Глава 9 Красная горка

              Между небом и землёй
              Песня раздаётся,
              Неисходною струёй
              Громче, громче льётся.
              Не видать певца полей,
              Где поёт так громко
              Над подруженькой своей
              Жаворонок звонкий...
              Лейся, песенка моя,
              Песнь надежды сладкой:
             Кто-то вспомнит про меня
              И вздохнёт украдкой.
                Кукольник Н. В

        Пасха в этом году ранняя. Ясное солнце разогрело землю. Растопило лёд и последние комья снега. В воздухе стоит весенняя свежесть, пахнет чернозёмом. Набухают зелёные почки деревьев. Звенят в воздухе молодые зелёные листы. Хлюпает под сапогами сырая, непросохшая земля.
       С утра, после разговления с домашними, похристовавшись с бабой Раей, Анюта положила перед ней яйцо и просфору. Рая в ответ вручила ей также крашеное в луковой шелухе яичко и обещала, что вечером будут петь.
       Раиса Никифоровна закипятила чайник. После разливала ароматный цейлонский чай по фаянсовым чашкам. Затем стали употреблять чай вприкуску с пряниками и овсяными печеньями. Пьют не по-барски, по-купечески — из блюдца и беседуют по душам.
—Рая, подруженька моя, как ты красиво вышивала! Право, хорошо как, кабы мне научится так вышивать, — улыбается Анюта.
—Анечка, да я бы научила тебе, а плохо видють очи. Это же мы в деревне вышивали. Горить лампа десятиленейная, а мы кружком сидим, а песни ладные тянем! Ояё, бедно жили, а хорошо-то как! Своё всё было и люди были проще, ласковей. Хотцы тебе, пойдем летнюю кухню отомкну, посмотришь картину?
—Видела, но пошли, ещё посмотрю на красоту такую.
          Хороша у бабы Раи летняя кухня. Прямо стоят пара кресел. На тумбе картина "Алёнушка", а над диваном висит картина. На чёрном фоне вышиты маки, васильки, разнотравье, увенчанные пшеничными злаками.
          На память о себе Рая подарила Ане алый платок с голубой каймою — ходить в церковь на Пасху и пару рушников — на иконы.
         Анюта, поблагодарила и, попрощавшись с Раей до вечера, скоро возвратилась домой.

        Сизые голуби воркуют на зелёной крыше сарая. Баба Рая постелила самотканный половик на лавку и расположилась на ней. Анюта ходила подле, на закате дня слушала журчащую речь её. Ждала она, когда запоют Пасху.         
—Давай споём уже, Рая, — обратилась Анюта к ней.
—Выйдем на улицу, что ли? Может Машка выйдеть, тогда уже споём.
         Справа бабы Машиного дома, на асфальтированном подъезде — низенькая скамья подле каменного высокого забора, который обнимал лозами виноград. Перед самой скамьёй растут: наклонившаяся туя, толстая высокая берёза, молодой, набирающий силу каштан.
         На скамье сидела баба Маша, а подле ней серо-белая кошка. Баба Рая и Анюта христосуются с Марией. Рая, улыбнувшись, присаживается к ней, а Анюта, прислонясь к каштану, начинает петь.
—Христос Воскресе из мёртвых.
—Смертию смерть поправ! — подхватывают её подголосником.
—И сущим во гробех живот даровааа, — тянут грудным голосом и заканчивают радостно.
         Поют так от трёх до двенадцати раз. Тепло им на душе — Воскрес Спаситель. Светятся радостью глаза их. Улыбаются проходящим по улице людям, которые, оборачиваясь, удивлённо смотрят на них, также и ребятишки, катающиеся по дороге на велосипедах. Поднимают белесые брови, распахивают глазки свои и, будто завороженные, слушают дети пасхальную песнь. Соседки же ласково смотрят на них, облокотясь на забор, кивают, что дескать, пойте, молодцы. Скрипнула калиткой хозяйка дома, Нина, присела к ним на свою лавку и тихо подпевала им. Солнце гладило тёплыми лучами улицу. Виднелась закатная полоска бледно-лимонного цвета. Слева, повыше запада — розовая, пониже — красно-лиловая.
         Анюта смотрела сквозь берёзовые распускающиеся листы ветвей, в небо, и вспомнила слова Писания: "Смерть! Где твоё жало? Ад! Где твоя победа?
        После зимы непременно наступила весна, пора чудная, радостная. Если бы не видели весны после зимы, она показалась бы нам сказкою. Но в поре весенней нам открывается богодухновенный смысл учения о Воскресении. Если мёртвые ветви дерев распускаются, цветут, оживают весною, то оживут, воскреснут и сухие кости человеческие во время своё. Ах, листья, листья! Как похожа жизнь наша на жизнь листа на дереве. Сменяются поколения человеческие, как на деревьях листья. Не повторяются, в каждую весну сменяются новыми листочками."

          На Красную горку баба Рая с родственниками отправилась в Бряновку, малую Родину свою. Жизнь Раисы Никифоровны до сорокалетнего возраста протекала неспешно там — среди леса, пашен, обширных лугов, мазаных хуторских хат. РОбила: поила телят, доила колхозных коров, копала торф, в городе же на фабрике строчила на швейной машине незамысловатые воротники.
         Ехали долго. Внук её сидел за рулём. Внучка обняла и гладила Раю по руке. Сын, и дочь её, и невестка шуршали пакетами, обсуждая дорогу, удивляясь переменам в местности их. Повернули на Бряновку, поехали по расхлябанной узкой колее.
—На родную дорожку свернули, — вздохнула Рая.
          Панский сад высох, зарос высоким бурьяном и осокой. Покривились сизые яблоневые стволы. Деревья согнулись, как старушки, доживали век свой, когда-то отяжелевшие плодами яблони. Молодые одуванчики тянулись ввысь золотыми головками. По обочине росли: пырей, тимофеевка, осот. Завалились крыши хат кое-где на бок, а кое-где торчали лишь одни стены их.
         Остановились на опушке подле кладбища. Постелили покрывало на молодую траву под старыми вековыми деревьями. Расположили припасы, стали готовить обед.
         Оставив своих, баба Рая вошла на уединённое кладбище. Стоит тишина. Сколько воспоминаний! Странная многолетняя жизнь. Будто сон вчерашний все её мгновения. Заросли железные ограды плющом. Потрескалась, облупилась краска. Крутые холмики, поросшие ковылём, почти сравнялись с мягкой землёю. Под подгнившими листьями дерев покоятся прахи. Наклонились в сторону старые деревянные кресты. Над некоторыми могилами крест не возвышался, пропал за давностью годов. Рая обходила родные знакомые холмики, здоровалась, крестилась, просила Бога упокоить души лежащего здесь народа.
—Здравствуй, дедушка, — произнесла она у очередной ограды, — как тебе тут живется? Не обижайся, что креста нема. Как прошу двоюродного поставить тебе железный крест, крепкий! Не хочеть. Гутарить, что утащуть, мол.
      Жалко, что батька мой, а сын твой, лежит на чужбине. Какие письма нам слал, что наступаю врагу на пяты. Немец ему наступил. Сын ездил туда, нашёл могилу — землички привёз. А меня звал! Но, куда я поеду, говорила ему, плохо станет в самолёте, что ты со мной будешь делать?
       Кто к вам сердешные приидет, как помру я? Унуки мои не знають вас. Дай Бог, чтоб ко мне приходили. Чужая им жизнь наша. Чую, последний раз сюда выбралась. — Раиса Никифоровна, пожелав всем Царствия Небесного, положила последний поклон.
       Вернулась на опушку, где готовилась пища — на костре жарилось-румянилось мясо, а в золе пеклись круглые картохи.
        После заехали в соседнюю деревню к дальней родственнице, где передали детям её, хотя старенькие, но хорошенькие вещи. Дорогой видели как на деревенском кладбище катали дети по холмикам красные яички. Бабы сыпали пшено — птицам на поминки. В посёлке же встретил их храмовый звон.
        Анюта в полдень пошла по знакомой улице. Подошла к двору приятельницы своей и коснулась рукой молодой берёзки. Тишина в огороде, отсутствие человеческого духа. "Уехала Раечка на время, вечером вернётся, — подумала Анюта, — но наступит то время, когда взаправду опустеет без неё двор и улица. Нет, не верится это мне. Хотела она поехать в деревню на Радоницу, да дурная была погода. Это и не от неё зависит, а когда отвезут. Скорей бы уже вернулась."
       Переведя взгляд на зацветающую вишню, Анюте вспомнился случай, когда она маленькая всполошила старших. Прибежав к Рае, уговорила притвориться её, будто бы плохо той, а сама побежала к сидевшим на скамье бабушке своей и соседкам.
—Бабе Рае плохо, умерла! — крикнула им, а они спохватясь, ринулись во двор, только бабушка Алла долго вдевала ноги в разутые сапоги. Прибежали, а Рая сидит в огороде и, вздыхая, охает. Потом признались, извинившись, старая с малой, что притворились, пошутили над ними, да только сбежавшиеся хмурились, удивлялись, но остыли, да и позабыли скоро над шуткой их.
          Вечером Раиса Никифоровна на лавке рассказывала в подробностях собравшимся о поездке своей. Бабушка Алла с Анютой, прислонясь к деревьям, слушали её, а баба Маша, Аллочка, Нина — сидели. Проехала по дороге машина. Кивнули в сторону её — поехал на службу батюшка.
—Анечка, садись к нам, петь будем, — пригласила Рая.
Затем все важно сели. Рая сложила руки и, собравшись с мыслями, запела, потянула за собой хор. "Хри-и-стос Воскре-си из ме-е-ртвых" — тянут вверх. "Смертию смерть по-пра, — опускают вниз." И су-у-щим во гро-бе-ех живот даровааа" — строго заканчивают.
         И поют радостно, поют с душой, льётся песнь Воскресения. Анюте вдруг представилась Красная горка, а на ней алое яйцо. В душе раздавалась божественная песнь и запечатлелись твёрдо слова в сердце её: Пасха Христова.