Сон Эндрю

Эндрю покормил Лимбу и побрел в постель, уставший тяжело наваливался на него. Как только его голова коснулась подушки, сон овладел им, погрузив в сон, такой яркий, что он словно скользнул назад во времени.

Вот она — Дженни. Яркая, красивая и полная энергии, ее смех наполнял воздух, словно музыка. Ее улыбка была заразительной, такой, что даже самый мрачный день мог бы показаться весной. Эндрю — или *Энди*, как она всегда его называла — не мог не ухмыльнуться, наблюдая за ней.

«Энди!» — крикнула она, разворачиваясь к нему лицом на тротуаре. «Поторопись, тугодум! Ты хуже моей бабушки!»

«Я несу *твою* сумку, помнишь?» — крикнул он в ответ, закидывая ее школьную сумку на плечо. «Мне кажется, ты загнала сюда половину школы. Что у тебя в этой штуке, кирпичи?»

Дженни рассмеялась, и звук пузырился, как шампанское. «Не будь глупой! Всего несколько книг и…» — она замолчала, постукивая себя по подбородку в притворной задумчивости, «… ну, может, кирпич или два, для самообороны. Никогда не знаешь, Энди!»

Он усмехнулся, догоняя ее и игриво толкая плечом. «Ты — проблема, ты».

«Я знаю», — сказала она, сверкнув ему нахальной улыбкой. «Но тебе это нравится».

Сон перенес их в любимую пиццерию, где запах плавленого сыра и свежего теста приветствовал их, как старого друга. Проскользнув в свою привычную кабинку, Дженни драматично вздохнула.

«Я *умираю*, Энди», — объявила она, закинув руки на спинку сиденья. «Думаешь, они дадут нам скидку, если я скажу им, что чахну?»

«Ты? Чахнусь?» Эндрю рассмеялся, покачав головой. «Ты ел чипсы после школы!»

«Это было давно!» — заявила Дженни, широко раскрыв глаза от притворного негодования. «Девушка должна есть, ты знаешь».

Их смех наполнил маленькую кабинку, когда официантка принесла их обычное блюдо — большую «Маргариту» с дополнительным сыром и два газированных напитка. Дженни тут же потянулась и схватила кусочек с тарелки Эндрю, хихикая, когда она уклонилась от его вялой попытки остановить ее.

«Эй!» — запротестовал он. «Это мое, наглая кобыла!»

«Делиться — значит заботиться», — поддразнила она, откусывая большой кусок и ухмыляясь ему с полным ртом.

Эндрю покачал головой, пытаясь выглядеть раздраженным, но у него это плохо получилось. «Ты невыносим, ;;ты знаешь это?»

«Ага», — со смехом сказала она, наклонившись через стол и ткнув его пальцем в нос. «И ты любишь меня за это».

Позже они оказались снаружи под уличным фонарем, снег падал мягкими, ленивыми хлопьями. Дженни кружилась на свету, смеясь, пытаясь поймать снежинки языком.

«Ты выглядишь нелепо», — сказал Эндрю, смеясь, наблюдая, как она кружится.

«Нелепо *очаровательно*, ты имеешь в виду», — парировала она, высунув язык.

«Конечно, если очаровательно значит глупо», — поддразнил он, подходя ближе, чтобы обнять ее.

Она хихикнула, положив голову ему на грудь. «Ты когда-нибудь думаешь о будущем, Энди?»

«Все время», — тихо сказал он, смахивая снежинку с ее щеки. «Семь лет, Джен. Мы закончим школу, покорим универ, и тогда мы с тобой будем вместе навсегда».

Дженни откинула голову назад, ее глаза сверкали. «Вечность — это долго, ты знаешь. Ты уверена, что готова к этому?»

«Клянусь», — ответил Эндрю ровным голосом.

Дженни снова рассмеялась, обхватив его руками и крепко прижав к себе. «Хорошо, потому что теперь ты застрял со мной».

Их смех разнесся эхом в снежной ночи, звук такой чистый и полный радости, что от него мир казался меньше и безопаснее.

Той ночью сон Эндрю изменился, став темнее и мучительнее. Теплые, нежные воспоминания об их юности — смех, планы, украденные поцелуи — превратились в сцену, которую он не мог полностью понять. Внезапно Дженни снова была там, но она не была той живой, сияющей девушкой, которую он обожал. Она была уязвима, ее дух потускнел, ее глаза были полны боли.

В дымке сна Эндрю застыл, его тело не могло пошевелиться, словно приросло к земле. Перед ним стоял мужчина, которого он не узнавал — высокий, внушительный, с жестокой усмешкой, запечатленной на его лице. Это должен был быть ее парень. У Эндрю скрутило живот от смеси гнева и беспомощности.

«Ты стала такой, а?» — мужчина усмехнулся Дженни, его слова были полны презрения. Его голос был холодным, резким контрастом с теплотой, которую Эндрю помнил в их прошлом. «Жалкий».

Дженни не ответила. Она стояла молча, ее лицо было бледным, губы дрожали, как будто она хотела заговорить, но не могла найти в себе сил.

Кулаки Эндрю сжались, сердце колотилось о ребра. «Эй!» — закричал он, его голос эхом отдался в сюрреалистической пустоте сна. «Оставь ее в покое!»

Мужчина перевел взгляд на Эндрю, его лицо было непроницаемым, но пугающе спокойным. «А ты кто тогда?» — насмешливо спросил он, его тон был пренебрежительным. «Еще один парень, который думает, что может ее спасти?» Он рассмеялся — глухим, злобным звуком, от которого у Эндрю закипела кровь.

Дженни повернулась к Эндрю, ее губы едва слышно прошептали его имя: «Энди...» Ее голос едва слышен.
слышимая мольба, которая разбила ему сердце.

Эндрю бросился вперед, отчаянно пытаясь дотянуться до нее, но, как будто сам воздух сговорился против него, удерживая его, придавливая его. Он боролся, выкрикивая ее имя, его ярость нарастала, когда мужчина приближался к ней, его насмешки становились громче, унизительнее.

«Нет!» — взревел Эндрю, его голос был хриплым от эмоций. «Ты не трогай ее! Ты не...»

Но сцена снова изменилась, и внезапно Дженни начала падать. Он не видел, как или почему, но земля под ней исчезла, и она рухнула в пропасть, которая, казалось, поглотила ее целиком.

«ДЖЕННИ!» — закричал Эндрю, его голос разнесся по сну, как сирена. Он протянул руку, хватаясь за воздух. Мужчина стоял и смотрел, выражение его лица было непроницаемым, его присутствие было молчаливым, насмешливым свидетелем беспомощности Эндрю.

Эндрю упал на колени, гнев все еще кипел, но теперь смешивался с пустым, ноющим отчаянием. Это не могло быть реальностью. Не во сне. Не в жизни. Дженни не могла уйти. Не так.

В сюрреалистической логике снов Эндрю обнаружил, что шепчет себе снова и снова, как мантру: «Она не ушла. Она не ушла. Она не ушла...»

Сон начал растворяться, края размывались, как акварельная картина, пойманная дождем. Но эмоции оставались — гнев, горе, неверие — давя на его грудь, как невыносимая тяжесть. Даже когда начал пробиваться утренний свет, вытаскивая его из сна, эхо слабого голоса Дженни и смеха этого зловещего человека оставались с ним, преследуя пространство между сном и реальностью.