Спаситель

       Валентин Зиновьев сидел на крылечке деревенского дома в Шуе и пил травяной чай. Утро было по летнему теплым и солнечным, свежий ветер разогнал комариные полчища, и ничто не мешало Валентину наслаждаться ни свежезаваренным чаем, ни солнечными лучами, ни дуновением ветра. Эта мирная картина совершенно не соответствовала потрясениям, испытываемым страной в год избрания Бориса Ельцина на второй президентский срок. А между тем, как пишут авторы приключенческих романов, драматические события уже были на пороге его дома.
       Со стороны большака подъехала запыленная Нива-Шевроле малинового цвета, из машины вышли двое и уверенно направились к дому. Посмотрев через изгородь на мирно попивающего чай Валентина, они переглянулись и довольно осклабились.
       - Выйди, разговор есть, -  потребовал один из них, маленький ростом, рыжий, с красным от солнца лицом.
       Ротвейлер Дэйв, лежавший в ногах Валентина, поднялся с глухим ворчанием.
       - Собаку привяжи, целее будет, - продолжил краснорожий и мотнул головой второму, сложением напоминавшему голливудского актера Дольфа Лундгрена, тоже с красным лицом, только волосы были выгоревшими как сметана. Тот поднял над изгородью обрез.
       - В чем дело? - не спешил подниматься с крыльца Валентин. Эти два деревенских бандита не впечатлили Валентина.
       “Хотели бы убить, стали бы сразу стрелять. Значит, им деньги нужны. Но за что?”
       Будто отвечая на его вопрос, рыжий повернулся к машине и махнул рукой. Задняя дверь открылась, из нее выскочил пятнадцатилетний сын Зиновьева - Женька. Выскочив, он остался возле машины, будто кто-то удерживал его сзади.
       - Твой парень? - спросил рыжий. Валентин стремительно поднялся и подошел к изгороди, не забыв предварительно скомандовать Дэйву “сидеть”. Он не сомневался, что ротвейлер, прошедший спецкурс защитно-караульной службы, набросится на незваных гостей, если они вздумают хотя бы прикоснуться к нему.
       - Что случилось, мужики? - миролюбиво и даже чуть заискивающе спросил Зиновьев.
       - Значит, твой! - самодовольно осклабился рыжий и взглянул на блондина. Тот с готовностью зашелся смешочком, смех его звучал нелепо, будто он коротко выдавливал из себя воздух - “гы-гы-гы”.
       - Твой короед лес рубил со своим корешем. Кто ему разрешил? Мы не разрешали. Земля здесь наша и лес наш, - продолжил рыжий. - Короче ты попал на пять тысяч, мужик. Зелеными.
       - Что так много? Это неподъемные деньги для меня. Сбавьте наполовину, а?
       - Сбавить-убавить? Это можно. - Лицо рыжего потемнело, а глаза превратились в узкие щелки. - Вот Блоня, - он снова мотнул головой на второго, - может твое семейство убавить на одного короеда. Хочешь?
       Блондин опять зашелся смешочком -  “гы-гы-гы”. Волна ярости окатила Зиновьева, и, чтобы не выдать свои чувства, он опустил глаза в землю. Он знал, что если дать команду Дэйву, то ротвейлер перемахнет через изгородь и покалечит, как минимум, одного из бандитов. Но его беспокоила невидимая рука в салоне машины, которая держала его сына.
       - Вижу, не хочешь, - почти ласково сказал рыжий. - Пять тысяч, срок - неделя, а не то, - глаза его снова сузились, и он повел головой на блондина. Тот катнул обрез из одной руки в другую. - Ты все понял, мужик?
       - Да, понял, понял, - торопливо и заискивающе ответил Зиновьев. - Я все решу, деньги будут, не сомневайтесь.
       - Отлично, отлично, - явно обрадовался рыжий и совершил свою первую ошибку. Он обернулся к машине и дважды махнул рукой. Невидимая рука перестала удерживать Женьку и тот побежал к дому.
       - Видишь, и мы тебе - навстречу. Но, если что, запомни, руки у нас длинные, и в Питере найдем, - пообещал рыжий. Блондин снова счастливо зашелся: “гы-гы-гы”. Валентин вновь подавил в себе желание скомандовать “фас” Дэйву.
       Когда бандиты уехали, Женька виновато рассказал отцу как они с дружком решили “организовать бизнес по продаже леса”: взяли электропилу, заехали на мотоцикле в сосновый бор и взялись за работу. Но электропила оказалась слабой и за все утро они успели спилить всего три дерева. Потом появились бандиты, дружок сразу убежал, а они посадили Женьку в Ниву и привезли к дому. Как и предполагал Зиновьев, был в машине третий, которого зовут Киргиз. Он приказал Женьке стоять возле машины и пригрозил выстрелить в спину, если мальчишка побежит без команды.
       Зиновьев не стал ругать сына за предпринимательское рвение, которое он затеял, не советуясь с отцом - что толку воспитывать за ошибку, которая уже совершена.
       Первое, что сделал Валентин - в тот же день отвез жену и сына на железнодорожную станцию в Боровичах и отправил их восвояси домой, в Петербург. Ему было необходимо развязать себе руки для свободы действий. Он был уверен, что лучший способ защиты от бандитов - обратиться к другим бандитам. Вымогательством решили заняться местные, а он обратится к боровичским. Опыт общения с бандитами и вымогателями у Валентина был. Еще в конце семидесятых он с напарником организовал подпольный цех по пошиву и продаже джинсов. Крупным цеховиком Зиновьев не стал, осторожничал, но жил безбедно: имел три машины, два гаража, квартиру в городе и дачу в пригороде. Еще с тех пор ему было известно, что бандиты любят проводить время в ресторане. Он отправился в ресторан “Русич” в Боровичах и не удивился, когда увидел там Гену Белого, местного авторитета, с которым уже был шапочно знаком. Познакомил их скупщик старинных икон, которого Валентин как-то подвез из Петербурга в Боровичи. Скупщик работал по простому принципу: обходил дома и, если находил интересующие его предметы церковного культа, то предлагал продать. Многие соглашались, не ведая ценности потемневших от времени икон и по атеистически не испытывая к ним семейной привязанности. Прозвище свое Гена получил не из-за природного цвета волос, был он как раз брюнетом, а из-за неестественно бледной кожи лица - страдал белокровием. Был он человеком импульсивным и нервным, говорил настолько быстро, что малознакомому человеку (а Валентин все-таки был малознакомым для Гены Белого) не все становилось ясным из сказанного.
       Выслушав Зиновьева, Белый не сразу ответил, будто обдумывая что-то, а затем неожиданно отчетливо и медленно сказал:
       - Я их знаю. Это родные братья - Рыжий и Блоня. Ничего не бойся, мы с ними сами хотим разобраться. Нам заплатишь в два раза меньше. В конце недели поедем с тобой к ним в гости.
       Но уже через день два черных джипа подъехали к дому Зиновьева, дверь одного из них открылась и приняла его внутрь. В салоне машины, кроме водителя был только Белый, рядом с ним и расположился Зиновьев, и сразу получил короткий инструктаж:
       - Сейчас поедем к братьям на делянку, там будет только Рыжий. Блондина вчера в ментуру загребли, очень может быть, что надолго. Ты ни во что не встревай. Мы с Рыжим поговорим, и он все поймет.
       И снова Белый говорил чуть медленно и вполне отчетливо, только лицо его казалось бледнее обычного.
       По большаку ехали недолго и вскоре свернули на лесную, но хорошо разъезженную дорогу. Минут через десять джип сопровождения, ехавший впереди, остановился, водитель Белого также затормозил. На дороге возле передней машины стоял худощавый мужчина в комбинезоне цвета хаки и в берцах, в руках у него была милицейская рация. Он что-то объяснял водителю, отрицательно качая головой. Задние двери джипа открылись и оттуда выскочили два накачанных бойца, одетых в футболки с длинным рукавом, треники, на ногах кроссовки.
       - Приехали, - объявил Белый. - Дальше пешком. Ты стань в сторону выезда, - сказал он водителю. - Мы ненадолго.
       Человек с рацией подтвердил, что рабочая делянка рядом, там сейчас Рыжий с двумя работягами.
       - Предупредил про нас? - спросил Белый.
       - Да, все как велено сказал - доложил человек.
       - Вот и хорошо, - сказал Белый. Лицо его побледнело еще сильнее, но сам он был спокоен. - Пошли, - кивнул он Зиновьеву.
       Не успели они пройти и пятидесяти метров, как навстречу им показался Рыжий, на нем была распахнутая телогрейка, под которой виднелась мокрая от пота футболка. Он с некоторым удивлением посмотрел на Зиновьева, но подошел к Белому без боязни, двумя руками обхватил его вытянутую для рукопожатия руку, просительно заглядывая ему в лицо.
       - Знаю, знаю про твоего брата, - сказал Белый. - Зачем он в поповский дом залез?
       - Да складень у попа есть, восемь створок, за каждую створку тысячу долларов дают. Блоня узнал от прихожанки одной, что ее кума складень храму подарила, а поп его домой унес. Ясно же, зачем, поп его продать хочет, к нему скупщик из Питера уже не первый раз приезжает. Блоня узнал, что попадья собирается в Старую Руссу поехать к родне и решил складень забрать, пока та в гостях, а поп - на службе. Взял с собой Киргиза, - ну, ты его знаешь, он в доле с нами по лесу - и зашел, а попадья дома оказалась, приболела и никуда не поехала.
       - Поэтому он решил ее топором прибить? А удар не получился у Блони, попадья выжила, хоть и в больнице, а уже оклемалась и на Блоню с Киргизом показала. Но не все так плохо. Следователь из Новгорода, подход к нему можно будет найти…Складень то взяли?
       - Так не нашли складень, дом обыскали, а его нет. Должно быть, поп уже продал его.
       - Тут ведь рядом озеро есть, верно? Давай прогуляемся дотуда, по дороге насчет брата поговорим, да и по бизнесу на будущее надо договориться.
       И они пошли рядом в сторону от места вырубки, продолжая о чем-то разговаривать. Зиновьев и бойцы охраны шли на расстоянии, чтобы не слышать содержание разговора. Вскоре они вышли к небольшому лесному озеру, окаймленному зарослями камыша. Белый остановился, остановился и Рыжий. Белый повернулся лицом к Рыжему, лицо его отливало мертвенной бледностью, казалось, он весь излучает ледяной холод. Продолжая ранее начатый разговор, Белый отчетливо сказал:
       - Да, променял поп интересы паствы на службу маммоне. За то и получил предупреждение от Бога через твоего брата. Мы - грешные, а его грех тяжелее будет.
       Белый посмотрел куда-то в небо, потом неожиданно громко сказал:
       - Хорошо здесь. Тихо.
       С этими словами он сделал полшага вперед и влево от Рыжего, выхватил из-под расстегнутой куртки финку и воткнул ее Рыжему под сердце. Тот коротко и громко вздохнул, как от начинающейся икоты и начал оседать назад. Бойцы подскочили к нему по бокам, схватили его за руки и плечи, но их помощь уже не понадобилась. Пока они держали Рыжего за руки, Белый сделал шаг назад и выдернул финку. Светлая футболка под телогрейкой сразу покраснела от крови. Бойцы аккуратно уложили убитого на спину.
       Зиновьева от увиденного сразу стошнило. Он рефлекторно сделал несколько шагов к озеру, но на воду не смотрел, а запрокинул голову вверх, чтобы удержать подступающую рвоту.
       Белый вытер нож пучком травы, убрал его снова под куртку и скомандовал бойцам:
       - В той стороне, - он показал рукой, - болото начинается. Упокойте его там, озеро надо чистым сохранить.
       - Сделаем, - коротко ответил тот, что был постарше. Схватив Рыжего за ноги, бойцы поволокли его в сторону от озера. Белый подошел к Зиновьеву:
       - Ну, вот и все. Твоя проблема решена.
       Приступ тошноты отступил, и Зиновьев смог выдавить из себя:
       - А как же Блондин?
       - Не переживай. За разбой в составе группы, да еще с причинением тяжких телесных он получит не меньше пяти.
       - Тогда ладно, - успокоился Валентин. 
       Бойцы вернулись и старший отрапортовал:
       - Упаковали надежно…
       Когда они вернулись к машинам, то к ним снова подошел человек с рацией. Белый сказал ему что-то тихо и неразборчиво, и передал три десятидолларовые купюры.
       В машине Белый молча приподнял руку в сторону Валентина, сидевшего рядом, тот тоже молча вложил перевязанные резинкой доллары в эту руку. Так и промолчали всю обратную дорогу. Возле сельского кладбища Валентин увидел часовенку, попросил остановить машину.
       - На могилу сходить? - спросил Белый.
       - Нет, хочу Рыжему свечку за упокой поставить, - честно признался Зиновьев.
       Белый одобрительно посмотрел на него, покивал головой, потом сказал:
       - Это правильно. И я сегодня в храм пойду, покаяться надо. А потом - в баню. Хочешь со мной?
       - Спасибо, не могу. Собака в доме осталась, надо выпустить.
       Джип остановился и Валентин вышел.
       - Тебя подождать? - спросил Белый.
       - Спасибо, не надо, пешком пройдусь, тут рядом. Спасибо, что с сыном мне помогли.
       Белый кивнул, сказал напоследок:
       - Если буду нужен, найдешь меня в “Русиче”
       Когда Зиновьев поставил под иконой зажженную свечу, то вспомнил, что не знает имени Рыжего, но молитву продолжил, полагая, что Бог своих рабов знает поименно и разберется, каким именем наречена душа Рыжего. Вернувшись домой, он покормил собаку, протопил баню, попарился и помылся и все это делал нарочито медленно, только для того, чтобы день этот скорее закончился.
       На следующий день Зиновьев уехал в Петербург и вернулся в деревню только через месяц, чтобы убрать картошку на огороде и закрыть избу до весны. В разговоре с соседом, работавшим в Боровичах на шиномонтаже, он узнал весьма неприятные новости: Блондин, брат убитого Рыжего, сумел бежать во время следственного эксперимента, проводимого в поповском доме. Наручники с него оказались сняты, следователь отлучился в дом, а единственным охранником почему-то оказался участковый с табельным ПМ. Блондин сбил его с ног, отобрал оружие и скользнул под металлическую решетку въездных ворот. Тучный участковый погнался за ним, но застрял под решеткой так, что не мог двинуться ни вперед, ни назад. Пока этого Винни-Пуха вытаскивали, Блондина и след простыл. Поиски беглеца результатов не принесли, а потом его, якобы, видели на пограничном переходе в Эстонию. А еще сосед рассказал, что неделю назад убили Белого: вышел из бани распаренный, тут ему пуля и вошла под сердце. Убийцу не нашли, а газетчики выпустили статьи о войне в криминальном мире. Побег Блондина тревожил Валентина, но он успокаивал себя тем, что беглец покинул страну и скрывается в Прибалтике.
       Накануне выезда в Петербург Валентин установил ставни на окна и заколотил их гвоздями, на ночь выпустил Дэйва во двор, махнул рюмочку и крепко заснул.
       Среди ночи его разбудил истошный вопль, наполненный болью и ужасом, затем прозвучало грозное рычание Дэйва, снова - крики, наконец, прозвучал выстрел. Затем все стихло. Валентин схватил топор, лежавший возле печки, выскочил во двор и щелкнул выключателем, расположенным рядом с дверью веранды. На придворке перед избой лежал человек лицом вниз, одна рука у него была запрокинута вверх, будто он укрывал себе голову. Недалеко от него валялся пистолет Макарова.
       Валентин откинул ногой пистолет в сторону, убрал руку лежащего и перевернул его лицом вверх. Перед ним лежал Блондин, брат Рыжего. Голова и шея у него были располосованы с обеих сторон, а на горле зияла ужасная рана, не оставлявшая сомнений в том, что непрошеный гость мертв. Валентин перевел взгляд на Дэйва. Тот лежал на боку, тяжело дышал, словно мучительно ловил ртом воздух. Зиновьев погладил Дэйва и тот приподнял веки, тихонько зарычал и чуть шевельнул хвостом. Но тут же его глаза закрылись и тело обмякло.
       “Все кончено”. - обреченно подумал Валентин. - А вот черта с два, - вслух возразил он себе. - Ты будешь жить, Дэйв…
       Врач в клинике возился с Дэйвом не менее полутора часов и, наконец, вышел к Зиновьеву.
       - Пуля пробила ребро и прошла навылет через легкое. Осколок ребра также проник в легкое, но кровопотеря не опасна для жизни. Он выкарабкается, но надо будет оставить в клинике на несколько дней, ему нужны перевязки, уколы и уход.
       - Я могу его посмотреть, доктор?
       - Конечно, он уже пришел в себя, хотя еще очень слаб.
       Валентин подошел к своему обмотанному бинтами спасителю, стал перед ним на колени, осторожно обхватил его голову, наклонился и поцеловал в кончик носа. Уши Дэйва дрогнули, и он лизнул Зиновьева в щеку.

                КОНЕЦ