Вдовец 4

«Согласно теории вероятности, мои шансы испачкать туфли увеличиваются с каждым прожитым днем», - размышлял мистер Роткопф, осторожно ступая по брусчатке вдоль трамвайных путей.   
    
Удивительно, но, дожив до преклонного возраста, мистер Роткопф ни разу не наступал в собачьи какашки. Именно так - на манер соседки по дому - он называл экскременты домашних питомцев. Стоит заметить, что у миссис Блюменфильд постоянно проживали тучный лабрадор Хаксли и юркий, как неправда, фокстерьер Руди. Рано овдовев, миссис Блюменфильд сосредоточилась на воспитании этой пары вороватых прохвостов. И хотя ее недюжинных способностей с лихвой хватило на то, чтобы загнать мистера Блюменфильда в гроб, заносчивые кобели едва отзывались на клички. Хаксли весь день проводил на кухне, выходя в столовую, лишь когда накрывали на стол. Есть он мог 25 часов в сутки, без перерыва, без разбора, вымогая подачки с выразительностью профессиональной плакальщицы на похоронах. Руди тырил буквально все, и это все включало предметы интимного гардероба хозяйки, а также ее скорбь по преждевременно ушедшему супругу.  При встрече с мистером Роткопф кобели вели себя по-разному: Хаксли понимающе принюхивался, Руди вырывал из рук Таймс и зачитывал в клочья, невзирая на свежесть издания. Воспитанный до совершенства Британской энциклопедии, Джереми никогда не выказывал особого недовольства, ограничиваясь молчаливым поднятием безукоризненной шляпы и легким кивком, значившим не более, чем просто кивок. Миссис Блюменфильд столь высоко ценила вежливость мистера Роткопфа, что незамедлительно пускалась в рассказы о своих подопечных. Именно благодаря ее откровениям, Джереми и выучил новое словосочетание, произнести которое в кругу знакомых он не решался. С соседкой его роднил тот факт, что их предки по отцовской линии были выходцами с континента. На этом сходство и заканчивалось. Семейное положение в учет не принималось.

Поравнявшись с остановкой, мистер Роткопф без особого труда заметил члена клуба – лорда Пола Пикфорда. Слегка мешковатая фигура выделялась на общем фоне врожденной значимостью. Задолго до рождения единственного наследника его семья начала испытывать серьезные финансовые трудности, не вписавшись в эпоху глобальной коммерциализации.  Родители оставили сыну титул, обремененное долгами поместье и свору охотничьих собак. Прислуга, включая егерей, разбрелась в поисках состоятельных господ, и бесхозные четвероногие погрузились в ленивый инбридинг. День-деньской они слонялись по нестриженным лужайкам и плодили бастардов скорее по зову крови, нежели по любви или, не приведи Господь, из соображений корысти. Сэр Пол Пикфорд взирал на картину безмятежного порока с нескрываемым восхищением и толикой зависти. В бытность студентом престижного университета, он позволял себе скоротечные интрижки и даже, не обременённые ничем иным, кроме соответствующей мзды, забеги в дома терпимости. Нынче же о приключениях вспоминалось нечасто – обычно накануне Бельтейн, когда отцветет боярышник.

«Экая удача! - решил мистер Роткопф, - уж кто, как не потомственный дворянин, сумеет разоблачить интриги теории вероятности в требуемом ракурсе».