Овалы ч. 2 Зелёный артефакт Глава 8 В пути

                7 глава романа здесь: http://proza.ru/2024/11/29/32


                ОВАЛЫ
               
                Вторая часть. ЗЕЛЁНЫЙ АРТЕФАКТ


                Люди грядущего поколения будут знать
                многое, неизвестное нам, и многое останется
                неизвестным для тех, кто будет жить, когда
                изгладится всякая память о нас. Мир не
                стоит ломаного гроша, если в нем когда-
                нибудь не останется ничего непонятного.

                Сенека Младший, древнеримский философ-стоик,
                поэт, 4-65 г.г. до н.э.


                Глава 8. В пути
               
                Дорога – это жизнь.

                Джек Керуак
                американский писатель, 1922-1969    
 

                1930 год


     Поезд катил на Восток. Стараниями коллег из Академии наук в распоряжении Леонида Алексеевича Кулика имелись теплушка и пассажирский вагон. Шли они в сцепке с попутными товарными составами. Теплушку бывалые участники экспедиции называли «красным» вагоном, а пассажирский вагон окрестили – «зелёным».

     Начальники станций по пути следования получили негласное распоряжение о содействии быстрому продвижению экспедиции. Им указали, что данные вагоны не должны простаивать ночами в ожидании попутных составов. Информация проходила как служебная и не подлежала разглашению.

     При подготовке материальной базы и сборах всё тоже делалось на удивление толково и без привычных бюрократических препон. Чувствовалась невидимая, но твёрдая рука подчинённых Бокия.

     Стояли тёплые весенние деньки, но по ночам было ещё холодно. Днём ехали в теплушке, где топилась буржуйка, хранились продукты и походное имущество – ящики с инструментами, палатки, керосин, походная одежда, обувь и оружие – несколько карабинов и охотничьих ружей с боеприпасами. Криминальная обстановка в стране всё ещё оставляла желать лучшего. На железной дороге случались грабежи и воровство. На ночь в теплушке оставляли вооружённую охрану в количестве трёх человек.

     Остальные участники экспедиции, которых всего насчитывалось восемнадцать, ночевать перебирались в более комфортный пассажирский вагон. Здесь тоже ехал вооруженный карабином охранник – в купе Кулика хранился небольшой сейф с деньгами, приборы, три канистры со спиртом и медикаменты.

     Юрий уже успел познакомиться почти со всеми работниками.

     Ближе всего он сошелся с Александром Гуцулом, студентом-физиком пятого курса, тоже москвичом – смуглым, кучерявым, как цыган, рослым и плечистым.

     Александр обладал недюжинной природной силой и вёз в теплушке двухпудовую гирю, с которой не расставался. Оголив торс, он молодецки поигрывал ею, словно силач в цирке. Выжимал, крутил, мячиком подбрасывая вверх, и цепко ловил у самого пола, ловко перехватывая, вращал гирю вокруг себя. При этом все вокруг с явным удовольствием и тайной завистью глядели за рельефной игрой его могучих мышц.

     Познакомился Верещагин и с Паулем Лоренцем, который оказался возрастным студентом пятикурсником. Ему исполнилось тридцать лет. Лоренц изучал метрологические дисциплины и, по его словам, готовился применить полученные знания в Арктике, которой всесторонне интересовался на различных факультативах и семинарах.

     По его же словам, родился он в Гамбурге. Отец Лоренца был моряком, а мать занималась картографией. Лоренц совмещал учёбу с работой в Коминтерне, куда был направлен коммунистами Германии. Худощавый, но жилистый Пауль был светлоглаз и хорошо сложен, на русском говорил без малейшего акцента. Помимо немецкого языка, Лоренц владел ещё и английским, вёз стопку научной литературы и в пути много читал. В общении немец был сдержан и немногословен.

     В фильмах шпионы носили чёрные шляпы, тёмные очки, приклеенные усы и большой пистолет под пиджаком; действовали в кожаных перчатках и ходили, угрюмо озираясь из-под поднятых воротников пальто.

     Лоренц ничем не напоминал подобных персонажей.

     «И это – матёрый шпион?! – подумалось Юрию после знакомства с Лоренцем. – Говорил же Бокий, что уверенности в этом нет. Пауль выглядит нормальным парнем и любознательным человеком. Но… надо быть внимательным!»

     Егор Рогозин, третий студент, о котором упоминал Бокий, в Бауманке изучал радиодело и перешёл на четвёртый курс.

     Рядом с упомянутым сейфом в купе Кулика находился зачехлённый коротковолновый радиопередатчик, опытный образец прямо с завода. Радиостанции этого типа с дальностью связи до полутора тысяч километров в начале тридцатых годов у нас только разрабатывались. Они предназначались для дальней бомбардировочной авиации, проходили заводские испытания и ещё даже не пошли в серию.

     Однако руководитель спецотдела ОГПУ, который стоял у истоков организации радиоперехвата в стране, использовал своё влияние и озаботился оснащением экспедиции радиосвязью. Это оформилось как часть заводских испытаний изделия. Распоряжением Кулика рация закреплялась за Рогозиным и подлежала возврату на завод.
 
– Егор, бережёшь родимую, как зеницу ока и отвечаешь за рацию головой! – коротко сверкнув круглыми стёклами очков, жёстко сообщил Егору руководитель.

– Вас понял, Леонид Алексеевич! – так же кратко отвечал ему Рогозин.

Егор, несмотря на мягкость характера и интеллигентность манер, отличался буквально военной исполнительностью, педантичностью и чувством ответственности. С такими людьми легко действовать совместно, точно зная, что они никогда не подведут.

     Совсем не богатырского сложения, Рогозин, однако, был чемпионом Бауманки по плаванию и отлично стрелял – курс Осоавиахима*. Умел Бокий подбирать людей! Кроме всего прочего, Егор прекрасно играл на баяне и пел, обладая приятным голосом.

     Леонид Алексеевич Кулик хорошо разбирался в людях. Способствовали этому богатая событиями биография учёного и суровая жизненная школа. Его характер сформировали годы военной и гражданской учёбы, полновесное участие в Первой мировой войне. Закалили научные экспедиции, надзор полиции, революционная деятельность и партийная работа. Имея разностороннее образование, Кулик по натуре оставался романтиком и учёным-энтузиастом.

     Сразу после собеседования с Верещагиным Леонид Алексеевич посчитал должным связаться по телефону с отцом Юрия и сообщить обстоятельства дела. При этом состоялся короткий, но примечательный диалог двух умудрённых жизнью людей.

– Афанасий Иванович, думаю, ваш сын Юрий поставил вас в известность о желании принять участие в предстоящей экспедиции. Но я должен сказать, что при наличии у вас серьезных возражений, я готов данное решение отменить. Всё-таки, он ещё студент, и замену ему мы найдём. Более того, я вас пойму, так как сам – родитель.

– Леонид Алексеевич, сын действительно успел рассказать нам о вас и о предстоящем мероприятии. Не скрою, Юрий в совершенном восторге – как от будущей экспедиции, так и, гм-гм… от знакомства с вами. Разумеется, мы как родители, очень за него волнуемся. Такая ситуация у нас впервые. Однако Юрий уже взрослый и самостоятельный человек. Мы с уважением относимся к его решению. У нас, Леонид Алексеевич, к вам только одна просьба. Как вы знаете, ни малейшего опыта у сына в таких делах нет. Поэтому присмотрите, пожалуйста, за ним – по-отечески, как наставник. Он у нас один. Мы, родители, будем бесконечно вам признательны за это.

– Дорогой Афанасий Иванович! В этом вы можете не сомневаться. Вернём вам Юрия в целости и сохранности. Вы им можете гордиться – Юрий достойный сын и замечательный молодой человек. Рад знакомству, хотя и заочному, и взаимопониманию, в котором я и не сомневался. Мои наилучшие пожелания вашей супруге!

– Желаю успехов вашей экспедиции и благополучия всем её участникам!

     Они попрощались с глубоким пониманием друг друга.

     Уплывающее пространство то и дело окатывал протяжным рёвом гудок паровоза. Чёрный и лоснящийся, с красной звездой на фронтоне, он мчался на всех парах, ритмично выталкивая вверх клубы дыма. Неутомимо работали шатуны, и двигались стальные поршни, вращая большие красные колёса. Длинный товарняк тяжело грохотал следом за локомотивом.

     Вагоны экспедиции, которые находились в хвосте, нещадно мотало. Но это не смущало пассажиров, которые толпились у открытых дверей теплушки и под перестук колёс оживлённо дымили папиросами, любуясь неоглядными просторами. Дорога завораживала даже тех, кому была вполне привычна.

     Сизый паровозный дым, с кисловатым запахом каменного угля, стелился вдоль пути. Студенты вдыхали его с волнением, как запах первых странствий.

     Просторы Родины они воочию видели тоже впервые. Залитые солнцем, мимо проплывали обширные зеленеющие поля, яркими пятнами пролетали сочные луга, чередуясь то с хмурой стеной еловых лесов, то с нарядными берёзовыми рощами. Над плывущим великолепием щедро голубело высокое небо.

     Егор Рогозин сидел у печки, и, растягивая меха баяна, с чувством пел:

     Зелёными просторами *
     Легла моя страна.
     На все четыре стороны
     Раскинулась она.

     Её посты расставлены
     В полях и в рудниках.
     Страна моя прославлена
     На всех материках. 
    
     Остальные дружно подпевали:

     Колхозы, шахты, фабрики -
     Один сплошной поток...
     Плывут её кораблики
     На запад и восток;

     Плывут во льды полярные
     В морозы, в бури, в дождь.
     В стране моей ударная
     Повсюду молодёжь.

     Ударная, упрямая, -
     Не молодёжь - литьё.
     И песня эта самая
     Поётся про неё...
    
     Популярная песня летела из открытого проёма вагона, отвечая общему настрою.

     Вечером резко похолодало и стало темно, по небу заскользила одинокая жёлтая луна. Все, кроме охраны, перебрались на остановке в «зелёный» вагон.

     Леонид Алексеевич, который ехал в отдельном купе, позвал к себе Верещагина.

– Юрий Афанасьевич, не составите ли старику компанию за чаем? – насчёт «старика» Кулик лукавил, ему было «за сорок», и старым он никак не выглядел.

– Отчего же не составить, Леонид Алексеевич, – смутился Юрий от неожиданного предложения.

– Проходите, Юрий, и прикройте, пожалуйста, дверь купе. Я хочу с вами поговорить.

     Когда Юрий расположился напротив учёного, тот размеренными движениями достал бутылку коньяку, хлеб, сало и колбасу, сказав:

– Ну, чай-то чаем, ещё успеем, дорога очень длинная. А вот армянский коньяк нам, путешественникам, думаю, не повредит. Вы не возражаете, Юрий?

– Н-нет, не возражаю, Леонид Алексеевич, – отвечал Юрий, польщенный таким оборотом дела, хотя и не увлекался спиртным.

     Он чувствовал, что отказ может разрушить доверие, которое складывалось в отношениях с руководителем, а, возможно, и обидит его.

     – Вы позволите мне сходить к себе за пирожками? Везу из дома. Я быстро.

– Конечно, Юрий, конечно!

     Вскоре по стаканчикам разлили пахучий коньяк, к запаху которого добавился аромат домашних пирожков.

– Замечательно! – с энтузиазмом прокомментировал Кулик. – Ну-с, за успех нашей экспедиции!

     Они не спеша выпили и закусили очень вкусными румяными пирожками с вишнёвым вареньем.

– Наверное, ваша матушка испекла, Юрий? Давно не ел таких вкусных пирожков.

– Да, Леонид Алексеевич! – приятное тепло разливалось внутри, снимая напряжение дня, вобравшего суету и хлопоты, связанные с отъездом. Перед Юрием отчётливо возник дорогой образ матушки, которая всплакнула при его проводах.

– Она у вас большая умелица! Надеюсь, когда вернёмся в Москву, у меня будет возможность лично отблагодарить её. Вы знаете, Юрий, а ведь я до нашего отъезда пообщался с вашим отцом Афанасием Ивановичем.

     Юрий очень удивился.

– Да-да! Не удивляйтесь. Только говорили мы по телефону и по моей инициативе. Это было необходимо. И, вы знаете, если бы родители возражали против вашей поездки, я вынужден был бы вам отказать в участии. Да-с, как бы это ни было грустно нам обоим. Таковы мои правила, Юрий Афанасьевич. Они проверены и выработаны временем. Но... Афанасий Иванович не возражал, хотя я очень даже чувствовал его беспокойство. И я ему очень благодарен. У него крепкая натура, Юрий! Думаю, она передалась и вам. Это важно. Другие приобретения, такие, как практические знания и навыки, иной полезный опыт – дело будущего. Они от вас не уйдут.

     Юрий испытывал некоторое смятение, но ему были приятны слова учёного.

– Нас ждут серьёзные трудности и испытания, Юрий Афанасьевич! Об этом я и хочу с вами побеседовать. Конфиденциально! – поднял Кулик палец. – Я в курсе того, что вас вызывал к себе Глеб Иванович! 

     Юрий невольно выпрямил спину.

– Видите ли, – продолжал Леонид Алексеевич, – мы с Глебом Ивановичем знакомы давно, ещё с моей первой экспедиции в 1921 году. Он так же, как и сейчас, курировал её организацию. Время было крайне трудное, а вопрос – государственной важности. Но это надо было понимать! Даже в Академии наук и в Совнаркоме деятели, от которых зависело решение и финансирование экспедиции, меня не хотели слушать и просто отмахивались – для них «какой-то там метеорит, или обломок минерала» представлялся неуместной фантазией «фанатика», как некоторые меня называли. Денег никто не хотел давать, да их и не было в разоренной войной стране. Я и сам это понимал. Но пытался пронять коллег доводами, что, как бы ни было тяжело в настоящем, нельзя безучастно смотреть вперёд, нужно предпринимать практические шаги сейчас ради будущего благополучия. «Если вы – государственники», – говорил я чинушам.

     Юрий внимательно слушал.

– Убеждать помогал не только Бокий, но и Феликс Эдмундович. Это решило дело. Тунгусский метеорит! Мы обязаны разгадать его природу. Я убеждён, что успех этого предприятия принесёт в будущем, пусть даже некоторым образом отдаленном, огромные, если можно так выразиться, дивиденды нашей стране. Они не только с лихвой покроют расходы, но, возможно, будут играть решающую роль для того места в мире, которое займёт страна. Как я предполагаю, предстоит постичь тайну овладения неисчерпаемыми энергетическими ресурсами. Если бы я не был в этом убеждён, Юрий Афанасьевич, то не брался бы за дело.

     Юрий задумался.

– Да! Это очень серьёзно! Леонид Алексеевич, так как же вам удалось всё-таки убедить всех этих людей в целесообразности экспедиций? Тем более, что их отправилось ещё три, и мы теперь – пятая! А времена и сейчас такие, что государственные деньги считают с удвоенным рвением.

     Кулик добродушно рассмеялся. Он ожидал подобного вопроса от умного студента.

–  Юрий, мне пришлось воевать в Восточной Пруссии, а выжил я во многом благодаря тому, что меня научили думать и применять военную хитрость. Это не гарантировало от гибели, но помогало выбираться из почти безнадёжных ситуаций.

     Леонид Алексеевич на мгновение задумался. Затем улыбнулся и налил ещё коньяку:

– Вы как, Юрий Афанасьевич? Между прочим, я вам не сказал, что назначил вас своим помощником?

– Меня?! Н-нет...

– Да, так вы быстрее войдёте в курс дела. Вот за это и предлагаю выпить!

– Спасибо! Справлюсь ли?! – Юрий покраснел.

– Справитесь, Юрий Афанасьевич! У меня нет в этом никаких сомнений.

     Они выпили.

– Так вот, Юрий, возвращаясь к вашему вопросу, – кашлянул Кулик, – я пошёл на небольшую хитрость. Зная об усилиях в возрождении нашей металлургии, я убеждал администрацию, что не исключена вероятность того, что Тунгусский метеорит – это чистый никель. Сотни тысяч тонн! А никель – то, без чего не существует современное производство высоколегированных нержавеющих сталей и много чего другого, например, аккумуляторов, без которых нет транспорта. А успех мог сэкономить казне сотни миллионов золотых рублей. Какой же чинуша потом признается в том, что это именно он препятствовал такой возможности? – Кулик засмеялся.

     Улыбнулся и Юрий.

– Да-а, Леонид Алексеевич! – вымолвил он, – получается обманули, что ли?

– Никоим образом, Юрий! – именно такая находка не исключалась – раз. Во-вторых, цель поиска более грандиозная, чем никель. Всё-таки мы их убедили крепко. Поэтому и пятая, а, если надо будет, то и последующие экспедиции. Они просто учтены уже в бюджете. Поэтому мы с вами здесь, в дороге. Думаю, с этим мы разобрались. Теперь о некоторых весьма серьёзных проблемах. Вы должны о них иметь представление.

     Кулик помолчал, сжав в кулак бородку и, думая, с чего начать. Вагон раскачивало, стучали колёса. За окном струилась ночь.

– В 1929 году, Юрий, мы организовали четвёртую экспедицию – ввиду того, что целей предыдущих достичь не удалось. О причинах скажу позже. Сведения, которые хочу вам сообщить как человеку с поручением от Бокия… – да-да, вы, пожалуйста, не волнуйтесь и не удивляйтесь моей осведомлённости, – сведения эти связаны с Романовским Фёдором Ильичом. Был у меня в 1928-1929 году такой помощник. Так вот. В бассейне реки Подкаменной Тунгуски мы нашли огромный, просто чудовищный кратер.

Однако, сразу же развёрнутые, настойчивые поиски остатков небесного тела ничего не давали, когда вдруг рабочие обнаружили странный предмет овальной формы, схожий по округлости с плоским речным голышом. Небольшой, он буквально умещался в ладони. С первого взгляда можно было решить, что это некий минерал, неизвестный науке. Но смущала его необычно правильная форма, и ещё, вы не поверите, Юрий Афанасьевич, он был очень... тёплый! Это несмотря, что извлекли его из холодной реки!

Двое рабочих вдруг решили, что вместо заявленных целей экспедиции, мы скрытно ищем золото! Их обуяла золотая лихорадка, и они вышли из моего подчинения, потребовали расчёт и стали искать в реке «презренный» металл. Совсем обезумели, найдя там пару жёлтых крупиц.

Но затем нашли этот предмет, который сразу передали мне – рабочих он мало интересовал. Температура минерала не снижалась! Поверхность его – абсолютно гладкую, без единой царапины – не удавалось идентифицировать ни с какой минеральной структурой даже под микроскопом. Я решил, что мы нашли нечто выдающееся. Возможно, более важное, чем сам метеорит. И меня, как и этих рабочих, тоже охватила сильная лихорадка! Образно говоря, просто затрясло! Я чуть не помешался, думая и выдумывая, что может на самом деле представлять собой «минерал». 

– И как вы поступили с находкой?! – невольно вырвалось у Юрия

– Я хорошо помнил инструктаж Глеба Ивановича, что его интересует абсолютно любая необычная находка, которую надлежит немедленно отправить ему нарочным в Москву, не дожидаясь окончания экспедиции.

Таким надежным нарочным мне представлялся Романовский Фёдор Ильич, сибиряк, человек осмотрительный и опытный. Он хорошо себя зарекомендовал в ходе наших работ, был моим помощником. Выдав ему из кассы необходимую сумму денег, снабдив продуктами и револьвером, я с находкой немедленно отправил его в обратный путь. Участникам экспедиции сказал, что Романовскому мною поручено просить дополнительного финансирования и организации аэрофотосъёмки ввиду увеличения фронта работ. О её проведении и в самом деле существовала предварительная договорённость с Осоавиахимом.

– И где сейчас ваш минерал? Его изучили специалисты в Академии наук?

– Находка, Юрий Афанасьевич, пропала. Вместе с Романовским. Его больше никто и никогда не видел. Расследование, проведенное чекистами, ничего не дало. А меня чуть не расстреляли, Юра. Слава Богу, что участники экспедиции подтвердили отправку мною Романовского из тайги, да и подлинная роспись его осталась в ведомости – за получение приличной суммы денег из кассы. Ну и ещё ряд косвенных доказательств – показания работников станции, которые запомнили Романовского, когда он покупал билет. С меня же взяли подробное описание и чертёж «голыша», да ещё точные координаты находки. И ещё позорили, называя растяпой. Меня! Но, хотя я и испытывал горечь огромной досады от утраты находки, виноватым себя не чувствовал. Вот не было здесь моей вины!

     Кулик было загрустил, но заметив такое же выражение на лице молодого человека, встрепенулся:

– Ну что, Юрий Афанасьевич! Давайте выпьем ещё, а затем закажем чайку – самое время. Не возражаете? А уж потом можно и отдохнуть.

– После того, что вы поведали, Леонид Алексеевич, видимо, придётся! – Юрий был шокирован рассказом учёного.

– Видите, Юрий, вот этот ящик в брезентовом чехле на верхней полке?

– Вижу, конечно, Леонид Алексеевич!

– Это секретный прибор, разработанный в специальной лаборатории ОГПУ нашими изобретателями. Детище Бокия. С его помощью будем… искать следующие «голыши». Глеб Иванович уверен – есть там ещё.  Мы вместе, я и вы как мой помощник, отвечаем за этот прибор нашими буйными головушками. А за Лоренцем – глаз, да глаз!

     Вскоре были чай и тревожный сон.

               
                Зелёными просторами * - популярная песня, 1930 год
                слова (один из вариантов): Михаил Исаковский, музыка:
                Владимир Захаров). Использован материал с сайта:
               
               
                Осоавиахим* – Общество содействия обороне, авиационному
                и химическому строительству – советская общественно-
                политическая оборонная организация, существовавшая в
                1927—1948 годы, предшественник ДОСААФа.



               
                9 глава романа здесь: http://proza.ru/2024/12/12/1815


                Картинки сгенерированы в нейросетях kandinskiy и
                Шедеврум




                06.12.24
                пос.Отрадное Московской обл.