Смерть Элейн

Это случилось в четверг. Рано утром ее нашли у водохранилища Нью-Мелоунс. Там росло одно единственное дерево, посаженное лет 100 назад, с толстым стволом и широкой кроной.

В то утро стоял жуткий туман. Я смотрела в окно гостиной и не могла разглядеть газету, лежащую на ступеньках крыльца. Мама всегда говорила мне, что чем сильнее утренний туман, тем ярче светит солнце днем. И я, в который раз, как маленькая девочка, ждала, когда рассеется пелена и я увижу первые рассветные лучи.

По ступеням сбежал Майк, торопливо чмокнул меня в щеку, схватил со стола яблоко и выскочил из дома. Я даже не успела рта раскрыть, как он уже садился в школьный автобус с эмблемой футбольной команды. Я вздохнула, заметив, что погода прояснилась. «Сколько ни смотрю, не могу застать самое важное». С этими мыслями я стала собираться на работу.

Тогда я и представить не могла, что день, который принес мне умиротворение, обернется тем, что я так жаждала забыть. Мы узнали все слишком быстро, ее тело наверняка еще не успело остыть, когда сплетни разлетелись по городу, с каждым разом обретая все больше подробностей и нелепых выдумок. Несчастная любовь, наркотики, семейное насилие.

Я видела ее родителей всего несколько раз. Мать - рыжеволосая красавица с французскими корнями и высокий приветливый отец. Они переехали восемь месяцев назад, посреди учебного года, и Элейн, так звали их дочь, начала учиться в одном классе с Майком.

До этого дня я ни разу не видела Элейн, но после происшествия каждый газетный заголовок пестрел ее фотографиями, 16-летняя биография выставлялась напоказ и каждая деталь пристально изучалась. Я не могла представить, что испытывают родители, потерявшие дочь, которые вместо сочувствия получили презрение и осуждение. Ее отца назвали педофилом и отъявленным мерзавцем, а мать алкоголичкой с пристрастием к валиуму. Они уехали из города через месяц после смерти дочери, не выдержав столь пристального внимания к себе.

Только когда страсти улеглись, правда всплыла на поверхность. Один сболтнул другому, третий поделился с родителями и вот стала ясна причина, по которой молодая красивая девушка ранним утром повесилась на ветке старого дуба. Поговаривали о записке, найденной в кармане ее брюк: если бы вы только могли понять мою боль…

Эта история стара как мир. Новенькую, не похожую на остальных, из другого мира, Элейн Морроу выбрали объектом насмешек. Она была слишком застенчива, чтобы давать отпор, и шутки, которые поначалу были пробными, становились крепче и изощреннее.

Мне сразу вспомнился 10 класс. Толпа школьников, окруживших жертву кольцом и чёткое скандирование: ешь, ешь, ешь. Она старалась сжаться и казаться меньше своих 80 кг, но у нее не получалось. Так странно, впервые в центре внимания, но вместо радости - слезы. Я не могла видеть лица этой девочки и разглядеть горькую муку в ее глазах, но мне было до боли обидно за нее. Потому что десятки пальцев указывали на меня.

Я знала, каково пришлось Элейн. Я пошла на мемориал, который устроили возле школы. Фотография в окружении игрушек, свечей и цветов. Меня неожиданно взяла злость. Лицемеры! Если бы хоть кто-нибудь проявил к ней капельку сочувствия, то не пришлось бы изображать скорбь и запоздало воздавать ей почести. Она была бы жива.

Несколько дней после этого я с остервенением голодной собаки искала любые упоминания об Элейн. Не знаю, что я хотела найти. Доказательства того, что хотя бы большую часть своей жизни она была счастлива или что был у нее друг, который сглаживал беспросветные дни. Когда я почти наизусть выучила все, что интернет предлагал мне об Элейн, я решила поговорить с Майком.

Он сидел в своей комнате в наушниках и постукивал ногой в такт мелодии. Его пальцы быстро бегали по клавишам и он изредка посмеивался, слушая виртуальных собеседников.
 
-Майк, - сказала я.
 
Мне пришлось три раза позвать его, прежде чем он услышал. Он быстро свернул страницу браузера и с улыбкой повернулся ко мне.

Мне стало так легко от его улыбки. Мой милый сынок. Казалось он не изменился с тех пор, как мне принесли его в роддоме 16 лет назад. Он всегда был добрым и ласковым и никогда не доставлял проблем. Мы с Эриком даже удивлялись, как такой маленький ребёнок может настолько хорошо понимать этот мир.

-Можно поговорить с тобой?

-Да, давай.
 
Я присела на край кровати, пытаясь собраться с силами и задать вопрос, несколько дней не дававший мне покоя. Не глядя Майку в глаза, я спросила:

-Ты знал Элейн?
 
Он задумался, нахмурив лоб и ответил:

-Не особо. Она была…

Козлом отпущения, неудачницей, чужой. Наверняка все те, кто издевался над ней, так считали. Но мне нужно было знать, что мой сын, этот милый и добрый мальчик приходил ей на помощь. Что у нее был друг, которого ей так не хватало. Которого не было у меня.

-Я знаю.

Он кивнул, благодарный, что не приходится ничего объяснять и чуть ссутулился.

-Ты же не издевался над ней?

Скажи мне, что она это сделала не из-за тебя, что не твои жестокие слова заставили ее прийти в тот вечер к дереву и накинуть веревку на свою шею. Скажи, что перед смертью она не думала о твоей жестокости.

-Нет, мам. Ты что.

Я спустилась вниз, когда за окном давно стемнело. Задняя дверь была открыта и теплый ветер врывался в дом, отдавая терпким густым запахом цветов. Мне захотелось прилечь, дать отдых уставшим глазам и на секунду забыть об Элейн. Когда я закрыла глаза, то увидела школьный двор и десятки ошалевших глаз. В голове набатом басило: ешь, ешь, ешь…

Мне удалось прийти в себя только через пару недель. Когда шумиха сошла на нет и люди начали искать свежатину, что-то новенькое, еще не затасканное. Я вернулась в рабочий ритм, проводила время с семьей и как всегда была счастливей всех. Именно тогда мне и стоило насторожиться.

Я сидела поздним вечером, доделывала рабочий проект, когда увидела в ленте фейсбука «возможных друзей». Эллейн Морроу. Привычное чувство тоски и сожаления сменилось гневом. Почему она снова и снова вторгается в мою жизнь, напоминая о том, через что я прошла?

Испугавшись чувства вины, которое придет после таких мыслей, я все же открыла браузер и в поисковой строке ввела Эллейн Морроу. Десятки ссылок, среди которых нужная только одна. Она затесалась в самом конце списка. Ссылка на видео.

Я помедлила совсем немного, кликнула по ссылке и открыла страницу. Видео шло 2 минуты. Первое, что я увидела - размытый экран, вероятно кто-то настраивал камеру. Слышался смех и неразборчивая речь. Потом в кадре появилась Элейн. Она стояла в одиночестве и смотрела куда-то вдаль, желая оказаться подальше отсюда. Камера приближалась. Мимо кадра проходили школьники, так я поняла, что снимали на школьном дворе. Через минуту в кадре появилось несколько людей. Они позвали Элейн и когда она обернулась, кто-то кинул в нее скомканной бумажкой. Она попала ей в лицо и Элейн резко отвернулась. Мне стало больно, будто этот комок прилетел в мое лицо и я хотела уже закрыть окно браузера, когда в кадре появился обидчик. Мой сын. Он показывал на Элейн пальцем и хохотал как безумный. В тот краткий миг, когда он повернулся к камере, звериный оскал исказил его лицо. Это не мой красивый, милый мальчик смотрел в объектив, а неведомое чудовище в человеческом обличии. Видео оборвалось и я тихо всхлипнула.

Внизу хлопнула дверь и бодрый голос крикнул: Мам, я дома. Всего лишь полчаса назад я бы с легкостью на душе спустилась вниз, чтобы обнять сына и улыбнуться в ответ на его улыбку. Но сейчас я не могла пошевелиться.

-Мам? - голос приближался.

Я закрыла ноутбук и попыталась отдышаться. Когда Майк постучал ко мне в комнату, я уже пришла в себя.

-Мам, ты чего не отвечаешь? - он выглядел озадаченным и как всегда прекрасным.

Я смотрела на него, сдерживаясь, чтобы не закричать и думала в каких чертах спряталась язвительная жестокость и как он смог меня обмануть?

-Я работала и задумалась.

-Может пообедаем?

Следующие два часа я была словно в клетке. Временами у меня перехватывало дыхание, особенно, когда перед лицом появлялся затравленный взгляд Элейн. «Что же ты наделал?» Мне нужно было спросить его об этом в ту же секунду, когда он появился на пороге моей спальни, но я промолчала. Он все равно соврет, а если признается, мне не жить.

Мы пообедали и Майк ушел к себе. Я не могла больше сидеть в этом доме и вышла на улицу. По мере того, как я удалялась, дышать становилось легче.

Я пришла к этому дубу через пол часа. Ничего не говорило о том, что несколько недель назад здесь остановилась жизнь. Я с осторожностью дотронулась до дерева и тут же слезы свободным потоком полились по щекам. Я всхлипывала, задыхалась и впервые за 25 лет мне захотелось умереть. «Если бы ты только знала, Элейн, как я сожалею…».