Змея

Жил был в деревне мужик. Один жил, бобылем. Родители его умерли. Жены и детей не было. Недавно ещё, и дед на погост ушел.

Вставал мужик с птицами, с ними и спать ложился. Днем грибы собирал, ягоды, на ночь ставил силки на зайцев, рыбу ловил. Так и жил-поживал.

Пошел он как то в город на базар. Надо было купить: наперсток, ниток, соли, мыла, керосина, фитиля для лампы, рыболовных крючков, пряников, леденцов, Стрептоциду, бинтов, и, главное, новую бритву. Старая, еще дедовская, исшоркалась. Щетина лезвие съела.

Идет мужик через лес. Вдруг, видит, на камне змея сидит. Осторожно обходит он камень, а она ему: «Парень! Парень! Возьми меня с собой в город! А то, я сама не дойду…». Подумал-подумал, да и положил змею в мешок.

Пришел на базар. Что ни покупает, - змею из мешка достает, продавцы бояться, и с хорошим торгом уступаю товар. Так и купил наперсток, нитки, соль, мыло, керосин, фитиль для лампы, рыболовные крючки, пряники, леденцы, Стрептоцид, бинты, и бритву острую “Solingen”. Собрался домой.

Тут змея говорит: «Покорми меня! Проголодалась я». Купил мужик бражку, кулебяку, и яичко вареное. А змея и говорит: «У! Я такое не кушаю! Угости, лучше, меня Шампанским вином, да сырком…». Нашел лавку с Парижской снедью и вином. Угостил змею винцом “Dom Perignon P2”, да сырком “Epoisses”. Угостилась змея вином из наперсточка, и спать легла.

А мужик решил доесть еду, и вино допить. Что добру пропадать! Все съел. Вспучило мужику брюхо от бражки, вина, яичка, и кулебяки. Замутило. А, как коробок открыл с сыром, да как пахнуло оттуда смрадно, будто неомытым дедом от туберкулеза умершим, то и сблевало мужика. Как сблевало, так и заснул, в облегчение, крепким сном.

Проснулся утром. На часах «6:26». Солнце разбудило, и птичий гомон. Птички лесные завтракали из полузасохшей лужи рвоты яйцом с кулебякою. Как говаривал дед: «Вот, гляди на птиц! Нихуя не работают, но пожрать всегда найдут!».

Взял мужик мешок, да домой пошел. Идет, еле ноги волочит - такой мешок тяжелый. Ну, думает, видно устал вчера, да вином отравился. Но, что делать, собрал силу в кулак, кряхтит, да идет.

К вечеру домой пришел. Снял мешок на пол, развязал веревку, а из мешка девка вышла! Статная, чернобровая, красоты не описуемой, и пахнет волшебно: Жасмином, Шафраном, еловой смолой, и дубовым мхом. Вот те на!

Вышел мужик в сени, и стал змею душить. Задушил. В комнату вернулся, чаю попил с пряником, да спать лег.

Снится ему золотой мост через речку. Идёт он по мосту, а из воды золотые рыбы головы свои высовывают, и шепчут ему что то. А не слышно с моста-то! А рыбы шепчут, и шепчут. Кажется, что про богатства что-то, похоже, что про клад мельника. Стал мужик свешиваться с перилы к воде, а рыбы, вроде как, поют тихонько:

«Как жил толстый мельник, да у берега реки
Да, как вода толкала, да мельничное колесо
Как мельничное, да колесо, да крутило вал
Да как вал через шестерню крутил жернова
На жернова толстый мельник зерна насыпал
Мололи камни черные зерна, да в белую муку
Да как мельник белую муку в мешки собирал
Как мешки муки на базар возил, да продавал
Муку белую в золотые монеты, да превращал
Туда ехал с мукой, обратно с золотом домой
В землю мешки золота, клад свой, да зарывал
Как копал он, то на пастбище, то на кладбище
Копал, копал, да сам в могилку то, да и попал
Укусила его в ляжку, да Аспида - черная змея
Все было у толстого мельника, а теперь нихуя…»

Понял все мужик, проснулся сразу, встал с полатей, достал из мешка бритву новую, и зарезал девку по горлу!

- Э! Карамаз! Тормозни! Не гони! Я, чего то, не понял… То, он у тебя бабу задушил, а теперь, получается, что зарезал! Пацаны, я чего один не отдупляюсь?

Камера приглушённо загудела, рассказчик - толстый, бородатый, неопрятный мужчина, лет 50, с длинными сальными волосами, собранными в хвостик, притих, понуро опустив большую, как у телёнка голову.

- Циклоп, тут, вроде все ровно, по сюжету…
- Как ровно? Змея - она же в бабу превратилась, так? А мужик её сначала задушил, так? А потом он же её зарезал, так? Фуфло, получается, Карамаз! Гонево сплошное!
- Сейчас поясню за сюжет! Да, змея, испив Шампанского вина, и откушав сыра - пищи, ей столь привычной, что исцеляющей, превращается, действительно, в женщину. Но! «Душить змею», здесь, это не буквально! Это, иносказательно! Ну, это «Грех Онана»… «Гонять лысого», «Дунька Кулакова»…
- А… Ну, братан, ты это кайфого придумал! А потом он её зарезал, так?
- Да, именно.
- Понял! Ладно. Спать охота. Я - в тряпки. Сегодня радио выключай. Завтра ещё чего-нибудь расскажешь.
- Циклоп, мне бы ещё у тебя по делу по моему поинтересоваться…
- Об чём базар?
- Да, эти, хотят меня подстричь, и бороду сбрить, говорят, не положено в камере с длинными волосами и бородой, а я не хочу.
- Да, не проблема. Скажи, что следователь запретил стричься, и бороду состригать, потому, что будут следственные действия: опознание, там, очная ставка, и всё такое.
- Благодарю!