Цепные псы самодержавия. Глава 26

                Глава двадцать шестая

 - Хоменко! Срочно «Рыцаря» для господина корнета! - зычно крикнул Легостаев сразу же после того, как поздоровался с Грабовским.
 «Понедельник сегодня. Будет для меня  сегодня тяжелейший день,» - с безысходностью подумал Николай, и у него ёкнуло сердце.
 
Старший-унтер офицер Хоменко подвёл к ним рыжего коня с широколобой головой и умными красивыми глазами. Дончак был высокого роста с гривой изумительного золотистого оттенка.
 - Вот, корнет, смотрите какой красавец! Жеребец! Пять лет! Умнейшее животное! «Рыцарь» закреплён за вами до того момента, как будете иметь своего личного коня. - Легостаев погладил шею жеребца. - Он великолепный!
 
 «Уже осёдлан. Конь и правда хороший,» - Грабовский начал гладить ладонью круп лошади.
 - «Рыцарь», «Рыцарь», - тихо говорил он, - умница! Умница!
 - Чего время тянете, корнет? Давайте в седло! - нетерпеливо то ли приказал, то ли спросил Легостаев.
 - С Богом! - произнёс Николай и почему-то перекрестился, что случалось с ним очень редко.
 Затем медленно  вставил левую ступню в стремя и резко прыгнул в седло. Потерял равновесие и едва не упал с лошади в другую сторону. Только в самое последнее мгновение он успел схватиться за шею «Рыцаря».
 Хоменко сильно прикусил свою нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
  У Легостаева от удивления сначала округлились глаза, затем вытянулось лицо.
 - Ну и наездник! Во это дела! - он схватился двумя руками за свою голову и застыл на месте. - Слава Богу, что не было солдат! Это для вас, корнет, большая удача, а для меня так просто настоящее счастье, что никто этого не видел! Хоменко, ты  тоже ничего не видел! Тебе ясно?
 - Так точно, вашблагородь! - из нижней губы старшего унтер-офицера сочилась кровь.
 
- Корнет, спешиться! - негромко приказал штаб-ротмистр.
 Грабовский медленно и неуклюже спустился на землю.
 - Отойдёмте в сторону, корнет! - прошипел Легостаев.

 В шагах в пяти от Хоменко с «Рыцарем» они остановились.
 - Корнет, я уже понял, что вы хороший человек, может быть даже неплохой офицер, но кавалерист из вас никудышний! Я такого позорища уже давно  не видел, - глубоко вздохнул штаб- ротмистр. К счастью у вас есть время ещё. Пока ещё! Прекратите быть моей тенью! Каждый свой день начинайте и заканчивайте  ездой на «Рыцаре»! Думаю, что вам нужно, как минимум, ездить верхом не менее шести - семи часов каждый день, включая воскресенья. Только так вы сможете избежать насмешек ваших товарищей по полку и даже, наверное, занять предпоследнее место на конно-спортивном празднике. Для этого я вам выделю ефрейтора Мясникова, одного из лучших наездников в нашем эскадроне. Он также будет держать рот на замке, чтобы никто не знал! - избегая смотреть в глаза Грабовскому , выдохнул тираду Легостаев.
 
- Сочту за честь, господин штаб-ротмистр! Благодарю вас! - Грабовскому казалось, что у него от стыда покраснели  ладони рук.
 
 Ефрейтор Мясников оказался худым, среднего роста, молодым мужиком лет 23.  В профиль его лицо напоминало нахохлившегося воробья.
 - Ваше благородие, - степенно, даже с каким-то достоинством, сказал он на следующий день утром, подводя к нему двух коней, - это ваш «Рыцарь» , а это моя «Тётка». Замечательная кобыла, с которой могу совладать только я. Его благородие господин штаб-ротмистр, мне приказал заниматься с вами конной ездой каждый день. Первые несколько дней до обеда и после обеда. А что будет потом, я уж не знаю!
 - Прекрасно! -ответил Грабовский и медленно с опаской сел в седло. - Куда едем, Мясников?
 
- К лесу, ваше благородие! - выделяя каждый звук, неторопливо произнёс ефрейтор.
 -Ку-ку-ку-ку-ку... - слышалось из прохлады  дубового леса.
 «Хорошо как здесь! Спокойно!» - подумал Николай.
 - Приехали, ваше благородие! Здесь наш первый эскадрон тренирует лошадей, и новобранцы учатся ездить. Вот круг! Видите? - Мясников ткнул пальцем в вытоптанную конскими копытами широкую дорогу. Это для работы шагом и рысью. Круг в две версты предназначен для галопа. Он находится там, за лесом! Потом вам покажу! - ефрейтор ловко спустился из седла на землю.
 
 Грабовский, следуя его примеру, тоже спешился.
 - Вот смотрите, ваше благородие, как я делаю! - Мясников  нарочито медленно поставил свою левую ногу в стремя, а затем одним движением сел в седло. - Ещё раз делаю! Теперь вы!
 Грабовский вспомнил, как он садился в седло, когда служил вольноопределяющимся в кирасирском полку в Гатчине. Запомнил, как это сделал Мясников... Вздохнул и быстро всунул левую ногу в стремя, а затем пружинисто сел в седло.
 - Так вы умеете, ваше благородие! Я думал, что нет... - удивлённо присвистнул ефрейтор. - А я понял! Понял! Вы не любитель конной езды и очень спешите или впадаете в беспокойство! Не надо! Нужно думать о том, что вы будете делать и у вас всё получится!
 
«Простой человек, а моментально всё понял. Смекалистый и рациональный тип,» - удивился про себя Грабовский.
 - Ты прав, Мясников! Нервничаю я почему-то сильно. Почему? Не знаю. Да и практики у меня не очень много, - признался Николай.
 - Практики мало? Так это дело поправимое, ваше благородие!  За вами закрепили «Рыцаря». Он очень хороший умный жеребец. Если подружитесь с ним, то на конно-спортивных соревнованиях на перескачках сможете занять призовое место. На препятствиях, конечно, сложно... Всадник опыт большой должон иметь. - покачал головой ефрейтор.
 - Скажи-ка ты мне, Мясников, а офицеры должны и в скачках принимать участие, и в преодолении препятствий?
- Не-е-е, ваше благородие!  Как вы захочите. Куда запишитесь, там и будете выступать. Вы же офицер! Я каждый год участвую, но там, куда меня его благородие командир взвода запишут, или где пожелают его благородие господин командир эскадрона. У нас соревнование между нижними чинами. Каждый командир хочет, чтобы его солдат победил. Для престижу... - Мясников говорил медленно, посматривая на реакцию Грабовского.
 «Боится, чтобы лишнего чего-нибудь не сказать,» - сразу же понял Николай.
 - Мясников, а ты побеждал на полковых соревнованиях? - задал неожиданный вопрос Грабовский.
 Ефрейтор несколько секунд мялся, опустил глаза:
 - А как же ваше благородие! Два года подряд! - щёки ефрейтора стали пунцовыми. - В пошлом годе серебряный жетон от его благородия господина полковника получил и 10 рублёв. А его  благородие ротмистр Алябьев пожаловал меня 3 рублями.
 «Не любит хвастаться! Хорошая черта!» - подумал корнет, и поинтересовался:
 - А штаб-ротмистр, командир взвода, тебе что -нибудь дал?
 - Не-е-е-е - протянул Мясников и вновь принялся смотреть в землю.
 
Грабовский раз 30 сел в седло и спустился на землю, пока не услышал:
 - Ваше благородие, так у вас уже хорошо получатся! Может проскачем по кругу шагом или рысью?
 - Конечно, ефрейтор! Поехали!
 
 До обеда они сделали больше десятка кругов  по  вытоптанной дороге с дерновым покрытием.
 - Ваше благородие, так у вас хорошо получатся! Вы не хуже некоторых в седле держитесь! Хотя вам надо посадку изменить. Вы, почему-то, наклоненным назад в седле сидите! А так нельзя! Спина у вас затекёт, поясница болеть начнёт болеть. Вам, ваше благородие, вперёд к шее нужно прижиматься! Вы видели, как казаки, в седле сидят?
 - Нет! - признался Грабовский, - а как они сидят?
 - Казаки, ваше благородие, почти на шею коня ложатся! Я тоже так пробовал! Удобно получается, можно 100 вёрст ехать и ничего болеть не будет. У нас, правда, так нельзя! Мы же не казаки! Драгуны обязаны сидеть прямо... Так начальство требует.
 
Грабовский  быстро пообедал в офицерском собрании и ждал Мясникова на «Рыцаре» за забором военного городка.
 Ефрейтор прибыл минут через пять.
 - А вы уже тута, ваше благородие? - удивился он, - а я не спешил. Думал, что вы задержитесь!
 - Я быстро ем, особенно тогда, когда должен заниматься серьёзными делами, - улыбнулся Грабовский. - Куда сейчас мы направимся?
- Как куда? Туда же, ваше благородие! Там сейчас хорошо. От деревьев прохлада идёт, и солнце сильно не пекёт, - с серьёзным видом пояснил ефрейтор.
 -Тогда, поехали! - решительно произнёс корнет и уверенно сел в седло.
 - Хорошо у вас сейчас получилось! Очень хорошо! Это от того, что вы никакого беспокойства в себе не держали! - с тоном одобрения в голосе похвалил его ефрейтор.

 Приехали к лесу. Действительно здесь было замечательно! От деревьев тянуло лёгкой прохладой, а из глубины леса слышалось:
 - Ку-ку-ку-ку...
 - Ваше благородие, вы мне разрешите покурить, а то время не было после обеда? - вежливо спросил Мясников.
 - Конечно! Я и сам покурю, - произнёс Грабовский и также уверенно опустился из седла на землю.
 Мясников достал из кармана своих кавалерийских шаровар объёмистый кисет: сделанный из плотной потёртой ткани и восьмушку газетного листа.
 
- Ефрейтор, бери мои! Угощаю! - Грабовский вынул серебряный дешёвый портсигар, купленный по случаю ещё в Одессе в студенческие годы.
 - Благодарствую, ваше благородие! - степенно поблагодарил Мясников, - в папиросах этих табачок слабоватый, только дым, чтобы пускать. Я, ваше благородие привык к очень крепкому чёрному табаку. Он голову сразу же освежает, думать меня заставляет. Дорожает вот только хороший табачок. Почему вот только? - спросил он сам у себя и принялся мастерить самокрутку.
  Грабовский вновь полез в карман шаровар. Достал бумажник нашёл серебряную монету в 50 копеек и протянул её ефрейтору.
 - Держи вот! На табак. Хороший табак!
 - Не надо, ваше благородие! Это я так просто сказал, к слову пришлось, что цена растёт! - с испугом отказался Мясников.
 - Я знаю, ефрейтор! Мне хочется хорошему человеку что-нибудь хорошее сделать. Бери! Я приказываю- бери!
 - Благодарствую, ваше благородие! Хороший подарок! - ефрейтор спрятал монету в карман шаровар.
 
Затем до самого вечера ездили рысью и шагом. Грабовский остался очень доволен.
 
В понедельник в 6 часов вечера штаб-ротмистр Легостаев заступил дежурным по полку, поэтому в картёжной игре не участвовал. Грабовский же выиграл 11 рублей.
 
Во вторник Николай с Мясниковым целый день ездили галопом по бльшому кругу .
 - Ваше благородие, вы  так и перескак выиграете! - то ли пошутил, то ли серьёзно похвалил Грабовского ефрейтор.
 - Мне бы не опозориться, - тихо выдохнул в ответ корнет.
   Среда была похожей на вторник:  посадка в седло, галоп  до обеда и после него рысь и шаг.

 Вечером, за ломберным столом, Николай проиграл всего 3 рубля, а  Легостаев выиграл целых  12 рублей, что привело штаб-ротмистра в превосходное настроение.
 - Корнет, завтра будьте со мной! Верховая езда переносится! - широко улыбаясь, сообщил он Грабовскому.
 
В четверг до обеда Николай тенью ходил за Легостаевым.
 - Корнет, вот я жду когда появится книга для кавалеристов «Теория езды». Не отдельные лекции, а единая книга, отражающая именно теорию! Вот я на днях смотрел каталог военных изданий и что я там нашёл? - командир взвода вопросительно посмотрел на Грабовского.
 - И что же вы там нашли? - Николаю и самому стало любопытно.
 - Есть брошюры, книги, сборники лекций по выкройке шаровар, по хлебопечению, по топке печей. Существует множество литературных изысканий, который именуются » Руководство по шитью сапог». Как вы думаете, корнет, мне нужно знать как шьются шаровары или тачаются сапоги? - хохотнул Легостаев.
 - Думаю, что это совершенно не интересно кавалерийскому офицеру! - уверенно ответил Грабовский!
 
- Согласен с вами, корнет! Мне эта хренотень не нужна. Ха-ха-ха! Совершенно не нужна! - согласился штаб-ротмистр и вдруг остановился, - рядовой Ваникин, стоять! Почему у тебя лошадь хромает! Что случилось? Унтер-офицеру доложил? - Легостаев забыл о Грабовском и быстро подошёл к солдату, который вёл хромающего коня за узду в сторону конюшни.
 
Грабовский видел, как штаб-ротмистр нагнулся,поднял правую переднюю ногу коня и начал что-то внимательно осматривать подкову.
 - Ваникин, срочно веди коня к ветеринару! Прямо сейчас! О результатах доложишь! Выполнять! Чего застыл? - заорал Легостаев.
-  Уверен, что вы, корнет,  знаете как важно следить за ногами, копытами и ковкой, - штаб-ротмистр внимательно посмотрел в глаза Грабовскому.
 - Да! - коротко ответил тот.
 - Всегда щупайте ладонью ногу вашего коня! Его нога и копыто должны быть холодными на ощупь. Если ваша ладонь ощущает теплоту - это явный признак болезненного состояния ноги. Причин быть может множество, в том числе и неправильная ковка... - Легостаев неожиданно замолчал, увидев возле дверей конюшни появившегося там вахмистра Нефёдова. - Вот он, подлец! Сейчас я ему! - зло прошипел штаб-ротмистр и направился к конюшне. - Корнет, занимайтесь своими делами! Я  надолго! - бросил он Грабовскому.
 
 В пятницу Легостаев проиграл целых  18 рублей. На его раскосом лице появилось  выражение раздражения и злости.
 - Корнет, завтра займитесь верховой ездой вместе с Мясниковым! - приказал он, выходя из дверей офицерского собрания.
 - Слушаюсь! - ответил Грабовский.
 
Теперь Николай понял, что результат картёжной игры определяет душевное состояние и настроение Легостаева.
 Когда он выигрывал ему нужен был человек,  который бы находился рядом и внимал всем его речам. После проигрыша Легостаев становился желчным, мелочным, нервным и никого не желал видеть.
 
Так и проходили дни. Грабовский чувствовал себя в седле   гораздо увереннее. Уже даже пытался перепрыгивать на «Рыцаре» узкие и неглубокие овражки под руководством Мясникова. Ефрейтор всегда давал ему не только дельные советы, но лично   всё показывал своим примером.
 
Николай иногда давал Мясникову мелочь на покупку табака. Ефрейтор, сначала, энергично отказывался, но потом с благодарностью принимал монетки. Когда же в конце июля Грабовский вручил Мясникову целый серебряный рубль, у того даже лицо покраснело от волнения.
 - Это... это...  же, ваш... ваш ...благ... благ - заикаясь, попытался сказать что-то он.
- Спасибо,тебе ефрейтор! Запрещаю тебе отказываться! Поехали дальше! - строго сказал корнет.
 
Дом постепенно приходил в порядок. Вымыли потолок, перестелили участки паркета, где он пришёл в негодность. Меняли оконные рамы.
 Кузнец так отремонтировал ворота, что все проходившие мимо  люди останавливались, чтобы  полюбоваться ими.
 - Самые красивые ворота и калитка во всём городе! - с гордостью постоянно говорил всем Нестеренко.
 
 Грабовский был рад, что ему достался такой денщик: активный, ответственный, честный, знавший многие ремёсла.
 Нестеренко невозможно было обмануть. Он сразу же ставил на место паркетчиков, столяров, когда те хотели сделать ненужную работу для того, чтобы заработать побольше. Тех, кто завышал стоимость работы он сразу же «отшивал» и искал других.
 - Вы, вашблагородь не беспокойтесь! Я цену начальную обговорю, а решать, конечно, вам. Но тех, кто ломит тройную цену, я к вам вообще не подпущу! Ворьё! Бандиты! Вашблагородь, до начало дождей успеем всёй сделать ! Всёй  к концу сентября сделаем! Без переплаты! - успокаивал  Нестеренко корнета.
 
Грабовский подсчитал, что за весь  июль он проиграл  всего 32 рубля. Небольшие, в принципе, деньги для того, чтобы установить приятельские отношения с многими офицерами полка. Это для Николая было самым важным!

 Так бежали дни... По вечерам у Грабовского было много времени для того, чтобы читать. Без книг  он не мог представить своего существования.
 
Первого августа пришла посылка из дома. Её привез нарочный с железнодорожной станции Ковель. Мама выслала ему три больших стопки книг и журналов. В одной из них Николай нашёл письма от родителей:  подробное - от матери   с описанием всех событий, которые произошли за   последние два месяц и короткое от отца, похожее на рапорт... Это было в его стиле. Папенька обещал к сентябрю выслать Николаю в полк самого лучшего рыжего коня донской породы, который продаётся на Юге России.
  В стопках книг Николая ждал большой сюрприз: записки Видока на французском языке. Об этой он мечтал уже несколько лет, но добыть её не мог.
 
На следующее утро Грабовский в приподнятом настроении пришёл в полк и у входа в офицерское собрание догадался, что произошло какое-то важное событие. Это было видно с первого взгляда. Офицеры не шли на завтрак, а небольшими группками что-то обсуждали. У большинства были озабоченные лица.
 Оказалось, что ночью полковому адъютанту поручику Горелову стало очень плохо. Горлом пошла кровь чёрного цвета.
 Вызванный полковой лекарь сказал, что Горелова нужно срочно отправлять в госпиталь в Ковель.
  Больного, в ландо командира полка, в сопровождении двух санитаров  и фельдшера  повезли в госпиталь города Ковель.
 
- Господин полковник, не надейтесь на возвращение Горелова в полк. Его, думаю я, местные доктора скажут  везти из Ковеля на поезде в Киев.  Дай Бог, чтобы он вообще вышел из больницы! - доложил полковой лекарь.
  - Вы уверены? - так на всякий случай спросил Зандер Оскар Яковлевич,  а потом поделился своими наблюдениями, - хотя здоровье адъютанта в последние месяцы было совсем не блестящим. Вес терял, в скелет превратился. Лицо всегда бледное, мешки под глазами и вечная усталость. Я это видел, хотя Горелов никогда не жаловался. Какое заболевание у него может быть?
 - Рак желудка, господин полковник! Я уверен!  Это неизлечимое и терминальное заболевание! - сурово нахмурился лекарь.
 - Да что вы.... - вздрогнул от услышанного диагноза Зандер.
 
Об этом диалоге знали все офицеры. Знали они и то, что полковник с утра начнёт вызывать на собеседование кандидатов на должность адъютанта.
 
Быть полковым адъютантом - это, без сомнения, очень почётная должность, но...
  Все эти «но», а их было великое множество, знали офицеры полка. С утра и до поздней ночи, а иногда и по воскресеньям, полковой адъютант вынужден  ковыряться в бумагах: писать проекты приказов, вести учёт личного и конского состава, составлять графики дежурства по полку, отвечать на различные письма, приходящие сверху... Ему нельзя остаться дома после обеда! Нужно быть рядом с командиром полка. Часто нет возможности сесть за ломберный  стол, чтобы полностью отдаться штоссу! Разве это служба? Конечно же нет! Офицеры предпочитали быть командирами взводов, а потом со временем становиться командирами эскадронов. Полковой адъютант - это должность корнета или поручика, но уже не штаб-ротмистра.
 - Почётный  тупик! - морщились некоторые офицеры.
 -  Растянутые на несколько лет страдания! - вздыхали другие.
  Отказаться же от предложенной должности означало «зарубить» себе карьеру.
 
 Грабовский обратил внимание на то, что больше всех нервничают поручики и корнеты, которые служили в полку больше года.

 Наконец все зашли в офицерское собрание и сели за столы. Царило редкое в этом помещении молчание. Разговаривали в основном только ротмистры и штаб-ротмистры.
 - Зандер, я уверен, прибудет сегодня на службу рано. До десяти часов и сразу же кого-то вызовет, - зловеще усмехнулся командир первого эскадрона Алябьев.
 Так и произошло. Прибежавший посыльный солдат передал поручику Ахматову приказ Зандера срочно явиться в его распоряжение.
 Высокий Ахматов, как-то сразу осел, ссутулился. Закусив нижнюю губу он отправился к Зандеру.
 Тем временем многие офицеры не шли в конюшни или казармы. Они заняли стратегические места, из которых хорошо просматривался вход во флигель, где располагался кабинет командира полка, помещение писарей и комната полкового писаря.
 
В воздухе чувствовалось напряжение.
 
Грабовский тем временем сопровождал Легостаева, который хотел проверить кровати его взвода в казарме.
 Штаб-ротмистр был мрачен.
  - Поручик Горелов, неплохой малый был... Хотя почему  я сказал «был». Он же ещё жив... Я надеюсь! Жена у него красавица.  Молодая совсем... Неужели вдовой станет? - тихо говорил он то ли себе, то ли рассказывал Грабовскому.
 - Жизнь, она такая вот штука... - вздохнул Николай.
 - Нет, корнет! Не пойдём мы сегодня в казарму! Потом! - Легостаев неожиданно остановился. - Пойдёмте, лучше покурим! Как вам такое предложение?
 Николай понял, что настроение у штаб-ротмистра совсем стало скверным.
 - Пойдёмте! - согласился он.
 
 Они сели на тёплые уже от утренних солнечных лучей кирпичи невысокого заборчика и закурили.
 Здесь их и нашёл посыльный солдат.
  Грабовского вызывал в своё распоряжение полковник Зандер.
 - Ну и дела! - тихо присвистнул Легостаев, - ну что, корнет, даже и не знаю чего вам пожелать...
 
 Всегда выдержанный и спокойный на вид Зандер нервно расхаживал по своему обширному, но скромно обставленному кабинету. Его роскошные седые усы показались Николаю непропорционально огромными. На их фоне не было видно даже крупного носа Оскара Яковлевича.
 - Господин полковник, корнет Грабовский явился по вашему приказанию!
 - Хорошо... - недовольно буркнул он в ответ, что для уравновешенного Зандера  было крайне необычно. - Вы, корнет, говорят закончили филологический факультет университета? Или я ошибаюсь?
 - Три курса закончил, господин полковник! - бодрым голосом ответил Грабовский.
  - Значит пишите без ошибок? - Зандер уставился на него своим бледно-голубыми глазами.
 - Так точно, господин полковник! - Пишу без ошибок!
 «Странный вопрос? Причём здесь правописание?» - пронеслась мысль в голове у Николая.
 -  Корнет, вы в этом уверены? - Зандер вплотную подошёл к нему.
 - Уверен, господин полковник! - Грабовский, не мигая, смотрел в лицо Зандеру.
 - Хорошо! Тогда садитесь вот за этот стол! - командир полка показал рукой на маленький столик, на котором стояла старинная бронзовая чернильница в виде пушки времён наполеоновских войн.
 - Слушаюсь! - Грабовский сел за стол и принялся с интересом рассматривать чернильницу.
 - Вот вам лист бумаги! Вот ручка! Сейчас я вам начну диктовать, а вы пишите! Вам ясен приказ, корнет!
 - Так точно, господин полковник! - вскочил из-за столика Николай.
 -Не нужно вставать! Сидите! - махнул рукой Оскар Яковлевич. - Готовы?
 - Так точно! - Николай обмакнул кончик стального пера в чернила.
 
 Полковник снял с полки томик в серой картонной обложке и открыл его в том месте, где виднелась закладка - шёлковая лента красного цвета.
 - Не забудь, Андрей Петрович, - сказала матушка, - поклониться от меня князю Б.; я - дескать надеюсь, что он не оставит Петрушу своими милостями.
 Начал медленно диктовать Зандер своим чуть хрипловатым голосом.
 -Что за вздор! - отвечал батюшка, нахмурясь, - к какой стати стану я писать к князю Б.?
 «Это «Капитанская дочка» Александра Сергеевича Пушкина!» - моментально вспомнил Николай известное произведение  великого писателя.
 
Полковник постепенно увеличивал скорость чтения. Продиктовав ещё три предложения, он неожиданно остановился:
 - Корнет, успеваете или очень быстро?
 - Успеваю, господин полковник! Можете ещё быстрее! - ответил Грабовский,  не отрывая своего  взгляда от листа бумаги.
- Тогда достаточно! - командир полка закрыл книгу и положил её на свой большой стол. - Показывайте, что у вас получилось!
 Грабовский протянул Зандеру лист бумаги. Полковник взял, глянул на текст и застыл. Он стоял и даже не шевелился, а только смотрел на лист бумаги.
 Прошла, наверное, минута. Затем вторая, третья... Зандер был похож на живую статую...
 
«Может с командиром полка удар приключился? - забеспокоился Грабовский,- Нет, удар - это когда падают и теряют сознание. Зандер же даже шевелит губами».
 
Полковник молча сел за свой стол, взял томик сочинений Пушкина А.С. открыл на закладке. Положив рядом лист бумаги, с текстом Грабовского он по буквам принялся их сравнивать.
 «Что это с ним?» - не мог понять Николай.
 - Корнет, я за всю свою долгую жизнь ещё такого не видел! Лучшие писари вам в подмётки не годятся! Идеальный почерк! Просто идеальный! Этот лист бумаги с вашим диктантом я сегодня же покажу своей супруге. Для меня- это настоящее произведение искусства! Невероятно!  И написано очень грамотно! Без единой ошибки, что является большой редкостью. Невероятно! - продолжая восклицать, Зандер встал из-за стола. Смахнул какую-ту пылинку с мундира.
 
Николай также встал и внимательно смотрел на полковника.
 - Корнет Грабовский, слушайте мой приказ! С этой минуты вы назначаетесь адъютантом 21 Белорусского драгунского полка! - торжественно объявил Зандер.
 - Слушаюсь, господин полковник! - по инерции ответил Николай, ещё не поняв хорошо ли это для него или не очень.