22. Ересь

22. ЕРЕСЬ. В мае 1494 года в Русской Православной Церкви произошла смена руководства. Вернее, руководство это было убрано, а замену ему долго не могли найти. Митрополит Зосима, первым сформулировавший основы концепции «Москва – Третий Рим», устав отбиваться от наскоков своих недругов, обвинявших его в тайной приверженности «жидовской ереси», мужеложестве и пьянстве, оставил митрополию и ушел в Симоновский монастырь. В самый разгар борьбы с новым доселе неведомым идеологическим врагом Русская Церковь осталась без своего верховного пастыря.

«Жидовская ересь» в лице некоего «жида Схария» была занесена на Север Руси из Киева и, словно мор какой, открылась сначала в Новгороде, куда она проникла в 1471 в свите князя Михаила Олельковича, а уже оттуда перекинулась в Москву, найдя себе немало сторонников и во властных кругах и в среде высшего духовенства. Кем были этот самый Сахарий и прибывшие вслед за ним Шмойл Скарявый и Моисей Хапуша, кто их прислал, какую цель они преследовали, так и осталось невыясненным. Но они попали именно в тот город и в то самое время, когда их проповеди могли быть услышаны, и были услышаны. Новгород – самый вольнодумный и самый толерантный город Руси той поры. В нем и раньше гнездились всевозможные ереси, подобные той, что некогда отправила на костер инквизиции Яна Гуса, но все они базировались исключительно на христианском учении и призывали к реформированию Православной Церкви, а не к её разрушению. Теперь же на север Руси проникло нечто особенное, не имевшее с христианством ничего общего. Главной целью нового учения стало распространение в Новгороде основ иудейской веры, как оказалось позже, очень прилипчивой и живучей. Довольно скоро в Новгороде Великом, переживавшем в ту пору смутное время всеобщего уныния, неуверенности в завтрашнем дне и предчувствия скорого крушения привычного порядка вещей, у велеречивых заграничных проповедников нашлись благодарные слушатели, причем, люди то были далеко не глупые. Первыми приняли иудейство попы Денис и Алексий, увлекшие за собой и членов своих семей. Ну, а потом покатилось, словно снежный ком. Новообращенные гордились своей сплоченностью и многочисленностью и хотели даже совершить ритуальное обрезание, но ушлые иудейские проповедники благоразумно советовали своим адептам воздержаться от этой процедуры, дабы сохранить их иудейство в тайне. Когда число сторонников их веры возросло до размеров секты, иудеи исчезли в неизвестном направлении, словно их и не было вовсе. Сколько раз еще потом такое вот будет повторяться в нашей истории, когда добрые гости из-за бугра придут сеять на неустойчивую русскую ниву свои чуждые ей идейные семена и, дождавшись всходов, испарятся в пространстве и времени, предоставив нашим предкам самим собирать урожай из скошенных человеческих голов и налитых кровью плодов. Видно правду говорят: «Если один русский призовет 100 евреев разграбить синагогу, его закидают камнями, если один еврей призовет 100 русских разграбить православный храм, всегда найдется человек 10 – 15, которые согласятся к нему присоединиться».

В Москву новое учение Денис и Алексий привезли в обозе великого князя, сумев так втереться в его доверие, что первого он сразу же сделал протопопом Архангельского Собора, а второго назначил в Успенский Собор. О, эти ребята попали как раз туда, куда им и нужно было! Деятельность по «просвещению» знатных прихожан они развили бурную. В приверженности «жидовской ереси» обвиняли потом многих придворных в окружении самого государя, включая и его невестку Елену Стефановну - вдову Ивана Молодого, а также доверенного секретаря великого князя - дьяка Федора Курицина, и, возможно, не совсем заслуженно митрополита Зосиму, который в этот круг тоже был вхож. Кроме всего прочего, Зосима не однократно высказывался против казни еретиков, что позволило его недругам еще больше утвердиться в мысли, что митрополит православным только прикидывается. Первосвященника начали обвинять в кощунстве, в издевательстве над распятиями и иконами, в отрицании загробной жизни. Правда, слухам этим верили далеко не все. Вскоре стали появляться слухи, что и сама государыня, великая княгиня Софья, не чурается общения с еретиками и потворствует Елене.

В кругу «жидовствующих» была сформирована собственная система взглядов на основные положения Священного Писания, которая, базировалась в основном на отрицании тех или иных общепринятых догматов. «Сектанты» отрицали сам факт существования Святой Троицы, отказываясь признавать значение Сына Божия и Святого Духа, отрицали божественность Христа и неизбежность его второго пришествия, отрицали жизнь после смерти, терпеть не могли монашество и отрицали все церковные установления: таинства, иерархию, посты, праздники, храмы, иконопочитание. В их организации отчетливо прослеживались черты масонства: строгая конспирация, проникновение в высшие светские и духовные круги, сложные обряды, включая и обряд поругания святыни. Считается, что это вольнодумное, практически атеистическое учение было занесено на Русь во многом благодаря восстановлению её контактов с «дальним» Западом, уже давно погрязшим во всевозможных ересях, течениях, революциях и «ренессансах». Там и папа-то римский кое-где уже расценивался, как ветхий памятник уходящей эпохи – «вещь» антикварная, но не особо ценная. На Западе все ещё пылали костры инквизиции, но чем ярче они пылали, тем сильнее становились шатания в вере. И вот теперь, все это безобразие обрушилось на головы наших с вами предков. Всякий раз, как только предкам удавалось прорубить на Запад окно, и как только Запад нас в этом окне замечал, в открытые рамы начинали залетать то золотые монетки, то полезные в хозяйстве безделушки, то комки грязи и навоза, и отличить зерна от плевел удавалось не всегда. На этот раз удалось, но далеко не всем и далеко не сразу. Повозиться пришлось изрядно. Чуть позже пришлось и в золе испачкаться. Они ведь тоже были детьми своего времени, древние русичи, и тоже привыкли выжигать крамолу огнем.

Первым гонение на еретиков открыл архиепископ Новгородский Геннадий, который всячески побуждал Ивана принять строгие меры для прекращения соблазна, вплоть до прилюдных казней. Иван Великий, однако, на письма архиепископа не отвечал, всё медлил в нерешительности, не зная, чью сторону принять. Сказывалось, видимо, влияние жены и её приближенных, да и секретарю своему он по-прежнему верил. А вот к Церкви великий князь относился, мягко говоря, настороженно. На территории Руси это была единственная организация, которую ему, русскому самодержцу, не удавалось взять под свой контроль. Именно на этой неудовлетворенности государя сложившимся в обществе равнозначием светской и духовной властей ловко играли придворные еретики. «Свой» Зосима, пока ещё сидел на митрополии, был Ивану подконтролен и исполнял всё, что ему говорили в Кремле, но митрополит был - ещё не вся Церковь. В общем, трудно даже себе представить, чем бы закончилась вся эта довольно грязная история, не будь новгородский архиепископ Геннадий столь упертым и пламенным борцом с ересью. В конце концов, и у него появились сторонники. Под давлением нескольких церковных иерархов митрополит был вынужден созвать в Москве Собор «на жидовствующих», но категорически отказался обречь на казнь отлученных от Церкви и преданных анафеме еретиков, уговорив Ивана заменить осужденным смерть на ссылку в дальние монастыри, откуда эти ребята потом ещё несколько лет продолжали будоражить общество письмами весьма фривольного содержания. Лишь новгородских еретиков выдали дотошному Геннадию головой, и он распорядился ввезти их в город сидящими на лошадях лицом к хвосту в берестовых шлемах с надписью: «Се есть сатанино воинство». Народу было предписано плевать в них и всячески поносить словесно. Потом берестовы шлемы были на головах «жидовствующих» еретиков сожжены. Некоторые из осужденных после этой процедуры лишились рассудка. Осужденная Церковным Собором ересь не пошла на убыль, но была вынуждена затаится до поры. Самые влиятельные еретики, такие как дьяк Федор Куницын, брат его Волк и Семен Кленов и вовсе ни коим образом не пострадали и постов своих не лишились.

А теперь давайте возьмем небольшой тайм-аут и немного порассуждаем. Прежде чем продолжить повествование и начать навешивать на шеи наших с Вами предков «ярлыки», давайте сразу оговоримся, что судить или порицать «жидовствующих» нам с Вами в принципе не за что. Их мировоззрение и их отношение к Русской Православной Церкви, к Христианскому Учению и к церковным обрядам нам известно в основном из записей, оставленных их противниками. Некоторые современные исследователи так и вовсе считают этих ребят чуть ли не наиболее прогрессивной и реформаторской частью российского истеблишмента середины 15 века. Дескать, эти ребята подхватили новое учение, но привнесли в него свое видение проблемы, и искренне желали лишь одного – давно назревшего реформирования церковной жизни. Они вовсе не были новообращенными иудеями, они были сомневающимися христианами. Однако так уж зачастую случается, что даже самое искреннее желание улучшить жизнь общества и усовершенствовать царящие в нём порядки в конечном итоге ввергают это же самое общество в такую кровавую кашу, что потом имена патриотов-реформаторов становятся синонимами лжи, коварства и самой, что ни на есть, гнусной измены. В середине 15 века Русской Православной Церкви, едва-едва переступившей порог автокефалии, любые радикальные реформы, тем более основанные на чужеродном учении, были не только вредны для «здоровья», но могли и вовсе её угробить. Любая попытка эволюции для неё неизбежно обернулась бы кровавой революцией, которая почти наверняка разорвала бы Церковь изнутри, а вместе с ней обрушила бы и страну. Это плохо понимали сами реформаторы, с головой погрузившиеся в сладкий кисель своих романтико-утопических грез, но зато отлично понимали агенты внешних врагов, что крутились в их среде и всячески их поощряли. Полтысячелетия прошло с тех пор, а что изменилось?

Теперь уже трудно определить, был ли митрополит Зосима «жидовствующим» масоном или просто, как человек мягкий и незлобивый, он не пожелал проливать чужую кровь. Победить «жидовскую ересь» ему оказалось не по силам, и он предпочел ретироваться, освободив свое место для кого-то более решительного и менее жалостливого, того, кто сможет спасти от гибели крупнейшую на Земном шарике Православную Церковь. Впрочем, есть и другая трактовка событий, которая утверждает, что Зосима не сам покинул митрополичью кафедру, его свели оттуда принудительно, обвинив в пьянстве и содомии. Почему сразу не обвинили в ереси? Потому что это было сложнее доказать.

Драка за нового митрополита шла потом еще полтора года.