05. 12. 2024 Про талант и трудолюбие

             Творческая карьера Ван Гога была чрезвычайно короткой, продлившись всего 10 лет, с 1880 по 1890 год.
             За это время он  успел поучиться в  Академии изящных искусств, пошандарахаться между Брюсселем, Антверпеном, Парижем и назад, спасти котеночка (зачеркнуто) беременную падшую женщину, сойтись с ней,  разойтись,  разругаться в дрызг со всеми, кто попал под руку,  включая пастырей и  родственников разной степени близости, с некоторыми  персонажами драться врукопашную, на бритвах,  шпагах и  всем, что   подвернулось, и рисовать в промежутках. 
             Рисовать все, что  движется, не движется, колосится и плещется, и оставить после себя более чем 2100   картин,  очень противоречивые воспоминания и  драматичную фразу  перед последними титрами: «Печаль будет длиться вечно».

             Мне, когда читаю  подобные описания, сразу  хочется сгинуть в небытии. Жизнь  моя, укладывающаяся  всем своим описанием в  пару строк мелким шрифтом -  дом/работа/и кое-что для души- это позор какой-то по сравнению с тем, как некоторые  распоряжаются отпущенным временем.
Бестолковость -  мое кредо.
Забвение — моя стезя.
Ни громких скандалов, ни картин маслом после меня не останется.

             Я  пыталась прогрызть свою норку в вечности. Каюсь. Между работой , учебой и   личной жизнью, время от времени отвлекаясь на вечные экономические кризисы. То  правым боком норовила пропихнуться к  Олимпу, то   грудью навалиться. Но мне то ли не везет, то ли грудь не того размера.
               Я и  на  художественные  галеры заглядывалась. Слава Ротко — она, думаю, многим аритмию спровоцировала.  Ван Гог, вон тоже говорил,  что   в принципе, можно и без таланта, главное- труд. Я поверила.
             Но я какая-то сломанная кукла, на мне не работает. 
             Честно ведь копала в направлении мечты.
             Первые два года труда принесли мало пользы.  Пейзажи,  спотыкались  по неубедительному небу линиями гор. Явно искусственные их очертания ничего общего с жизнью не имели. Склоны были не похожи на склоны,  озера -на озера,  деревья - на деревья. На людей я даже не замахивалась,   какие мне люди, если я  даже  камень достоверно изобразить не могу.
             Потом был творческий перерыв. Во время которого я   с жаром отвлекалась на   исследование музеев, книг об искусстве, раздумий о смысле жизни  и  чтении биографий  известных людей.   
             Вдохновившись фактом  клуба 27... в том смысле , что у этих ребят  разбег от нуля до вершин славы  занял те же лет 10 - вона сколько успели-   я  опять вспомнила заветы Ван Гога.  Отложила теорию, накупила кистей и  бумаг, и вгрызлась в труды с новым вдохновением.

             Я старалась бежать во все стороны сразу.  Изучила технику  фехтования кистями, отличие  кистей из белки от кистей из барса ( зачеркнуто) синтетики,  разницу между тремя   десятками производителей бумаг,    и двумя десятками производителей красок.  Теорию рисования, законы перспективы, правила света и тени.   
             Прошла охренительные курсы по свету и цвету. Сделала километры выкрасок и технических зарисовок. Нежной любовью полюбила краски. В смысле цвета. Знаю теперь  /без лишней скромности/ как получить   нужный цвет, почему профессионалам достаточно ограниченной палитры,  что такое приглушить цвет и какая разница между цветом, тоном и оттенком.
             У меня есть папки с  классными фото, которые можно нарисовать, папки с любимыми работами   других художников, которые хочется повторить  и  работами, которые я вообще сама придумала но пока не знаю, с какого бока к ним подлезть. У меня так много этого  всего накопилось, что пришлось новый комп покупать. Из старого уже вываливается.
             У меня нет страха белого листа. Я смело начинаю рисовать всякую пургу, мне не жалко ни дорогущей бумаги, ни дефицитных нынче красок, я как Дон Кихот -   все мельницы мои.
             И лишь одно меня слегка расстраивает. Я как не умела рисовать, так и не умею.
             Горы у меня по прежнему  корябают  небо кривыми и неестественными вершинами. Деревья   корявыми стволами   трутся друг о друга, словно выросли    в Чернобыльской зоне. Тропинки   ломкие .Трава   проволокой, цветы слипшиеся. Пейзажи  такие, что  любой, кто на них посмотрит, точно скажет, что в жизни такого не бывает. Хотя в природе, вроде бы, бывает все.
             За людей до сих пор не берусь. Вообще не берусь.  Жалко мне  людей. Нельзя им в мои картины.   
             И вот уже прошло пол срока, отмерянного Ван Гогу, а я  до сих пор   недалеко от старта отползла.    Одни  унылые разводы на моих  попытках  примазаться к вечности.
             Ни  крутые краски не спасают, ни  дорогие кисти.

             Хоть начинай  буянить, пить абсент,  спасать беременных   падших женщин и  одеваться в рванину.
             Или, к примеру  ругаться  с родственниками.
             Можно еще  заложить  коллекцию  модельной обуви, оставить только старые кроссы, туфли для танго  и  переносной мольберт, и рвануть   в  абсентный тур между Бельгией и Парижем. По следам учителей.
             Может, оно … какие чакры откроет, необходимые для того, чтобы вдохнуть жизнь в картины?
             Ну, или хотя бы немножко взбодрит? 

             Чем больше  думаю, тем сильнее уверена — спорный был товарищ  Винсент. Не всегда прав.
             Не спасет трудолюбие, если таланта нет.
             Если нет этой искры внутри, печаль будет длиться вечно. 


 PS  В качестве иллюстрации картина Марка Ротко №6  Фиолетовое , зеленое и красное . $186 млн