О крымской мадере замолвите слово...

На снимке:
Самая большая в Европе мадерная площадка винзавода «Коктебель»


Ещё в доперестроечный период мой древний магнитофон «Сатурн»
будоражил студенческую общагу вакхической (или вакханальной?) песенкой:

«Всё равно — коньяк или МАДЕРА,
Ром, сивуха, виски иль вино…
Всё равно — Тамара или Вера,
Катерина — тоже всё равно!»

Однако ни я, ни мои собутыльники никогда особо мадерой не увлекались.
Презрительно мы называли сей напиток «дамским коньяком».
Хотя настоящую португальскую мадеру с острова Мадейра
никому из нас в те годы попробовать не удалось.

…А 6 марта 2012 года обанкротился коктебельский винзавод.
Располагавший самой крупной открытой мадерной площадкой в Европе
(для специальной технологии выдержки бочек с мадерой под палящим южным солнцем).
Ёмкостью свыше миллиона литров…

Всё это винодельческое хозяйство в лихие девяностые принадлежало корпорации «СОЮЗ-ВИКТАН».
Что расшифровывалось как «Союз Виктора и Татьяны Башмаковых».

Кроме этой алкокорпорации, авторитетный Виктор долго и умело возглавлял крупнейшую крымскую группировку «БАШМАКИ».
Ни одна фура с вином не могла в тот нескучный период покинуть пределы солнечного полуострова без визы Башмакова-старшего.
До тех пор, пока неустановленный байкер не подытожил этот навязчивый патронат короткой автоматной очередью…

…Но вернёмся к тёплому и благодатному апрелю двенадцатого года.
Когда начался дерибан умершего винзавода, арбитражный управляющий сразу предложил мне взять за бесценок оптом партию в две тысячи бутылок мадеры «КОКТЕБЕЛЬ» урожая 1975 года.

«И не хочется, но нельзя упускать такой случай!» — вспомнил я крылатое изречение
мальчишки-газетчика из новеллы О.Генри.
И отвёз винишко в свой подвал.

А затем заглянул в «Википедию».
Которая напомнила мне про мадеру много интересного:

«В XVIII и XIX веках основными импортёрами этого вина выступали Российская империя и североамериканские колонии Британии, впоследствии образовавшие США.
У русских помещиков начала XIX века обычно хранилась открытая бутылка мадеры, которой потчевали заезжих гостей.
Увлекались мадерой не только помещики обоих полов, но и гувернантки — тут можно сослаться на чеховский рассказ «Случай из практики» и свидетельство Герцена в романе «Кто виноват?»:
"Жир, жир и жир, едва смягчаемый капустой, луком и солёными грибами, перерабатывался, при помощи достаточного количества мадеры и портвейна, в упругое тело Алексея Абрамовича, в расплывшееся — Глафиры Львовны и в сморщившееся тельце, едва покрывавшее косточки Элизы Августовны. Кстати, Элиза Августовна не отставала от Алексея Абрамовича в употреблении мадеры".

По воспоминаниям князя Вяземского, его родственник Карамзин «за обедом пивал по рюмке или по две мадеры или портвейна».
 Пушкин писал: «Погреб мой гостеприимный Рад мадере золотой».
В «Войне и мире» рассказано, как князь Курагин напоил мадерой ямщика.
Учитель Передонов в «Мелком бесе», купив для директора своей школы мадеры за три рубля, считал этот презент «чрезвычайно дорогим, хранил его в спальне, а гостям только показывал и говорил: „Для директора“».
Мадера часто упоминается в романе И. Шмелёва «Лето Господне» как примета дореволюционного быта: то «подносят лафитничек мадерцы», то епископ «в ананасный маседуван благословил мадерцы влить».
В продолжение XIX века ни одно вино не подделывалось так часто, как мадера.
Уже герой романа «Иван Выжигин» (1829) видел на столах помещиков мадеры «отечественной фабрики» (которые, правда, ставили в конец стола). 
В. П. Боткин писал в 1840-х годах: «то, что выдают в Европе за мадеру, херес, белый портвейн, суть большею частию произведения малагской почвы».
О «палёной» мадере упоминается даже в «Мёртвых душах»:
Ноздрев велел принести бутылку мадеры, лучше которой не пивал сам фельдмаршал. Мадера, точно, даже горела во рту, ибо купцы, зная уже вкус помещиков, любивших добрую мадеру, заправляли её беспощадно ромом, а иной раз вливали туда и царской водки, в надежде, что всё вынесут русские желудки.

Соответственно, под словом «мадера» уже к середине XIX века в России часто понималось недорогое (и часто жжёное) вино, рассчитанное на невзыскательный вкус.
Например, герой романа «Тысяча душ» (1858), распивая в гостях «мягкий и душистый рейнвейн», сожалеет, что вместо «такого хорошего вина» вынужден «довольствоваться шестигривенной мадерой».
Крымская мадера была популярна у публики попроще с середины 1890-х годов.
У Бунина в рассказе «Мадрид» проститутка говорит угощающему её крымским вином клиенту: «Это мадера? Вот люблю! Куда ж сравнить с портвейном, он завсегда пробкой пахнет».
В отличие от виноградного дистиллята (с сопутствующими естественными примесями вроде эфирных масел), которым крепят португальскую мадеру, для крепления крымских вин с дореволюционного времени применяется ректификат без каких-либо примесей».

…А сегодня, кропая этот бложек, нашёл интересный отчёт о «слепом» тестировании крымской и португальской мадеры:

«Крым против Мадейры»
https://tasting-of-life.livejournal.com/611908.html

Резюмирую положение.
Несмотря на применение «неправильного» спирта при креплении, крымская мадера даёт фору португальской.

Но лишь при одном условии.
Если соревнуется крымский продукт, к примеру, тридцатилетней выдержки, с «молодой-зелёной» мадерой с её родного острова.

А «свежак» крымских винзаводов, включая Массандру и Коктебель, при этом нервно курит в сторонке.
Даже послевкусие у этого новодела, согласно вышеприведённому отчёту, короткое, как половой акт у несостоятельного кавалера.

Некоторые оптимисты, правда, надеются, что лет через пятнадцать выдержки это шмурдюло достигнет нужного качества.
Ну что ж, как поётся в одной попсовой песенке,
пусть «подождут твою маму — подождут твою мать!»

А я маяться так долго не собираюсь.
И рассчитываю в промозглом марте согреться в Крыму коктебельской мадерой урожая 1975 года из моего укромного подвальчика…

6 декабря 2024 года