1
День выдался ненастный. Низкие, свинцовые тучи медленно ползли прочь, орошая землю противным, моросящим дождичком. Ко всему прочему, резкими порывами налетал ветер, гоня по земле неповоротливые, смешанные с грязью прошлогодние листья и мусор.
Труп лежал на обочине, лицом вниз. Туловище и голова покоились в чахлой придорожной траве, а ноги находились на асфальте. Крови не было видно, она смешалась с водой и грязью. В правой руке мертвеца был зажат пистолет – несколько стреляных гильз валялись неподалёку: как видно, он пытался застрелить нападавшего…
Я сидел в патрульной машине и наблюдал, как судмедэксперт копошится над телом. Озябший полицейский, который охранял труп до нашего прибытия, подняв воротник куртки, медленно бродил туда – сюда, пряча лицо от ветра, пытаясь приободрится и не скиснуть окончательно. Два дюжих санитара, выкатив носилки и бросив поверх черный, зловещий мешок, спрятались от непогоды в недрах фургона.
- «Какую сенсацию принесет мне это убийство?» - с грустью думал я. – «Не успел приехать, и нате вам, получите…»
Док закончил осмотр и дав знак санитарам, направился ко мне. Усевшись рядом, он снял очки и слеповато щурясь, смотрел на меня, машинально протирая линзы батистовой тряпочкой, извлеченной из нагрудного кармана. Судя по его лицу, он был в крайней степени растерянности.
- Что-то необычное? – спросил я, мельком поглядывая на санитаров, которые убирали в мешок тело.
- Я уж не знаю, как и сказать…
- Говорите, как есть.
- Невероятно, - чуть слышно произнес он. – И это тем более немыслимо, что однажды уже было.
Должно было произойти что-то сверхъестественное, чтобы док, перевидавший на своем веку сотни смертей, не решался произнести вслух свои соображения.
- У меня создалось такое впечатление, словно этого несчастного…, - он не договорил, а только преданно, как собака, смотрел мне в глаза.
- Что, что с ним произошло? – заорал я на него. Меня начала выводить из себя эта манера недоговаривать.
- Словно… Словно его разорвало какое-то огромное существо. Размером не меньше, чем с медведя, - теперь он говорил быстро, как будто опасался, что его перебьют. – и у этого существа чрезвычайно длинные и острые когти. Я не знаю подобных тварей, существующих на земле, - едва слышно закончил он.
Настало мое время прийти в замешательство. Я ожидал всякое, но такое…
- Наверное вы ошибаетесь, - беззаботно сказал я. – Быть может он потревожил медведицу, и она его задрала. Такое ведь возможно, а?
- В том то и дело, одежда не повреждена. Да и медведи здесь не водятся.
- Да, - глупо ухмыляясь, начал я. – Может быть мишку специально прислали сюда, чтобы он сделал свое грязное дело, а жертву предварительно раздели: мол, господа полицейские, вам в жизни не узнать правды, какие мы хитрые!
Я нес всю эту чушь, понимая, что судмедэксперт вряд ли ошибся; я только зря подтрунивал над ним. Конечно, воспринимать всерьез, что бедолагу задрало неизвестное существо, да еще при этом каким-то образом залезло под одежду, нет оснований, здравый смысл противоречит этому. Тем не менее, человек погиб, и мое дело, детектива убойного отдела Дэвиса Колонски найти убийцу. А начинать надо с нуля. Даже захудаленькая версия в голову не приходит. Загадка? Да, но вот решу ли ее, вопрос интересный…
Док снова стал самим собой: спокойный, собранный. Очки вновь водружены на нос.
- Я все тщательно исследую. Это займет много времени, так что, Дэвис, раньше, чем через неделю отсчета не жди. Знаешь, я все думаю о том, первом случае, да ты, наверное, знаешь о нем. Я исследовал ту жертву вдоль и поперек, но ничего особенного не обнаружил. Мистика какая-то.
- Еще не успел как следует ознакомится, я ведь с трапа самолета и прямо сюда.
- Не имеет значения, - док холодно попрощавшись, вылез из машины и побрел к фургону, где его нетерпеливо ждали, чтобы побыстрее уехать.
Когда фургон исчез за поворотом, за руль патрульной машины сел сержант. Он был насквозь промокший, с его плаща маленькими ручейками стекала вода и в салоне вдруг стало холодно и сыро. Или это мне только показалось?
Я смотрел на проносящиеся мимо деревья, одинокие дома и все думал и думал. Мне было тоскливо, мрачные мысли лезли в голову. А ведь все начиналось не так уж и мрачно…
Смена подходила к концу, я уже собирался уходить домой, как ко мне заглянул Кирилл. Расплываясь в улыбке, он произнес несколько фраз и тут-же ретировался, дабы избежать объяснений:
- Тебя к шефу. Срочно.
Шеф был в благодушном расположении. Он сидел за массивным столом и читал чей-то рапорт. Увидев меня, он отложил бумаги и по-отечески предложил мне присесть. Это был дурной знак. Значит выкристаллизовывается работенка, с которой никто не может справится, кроме меня, пойми меня правильно, ты ведь лучший детектив и так далее, и так далее… Обычный ход начальника, когда надо замаслить подчиненного перед тем, как свалить на него архисложное дело…
На этот раз я не стал дожидаться комплементов, а сразу же пошел в наступление:
- Через два дня я в отпуске.
- Понимаю дружок, понимаю. – слащаво запел он. – Но это дельце тебе понравится, сам потом никому не захочешь отдать.
- Захочу, - решительно заявил я.
- Не спорь со мной.
- Не имеете право.
- Имею, имею, - заулыбался шеф, чувствуя, что я начал сдаваться. – К тому же только ты и сможешь справиться.
- Почему?
- А потому, - начальник перестал улыбаться. – Наши коллеги из провинциального городка Кивгод просят помощи. У них там серия загадочных и страшных убийств. Местная полиция сбилась с ног, но даже зацепки не нашли. И вот поэтому, туда поедешь ты. А отпуск придется отложить до лучших времен. – Шеф полез в ящик стола и на свет божий извлек два конверта: один большой, размером со стандартный размер бумаги, а другой поменьше, обычный почтовый, чем-то плотно набитый.
- Здесь, - он показал на большой конверт, - рапорты полицейских в том объеме, чтобы ты разобрался что к чему. А здесь, - жест в сторону пухлого пакета, - билеты на самолет и командировочные. Самолет через два часа. Вы свободны, капитан.
И вот я здесь, в глухом, далеком городишке по названию Кивгод, отрезанным практически от всего мира. Единственное шоссе, затопляемое по весне и осени так, что даже спецтехника не может пройти, да небольшой аэропорт – вот и вся связь с большой землей. На весь этот населенный пункт два полицейских участка, один из которых располагается в торце здания городского суда. Помимо служителей фемиды и полицейских в этом здании ютится так же прокурор бок о бок с юридической конторой.
Но, даже этого было более, чем надо – преступности практически нет, так, иногда, пошалит молодежь, но все этот мелочи. Если здесь и бывали самые настоящие мафиози, да только в качестве отдыха они выбирали этот заштатный городишко, когда у себя дома чувствовали задницей, что запахло жареным и надо срочно залечь на дно и не высовывать носа. Вот и отправлялись сюда, переждать опасность, пока их шестерки разруливают ситуацию. Здесь они вели себя тихо и мирно, ни тебе разборок, ни наркотиков – как видно берегли городок для себя любимых – оазис, так сказать среди убийств и прочих преступлений большой земли.
И вдруг, как гром среди ясного неба – убийство местного банкира, человека известного и всеми уважаемого. По заключению судмедэкспертов – задушен. Прямо у себя в офисе. На глазах у пораженных подчиненных и клиентов. И ведь что самое странное, не странное даже, а жуткое: никто на него не набрасывался, даже не прикасались к нему. Он просто встал, схватился за горло, словно пытаясь снять с себя невидимую удавку и через минуту безуспешной борьбы самим с собой, рухнул навзничь. Прибывшие медики констатировали смерть от удушья. На шее был виден отчетливый след от тонкой бечевки…
Не успели жители прийти в себя после мистического убийства, как происходит новое: убит мэр. Ему просто свернули шею. И никаких следов борьбы и присутствия преступника. Следом за ним странное самоубийство: молодой парень, обвиненный в грабеже, но оправданный, выйдя из зала суда вешается на ближайшем дереве, а на груди помещает лист бумаги, где собственноручной надписью: «Нет мне прощения за содеянное!» А ведь во время суда он смеялся в лицо жертве!
Не успели газеты взахлеб рассказать о самоубийце, как происходит новое преступление: в пустующем номере отеля находят буквально разорванное тело официанта. И снова никаких следов проникновения посторонних лиц. Ведь не сам же себе он разорвал грудь…
И вот теперь, словно специально подготовленное для меня преступление. Если верить словам дока, смерть эта очень похожа на кончину в отеле. Не плохо для начала, будь оно все неладно!
Из задумчивости меня вывел сержант, бесцеремонно толкнув в бок.
- Приехали, - прогудел он мне в самое ухо.
Я открыл глаза. Машина стояла напротив входа в полицейский участок. Дождь усилился, теперь он барабанил по крыше машины, «дворники» едва справлялись со своей работой. Начало темнеть, зажглись первые фонари. Редкие прохожие, кутаясь в плащи и прячась под зонтами, спешили по своим делам.
Пока я направлялся к кабинету комиссара криминальной полиции, в мозгу крутилась неприятная мыслишка, а не бросить ли все это к чертовой матери, мол, расхлебывайте сами, а я умываю руки, ибо привык иметь дело с преступниками из крови и плоти, а не гоняться за призраками, которые ко всему прочему обладают нечеловеческой силой и страстью к показной кровожадности. Зайдя в кабинет и представившись, я чуть было не сходу высказал все свои соображения, но вовремя осекся.
Ибо комиссар, здоровяк каких поискать, был в подавленном состоянии. Это было видно по его лицу: красные от бессонницы глаза, мешки под ними, плотно сжатые обескровленные губы, глубокие бороздки морщинок на лбу. Кивком головы приказав мне сесть, он указал на собеседника, от которого я его отвлёк.
- Кстати сказать, Дэвис, познакомься, это твой напарник, Крис Гайвер. - медленно произнес шеф, не глядя на меня.
Детектив Крис был невысокого роста. На вид ему было не более тридцати лет. Скуластое лицо, плотно сжатые тонкие губы и глаза – серые, непроницаемые глаза смотрели на меня с какой-то затаенной ненавистью и пренебрежением. Это чувство усиливалось от хищно изогнутого тонкого носа – и мне даже на мгновение показалось, что он сейчас начнет клевать им – но, Гайвер, лишь коротко глянув на меня, повернулся к комиссару.
- Итак, что мы знаем про убитого? - спросил шеф.
- В отличии от прославленного детектива, которого нам дали в помощь, - медленно растягивая слова, словно смакуя их, произнес Крис Гайвер, - я не поехал на место преступления, потому как знал, что мне там делать нечего. Я просто сел за компьютер и установил личность погибшего. – Крис говорил это таким ядовитым тоном, что казалось он сейчас забрызжет ядом. – Присланная фотография и знание полицейских паролей помогли мне в этом.
- Ближе к делу, - нетерпеливо сказал комиссар. – Пока я кроме самовосхваления ничего не слышу.
- Итак, - напыщенно ядовитым тоном продолжал Крис, - убитого звали Вильям Бурко, сорока пяти лет. Интересная личность. Был генеральным директором банка «Интернацианаль». По оперативным данным занимался отмыванием денег. Последний год перенес свою деятельность на наш городок: здесь он организовал филиал. Имел несколько арестов, но обвинений ни по одному так и не было выдвинуто. Официально считается законопослушным гражданином. Исправно платит налоги. При все этом, спецслужбы многих стран пытаются взять его с поличным, потому как все пути вели к нему, но он всякий раз выходил сухим из воды. Одним словом – профессионал. Среди его клиентов торговцы оружием и наркотиками. ФБР до сих пор не верит в его смерть. Отправили к нам агентов, чтобы лично удостовериться в факте и исключить всякую ошибку.
- А как насчет остальных жертв? – спросил я. – Каков их послужной список?
- Все имеется здесь, - Крис постучал указательным пальцем по разноцветным папкам, лежащих перед ним.
Я взял наугад одну и раскрыл ее. Дело о насильственной смерти Джона Солсбери, мэра города Кивгод. Ничего нового о том, чего я не знал. Обнаружен вечером у себя дома. По заключению патологоанатомов, смерть насильственная. Следов нет. Вообще никаких. Как будто он сам себе шею свернул. Что еще? На посту мэра проработал не полных три года. Профессор международной экономики и финансов. В незаконных аферах замечен не был. Считался преуспевающим политиком. Пророчили повышение на федеральном уровне. Короче говоря, считался положительным со всех сторон.
- «Если дело так дальше пойдет, я буду топтаться на одном месте», - невесело подумал я, швыряя папку на место.
- Итак, ваше мнение дорогой Дэвис Колонски, - спросил комиссар. – Что вы обо всем этом думаете?
- Дрянь, - коротко ответил я. – Смердящая дрянь.
- Вы еще можете шутить, - невесело произнес шеф, - а я за последнюю неделю даже улыбаться разучился.
- Что, у прославленного сыщика других идей нет? – насмешливо спросил Крис, смакуя каждое слово. Великолепно дорогой друг, просто великолепно.
У меня появилось желание как можно сильнее врезать по этому крючковатому, наглому носу, но вместо этого я лишь как можно любезнее произнес:
- Может быть вы, Крис, достигли больших результатов. Я-то только приехал, а вы были здесь всегда. А вот результатов что-то не особо заметно.
У Гайвера задрожал подбородок. Он бросил на меня испепеляющий взгляд и сквозь зубы угрожающе процедил:
- Поживем, увидим…
- Взаимные оскорбления не лучший повод для работы, - властно сказал шеф. – Все мы устали, все вымотаны, но не забывайте, что отныне вы напарники. На сегодня хватит. Дэвис, возьми папки и на досуге почитай. Вдруг заметишь, что мы упустили из внимания. Свежий взгляд всегда полезен.
Я встал, сгреб папки и сунул их под мышку. Покидая кабинет, на прощание я смерил Криса Гайвера уничтожающим взглядом и вышел вон. Расписавшись у дежурного офицера за документы, которые я уносил с собой, я направился в отель «Олимпик», где мне был забронирован номер и где я еще не успел побывать с момента прибытия в этот городок.
2
Не успел я войти в холл «Олимпика», как ко мне подскочил администратор. Он был весь какой-то прилизанный и излишне суетливый. Его лицо выражало лишь преданность и угодливость. Заискивающе глядя мне в глаза, он елейным тоном поинтересовался:
- Какой номер желает господин?
Я достал удостоверение.
- Ах, да, да, - запричитал он, вчитываясь в каждую строчку. – Ваш номер восемнадцатый, второй этаж, налево. Надеюсь, вам понравится, и вы у нас останетесь подольше.
Меня передернуло. Последняя фраза звучала двусмысленно. Администратор, глянув на меня, осекся. Вручив ключ и кивком головы указав на лестницу, он крикнул коридорного, чтобы тот незамедлительно проводил меня.
Коридорный, долговязый малый, мелкими шажками шел впереди, то и дело оборачиваясь и предупреждая меня по всяким пустякам. Не знаю, что он там себе подумал, но обращался он со мной, как со слепым. Когда мы пришли к дверям номера, служащий пытался проскользнуть вперед меня.
- Э, нет, дорогой мой, - сказал я, за шиворот выдворяя не в меру ретивого коридорного. – Здесь я уж как ни будь сам. – И чтобы как-то искупить свою грубость, с которой я его так бесцеремонно выпроводил, я достал мелкую банкноту и протянул ему.
Реакция служащего привела меня в замешательство. При виде денег, долговязый малый вздрогнул и отступил на шаг, пряча руки за спиной. Вся его поза дышала ужасом, но, однако же глаза – глаза смотрели жадно. Жадность и страх перемешались в его душе. Чуть не плача, срывающимся голосом он произнес:
- Как можно, господин. Я всего лишь выполняю свои обязанности. – коридорный предпринял попытку скрыться.
Поведение служащего меня заинтересовало. С той-же стремительностью, с какой я его выгонял, я затащил его, упирающегося, в номер и усадил в кресло. Когда он чуть успокоился и смирился со своим положением, я спросил его:
- Что, черт побери, здесь происходит? Сначала не в меру обходительный администратор, но его понять можно, сейчас не сезон, а теперь вот не в меру честный коридорный. Что все это значит?
- Вы же полицейский, - жалобно промямлил он.
Он врал. Врал самым наглым образом.
- Что-то я не припомню, чтобы наказывали за это.
- У нас никто не берет чаевые.
- Что?!
- Понимаете, - плачущим голосом продолжал малый, - раньше у нас было как везде. Но после того случая… - Он тыльной стороной ладони оттер слезы и уже спокойнее продолжал: - Тот официант, вы должны знать о нем, он был один из тех жертв…
- Как его звали?
- Натан. Доде Натан.
Я взял папки, что минутой назад бросил на стол и просмотрел их. Обнаружив искомое, я прочел: Доде Натан, официант ресторана при отеле «Олимпик». Исполнительный. Нареканий от начальства не имел. Разведен. Проживал с матерью. Обнаружен в пустующем номере вышеназванного отеля.
- Как я понимаю, трагедия произошла в вашу смену? Расскажите мне подробнее.
- В тот день я как обычно сидел на своем посту. Я видел, как Натан поднимался на третий этаж. Я еще тогда спросил его, зачем он идет туда, но он ничего не ответил и прошел мимо меня. В тот момент я не обратил на это внимание – мало ли что ему там понадобилось… И вот значит, сижу я, а время было позднее, наверное, начало десятого, сейчас уж точнее и не припомню. И вдруг, сверху раздается жуткий, душераздирающий вопль.
- Сколько прошло времени между встречей и криком?
- Минуты три, не больше.
- Хорошо, продолжайте.
- Я нажал тревожную кнопку и сразу-же бросился наверх. Крики раздавались из тридцать пятого номера. Я толкнул дверь, но она оказалась запертой.
Из соседних номеров стали выглядывать испуганные постояльцы, они спрашивали меня, что случилось, предлагали вызвать полицию и несли прочую чушь, но никто из них не осмелился покинуть свое убежище. А вопли продолжали издаваться из-за двери. Я попытался выломать дверь.
- Но ведь должен быть запасной ключ.
- Он имеется, но в тот момент я даже не вспомнил об этом. Да и времени у меня не было, чтобы бегать за ним. Так вот, когда я начал осуществлять задуманное, мне на помощь пришел ваш коллега – кажется он пришел сюда с проверкой паспортного режима. Он прибежал откуда-то снизу и в руках у него был револьвер.
- Как его звали?
- Не помню. Точнее, не знаю. В тот момент мне было как-то не до этого.
- Продолжайте.
- Пока мы ломали двери, я слышал только вопли – сначала пронзительные, затем захлебывающиеся. Когда мы наконец-то выломали эту чертову дверь, перед нашим взором предстала жуткая картина: Натан лежал на полу, лицом вверх, в огромной луже крови. Рубашка была цела, а под ней… когда я её расстегнул… Господи ты боже мой, тогда он был еще жив…
- Кто ни будь еще был в комнате?
- В том то и дело, в номере никого не было. Окна закрыты и никаких признаков постороннего лица.
Коридорный зарыдал. Сквозь всхлипывания, он причитал: - Он умер у меня на руках, он умер у меня на руках…
- Какое отношение имеет его смерть к повальной честности обслуживающего персонала?
- Самое прямое.
- Объясните, - как можно ласковее сказал я, потому как видел, что воспоминания причиняют ему боль.
Немного успокоившись, долговязый малый, все еще всхлипывая, начал говорить:
- Об этом я не сообщал полиции. Да и сейчас я сомневаюсь, что вы мне поверите. Но я должен выговориться, ибо не могу больше держать этот груз на душе. Одна просьба: не перебивайте, дайте высказаться до конца и… верьте мне на слово. Я не безумец, но то, что пережил больше смахивает на бред сумасшедшего.
- Хорошо.
- Так вот слушайте. Этой же ночью, естественно, не мог уснуть. Мне было страшно, я боялся темноты, и поэтому всю ночь горел свет. В доме я был один – жена накануне уехала к родственникам – и лежа на кровати бессмысленно таращился в потолок, вспоминая злополучный вечер. И вдруг, открывается дверь и ко мне в комнату входит… входит Натан Доде! Грудь у него разорвана и во все стороны торчат внутренности, но он не замечает всех этих неудобств.
Я оцепенел от страха. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Я попытался закричать, но даже голос и тот пропал. А мертвец, обращаясь ко мне, говорит: - «Я наказан за свою страсть к нечестивым деньгам. И пусть моя смерть будет предостережением тебе…»
От пережитого волнения я потерял сознание. Когда очнулся, было утро. И с того самого дня я стал замечать, что все, от хозяина отеля до последней уборщицы вдруг стали слишком уж честными. И эта честность доходила до болезненности - я был свидетелем, когда на полу в холле нашли мелкую монетку – и хозяин собственноручно, в присутствии работников состряпал бумагу по этому случаю и отнес ее в полицейский участок. Я думаю, мертвец явился не только ко мне… Через два дня наполовину сменился персонал – люди боялись и удирали куда глаза глядят… Хорошо еще то, что хватает безработных, иначе отель бы пришлось прикрыть.
- Это все?
- Об этом все наслышаны, но никто не говорит вслух.
Я задумался. Дело начало приобретать интересный оборот. Хотя, если подумать, чем хуже оживший мертвец от внезапного покаяния и самоубийства ублюдка?
- Я могу идти? – спросил коридорный.
- Да, да, конечно.
Уже в дверях, долговязый малый обернулся и сказал на прощание:
- У нас тут живет священник. Его правда считают малость чокнутым, но у него есть кой какие соображения по поводу всех этих историй. Зовут его Альберт Виканси. Номер десятый, первый этаж.
Коридорный ушел.
Усевшись на диван, стоящий под окном, я стал размышлять. «Какая связь между любителем чаевых и мэром? Что их всех объединяет? Почему одни приняли смерть быструю и безболезненную, а другие еще долго мучались? Да, да, пожалуй, что так: надо будет узнать, чем занимались убитые в течении суток до смерти. Н-да, задачка не из легких. Ну, да, ладно, где наша не пропадала…"
Я закурил. Дождь барабанил по окну и поэтому я не сразу уловил посторонний звук. Он был слабый, похожий на царапанье ногтем по стеклу. Когда до меня наконец-то дошло, что окно располагается на втором этаже и ничто не может так скрестись с улицы, меня прошиб холодный пот. Вскочив на ноги, я прыгнул вперед, одновременно делая разворот и расстёгивая кобуру. Стоя посреди комнаты с пистолетом в вытянутых руках, я увидел в окне силуэт – черный, огромный, зловещий силуэт, загораживающий собой чуть ли не весь оконный проем.
Уличный фонарь, находящийся как раз напротив моего окна, четко выделял контур незваного гостя. Присмотревшись, я увидел мохнатое существо с огромной пастью и маленькими, красными, горящими глазами. Прижавшись мордой к стеклу, оно скреблось по нему лапами с невероятно длинными, отсвечивающими как сталь, когтями.
Я начал стрелять. Я беспорядочно палил в окно, стекла со звоном разлетались вдребезги, но, то, что торчало в оконном проеме не обращало на это никакого внимания. Я оцепенел от ужаса. Собрав всю волю в кулак, я снова и снова нажимал на спусковой крючок. Громче выстрела прозвучал сухой щелчок курка - кончились патроны.
Страх, противный, липкий страх заполз мне в душу. Пока я стрелял, оглушительные звуки выстрелов придавали мне уверенности. Я чувствовал, как ноги становятся предательски ватными и перестают слушаться.
Призрак надвигался на меня.
Левой, свободной рукой я толкнул дверь, но тщетно. Существо было уже в полутра метрах, когда я сообразил, что дверь открывается на себя. Распахнув ее, я буквально вывалился в коридор, и ползком, ползком, цепляясь за стены, цепляясь за предательски уходящий из-под рук ковер, полз к лестнице. Назад смотреть я боялся, но слышал позади шорох, и шорох этот с каждой секундой был все ближе и ближе.
Шок выбивает шок. Онемев при виде чудовища, я вновь обрёл в полной мере власть над своим телом, когда затылком почувствовал горячее, омерзительное дыхание. Вскочив на ноги, я что было сил бросился к лестнице. Скатившись кубарем по ступенькам, я со всего размаха врезался головой в пожарный кран. Последнее, что я помнил, исчезло чудовище. Я не видел, куда оно пропало, я лишь понял, что опасность миновала. И потерял сознание.
Когда очнулся, голова у меня была уже перевязана, а врач собирал свой чемоданчик. Здесь был коридорный и встревоженный администратор. Чуть дальше маячило двое полицейских. Один из них держал в руке мой пистолет и с интересом поглядывал на меня. Здесь был еще один человек – он стоял ко мне спиной и переговаривался по мобиле. Когда он обернулся, меня передернуло – это был Крис Гайвер.
Я поднялся. Голова разламывалась от боли, перед глазами плыло.
- Вам требуется постельный режим, - сказал доктор, - ушиб сильный, вам просто повезло, что так легко отделались.
- Да, да, - машинально ответил я, хватаясь за перила, чтобы не упасть.
Поддерживаемый Крисом, я медленно поднялся на этаж. В коридоре не было никаких следов пребывания существа, только ковровая дорожка пузырилась и была в беспорядке раскидана, но это я сделал сам, когда убегал. Зато в номере беспорядка было куда больше. Осколками стекол густо усыпан пол, намокшая портьера, подхватываемая порывами ветра, громко хлопала по подоконнику. Журнальный столик опрокинут, а на полу валяются стреляные гильзы. Не смотря на разбитое окно чувствуется кислый запах пороха.
Я поискал глазами папки. Они должны были валятся возле столика. Папок не было. Я обшарил всю комнату, но тщетно: они как сквозь землю провалились.
- И как ты все это объяснишь? – ехидно спросил Крис, стоя на пороге комнаты и с интересом разглядывая погром.
- Отстань, - устало произнес я.
- Отстань? – ехидной улыбки как не бывало. Он вновь стал самим собой: мрачный, злобный, не терпящих возражений. – И это говоришь ты после того, как разрядил обойму в ничем не повинное окно и потерял все уголовные дела? Не слишком ли большая беспечность для умницы, которого прислали вразумлять нас, дураков?
- Тебе не понять.
- Не понять? А ты хоть, словом, обмолвился со мной или ребятами из отдела о том, что происходит? Любой горожанин знает об этом больше, чем ты. Но я, наверное, увлекся: у уважаемого детектива свои методы работы и не пройдет нескольких дней, как благодатные граждане увидят на скамье подсудимых виновника всех этих кошмаров.
Его тон взбесил меня. В глубине души я понимал, что отчасти он прав. Но и он спешил с выводами. Я еще просто не успел разобраться что к чему. А спешить, как я понимаю, в этом деле не стоит…
- Послушай, - сказал я Крису, - ведь ты не знаешь в кого я стрелял.
- Догадываюсь. Это было большое, неуязвимое, но ты успел удрать. Похвально для полицейского. – Гайвер чеканил слова, пронизывая меня злобным взглядом. – Я прав?
- В некоторой степени, да. Я уж не знаю, почему оно не сожрало меня, когда отключился. У него были все возможности сделать это.
Когда произнес эти слова, меня словно озарило. Я вдруг вспомнил, что перед тем, как потерять сознание, почувствовал исчезновение чудовища. Оно просто перестало существовать.
Я ухватился за эту мысль. Я еще не знал, какая связь существует между чудовищем и его таинственным исчезновением. Между ним и жуткими смертями. Между ним и ночным гостем коридорного. Но я понял одно: связь эта существует, и она неразрывная. Я даже не столько понял это, сколько знал наверняка, и именно за это надо ухватиться, чтобы размотать весь клубок.
Мне больше не хотелось препираться с Крисом. Каждая клеточка тела взывала об отдыхе и тишине. Сейчас у меня было лишь одно желание: лечь и забыться. В конце концов, утро вечера мудренее…
Администратор, не задавая лишних вопросов предоставил мне соседний номер, заверив, что к утру здесь будет наведен надлежащий порядок. Он ушел. Ушел и Крис Гайвер, сказав на прощание:
- Люди боятся. Они просто боятся.
Я лег на диван. Мне было страшно. Я попытался вспомнить в деталях незваного гостя, но не мог. Я помнил лишь то, что оно было большое и лохматое, с огромными стальными когтями. И был страх: безотчетный, животный страх, улетучившийся сразу как исчезло существо. И все. Как я ни напрягал память, ничего более вразумительного вспомнить не мог.
Но от чего был страх? От внезапности нападения? Да нет же, не к такому я привык за годы службы. А может появился он из-за нереальности происходящего? Бог его знает…
Стоп, стоп, стоп. Что-то я начал припоминать. Нет, это невозможно, хотя… если взять в расчет все, что я увидел и услышал за этот вечер, это не должно казаться таким уж и невероятным…
Я вздрогнул. Мурашки пробежали по спине. Конечно, так оно и было. Оно… Оно скользило над полом. В сантиметрах пяти, если не больше. И при этом ее ноги имитировали ходьбу.
- «Господи, откуда ты, из мира живых или из мира мертвых?» - билась в голове мысль. – «И почему ты оставила меня в живых? Не здесь ли кроется разгадка? Думай, думай, Дэвис, если хочешь выжить в этом чудовищном мире, где нет ничего невозможного…»
Глаза сами собой закрывались, но сна не было. Я находился в каком-то полубреду: зыбкие, нереальные картины будоражили мозг, но стоило открыть глаза, как все становилось реальным и до боли знакомым. Я еще долго ворочился, пытаясь уснуть, а в голову лезла всякая чушь. Последнее, о чем я пытался размышлять, почему оно не сожрало меня, ведь у неё были все возможности…
3
Священником оказался длинный, худой субъект с красными, навыкате глазами, неопределенного возраста, где-то между сорока и пятьюдесятью годами. На нем были синие джинсы и цветастая фланелевая рубашка. Гладковыбритое лицо и мирская одежда напрочь скрывала его сан. В руке он держал полотенце, а на лбу виднелись несколько капелек воды – как видно, святой отец только что закончил умывание.
- Чем могу помочь? – спросил он, равнодушно глядя на меня.
- Альберт Виканси?
- Да, - протянул он. – Собственно говоря, кто вы такой?
Я показал удостоверение.
- Полиция? – озадачено протянул он. – А по какому поводу, я вроде не нарушал закон.
- Всего несколько вопросов, это не займет много времени.
- Не понимаю, что вы хотите от меня узнать, ну да ладно, заходите, у меня есть несколько свободных минут, - произнес он, отступая на шаг. – Пять минут, больше не могу выделить времени.
Альберт Виканси жестом указал на кресло. Пододвинув напротив другое, он присел и нетерпеливо произнес:
- Я слушаю вас.
Вся поза священника показывала враждебность и недоверие. Он смотрел на меня вызывающе, не отводя взгляда своих больших, выпуклых глаз. Ни один мускул не дернулся на его лице, он словно пожирал меня взглядом.
- Святой отец, - начал я, не в силах выдержать этого холодного, без тени смущения изучающего взгляда.
- Официально я уже не священник, если, конечно, это интересует вас.
- Неважно, меня интересует другое. Ходят слухи, что вы заинтересовались таинственными убийствами.
- Меня мало интересуют мирские дела. Хотя газеты я читаю, в том числе и местные. - Он взял с журнального столика кипу газет и протянул мне. – Журналисты достаточно подробно информируют об это деле. Их понять можно: такие преступления совершаются не каждый день, а тираж газеты надо как-то увеличивать.
- Их счастье, что они не путаются у меня под ногами. У меня разговор короткий.
- Думаю, когда вашему коллеге надоест нянчится с ними, они сами придут к вам. Такова уж их работа – надоедать людям.
- С журналистами я как ни будь разберусь сам. Мы отвлеклись. Что известно вам о Натане Доде? Вы проживали здесь, когда это произошло.
- Я уже вам сказал, меня не интересуют мирские дела. Да, я слышал шум, слышал вопли, но я не выходил из своего номера. И лишь из утренних газет узнал, что произошло. Из них же я знаю, что произошло вчера вечером с вами. Это все?
- Не совсем. Не имеет значения, интересует это вас или нет, но читая про все это, у вас должно сложится определенное мнение.
- Вам этого не понять.
- Давайте я попытаюсь это сделать. Я пришел сюда, чтобы понять. Все эти убийства настолько попахивают мистикой, что я не знаю за что ухватиться и готов выслушать любое мнение, какое бы оно не было странным.
- Хорошо, - сказал священник и встал. Заложив руки за спину, он стал по диагонали не торопясь пересекать комнату: - Я уже говорил, что оставил свою паству. В то время я жил в Америке. Всю свою силу и энергию я отдавал для распространения слова Божьего. Моя паства была самая многочисленная из всех приходов. Мне пророчили повышение.
Из года в год я начал замечать, что люди в основной своей массе ходят ко мне не по велению сердца, а от нечего делать. Сотни молодых людей на тайной исповеди рассказывали мне, что им скучно и от серости будней бросались во все тяжкое. И еще они признавались, что не верят в Бога.
Я не мог долго взирать на это и бросил все, и паству, и саму Америку. Я перебрался в Россию. Но и там столкнулся с той же проблемой, только более чудовищной: вера в Бога стала модой! Модно стало ходить в церковь и считать себя набожным человеком. Этого мало: сами слуги Господа, днем вразумив людей на соблюдение десяти заповедей, ночью самым непристойным образом нарушили их!
Конечно, не воспринимайте мои слова буквально, я просто хотел, чтобы вы поняли мои чувства – чувства человека, искренне преданного делу Божьему.
- Позвольте, какое…
- Не перебивайте меня, всему свое время. И так, я продолжаю. Бросив Россию, я стал путешествовать. И везде видел одно и тоже. Я даже стал уважать атеистов. Они по крайней мере ни перед кем не лукавят. И вот недавно судьба занесла меня сюда в этот тихий городок. Надеюсь, здесь я смогу создать свой приход, - впервые в голосе Альберта Виканси прозвучали мечтательные нотки.
- Когда я прочитал о первом убийстве, -продолжал он после паузы, – меня охватило отчаяние. Я уж подумал, никогда не найду для себя тихого уголка. Размышляя над всем этим, я вдруг все понял. Понял, что это и есть мой рай. Долгие годы работы научили меня разбираться в людях. И я знаю, что вы никогда не задержите того, кого ищете.
- Почему?
— Это Бог! – торжественно возвестил священник, останавливаясь посреди комнаты и смиренно глядя себе под ноги. – Это Бог сошел с небес, чтобы доказать неверующим, что он есть и следит за всеми нами, наказывая грешников.
- В вашей версии есть интересные места, - ошарашено произнес я. – Но есть один нюанс: почему Бог, при все его могуществе, избрал такой маленький городок и так жестоко наказывает даже за незначительные проступки? Почему ему было не выбрать, к примеру, Нью-Йорк или Москву? На мой взгляд, это разумнее.
- Неверующий! – презрительно произнес Альберт. – А как вы объясните все эти смерти? Только Бог может создать орудия возмездия на момент самого возмездия!
В этом он был прав.
-«Час от часу не легче», - промелькнула у меня мыслишка. – «Получите и распишитесь. Самолично сошедший с небес Бог. По собственной инициативе, так сказать. Н-да, сложновато будет надеть на него наручники, если конечно верить в эту безумную мысль…»
- Святой отец, последний вопрос, - сказал я, вставая. – Почему вы не вышли из своего номера, когда услышали крики? Нестыковочка получается между вашими взглядами и поступками.
- Все они грешники, - холодно пояснил священник, - а в дела Господня я не вмешиваюсь.
- Ну, что ж, спасибо и на этом.
Я поднялся к себе в номер. Администратор не обманул, всё было в лучшем виде и ничего не напоминало о вчерашнем кошмаре.
Я подошел к окну. На улице было все также неуютно и холодно. Дождя не было, но затянутое облаками небо не давало надежды на улучшение погоды. Был полдень, разгар деловой жизни. Но эта жизнь была спрятана за толстыми, железобетонными стенами, а здесь только спокойствие и лишь изредка нарушаемая тишина. Под порывами ветра раскачивались два огромных тополя, почти лишенных листвы. Пожилой дворник, шурша метлой, не торопясь смахивал листву у входа в отель. Изредка виднелись прохожие, молчаливые и мрачные, как сама погода…
В дверь постучали.
- Войдите, - крикнул я, отходя от окна.
Это был комиссар. Он явно был не в духе.
— Это ваш способ вести следствие? – начал он с порога. – Может быть для вас необязательно являться на работу и отчитываться о проделанном? Почему я должен узнавать, что произошло с моим подчиненным из докладов других детективов и газет?
- Тяжелый вечерок у меня выдался, - смиренно ответил я, рукой показывая на перебинтованную голову.
- Вам значит тяжело, а нам так себе? – Шеф распалялся все больше и больше. – Почему я должен самолично искать вас, как будто у меня больше других дел нет, а?
- Этого больше не повторится, - сказал я. – Я начал кое-что понимать.
- И что же уважаемый Дэвис Колонски раскопал? Не возникло желания явится в участок и поведать нам?
- Я знаю, кто это сделал. Предположение, так сказать.
- И кто-же? – меняя гнев на милость, удивленно переспросил комиссар.
— Это человек. Гомо Сапиенс.
- И это все? Н-да, не так уж и много. Я ждал более существенного результата.
- Здесь я с вами не согласен, - как можно миролюбивее произнес я, - если убрать всю мистику, то оказывается, преступник сделан из крови и плоти. Почерк везде одинаков, как ни странно, это звучит. И мотив один и тот же: высшая справедливость. А мистика… С ней надо разбираться отдельно. Во всяком случае, мне так кажется. Но в одном я уверен на все сто: все это дело рук человека.
- Но все это не должно влиять на дисциплину, - уже спокойно произнес комиссар. – А теперь самое главное: Гайвер вскользь намекнул мне, что ты потерял все уголовные дела. Это так?
- Да.
- Ты слишком много наделал ошибок. Непоправимых ошибок. Я наводил о тебе справки. Ты не плохой полицейский, но все это не лезет ни в какие рамки. – Шеф говорил спокойно, ни один мускул лица не выдал его истинного отношения ко мне. – Прошлые заслуги забываются быстро, а нынешние оплошности, - слово «оплошности» он произнес, слегка повышая тон и делая на нем ударение, после чего как ни в чем не бывало, продолжал: - не лезут ни в какие ворота. По таким поступкам я сужу о профессиональной пригодности. Я даю тебе срок до девяти вечера, чтобы ты исправил свою самую большую ошибку. Не успеешь, тебе придется расстаться с полицейским значком. Все понятно?
- Господин комиссар, дайте хотя бы три дня. Только три дня.
Смерив меня оценивающим взглядом, шеф развернулся и не говоря ни слова, вышел, хлопнув дверью.
4
На душе было мерзко. Мало того, что шансов раскрыть это дело с гулькин нос, так теперь расхлебывать собственное дерьмо приходится – то бишь искать негодяя, который спер, будь он трижды неладен, эти папки. Ведь, что самое интересное: выгоды от этого никому нет, ведь нет даже подозреваемого. Выгодно это может быть лишь самим полицейским, чтобы подставить меня… Интересная мысль, а что, если это так?
-«Давай разберемся, дорогой Дэвис», - говорил я сам себе, зайдя в ресторан и взглядом выискивая свободный столик. –«В этих папках, кроме протоколов мест преступлений и кучи всякий справок, с витиеватыми подписями должностных лиц, ни черта нет. Это во-первых…»
Свободных столиков не было. Неизвестно откуда взявшийся администратор предложил мне расположиться в отдельной кабинке, для особых гостей. Усевшись в глубине и оставив шторки приоткрытыми, я стал без всякого интереса наблюдать за публикой, за скучающими официантами, отрешившись от мира. В своих мыслях я был, где угодно, только не здесь и не сейчас.
-«И так», - продолжал я размышлять, равнодушно обозревая зал, - «тот, кто совершил кражу, заинтересован дискредитировать меня. Скорее всего это полицейский. Во-вторых, кража произошла между тем, как я выполз из номера и моментом, когда вернулось сознание. Судя по часам, это составляет пятнадцать- двадцать минут. Максимум, пол часа.
- Сэр, - как выстрел прозвучало у меня в ухе. Я открыл глаза. Я даже не понял, когда успел их закрыть. Передо мной стоял официант.
- Сэр, что желаете заказать, - настойчиво повторил он.
- Ах, да, заказывать, - произнес я, задумываясь. – Мне пожалуйста, для начала триста граммов водки и … кого ни будь из официантов, которые работали в день убийства коллеги.
Не показав и тени удивления от такого заказа, официант поспешно удалился, даже не прихватив меню.
- «Кому это надо?» - беспокоила меня мысль. – «Почему меня пытаются убрать от этого дела? Ведь я и сам еще ни черта не знаю… Господи!»
Отчаяние охватило меня. Я чувствовал себя слепым котенком, выброшенным на помойку, где обитает стая бродячих, голодных собак. Только одно желание и оставалось: напиться и забыться…
Мне стало все безразлично. Безразлично до убиенных, безразлично до самого себя. Я смотрел в зал, и при виде этих дам и господ, изыскано орудующими ножами и вилками, этих холеных выскочек общества, которые наивно полагают, что деньги спасут их от всех бед. При виде всех этих довольно-таки прокисших сливок общества во мне росло злорадство.
- «Пейте, веселитесь,» - радовался я. – «сегодня ваш день. А завтра вас найдут разорванными на куски в собственных постелях. У вас нет спасения. Спасение есть только у меня. Стоит лишь сдать оружие, и я покину этот город и буду в безопасности. А вы все сдохнете, как собаки…»
Фигура официанта закрыла мне обзор.
- Ваш заказ, сэр.
На столике появился пузатый, запотевший графин и стопка. Наполнив стопку, он пододвинул её ко мне. Залпом выпив, я смотрел как официант быстро и без лишней суеты вновь наполняет ее прозрачной жидкостью. После второй стопки в голове у меня начало проясняться.
-«Что ты психуешь». - разозлился я сам на себя. - «Страшно тебе, не понятно? В конце концов, если я ни черта не добьюсь, но останусь живой, никогда не поздно начать все сначала…» И уже, обращаясь к официанту, я задал первый, пришедший на ум вопрос, пытаясь сосредоточится на работе:
- Давно вы здесь работаете?
- Второй год.
- Как я понимаю, вы работали в тот злосчастный день? Не так ли, дорогой…э…э…
- Измаил Родионов, - пришел на помощь официант.
- Измаил, значит… Что вы можете мне рассказать про тот день, когда погиб ваш коллега. Вы, наверное, до сих пор думаете об этом. Доде Натан, так кажется его звали.
- Да, да, Натан. – Измаил пытался скрыть волнение, но это у него плохо получалось. Он сцепил руки так, что побелели костяшки пальцев.
- Я слушаю. Может быть вы заметили что-то необычное, странное, наконец, просто такое, что не укладывается в голове и не поддается никаким законам физики и логики. То, что вы не рассказали полиции в тот день, боясь, как бы вас не приняли за сумасшедшего. Я готов услышать все, что угодно. Мне нужны любые факты, какие бы они странные не были.
- А ничего и не было. Ни странного, ни кошмарного. Самый, что ни на есть обычный день. Разве что посетители были слегка взволнованы известием.
- Каким?
- Так накануне был убит мэр.
- Дальше.
- А что дальше? Посудачили, высказали свои версии по поводу, кто это сделал и за что, а к вечеру уже и не вспоминали – у нас публика сами знаете какая: великосветские бездельники да шишки разных рангов. Все-таки самый приличный ресторан во всем городе. Даже ваш детектив, как его там, ну который слишком много якшается с репортерами, и тот, в последнее время стал здесь обедать.
- Ты имеешь в виду Гайвера?
- Да, кажется его. Последнее время он не сходит с экранов телевизора, как будто ему журналистов стало мало, а подавай телерепортеров. Звезда, черт его побери – люди гибнут, а он устраивает шоу. Извините за грубые высказывания, но мне просто страшно, и никакая полиция не может меня защитить.
- Я прекрасно тебя понимаю, - как можно ласковее сказал я. – но мы слегка отвлеклись. Так было ли что такое, о чем ты никому не говорил? Не торопись с ответом.
- Да говорю же вам, не было. Было время ужина, народу мало. Натан, как обычно, в это время, скучал в ожидании гостей. И вдруг сорвался, и убежал. Больше я его в живых не видел.
- Хорошо. Но он может быть с кем-то разговаривал или был встревожен? Какое у него было состояние на тот момент? Не появлялась ли у тебя мысли, что в поведении Натана есть что-то необычное? И с кем он общался в последний раз? С посетителями, а может с кем-то из администрации? Попытайся вспомнить.
- Поймите меня, - с легким раздражением в голосе произнес Измаил Родионов. – Если мне не изменяет память, незадолго до этого он обслуживал столик, за которым сидел, этот ваш, как его там, Гайвер и журналист местной газеты. После этого Натан несколько минут поскучал и убежал вон из ресторана. Вот и все. Больше ничего не было. Он ни с кем не разговаривал. Даже со мной не пожелал перекинутся парой слов. Ни страха, ни испуга в момент покидания зала на его лице заметно не было. Просто он встал и быстрым шагом покинул помещение, как будто что-то забыл, и в последний момент вспомнил. Господи! Мы все умрем. – неожиданно плаксивым тоном закончил официант.
- «Интересно получается, - размышлял я, взглядом провожая официанта. – Натан погибает после того, как пообщался с Крисом и этим чертовым журналистом. Мэр убит после пресс-конференции, на которой присутствует этот журналист и Крис. Банкир задушен на глазах полицейского и репортера. Когда оправдали юного урода, в зале суда, естественно, находился Гайвер, ведь он же и вел это дело, и конечно, журналист, в погоне за сенсацией, которую, кстати, он и получил в полном объеме – и во время суда, и сразу после.
Из этого следует, все убиенные, незадолго до смерти так или иначе общались с детективом и газетчиком. И если Крис Гайвер везде находился по служебной необходимости, то журналист, в некоторых случаях, по собственной воле.
Если предположить, что это дело рук не полицейского, а журналиста, то возникает вопрос: а зачем похищены папки с уголовными делами? Правильно мыслишь, дорогой Дэвис, правильно. А чтобы мои подозрения падали бы на детектива. Хотя, может быть они тут вдвоем потрудились? И вот тут самое интересное: а как они или он это делают? Вот это «как» мне и надо узнать за три дня.»
После второй порции спиртного в голове прояснилось окончательно. Я вновь был самим собой: предельно собранным и спокойным.
- «Во всех преступлениях есть одно, - размышлял я, - смерть пришла ниоткуда. То есть не было физического контакта с жертвой. Тем не менее, экспертиза утверждает, что все смерти имеют вполне физическую подоплеку. То есть все признаки удушения или разрыва грудной клетки, на что, кстати сказать, нужна огромная физическая сила, как минимум животного, по меньшей мере медведя.
Что же это может быть? Человек-невидимка? Даже если бы такой и существовал, он был бы беспомощен хуже младенца, и вряд ли кому мог причинить вред. Не стоит забывать, что этот мифический человек должен быть слеп, ибо если он невидим, то и отражающие лучи от предметов должны проходить сквозь него. А это значит, что версия третьего лица нежизнеспособная… Остаются всякие там экстрасенсы и им подобные сумасшедшие, обладающие сверхсилой, неизученной наукой. Вот на этом мы и остановимся, а поможет мне в этом… Надо будет позвонить Кириллу, пусть начнет собирать все интересное и необычное, что только может быть в психиатрических лечебницах нашей необъятной страны… Работа конечно архисложная, но ничего другого у меня не остается. Интуиция подсказывает, что ответ на вопрос надо искать в компьютере, причем в большом компьютере, в этом прав был Крис, нечего ездить на место преступления, ни черта я там нового не найду. А пока надо заказать билеты на самолет, предупредить своего шефа, и наконец-то познакомиться с журналистом. Так-то, дорогой Дэвис, вперед на танки, времени у тебя мало, слишком мало…»
Сделав все необходимое, я выяснил адрес редакции местной газеты и направился к журналисту.
Артур Хелля, так звали репортера, сидел в своей коморке и набирал текст на экране компьютера. Это оказался молодой парень, не более двадцати пяти лет от роду, широкоплечий, с короткой стрижкой «ежик» на голове. Лицо его, широкое, скуластое, говорило об уверенности и наглости.
- «Да, такой в карман за словом не полезет». – подумал я, пока он внимательно изучал мое удостоверение.
- Я бы хотел, - начал я, но Артур, нетерпеливо замахал руками, приговаривая:
- Знаю, знаю, о чем вы хотите спросить. Отвечу на все ваши вопросы. Знаете, я вдруг сейчас подумал, с Крисом у нас все выходило, наоборот. Я его спрашивал, а не он меня. Быть может вы подозреваете меня? Шучу, шучу. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет. Кстати сказать, я с вами знаком. Конечно заочно, но знаком. Я про вас все знаю. Сейчас как раз пишу статью на этот счет. Вы же считаетесь лучшим детективом, не так-ли? Но даже у вас, слишком большие неприятности, в связи с этим делом. Извините, что так, с ходу, я давно хотел побеседовать с вами. А тут вы и сами зашли…
Артур широко улыбнулся, заканчивая монолог.
- Давайте любезности оставим на потом, а сейчас займемся делом. - у меня появилось желание врезать по этой словоохотливой роже, но вместо этого, я как можно любезнее, произнес, удобно расположившись в мягком кожаном кресле: - Вопрос первый. С какой целью вы оказались в банке, когда там погиб управляющий? Вопрос второй: где и когда вы познакомились с детективом Крисом Гайвером?
- Вы серьёзный тип, - ошарашенно произнес Хелля. – А на счет банка… Я вообще-то являюсь его клиентом и в тот день пришел снять деньги со счета. К сожалению, в нашем городке слишком мало банкоматов, а в банке они обязательно присутствуют.
- Больше ни чего?
- А что там еще можно делать? Все платежки я оплачиваю через интернет. В магазине достаточно банковской карты.
- Зачем тогда снимали деньги? - мне казалось, что я его прищучил.
- Есть услуги, за которые можно расплатиться лишь наличкой. Вы полицейский, я вам не буду подробно объяснять откуда я беру материал. Служебная тайна, так сказать. Подобные вопросы через редактора и постановление суда. Имею полное право, пункт триста шестьдесят четвертый уложения об уголовном преследовании.
- Не кипятись раньше времени, - резко бросил я. – Твои личные темные делишки сейчас меня интересуют меньше всего. Если придется мне тобой заняться, поверь, будет и решение суда, и будет вся редакция лежать мордой в пол. А теперь давай вернемся к нашему вопросу: после того, как ты снял деньги, что делал? Может быть договорился о встрече с управляющим? Например, захотел взять у него интервью и для этого договорился с ним о встрече? Короче говоря, не искал ли ты встречи с ним, так, чтобы он спустился в зал?
- В банковских делах вы плохо разбираетесь, - язвительно сказал Артур. – Если бы оно было так, то не глава банка ко мне спустился, а я должен был подняться к нему. Тем более, конфиденциальные вопросы на людях не обсуждаются. Я еще раз повторяю, я зашел снять деньги и больше ни о чем не думал и не собирался брать интервью у руководителя банка.
- Тогда объясните мне, зачем понадобилось управляющему спускаться к посетителям? Насколько я могу догадываться, такой привычки у него не было. Для обслуживания клиентов есть штат кассиров, менеджеров и заместителей, даже в случае конфликтных ситуаций.
- Я снял со счета деньги. Можете проверить.
- Обязательно сделаю. А теперь я хотел бы услышать ответ на второй вопрос.
- Там-то и познакомился с вашим детективом. Когда первый шок прошел, он оказался одним из немногих, кто не потерял голову и пытался взять контроль над ситуацией. Даже больше могу сказать: он был единственным, кто не потерял самообладание. За это я его сразу зауважал. Ему никто не страшен: ни черт, ни дьявол.
- И так, на ваших глазах погиб банкир. После первого шока, вызванного этой необъяснимой и жуткой смертью, вы быстро пришли в себя. Так?
- Так… Только я не знаю, куда вы клоните.
- Опишите, как можно подробнее, что делали дальше.
- Дальше? Кто-то бросился вызывать полицию, «скорую». А во мне появился профессиональный интерес. Я позвонил в редакцию и предупредил, что имеется интересный материалец и срочно требуется фотограф. Тем временем Крис снимал показания со свидетелей, в том числе и с меня. Да вот, пожалуй, и все. Когда прибыли высокопоставленные чиновники от силовиков, опергруппа то прилетела через минуту после того, как подняли тревогу, я поехал в редакцию по пути обдумывая статью.
-А остальные встречи с Крисом?
- Спустя два дня он позвонил мне и предложил сходить с ним в суд. Сказал, что для меня будет интересный материал в криминальную хронику.
- И обо мне вы писали с его подачки?
- Да.
- Последний вопрос. На пресс – конференции вы находились по совету детектива?
Я напряженно смотрел в лицо Артура. Ответ «да» означал его виновность. Доказать пока я ничего не мог, но у меня появлялся шанс действовать в правильном направлении. Ответ «нет» означал крушение всех надежд.
Артур задумался. Задумался всего на минуту, но эта минута показалась мне самым длинной минутой в моей жизни.
- Мэр, мэр, - бормотал Артур Хелля, видимо вспоминая это дело. – Ах, да, да, -и он хлопнул себя по лбу.
- Что «да», - закричал я, еле сдерживая волнение. – Крис посоветовал вам пойти туда?
- «Да» означает, что я вспомнил, как я там оказался. Ответ на этот вопрос: «нет». На пресс – конференции, которую давал мэр, я был по заданию редакции. Она была по поводу правоохранительных органов или что-то в этом роде. И там я действительно видел детектива Гайвера. Это все? Вы меня больше не подозреваете в убийствах?
- «Дьявол». - думал я с горечью. – «Либо он слишком умен, либо действительно ни к чему не причастен».
5
Хотелось спать. Глаза слипались, и я уже ни черта не видел. Комната расплывалась перед глазами и только усилием воли я заставлял себя фиксировать зрение.
Весь мир был сконцентрирован на небольшом экране дисплея. Колонки фамилий, даты рождений, диагноз заболеваний, краткий анамнез, даты начало болезни, даты выписки.
И ничего. Ничего странного, ничего, вызывающего интерес. Рядовые случае. И где-то среди них скрывается убийца – незримый, безжалостный убийца. Мой клиент. Я чувствовал это всеми фибрами души. Но, пока ничего. Сотни детективов рыскали по клиникам и изучали истории болезней. А я и Кирилл сидели за компьютерами и изучали картотеку всех больных, ныне живущих в стране.
Шли вторые сутки. За это время я практически не спал. Мой непосредственный шеф и тот не вылизал из кабинета, куда-то звонил, просил, ругался, угрожал, и всё это для меня. Спасибо ему, что поверил и помог. Благодаря его стараниям, я получил безграничный доступ к файлам и людским резервам.
- Слышишь, Дэвис, - сказал Кирилл, вставая с кресла и потягиваясь, - откуда у тебя весь этот фанатизм? Как будто на тебе весь свет клином сошелся.
- Я привык работать до последнего. Я одиночка. Волк – одиночка, если тебе это что ни будь скажет.
- Но, почему? Ты поднял всех на ноги, лишил сна и покоя всех, в том числе и себя… Все мы люди, и порой когда-то проигрываем, когда-то выигрываем… Не бывает, чтобы решение одной проблемы полностью отодвигало в сторону все дела. По мимо твоего убийцы, по земле ходят тысячи и искать их надо с не меньшим упорством. Но, все прочие дела отодвинуты, решаем лишь твои проблемы. В конце концов, не ты, так кто-то другой найдет этого ублюдка и рассчитается за все смерти. Так откуда этот фанатизм?
- Пока мы будет ждать, горе придет в новые семьи.
- Но мы не боги.
- Однажды, когда я работал в отделе грабежей, во время задержания, одного из налетчиков я пристрелил. Я все сделал правильно, закон нарушен не был. Начальство похвалило и даже выписало премию. Суд поддержал меня. Вроде все хорошо и прекрасно, но…
- Что «но»?
- Этот ублюдок оказался сыном мафиози.
- В нашей работе не без риска…
Неделю спустя, возвращаясь с работы, у своего дома я увидел полицию. Там были ребята с убойного. Не слова ни говоря, они скрутили меня и запихали в машину.
-Не понимаю.
- Зато я все понял сразу. Нельзя мне было идти домой. Моя жена, одиннадцатимесячный ребенок… Они даже не проснулись, - мне было тяжело говорить. Воспоминания душили меня. Собравшись с духом, я продолжил:
- Вендетту я не объявлял. Объявили они. Я нашел заказчика, нашел исполнителей. До суда я им не дал дожить, застрелив при задержании. Я все делал правильно, не на йоту, не отступая от закона. Просто из всех возможных вариантов, я выбирал тот, который позволял мне рассчитаться с ублюдком до приговора. С тех пор я работаю в убойном и предпочитаю оставаться одиночкой.
- Ты мог завести новую семью.
- Нет. Второй раз я этого не переживу. Тыл будет лишь обузой в моей работе. А вообще, после всего, что произошло, я не мыслю себя на какой-либо другой работе. Насчет ребят… Они знали куда шли, в конце концов это их прямая обязанность.
- Прости, - усаживаясь на место, тихо произнес Кирилл. – Ведь о твоем прошлом мало кто знает.
- Ничего. Давай работать, мы и так уж отвлеклись.
И снова колонки на дисплее компьютера. И снова ничего.
Кирилл спал. Спал, уткнувшись головой в клавиатуру. Я не осуждал его. Я ему завидовал.
- «Надо вздремнуть хоть часик», - уговаривал я себя. Воспоминания разбередили мне душу. Усталость осталась, а сон пропал. Поудобнее устроившись в кресле, я закрыл глаза, но сон идти не хотел. Я ворочился, голова разламывалась от недосыпа и спертого, прокуренного воздуха. В конце концов, я все же кажется задремал – ибо разбудил меня стук в дверь. Взглянув на часы, я понял, что прошло более трех часов.
За окном светало.
- Детектив, не помешал? – на пороге стоял офицер Кельвин Моор. В руках у него была тоненькая полупрозрачная папка с бумагами. Такими же распечатками были завалены наши с Кириллом столы. Это были данные, которые отдаленно могли нам чем-то помочь. В некоторой степени они сужали круг поиска.
- Есть новости? – вяло спросил я, не на что не надеясь.
- Возможно, возможно, - произнес офицер, как мне показалось, излишне медлительно. – Я только что из центра парапсихологии и аномальных явлений. Оказывается, есть и такой. Там я порылся в архиве, благо они его предоставили мне на всю ночь в полное распоряжение. В начале они, конечно, немножко возмущались, что это я приперся ни свет ни заря, но особо сильно возражать не стали. И вот там-то я откопал кое-что интересное.
- Дальше, дальше, - нетерпеливо сказал я. Сонное состояние как рукой сняло.
- Жил у них несколько лет назад один мужичек. Имя его Аркадий Гир. Во внешности ничего интересного. Интересное в другом: обладал он какой-то сверхъестественной силой. Что-то вроде паранормального драчуна. То бишь, одной мыслью мог избить человека. Они его изучали, естественно ничего толком понять не смогли. Потом их подопытный кролик исчез, - Кельвин Моор сделал паузу и подмигнул. – Не это главное, а вот что: чтобы войти в эту организацию, нужно собственноручно, я подчеркиваю это слово, собственноручно написать что-то вроде заявления, о том, что эти способности заявитель не будет использовать против людей.
- Почерк?
- Да, но не только он. Это еще не все. Днем ранее просматривая файлы психиатрических лечебниц, меня заинтересовал один пациент, девяносто третьего года рождения, Жан Горшье. В ту пору ему было двенадцать лет. В психушку его запрятали для реабилитации после того, как родители, не понятно, с чего, на глазах ребёнка зарезали друг друга. И последнее: справка о выписке имеется, а вот в истории болезни нет даже намека, о том, что этот шалопай выздоравливает. Кстати сказать, после этого он тоже исчез. Во всяком случае, о нем я больше ничего выяснить не смог.
- Отличная работа, - радостно потирая руки, произнес я. – Эй, Кирилл, поднимайся, у нас есть работенка и есть человек.
- Два человека, - поправил меня офицер. – Совершенно разных человека.
- А если предположить, что речь идет об одном и том же? Фотографии есть?
- Есть. Но они давнишние. Прошло слишком много лет.
- Бегом в лабораторию, пусть проведут сравнительный анализ.
Офицер Кельвин Моор, не дожидаясь повторения приказа, исчез за дверьми.
- Детектив Колонски. – воскликнул Моор, спустя пол часа появляясь на пороге. – Вы попали в самое яблочко! – в руках он победоносно держал бумагу с заключением эксперта.
- Одно плохо, - сказал я, изучая фотографии. – Он совершенно не похож на тех, кого я мог бы подозревать.
- Он мог сделать пластическую операцию, - высказал предположение Кирилл.
- А это идея! Слушай, Кирилл, не в службу, а в дружбу, давай сейчас же дуй до центра этих чертовых явлений и выясни все до мелочей: при каких обстоятельствах он появился, при каких исчез, его привычки, во что одевался, все, все, что только можно узнать. Побеседуй с людьми, которые его изучали, которые были его подопытными кроликами. И запротоколируй каждое слово. Только не задерживайся.
- Можешь на меня положится, Дэвис, - сказал Кирилл одеваясь. – Уже лечу.
- А ты, Кельвин, проверь все клиники, где делают подобные операции. Опроси информаторов, которые так или иначе связаны с медициной. Может где и всплывет этот монстр невидимка. Учти главное: фамилию и имя он меняет как перчатки… А я отправлюсь в клинику, где лечился юный Жан. Быть может еще кто ни будь работает там, хотя прошло уже много, много лет…
Мне повезло. Заведовал клиникой профессор, который когда-то и был лечащим врачом мальчика.
- Ах, вы по поводу того мальчишки, - заулыбался профессор, - как же, как же, помню, как будто это было вчера. Это был обычный, посттравматический случай. Ничего из ряда вон. Конечно, для меня, как профессионала. Дитё переживал это стойко. А вообще, правильно сказать, это заболевание у ребенка было обычное, а вот причина… Я до сих пор понять не могу, что у них там произошло. Со слов мальчика, а его рассказ не был опровергнут экспертами, в тот день семья собралась завтракать. Жан сидел за столом, а родители возились у плиты. И, вдруг, ни с того, ни с сего, они набрасываются друг на друга с кухонными ножами. В мировой практике это уникальный случай, чтобы двое взрослых людей, одновременно, поубивали друг друга. – Профессор вздохнул и продолжал: - Слушая рассказ Жана, у меня создалось впечатление, что каждый из них вдруг увидели перед собой… как же это вам объяснить…
- Что-то, что нужно немедленно убить, - произнес я тихо.
- Точно, но как вы догадались?
- Не важно. Меня интересует вот какой вопрос: почему в истории болезни нет и слова о его выздоровлении, а справка о выписке имеется?
- Я его не выписывал.
- Час от часу не легче. Ведь вы были его лечащим врачом? Без вашего ведома никто не мог это сделать.
- Я не выписывал его. У меня очень хорошая память. Тем более, что история с Жаном меня очень заинтересовала, - волнуясь произнес врач.
- Постойте, постойте, давайте разберемся, - как можно спокойнее сказал я. – Вы утверждаете, что он до сих пор находится у вас на лечении? Так? Уже более двадцати лет?
- Нет… Господи, я не чего не понимаю… Этого быть не может…
- Что, не может?
- Понимаете, справку о выписке пишет старшая медсестра отделения согласно истории болезни, после чего несет мне на подпись.
- Постойте, теперь и я уже ничего не соображаю… история болезни и эта злосчастная справка у меня, - я протянул ему бумаги, — это ваша подпись?
- Моя, - обреченно произнес врач, изучая бумаги.
- Так вот, объясните мне, почему вы выписали его? Кто его забрал?
- Я… Я не знаю… Могу сказать лишь одно: на этих документах я не ставил подписи… И, однако же это моя рука…
- Во всех случаях присутствовало одно и тоже лицо, - в полголоса сказал я, ни к кому не обращаясь.
- Что, что, - не понял профессор.
- Да так, мысли вслух… Вам не кажется, что между смертью родителей Жана и этой бумажкой есть одна особенность: ни вы, ни его родители не осознавали, что делали. А потом вы, дорогой профессор, просто забыли. Лишь конец истории у вас более счастливый.
- Я понимаю, куда вы клоните…, всё может быть… Все эти явления и особенности психики человека еще плохо изучены. Точнее сказать вообще не изучены. Я не дам вам однозначного ответа.
- Последний вопрос: мог ли Жан Горшье убить своих родителей? Я имею в виду чисто моральный аспект.
- Нет, таких наклонностей я за ним не замечал.
Я несся по улице, не замечая холодного ветра, не замечая осуждающих и удивленных взглядов прохожих. На душе был светло и свободно. Я словно сбросил невидимые оковы непонимания и бессилия, я чувствовал себя охотником, идущим по следу жертвы – цель я еще не вижу, но чувствую, что вот-вот настигну ее…
Когда я примчался в отдел, Кирилл был уже там. Развалившись на продавленном диванчике в своем кабинете, он сладко похрапывал. Нужные мне бумаги лежали на столе.
- «Ну, что ж, - подумал я, складывая листы с показаниями, - пора идти к шефу на доклад. Надеюсь, порадую старика…»
Шеф встретил меня без особого энтузиазма. Настроение у него было явно паршивое. Он сидел за столом, обхватив руками голову и внимательно читал какую-то бумагу. Не поднимая головы, он равнодушно произнес:
- Мысли есть? Если нет, то проваливай.
- Через час я улетаю. Я пришлю образцы почерков. Ответ будет нужен немедленно.
- Вышлю. Что еще?
- Пожалуй, есть одна проблема. Если моя версия верна, засадить подонка нет никакой возможности.
- Это почему? Даже в этом деле ты собрал неопровержимые доказательства.
- Вспомните все жертвы, начиная с родителей.
- Н-да, - протянул шеф, отодвигая бумаги и удостаивая меня взглядом. – Задачка не из легких, но я подумаю, что здесь можно сделать. Кстати, как там насчет пластической операции, нашли что ни будь?
- Пока нет. Существенным обстоятельством пока это не является, поэтому я не жду результата. Найдут – хорошо, лишнее доказательство, а не найдут, обойдемся. И у меня есть еще одна просьба.
- Говори.
- Вся эта информация не должна уйти. Вы понимаете меня?
- Конечно, Дэвис, можешь на меня рассчитывать. Всем, чем могу, помогу. Что ни будь еще?
- Пожалуй, нет. Я пойду.
- Береги себя, Дэвис, - услышал я уже в дверях.
6
Я вернулся в город Кивгод. Прямо с аэропорта я направился в отдел. Несколько часов мне понадобилось, чтобы без лишних свидетелей образцы почерков всего участка и свидетелей по всем этим мистическим убийствам. Я мог бы обойтись несколькими подозреваемыми, упрощая себе работу, но мне хотелось иметь как можно больше шансов – а вдруг я ошибся, и этот убийца не входит в круг моих подозреваемых. Всякое ведь бывает…
Меня неотступно волновала лишь одна мысль: куда подевались папки с уголовными делами? Врят ли преступник захочет рассказать все, закрашивая белые пятна истории. А «пятен» хватает. Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, это сейчас не самое главное.
По дороге в «Олимпик» я размышлял над всей этой историей. У меня было чувство, что я что-то упустил. Что-то неуловимое и ускользающее. Что-то, что должно расставить все на свои места. Я мысленно перебирал в голове всех, с кем общался, кого опрашивал. Почему-то я вспомнил Альберта Виканси – вот он стоит посреди комнаты, перстом указывая на потолок и смиренным голосом провозглашает:
— Это Бог! Это дело рук всевышнего! Него… него… - гремит эхо.
- Вы уже вернулись, Дэвис Колонски, - заискивающий голос администратора вернул меня на грешную землю.
- Как видите, - ответил я, собираясь проследовать к себе в номер, но в последний момент вдруг вспомнил, что с ним-то я как раз толком и не поговорил.
- Не могли бы вы уделить мне несколько минут? – спросил я. – Без свидетелей.
- Конечно, конечно, - заулыбался тот. – Пойдемте.
Администратор отвел меня к себе. Усадив в кресло, он поинтересовался: - Не желаете ли кофейку? – и не дожидаясь ответа, стал суетиться у стола, приговаривая:
- Вы спрашивайте, спрашивайте, не обращайте внимания на мои хлопоты.
- Надеюсь, вы помните тот день, когда я учинил беспорядок в номере?
- У меня нет претензий.
- Я не о том. Попытайтесь вспомнить, что было до и после этого случая. Может быть проскользнула какая ни будь странность, на которую вы сразу и не обратили внимания. Может быть вы видели кого ни будь, кто нес в руке разноцветные папки или там полиэтиленовый пакет, который в данном случае был бы уместен. Или что-то еще, в этом роде. Не воспринимайте мои слова буквально, подумайте хорошенько, прежде чем отвечать.
- Да все было спокойно. Где-то за час до этого случая я попрощался с вашим напарником. Он как раз поужинал и спешил по своим делам. В тот вечер номер никто не снимал, и даже кажется никто не поднимался наверх. А потом вдруг выстрелы. Я сразу же позвонил в полицию и стал ожидать их в холле, потому как побаивался подниматься на этаж. Вместе с ними и врачами «скорой» мы и поднялись к вам. Там уже вовсю оказывал помощь Гайвер.
- Позвольте, вы же сказали, что он ушел час назад. Или он вернулся до происшествия?
- Нет, я действительно видел, как он уходил. Через холл он больше не входил.
- Здесь есть черный вход?
- Естественно. И та лестница как раз ведет к нему. Вот поэтому я и не придал значения, откуда взялся, как его там, Крис Гайвер.
- Насколько помню я, в тот день двери черного входа были заперты и ключ имеется только у вас.
- Действительно, - растерянно проговорил администратор, машинально помешивая ложечку в кофе. – Я даже не думал об этом. Поверьте, на слово: ключи я никому не давал.
- Загадка, - констатировал я.
- Действительно загадка, - вытаращил на меня глаза собеседник.
- О нашем разговоре никому ни слова, - сказал я. – А теперь мне надо прогуляться, чтобы переварить полученную информацию. Всего хорошего. И вот что еще. – я остановился на пороге и повернулся к администратору: - Вернее всего детектив Гайвер прибыл с патрульной машиной, а в пылу суматохи вы его просто не заметили сразу. Еще раз всего хорошего.
- Да, конечно, - ответил он. По его лицу было видно, что он не очень-то верит в объяснение загадочного возвращения полицейского.
Закурив, я направился по главной улице. Мой мозг занимала очередная загадка и поэтому я не сразу услышал позади себя скрип тормозов. Не успев повернуться, я почувствовал, как чьи-то сильные руки схватили меня, повалили и стали заталкивать в машину. Все произошло в течении каких-то пары секунд. Кричать я не мог, ибо широкая ладонь зажала мне рот. В следующее мгновение я почувствовал удар по голове и прежде, чем окончательно вырубится, ощутил резкий толчок – машина быстро набирала скорость.
Когда я очнулся, я находился в незнакомой комнате. Руки и ноги у меня были связаны, а под левой подмышкой чувствовалась неприятная пустота. Я пригляделся. Помещение было большое и запущенное. Дощатый пол, местами покоробленный, изъеденный гнилью был покрыт густым слоем грязи и пыли. Обшарпанные стены с перекосившимися рамами с остатками разбитых стекол. Из мебели присутствовал лишь стол, почерневший от времени, и колченогий стул – тот валялся рядом со мной. И везде, куда ни кинь взгляд – ржавые консервные банки, промасленные обрывки бумаг, скомканные одноразовые тарелки с окаменевшими остатками еды.
Под напором ветра дом поскрипывал, готовый – так во всяком случае казалось мне – вот-вот рухнуть. Входная дверь, державшаяся лишь на верхней петле, была открыта. Сквозь дверной проем я видел лишь деревья и кусты – они сплошной стеной тянулись, по всей вероятности, вдоль дома. При красноватом свете заката я успел разглядеть тропинку, пропадающею в лесу.
К головной боли прибавился холод. Руки и ноги затекли и начали ныть. Пытаясь принять сидячие положение, я сделал себе только хуже: голова закружилась, а в теле появилось ощущение, словно в него одновременно вонзили миллион иголок. Невольно вскрикнув, я тут-же сжал зубы и ногами, руками и всем телом, извиваясь как змея, пополз к выходу. Когда я уже оказался у порога, путь мне преградила приземистая фигура в длинном плаще. Лицо незнакомца было скрыто под капюшоном.
- Что, птичка, решила улететь? – хрипловатым басом произнес он. – Больно ты шустрый, меченый.
- Кажется ты представления не имеешь, кто я такой, - произнес я, с трудом выговаривая слова. Горло пересохло и нестерпимо болело.
- Я-то тебя знаю, меченый, а вот, что тебя ждет… - Незнакомец отошел в сторону. – Смотри! Смотри внимательно!
И я увидел. В темноте сгущающей ночи, поодаль, виднелись колеблющиеся красноватые языки всполохов костров.
- Кто вы? – заорал я, что было сил. – Сатанисты?!
- Не шуми, мы слуги Божьи, - сказал кто-то, вырастая темным силуэтом передо мной. Тот, что называл меня «меченый» продолжал стоять чуть сбоку.
- Развяжи ему ноги, - приказал второй. – пришло время.
Мне развязали ноги. Кряхтя и охая, я кое как поднялся. Ноги были ватными и не держали меня. Чтобы не упасть, пришлось прислониться к стене дома.
- Некогда нам отдыхать, - сказал второй и грубо схватив меня за плечо, поволок в ночь. Первый незнакомец поддерживал меня с другой стороны.
Ноги у меня подкашивались, несколько раз я споткнулся, но конвоиры не сбавляли темп. Огни костров приближались и вскоре я услышал отдаленный, нестройный гул голосов. По мере приближения, гул становился громче и отчетливее. Я начал различать слова. Это было пение, прерываемое короткими, как выстрел, выкриками и грохота барабана.
Миновав последние деревья, мы оказались на обширной лесной поляне. По всему периметру горели костры, а перед ними, образуя живое кольцо, стояли люди, одетые в чёрное – чёрные длинные рясы с капюшоном, скрывающим лица.
Круг разомкнулся, пропуская нас. Посреди поляны был врыт столп, к которому меня и привязали. Сатанисты, - теперь я не сомневался, что это именно они, - одновременно издали улюлюкающий звук и вскинули головы – и, о Боже, под капюшоном вместо лиц у них были маски.
Мне стало страшно. Шеренга чёрных, неподвижных фигур без лиц, и только застывшие, жуткие, карикатурные маски, еще более зловещие от неровных отблесков костров за их спинами. На середину поляны вышел один из них. На нем, как успел я заметить, не было маски, но лица, как бы ни пытался, разглядеть не мог. Указывая на меня рукой, он завопил:
— Это меченый!
- Меченый, - подхватили десятки глоток.
- Меченый самим Богом, - продолжал вопить, по всей вероятности их предводитель. Его голос показался мне знакомым.
- И мы, слуги Господня, должны закончить волю всевышнего…
- Должны, - вторили голоса.
- Смерть неверующим!
- Смерть неверующим.
- Изгоним дьявола, - срывая голос, вопил предводитель.
- Изгоним, изгоним, изгоним, - хрипели остальные.
- «Да где же я слышал этот голос? Никак не могу вспомнить…», - лихорадочно билась у меня мысль.
Вот их предводитель поднял голову и при слабом, колеблющимся свете костров я увидел глаза – неестественно выпуклые, не выражающие ни одной мысли… Господи, да это же священник из десятого номера, тот, с которым я еще три дня назад имел честь разговаривать…
- Святой отец, - как можно с большим сарказмом произнес я. – Так это дело ваших рук?
- Молчи, неверующий. Скоро ты примешь очищение от дьявола через смерть. Сам Бог указал на тебя, явившись тебе в кошмарах. Или забыл, ты, неверующий, как трусливо бежал от него, пугая всевышнего своим жалким оружием? В тот день он пощадил тебя, в напоминание, оставив на твоем лбу отметину, но сегодня, сегодня пощады не жди. Да свершится воля Господа!
- Свершится, свершится, свершится, - подхватили мрачные фигуры.
- Пришло время, - возвестил Альберт Виканси и сделал знак рукой. Три человека подошли ко мне и молча, отвязав от столба, раздели по пояс, после чего вновь привязали. Мне стало холодно. Ледяной ветер обжигал грудь и плечи.
- Что все это значит? – обращаясь к священнику спросил я. Нехорошее предчувствие кольнуло меня.
- Ведите! – фальцетом закричал святой отец, не глядя на меня.
Несколько человек растворились в темноте. Прошло несколько долгих, томительных минут. Сатанисты стояли, не шевелясь и не издавая ни единого звука. Лишь изредка зловещая тишина нарушалась далёким, печальным уханьем филина, да сухо потрескивали дрова в костре.
Тишина взорвалась мощным ревом зверя. Трещали сучья под его мощными лапами, слышались хриплые, отрывистые команды людей – и эти звуки становились все ближе и ближе, пока я не увидел то, что заставило меня забыть обо все на свете.
Сквозь расступившийся строй, на поляну вывели бурого медведя. Его держали на длинных жердях, привязанных к ошейнику. Хозяин леса ревел и пытался дотянутся до своих конвоиров – как видно он был очень голоден и рассержен.
Я все понял. Мои шутки над доком превратились в кошмарную реальность. Холодный пот прошиб меня, а ноги начали предательски подкашиваться. Я с ужасом смотрел на приближающегося медведя, который готов был разорвать любого, кто попадет под его мощную лапу.
Виканси поспешно отпрянул в сторону, давая дорогу процессии. Остановившись на безопасном расстоянии, он стал неистово креститься. Остальные, кроме тех, кто держал медведя, упали на колени и присоединились к духовному наставнику.
Хозяин леса бросил попытки достать конвоиров, он сообразил, что теперь я нахожусь ближе, нежели его враги. Я попытался освободится, но эти сукины дети знали свое дело - все попытки были тщетны. Уже когти зверя оцарапали мне щеку – боль, страх, отчаяние заволокли мою душу, и я уже ничего не видел и не слышал…
И вдруг все изменилось. Я хребтом чувствовал, что что-то не так. Открыв глаза, я с удивлением смотрел на зверя, издающий жуткий вопль и запрокидывающий морду кверху. Из головы у него хлестала кровь – теплые струйки медвежьей крови стекали по мне. В последний раз хозяин леса выпрямился во весь рост и раскинув передние лапы, стал медленно, очень медленно, словно в кино, заваливаться на спину.
Глухой, шлепающий удар тяжелой туши по земле вернул меня в состояние мыслить.
И тут над лесом, усиленная мегафонами, прозвучала команда:
- Всем оставаться на своих местах. Это полиция. Вы окружены.
В подтверждении этому разом вспыхнули десятки передвижных прожекторов, спрятанных в лесу. Поляна была залита светом. Из леса выбегали люди с автоматами наперевес, в куртках с крупной надписью на спине «полиция», которые укладывали на землю сатанистов.
Все было кончено.
- Кажется, мы вовремя успели, - язвительно произнес Крис Гайвер, перерезая веревки.
- Черт побери, как ты узнал, что я здесь? – язвительный тон раздражал меня, но в этот момент я был благодарен ему.
- Я следил за тобой. Извини, что не мог предупредить. Хотелось прекратить шоу в тот момент, когда все участники будут в сборе и всесторонне себя проявят. И кстати, заодно сможем доказать их причастность к убийствам. Ты опоздал, дело закрыто, можешь спокойненько возвращаться домой, умница ты наш.
- Хорошо, что хорошо кончается, - неопределенно произнес я, дрожа всем телом и напяливая куртку. – Один, два эпизода еще можно повесить на этого сумасшедшего священника, а как остальные убийства?
- Справились с этими, справимся и с остальными, - холодно глянул на меня Крис. – Мы больше не нуждаемся ни в чье-либо помощи. Это понятно?
- Куда уж понятливее…
7
Времени оставалось мало. На исходе были пятые сутки – комиссар любезно добавил мне пару дней, зная в какой передряге мне пришлось побывать. Напичканный таблетками, уставший, я предстал перед ним. В руке у меня был конверт с заключением эксперта. Я не ошибся: почерк совпал. Я знал, кто этот убийца-невидимка и мог доказать это. Оставалось одно «но»: как его наказать? Я не видел выхода, а мой непосредственный начальник молчал.
- Вы готовы выполнить свое обещание? - ледяным тоном спросил комиссар.
- Да. Только сначала последняя просьба.
- Я слушаю.
- Пригласите журналистов, телерепортеров, представителей общественности в актовый зал управления. На пресс-конференции я подробно расскажу о проделанной работе.
— Это все?
- Да.
- Хорошо. Я, конечно, не знаю, зачем это вам надо, но да ладно, вашу просьбу удовлетворю. Собираемся вечером, там, где вы выбрали. И смотрите не опаздывайте, а то…
- Разрешите идти?
- Идите уже, идите… - комиссар устало махнул рукой, показывая мне направление.
«Впереди предстояла борьба. Борьба не на жизнь, а на смерть. И эта схватка будет короткой. Всего несколько секунд, в течении которых на карту будет поставлена судьба сотен и сотен людей. Если я проиграю – кто в конце концов такой детектив Дэвис Колонски? – ничто и никто не сможет остановить убийцу. Ничто и никогда…
Мрачное предчувствие будоражило мне мозг. Я шел по дорожке, которая вела меня в неизвестность. Мне было все равно, куда я направляюсь. Мокрый асфальт блестел под неяркими фонарями. Народу в этот час было мало – недавно городские часы пробили десять часов. У меня было ощущение, что я в городе один. Я и ветер. Я и стихия.
- Чертовы небеса. – крикнул я во тьму. – Сегодня вы должны быть на моей стороне.
Невдалеке, под фонарем стояла девушка. Лицо ее было скрыто под капюшоном и ветер развивал ее длинные, пышные волосы, выбившиеся из-под воротника куртки. Когда я крикнул, она подняла на меня глаза – девушка с испугом взирала на меня, и ее бледное личико, под неярким искусственным освещением, застыло, как изваяние.
Я подошел к ней.
- Девушка, - сказал я, - вы жить хотите?
Девушка испуганно попятилась.
- Если я сегодня погибну, - продолжал я, не обращая на неё никакого внимания, - быть может и вы не будете жить. А может и повезет… Я не знаю…
- Сумасшедший, - хрипло крикнула она, повернулась спиной и бросилась бежать. А я стоял не шевелясь, слушая, как замирает вдали стук каблучков по асфальту…
- «А ведь ты действительно начинаешь сходить с ума, - невесело думал я. – Хватит распускать нюни, пора возвращаться, тебя люди ждут…»
В актовом зале управления не смотря на столь поздний час было не протолкнуться. В ожидании сенсации и жареных фактов, сюда слетелись все акулы пера местных изданий, журналисты из центральных газет, и телерепортёры главных каналов. Здесь были все свободные полицейские и администрация города во главе с еще не утвержденным мэром. Комиссар сидел возле представителя власти, о чем-то тихо разговаривая. Крис Гайвер, скромненько сидел на стульчике в сторонке от всех так, чтобы ему был виден весь зал.
Я поднялся на сцену. Здесь уже заблаговременно были установлены микрофоны. Многочисленные кино-фотообъективы были направлены на меня.
- Я выполнил свое обещание, - сказал комиссар с места. – Теперь твой черед.
- Я, пожалуй, начну, если никто не против.
Наступившая тишина послужила сигналом.
- Начну я издалека, - десятки глаз внимательно следили за мной. – Так вот: жила была семья. Отец, мать, сын. Все бы хорошо, да вдруг двенадцатилетний шалопай открывает в себе особенность: он может силой одной мысли передвигать предметы, подбрасывать их в воздух и так далее. Мальчик боится наказания за такие шалости – он еще мальчик и не понимает, с чем столкнулся, а потому все эксперименты скрывает от родителей. Но однажды, мать застает его за этими занятиями. Ей, наверное, интересно и страшно. Этим же вечером она разговаривает с мужем об обследовании мальчика психиатром. К несчастью, сын подслушал разговор. Ему кажется, что тогда тайна станет известна всем. А он не хочет, чтобы об его тайне кто-либо знал. Быть может он думал, что его засмеют сверстники. Может что-то другое. Что он там думал, сейчас это значение уже не имеет. Важно другое.
На следующее утро, перед завтраком, после которого надо идти к врачу, мальчик непроизвольно представляет себе, что на кухне не его родители, а страшные существа, которых надо немедленно убить… Родители более не владеют своими поступками. Перед собой они видят, то, что вообразил их сын. Отец и мать убивают друг друга с остервенением и ненавистью.
Мальчик в шоке. Он не хотел ничьей смерти, он хотел просто скрыть от посторонних свой дар. Просто у него оказалось богатое воображение. Но он прекрасно понимает, что убил их именно он.
Жан – так зовут мальчика. Его помещают для снятия посттравматического состояния в психиатрическую клинику, где он чувствует себя неуютно и пытается сбежать. Из урока с родителями, он понял одно: он может не только двигать предметы, а так-же навязывать свои мысли и желания любому человеку. Чем он и пользуется, заставляя старшую медсестру подготовить справку о выписке, а лечащего врача подписать её.
С его способностями, Жан мог прийти в любую семью, и никто не заметил бы, что это чужой ребёнок. Но он еще все же ребёнок, а потому идет к дяде по матери. Там он живет несколько лет, ничем не проявляя свои способности. Я надеюсь, что все это время детства и отрочества его мучает одно: раскаяние за невольное убийство. К сожалению, став молодым человеком, он вновь вернулся к прежнему занятию и появились новые жертвы – на сей раз они были виноваты сами – это уличные грабители и хулиганы.
У Жана Горшье происходит переоценка ценностей. Он все еще переживает за убийство родных, но теперь это раскаяние за невинные жертвы – само убийство его не пугает.
Жану тоскливо и страшно. Он пытается понять, как это у него получается. С другой стороны, молодой человек вдруг понимает, что ему необходимо убивать - для него это как наркотик, как допинг. И убивать уже требуется сознательно, не интереса ради, а для наказания за любые проступки.
Все это приводит его в центр Парапсихологии и Аномальных явлений. Но приходит туда уже не Жан – данные изменил, документы поменял. Ведь для него это не составляет никакого труда.
Он не учел только два фактора: почерк и внешность. Впрочем, спустя какое-то время, видя, что врят ли получит ответы на свои вопросы, он исчезает снова. Исчезает из города. С другими документами, с другой внешностью.
Поспешно покидая город, этот человек совершает очередную ошибку: по всей вероятности, просто забыв про это, он оставляет в центре собственноручно написанное заявление. Таким образом стало возможным опознать его в любом обличье.
- Этот человек живет в нашем городе? – спросил с места Артур Хелля. – Какова его нынешняя фамилия? Случайно не Альберт Виканси?
- Всему свое время. – ответил я. – Вопросы будут позже. Итак, этот человек поселился в вашем городе. Чтобы быть в центре всех событий, он устраивается на соответствующую работу.
- Что это за профессия? – вновь задал вопрос Артур.
Он начал меня раздражать. В отместку я сказал:
- Например, журналист.
Глухой ропот прошелся по залу. Хелля нервно заерзал по сидению, испуганно глядя по сторонам. Крис Гайвер уничтожающе глянул на Артура и перевел взгляд на меня. На его губах играла презрительная улыбка.
- Теперь я перейду ко второй части истории. – продолжал я. - К тому времени, когда я появился здесь. Нападение поздно вечером на меня существа, смерть Доде Натана и страх гостиничного персонала навели меня на размышления. Я спросил себя, почему большинство жертв погибли, находясь в одиночестве? Так было с официантом, так было с мэром, так было с генеральным директором банка «Интернациональ», так было с юным грабителем. И лишь один случай, и тоже с банкиром, произошёл на глазах публики. Ответ тогда казался мне прост: массовая истерия. Зачем она нужна? Чтобы люди помнили: за любым следит незримое око. Смерть вдали от посторонних глаз, это конечно страшно и заставляет задуматься, но черт меня побери, большинство думают, что именно их это не коснется, а потому, даже ужаснувшись чей-то смерти, ни за что не изменят собственное поведение. А кара небесная, при огромном стечении людей, создаст именно тот эффект, что каждый будет боятся за свою шкуру и пытаться не гневить всевышнего даже ненормативном словечком, а уж тем более не желать ближнему зла. И вот здесь нельзя переборщить – так, кажется мне думал убийца – иначе можно добиться противоположного эффекта, когда людям станет все равно от безысходности и животного страха. Как видите, даже аномальные и необъяснимые смерти, если к ним подойти беспристрастно, имеют вполне человеческую подоплеку. Читать в газетах о происшествиях – это одно, а вот увидеть собственными глазами – совсем другое. Главное, не переборщить, как я уже говорил. Размышляя об этом, мне становилось ясным одно: он умный и изощренные убийца…
Отсюда следовал вопрос: почему тогда не погиб я, а лишь отделался рваной раной на голове? Анализируя по крупицам свое ощущение, вспоминая реакцию родных и знакомых погибших, я пришел к заключению, что существует некто, кто может каким-то способом программировать людей, превращая их в зомби. А программа везде одна: самоуничтожение… И этот некто должен всегда оставаться в гуще всех событий, то есть, он мог быть журналистом, полицейским, работать на телевидении, да где угодно, главное быть там, куда стекается вся информация.
Полицейского я отбросил сразу – похищенные папки слишком явно указывали на него. Да и красть их нет никакого смысла – ведь еще не было даже намека на подозреваемого. Беседуя с Альбертом Виканси, я с удивлением обнаружил, что ход его мыслей совпадает с моими. Естественно, со своей спецификой. Он наиболее точно выразил то, что я мог лишь предполагать. Самого Альберта я отбросил: он вел достаточно уединенный образ жизни и обо все узнавал постфактум из газет.
- Позвольте, но ваше похищение напрямую связано с ним, - крикнул кто-то из зала. – Этого вы ведь не будете отрицать? Тем более он как раз арестован за эти преступления.
- К нему мы вернемся позже. Из моей теории оставались журналисты. Я проверил, что все жертвы, так или иначе, незадолго до гибели общались с Крисом и Артуром.
- Я… я … я никого не убивал, - завопил Артур Хелля, вскакивая. Его всего трясло.
- Успокойтесь, я вас не обвиняю, я рассказываю ход своих мыслей.
- Может быть это я? – надменно произнес Крис.
- Не перебивайте меня, всему свое время. Итак, за все время пребывания в вашем городе, ко мне не обращался ни один журналист, что является достаточно странным, учитывая специфику данных преступлений. С пишущей братией общался, это ни для кого не секрет, Крис Гайвер.
- Позвольте, Дэвис, к чему все эти догадки, не проще было бы сравнить почерк? – сказал комиссар. – Кому нужны твои размышления? Для предъявления обвинения нужны доказательства, а не догадки.
- Чуть позже вы это поймете. А сейчас, я, пожалуй, продолжу. Из головы у меня не выходили эти чертовы папки. И тогда я подумал вот о чем: а может этот некто хочет просто избавиться от меня, потому как во мне есть такое, чего нет у других. Или встречается очень редко. Я имею в виду восприятия на его, назовем его так, гипноз. Судя по тому, что я остался жив, на меня он воздействует намного слабее.
Сидя в своем управлении, злой и не выспавшийся, после разговора о моем прошлом с коллегой, я вдруг понял, что пережитое сделало меня в какой-то мере сумасшедшим, невосприимчивым к влиянию других людей. И это убийца почувствовал сразу.
Я предположил: он может захватить моё восприятии лишь в случае, если находится рядом. На расстоянии, а уж тем более запрограммировать он меня не может. И еще: любая физическая боль полностью парализует его силу. Что и получилось, когда я головой врезался в этот злосчастный кран.
Это объясняло цель пропавших уголовных дел, но противоречило в случае нападения на меня. Уже зная точно, кто убийца, я не мог соединить все концы.
Недавно я расставил все точки над «i».
Разговаривая с администратором гостиницы, меня заинтересовала такая вот деталь: почему выйдя из гостиницы за час до происшествия, Крис Гайвер первым оказался возле меня, хотя через холл не проходил, а дверь запасного выхода была заперта? Тот вариант развития событий, что я предложил для несчастного служащего, не более моя жалкая попытка отвлечь его внимание. Я это сделал из гуманных соображений, мол нечего ему забивать себе голову, он и без того не на шутку напуган после смерти подчиненного…
Я отвлекся. И тут я подумал: если он может заставить видеть человека, то, чего нет и не может быть, то, что ему мешает сделать все в точности наоборот? И таким образом, невидимый никем, вместо того чтобы покинуть отель, поднимается ко мне в номер и пытается убить меня, а когда это не вышло, утащил папки. Таким образом, не сумев выполнить задуманное, он сделал все возможное, чтобы отстранить меня от дела.
А теперь перейдем к личности Альберта Виканси… Он просто сумасшедший фанатик. Везде и всюду видя, как религия во всех слоях общества заменяется золотым тельцом, он не выдержал такого отношения к своей вере, к тому кресту, что он нес с самого рождения. Человек существо слабое, и потому, вероятнее всего, святой отец незаметно для самого себя превратился в злобного фанатика, который уже не задумывался, куда ведет его вера. Из лиц слабым духом, но обиженных на всех вокруг, он создал секту сатанистов, а сам возомнил себя избранником Божьим, который исполняет волю Всевышнего… Происшествие со мной, он воспринял, как перст Божий, и он решил, что это сигнал свыше… Этой ситуацией воспользовался полицейский – ведь кто-то должен быть брошен на общественное заклание, а заодно обезвредить меня. В этой истории правда никому не нужна. Святому отцу можно предъявить обвинение лишь в покушении на жизнь полицейского и создания антиобщественной организации.
Я сделал паузу. Скрывая волнение, как можно спокойнее, я произнес:
- Я обвиняю полицейского детектива Криса Гайвера в неоднократных убийствах с отягощающими обстоятельствами. Все вещественные доказательства находятся в этой папке. – я потряс у себя над головой документами.
Пока я произносил обвинение, стояла гробовая тишина. Стоило мне произнести «я закончил», как зал взорвался криками и стуком сидений. Все вскочили.
Крис, бледный и неестественно спокойный Крис Гайвер смотрел на меня не отрываясь. Стараясь перекричать шум, он спросил меня:
- Если это так, не боишься ли ты умереть? Здесь? Прямо сейчас!
- У меня есть шанс. Пожалуй, я им воспользуюсь. – произнес я, одновременно вытаскивая наручники. В несколько прыжков я оказался возле него. Мне хватило несколько секунд, чтобы на левом запястье Криса захлопнуть дужку браслетов, а с правой руки отправить его в короткий нокаут, протащить по полу около метра и защелкнуть другую дужку на трубе батареи отопления. Вытащить оружие и остальные спецсредства мне потребовалось еще немного дополнительного времени.
Все прошло гладко. Конечно, я мог бы его застрелить сразу, но я все же полицейский, а не убийца. Мне нужно было, чтобы этот дьявол показал все, на что способен. А там будем действовать по обстоятельствам.
Я знал, слишком хорошо знал, как он поступит. Собственная гордыня заставит его поступить так, а не иначе. Имея сотни способов уйти от наказания, он изберет наихудший: очередное убийство…
Среди криков и гомона, перекрывая все эти звуки, раздался истощенный женский крик. Не оборачиваясь, глядя на Гайвера, я отступил. Еще ничего не видя, я знал, что произошло.
Еще минуту назад я был уверен, что все это выдержу. Но, когда исчез Крис – исчез вместе с наручниками – и я почувствовал за своей спиной горячее, омерзительное дыхание, я слишком хорошо знал, что это такое, меня охватила паника.
- «Успокойся Дэвис, успокойся,» - нашептывал я себе, когда как рука лихорадочно пыталась достать пистолет, застрявшей в кобуре.
За моей спиной все пришло в движение. Крики ужаса и отчаяния заглушали глухие удары дерущихся и треск ломаемой мебели. Прозвучали первые выстрелы. Несколько ламп разлетелись вдребезги, погрузив помещение в полумрак и осыпая людей стеклянным дождем.
Взглянув в пол глаза на то, что творилось за моей спиной, я снова обратил свой взор на то место, где должен был бы быть Крис Гайвер. Но даже этого мимолетного взгляда хватило, чтобы увидеть весь страх и ужас, объявший людей.
Наступая на упавших, подталкивая кулаками впереди идущих, людской поток рванул к выходу. А на стенах, на потолке, даже кое-где на полу, меж кресел, медленно и неотвратимо, слишком медленно ползли огромные, черные существа, чем-то напоминавших пиявок. Блестящий, кожистый покров пульсировал, когда они двигались. В нижней части головы у них располагался большой рот с рядами мелких, острых зубов. Некоторые из них срывались с потолка и стен, падали прямо на скопления людей и без разбора вгрызались в мягкую, теплую, еще живую плоть… Вопли умирающих и ужас живых отражался от стен, увеличиваясь, словно в рупоре. Кто-то в этом безумии пытался стрелять, но пули проходили сквозь них…
Обезумившая толпа застряла в дверях. Люди, где с помощью подручных средств, а где и просто кулаками, а где и с оружием пытались пробиться вперед, тем самым лишь усложняя свою задачу.
И кровь… Зловещие пятна, казавшиеся бурой, в полумраке, крови… Кровь всюду, куда ни кинь взгляд. И огромная черная тень за мной.
Все это я осознал буквально за несколько секунд. Снова глянув на батарею, я увидел наручники. Нижняя дужка была расстёгнута.
В то место, где должен быть Гайвер, я всадил три пули. Из продырявленной батареи хлынуло два фонтана кипящей бурой воды.
Что-то тяжелое ударило меня по плечу, разрывая одежду. Или мне это только показалось? Времени на размышления не оставалось. Надо было сматываться. Нет, не из помещения, а из сознания Криса. И для этого был один путь. Во всяком случае для меня. Боль. Такая порция боли, которая не убьет меня, но в тоже время заставит сознание выйти из-под контроля дьявола.
Я бился головой о стену. Ныли сломанные зубы, а лицо превратилось в сплошное кровавое месиво – во всяком случае таковыми были мои впечатления. Голова разламывалась от боли, а перед глазами стоял кровавый туман, а я все продолжал и продолжал истязать себя. Мысли путались, но я, как заклинание твердил, я должен его убить, должен, должен убить…
Зацепившись ногой за что-то, я полетел на пол и неудачно приземлился на левую руку, взвыв от боли. Кряхтя и охая, я кое как, медленно, медленнее чем хотелось бы, поднялся. Левая рука висела как плеть – кажется я ее сломал. Оглянувшись, я не сразу понял, что произошло.
Стояла тишина, изредка нарушаемая стонами раненых. И твари – эти чертовы твари растворялись у меня на глазах, пока не исчезли совсем. В зале, не считая убитых и раненых, никого не было. Не было и Криса Гайвера. Кое как передвигаясь, сжимая в здоровой руке пистолет, я направился к выходу.
Крис сидел на скамеечке, как всегда аккуратный и чистый. По всей вероятности, массовый гипноз дался ему с трудом, потому как, не смотря на достаточно холодный вечер, ему было жарко, и он снял куртку, положив ее на скамейку рядом с собой. Его белоснежная рубашка, без единой складочки белесым пятном выделялась среди серости окружающего мира. Он глядел перед собой и блаженно улыбался, время от времени тыльной стороной ладони вытирая пот со лба.
- Пришло время расплаты, - сказал я, еле шевеля разбитыми губами. Я произнес фразу едва слышно, но Крис услышал и резко поднял голову. Увидев меня, блаженной улыбки как не бывало.
- Ты еще не умер? – растерянно проговорил он, вскакивая.
- Как видишь, я контролирую свое сознание, - сказал я, направляя пистолет на него, - ты не Господь Бог, ты…
Договорить я не успел. Откуда-то справа, за моей спиной появилась тень. Я ее не видел, я ее чувствовал. Неясная, словно призрачная тень. Мой страх, мой кошмар, моя смерть…
- Ах ты сука, - прохрипел я, делая резкое движение. Дикая боль в руке пронизала мое тело. Тень исчезла.
- Умри…, я не слышал собственного голоса. Как во сне, я нажимал на спусковой крючок. Каждая отдача при выстреле пронизывало мое больное тело болью, но я не мог остановится, не имел на это право. Лишь одна мысль билась в мозгу: «Я должен попасть, обязан даже, иначе погибну не только я, будет много, много жертв…»
Теряя сознание от боли, последнее, что я видел, это был Крис Гайвер. Его белая рубашка была испачкана маленькими, красными точками. Он медленно падал – сначала опустился на колени, хватаясь руками за грудь и размазывая кровь. Потом появилась еще одна красная точка – в аккурат меж глаз – и Крис Гайвер, дьявол в человеческом обличье, рухнул навзничь.
Наступила тьма…
8
С тех пор, как я здесь, от меня все отвернулись. Небольшое помещение, два шага в длину, а в ширину и того меньше, с прикрученной к полу железной кровати и решетками на окнах - такова моя нынешняя реальность.
Вчера заходил комиссар криминальной полиции города Кивгод. Он не произнес ни слова. Только, дав знак рукой охранникам удалиться, долго смотрел на меня. А потом ушел.
Которую ночь я не могу уснуть. Когда выключают свет, ко мне приходят призраки. Я гоню их прочь, но они не пропадают.
Кажется, я начал сходить с ума. События последних дней лишили меня покоя. Все бы ничего, если бы не последовал новый удар после вышеописанных событий: спустя неделю, мне самому предъявили обвинения в убийстве. Убийстве полицейского.
Не знаю, что со мной происходит. Изо дня в день я лишь тупею. Дни тянутся скучно и однообразно. Опостылевшая тюремная баланда. Допросы. Допросы, на которых недопонимание граничит с жалостью над следователем. Он с упорством, достойным лучшего применения, талдычит одно и тоже: Альберт Виканси сознался во всех убийствах. Зачем ты убил Криса Гайвера?
Сегодня утром я видел мельком святого отца, когда меня вели на допрос. Точнее то, что от него осталось. Это был уже рано поседевший старик, с опухшим от синяков лицом, все в многочисленных кровоподтеках. Еще меня поразили его руки – они висели словно плети – охранники тащили его, поддерживая за плечи. Как видно ноги и руки у него были перебиты, а уж что говорить о внутренностях… Сам, чай, был полицейским, и знаю, как порой добиваются признания.
- «Сукин ты сын, Крис, - шептал я, сидя на кровати и обхватив голову руками. – И по смерти ты мстишь мне…»
- И по смерти мстишь мне, и по смерти мстишь, - шептали голоса.
Я вскочил, озираясь, как безумный. Конечно, в камере никого не было, но в каждом углу я видел тени. Тени были зловещими, и они надвигались на меня. С остервенением нанося удары по воздуху, я носился по камере. Когда силы оставили меня, я рухнул на пол и так и лежал, с ужасом таращась в потолок.
Призраки снова и снова надвигались на меня. Теперь это были только глаза: глаза комиссара, глаза следователя, глаза детектива. Не знаю откуда у меня была эта уверенность, но это было именно так.
Глаза смотрели на меня. Они были разные: почти круглые, овальные, раскосые… и лишь в одном они были одинаковы – в них была пустота и равнодушие. Эти глаза людям уже не принадлежали…
Меня преследовали и голоса. Они врезались в мозг, что-то нашептывая. Слов я не разбирал, а голоса становились все громче, пока я не стал различать звуки.
- Бу- бу- бу, - гремели голоса.
Я дико заорал, пытаясь перекричать их.
Когда я очнулся, камера была залита светом - через зарешеченное окно впервые в этом городе я увидел солнце, правильнее сказать краешек солнца, но даже это было для меня было равносильно чуду – тяжелые, свинцовые тучи сопровождали меня до этого момента.
В камере кто-то был. Перевернувшись на другой бок, я увидел врача. За его спиной стояли дюжие охранники. Они внимательно смотрели на меня. Как и у призраков, их глаза были пусты и холодны, они уже не были людьми, они стали зомби.
- «Господи, - озарила меня мысль. – Каким же я был идиотом! Мне казалось, что я учел все. Все, кроме самого главного, на которое я не обратил внимание: зачем Крису Гайверу нужны были журналисты и телевидение. Это же элементарно, Ватсон! Власть над одним человеком его уже не устраивала. Ему требовался массовый страх и поклонение. И я в этом ему только помог. А я-то, болван, все думал, куда делись доказательства виновности Криса. Он успел сделать свое черное дело. В этом городе уже, наверное, и нет людей. Только зомби. Только оболочка. Вот почему меня не переводят в тюрьму другого города, вот почему ко мне не пускают посетителей…»
Город зомби. Город мертвецов…
- Нет, заорал я на доктора и его охрану, - живым вы меня не возьмете. Я умру, но вы уже мертвы…
Смерть неоткуда
© Copyright: Сергей Корт, 2024
Свидетельство о публикации №224120501619
Свидетельство о публикации №224120501619
Рецензии