Куры 37

Глава 50. Спящая Красавица

Одна Курица Слипихэд никогда ничем не интересовалась и поэтому почти никогда не высказывала своего мнения.

По этой причине у неё почти не было врагов. Если не считать Хорька Феррета, который возмущался, что эта Курица настолько молчалива, что никогда не знаешь, где она находится, и поэтому довольно-таки сложно её выследить из-за изгороди Птичьего Двора.

Впрочем, у Феррета практически не было друзей среди жителей Птичьего Двора, и это очень удивительно, если учесть, что он не упускал случая заявить, как сильно он любит Кур. В этом он мог бы сравниться только с Лисой Вульпис, которая также весьма любила Кур, но почему-то дружба между ней и Курами как-то не складывалась. По-видимому, в этом виновата пресса, которая вечно даёт недостоверную информацию, иначе кого же ещё можно в этом винить? Но, впрочем, вернёмся к Курице Слипихэд.

Поскольку у неё не было врагов, – почти не было, говорим мы, – все её вполне сносно терпели, что для Кур в целом не характерно. Поэтому, когда требовалось избрать кого-то куда-то, сначала все Куры начинали пререкаться, не понимая, что от них требуется.

— Кав-каво-каво? Куд-куда-куда?! — переспрашивали они.

Но каждый раз находился кто-то, кто предлагал избрать Слипихэд, после чего все Куры соглашались на этот вариант, как на наименее неблагоприятный и минимально отвратительный. Так постепенно Курица Слипихэд стала возглавлять все собрания, все комиссии и комитеты. А, как известно, Куры просто обожают создавать различные комитеты, комиссии и подкомиссии, на то они и Куры. 

Итак, Слипхэд стала постоянным председателям на непрекращающихся собраниях. Она едва успевала поесть на перерывах. К счастью, всех участников комитетов и комиссий подкармливали на так называемых кофе-брейках. Но вот выспаться ей уже удавалось всё меньше и меньше, а она очень любила поспать. Ситуация усугублялась теми фактами, что, во-первых, всё, что говорилось на комитетах и комиссиях, было ей не интересно, во-вторых, все кудахтали таким ровным и тихим голосом, что все эти звуки совместно действовали на неё куда сильней, чем самая успокоительная колыбельная песня. 

Слипихэд пришлось учиться спать с открытыми глазами. И ей это удалось. Она принимала умный вид и дремала с открытыми глазами. Но время от времени к ней обращались с вопросами, и тогда она иногда просыпалась и отвечала в таком смысле, что её слова можно было истолковать как угодно, но во всяком случае эти реплики не выдавали того, что она совершенно не следила за беседой.

Например, она говорила такие фразы.

«Полагаю, тут итак всем всё ясно».

«Что ж, после всего, что было сказано, мне нечего добавить».

«Нам придётся принять ситуацию такой, какова она сложилась к этому времени».

«Если бы я могла вам сообщить всё, что знаю на этот счёт, всеобщее мнение, определённо, было бы единодушным, но в текущей ситуации нам следует руководствоваться здравым смыслом».

Вскоре подобные фразы стали постепенно заканчиваться и ей пришлось заранее их подолгу придумывать. Это отнимало время от её ночного сна, так что она ещё сильнее хотела спать на заседаниях. Впрочем, очень быстро она научилась выдумывать подобные фразы почти без подготовки, а если с этим возникала трудность, она попросту говорила что-то вроде: «А вы-то сами как думаете?!»

Со временем Куры стали считать, что Слипихэд, действительно, очень умна.

Однажды к ней на суд привели двух Кур, Белую и Пёструю, которые поспорили из-за одного яйца. Каждая из них называла яйцо своим.

— Поделите его между ними двумя пополам, — сказала Слипихэд и затянула глаза плёнкой, чтобы уснуть.

— Разбить яйцо? — воскликнула Белая Курица. — Ни за что! Пусть уж лучше Пёстрая забирает его!

— И заберу, и высижу, — сказала Пёстрая курица. 

На том и порешили. Через несколько дней из этого яйца вылупился жёлтый цыплёнок, а когда он подрос, он стал пёстрым. Подробности этой истории позабылись, но все помнили, что Слипихэд смогла решить эту сложную задачу, так что её авторитет ещё больше возрос