вас обещаю по пять золотых! Обезоружьте и свяжите этого безумца!!
Коротко переглянувшись, провожатые графа уставились на абреков.
- Десять, двадцать золотых каждому!!!
- Не будет нам места на этой земле - продадим кунака, - буркнул вполголоса один из абреков. Джиго, шагнув к британцу, сноровисто сделав несколько надрезов рывком содрал с него всю одежду. Жилистый, побелевший от холода и страха граф стал похож на ощипанного цыплёнка. Без спешки проведя ногтем по кромке лезвия, удостоверившись в его остроте, Джиго, обращаясь прямо к графу, негромко сказал: - Сейчас я сниму твою английскую шкуру и проверю – такого ли цвета твои благородные внутренности, как у обычного человека? Или может… они золотые?

- Oh, my God! To die here disgracefully by the hands of these savages!
Глядя на по своему лопочущего англичанина, Джиго снисходительно предложил:
 -  Хорошо, я готов простить тебе твою наглость… - в глазах встрепенувшегося графа взыграла судорожная надежда. - Если ты, - продолжил абрек, - встанешь передо мной на колени и будешь умолять об этом, - и без того бледное лицо англичанина сделалось как извёстка. Он молчал. Один из проводников что-то громко зашептал ему по-английски. Прождав с минуту, Джиго, шагнув к графу, не спеша сделал на груди его первый надрез, дёрнувшись как от удара плёткой тот истошно завопил.
- No, no, no! It doesn't matter at all! As if in front of a dog! I have  a mission of greate importance ahead of me…. , Я сделаю, что ты сказал, отпусти меня!!!
Нахмурившись, абрек перерезал верёвки, лягушкой шлёпнувшийся на землю граф пролежал несколько минут ниц, затем не вставая пополз на четвереньках к Джиго.
- Я сожалею, - хрипло выдавил он, клонясь лицом к земле.
- Ну что ж, князь, вставай, я зла на тебя не держу, на земле всем хватит места. Но запомни, это там, у вас есть рождённые господами, а есть - рабами. Здесь на Кавказе, если ты не страшишься смерти, если ты мужчина, никакой князь тебе не указчик! - Джиго легко вскочил на коня, абреки потянулись за ним, а свита англичанина, поспешно напялив на него изрезанную одежду, грубо поволокла к тропинке. Словно магический морок слетел с их глаз, и каждый, глядя на графа, с тайным презрением размышлял: «И вот эти-то подкупают и стравливают нас друг с другом? Кровь наша льётся рекой, чтоб они потом здесь хозяйничали?». Когда кавалькада наконец приблизились к городу, в который они изначально направлялись, возле графа осталось всего лишь двое из сопровождавших его горцев, остальные отправились разыскивать Джиго чтобы присоединиться к его отряду.
- Эх, если бы все наши были такими как Джиго, - дойдя до этого места, вздыхала обычно моя бабушка, а я маленький, принимался допытываться - очень мне тогда хотелось, чтобы Джиго был моим прапрадедушкой, но он был братом моего прапрадеда – Зуфара.

- Что ты наделал, безумец! Когда ты наконец станешь серьёзным? – так кричать на Джиго мог только один человек, во-первых, потому что он был старшим, воспитавшим рано осиротевшего брата. А во-вторых, прадед наш Зуфар был муллою. Не нужно, впрочем, обольщаться, быть муллой в то время означало хоть как-то уметь читать арабские буквы и знать несколько аятов Корана. Этого было достаточно чтобы тебя приглашали читать на обрезаниях, садака и поминках. Во всех других отношениях, с саблей, к примеру, на коне, Зуфар был таким же джигитом, как и остальные обитатели аула. Вообще, что касается религиозных вопросов, то в родном ауле моего отца, требовалось, чтобы мулла был безоговорочно свой, местный, выросший и воспитавшийся у всех на глазах. Но даже «своему» не доверят, если выучился он, к примеру, в Иране. Считается, что должен он в этом случае обязательно поддаться пирам или англезам. Не знаю, кто такие «пиры», но наши всегда говорят об этом с такой уверенностью, будто сами лично при этом присутствовали. Не доверяют, кстати говоря, и арабам: «Арабы времён пророка и первых калифов – золото! – замечают обычно в таких случаях наши старики. – Арабы сегодняшние слишком падки на еврейские деньги!». Поэтому обращаются у нас только к своему местному мулле, который всегда здесь, у всех на виду и в обыденной жизни всём своим поведением с точки зрения своих односельчан – безупречен. Есть у наших аксакалов своё на сей счёт объяснение: Коран слишком велик, чтобы слабый человеческий разум смог постичь его во всей полноте. Вместить его может только сердце, и сердце должно быть чистым. Отсюда очень высокие требования к этичному поведению муллы, его отношению к людям. Никакой лжи, корыстолюбия, трусости. Да, как ни странно, и трусости тоже! Если мужчины аула брались за оружие, то наш мулла и в этом не должен быть последним, считалось - прячась от опасности, ты подставляешь вместо себя другого. Поэтому муллой в наших краях быть очень почётно, его ведь никто не назначает, а происходит как бы само собой, вот примерно так:
 - Слушай, Ахмед, я хочу чтобы ты прочитал молитву на обрезании моего сына!
- Да я вроде… ничем не лучше других.
- Неужели откажешь?
- Почему сразу откажешь? Прочитаю, конечно!

Раз позвали, другой, и вот ты уже мулла! Мне самому в начале девяностых, когда хоронили бабушку, довелось наблюдать, как дипломированный, окончивший где-то специальное медресе мулла оказался не у дел, а всё в таких случаях положенное читал наш односельчанин – дядя Баганд. Когда дипломированный, назубок выучивший Коран специалист попробовал было возмутиться, кто-то из старейшин сказал ему: - Сынок, покажи мне то место в Коране, где написано, что именно ты сегодня должен читать, а не он? И не дожидаясь ответа, сделал знак рукой, и местный крестьянин, мужчина лет пятидесяти с торжественным выражением на обветренном лице хрипловатым негромким голосом запел молитву.

- Англичанин оскорбил меня! – возразил брату Джиго.
- Если бы ты убил его, слова бы не услышал! Но ты сделал себе смертельного врага!
- Я показал нашим джигитам – что они из себя представляют, эти англезы!
- Хорошо бы не ценой своей головы! Я бы теперь на твоём месте стал осторожнее, - но Джиго в ответ лишь усмехнулся: от судьбы не уйдёшь. 
Англичанин и правда пообещал царским военным чиновникам больших денег за его голову. - А за деньги, как известно, царские чиновники готовы продать кого угодно, - добавляла обычно, при этом моя бабушка. – Они ведь, в конце концов, продали и Россию, да и самого царя тоже! Когда за него сулят большие деньги, человек, рано или поздно оказывается в ловушке, поймали наконец и Джиго. Принялись царские сатрапы нашего Джиго пытать, пытают, а сами ждут, приехать должен один еврей – друг и доверенное лицо этого самого английского графа. Лично чтобы тот убедился, что Джиго сломали пытками и ползает он на коленях прося пощады. Граф этот английский никому не доверял, боялся, что сатрапы царские Джиго просто убьют, а хотелось ему, чтобы того непременно заставили ползать на коленях, так, как ползал перед Джиго он сам.

В этом месте я обычно спрашивал: - Бабушка, а почему англичанин сам не приехал?

- Не знаю, - неуверенно говорила она, - может боялся наших горцев, ведь у Джиго много было друзей, а может - неудобно всем показывать, что царские чиновники служат английскому шпиону. Так вот, приезжает еврей этот в крепость, а Джиго уже избитый, истерзанный, но гордый ему и говорит:
- Я должен сказать тебе что-то очень важное, такое, что хозяин твой узнает когда, богато тебя наградит! Только, пусть все они отойдут в сторону, им этого слышать не нужно! – кивнул Джиго на своих палачей. Глянул еврей на окровавленного, еле стоящего на ногах Джиго и согласился. Отошли немного царские сатрапы в сторону, а Джиго могучими своими руками схватил еврея и свернул ему шею!
На этом месте бабушка обычно надолго замолкала, и я, не выдержав этой паузы, спрашивал: - А дальше, дальше что?
- Закололи Джиго нашего солдаты царские, штыками закололи! Эх, Джиго, Джиго, - вздыхала моя бабушка, - не осталось сейчас таких джигитов!