По коридорам

Дома в салоне маршрутки уходящими параллелями преклонялись перед рекой, чтобы с дымом приподняться к платформе и уйти круговым ярусом из фонарей. Луна раскрылась над высотной тростью пансионата и поочерёдно повалив стариков на свои розовые качели, толкала переполненные скамейки к оврагу.

Мы наблюдательно сидим в дыре, где ночью переплетались дожди, чтобы скидывать своё освежающее серебро с пустыми тюльпанами в бутылку на краю отколотой звезды. По коридорам несутся чьи-то голоса и женские шаги, становятся у дверей громче, но вся процедурная беготня стихает к полдню, чтобы спрятать в покрывале свой детский кашель и погасить рискованное пламя всего тела, которое тревожно прислоняется всеми клеточками к воздуху реки.

Зеркала возникали из людей и стали настойчиво отражать все мои характерные плоскости, которые меня не привлекали и поэтому оставались обозлённо леденеть с шипением в серебрящемся жире от оборотного взгляда волн за рамками цветения. Раскинуть угольки на траве и носком толкнуть зажавшееся яблоко в пепел, чтобы фрукт под мою улыбку стал пениться и трескаться от кипячёного сока с зёрнышками между жабр в своей гнилой лампочке.

На берегу остался непринуждённо выдыхать свою подсаженную между пирсом и фонарями злость один только пьяный человек с розовой бутылочкой выходящей из горлышка манны.

Леса полнились невидимым хохотом, который нёсся через курящиеся кустарники, но не давал сблизиться с правообладателями шума. Я изогну локти держа в пуховике и увижу, как в лесопарк ступят новые люди и не дойдя до моей скамейки останутся на линии выхода.

Трудным был тот воскресный вечер в опустошённой квартире, когда я остудив без родителей свой хрупкий луч, спасался солнечным бегством из тюремного кошмара.

Ночь с мёдом топилась молочными пузырями , которые подбрасывались к небу и лопались над деревьями, когда луны за подушками становилось слишком много, чтобы трезво вынести бессонную жгучесть на одной только щеке. Солнце между линейками и полосами передников рассвета в уютной плите койки, становилось подгорелым отброшенным от желтка кусочком проломленной скорлупы.