Боря Пшеничный, преподаватель дворянского этикета

Борис Александрович Пшеничный служил директором небольшого провинциального музея сосланных дворян, которые с не до конца ясными целями в декабре 1825 года выступили против царя-батюшки и были отправлены для перевоспитания в далёкие сибирские палестины. Здесь они перевоспитались – те, конечно, кто выжил, так как половина «почили в Бозе», как говорили ссыльные поляки, и были похоронены без особых почестей на местных кладбищах. Могилы многих из них не сохранились, но память о наиболее стойких и неукротимых осталась в народе, тем более что на поселении некоторые вели активный образ жизни, просвещая коренное население – обучая детей и взрослых грамоте и культурному ведению хозяйства. Поэтому и был создан музей – для сохранения и накопления артефактов, свидетельствующих о положительном влиянии высокообразованных мятежников на сибиряков.
Музей располагался в доме одного из сосланных князей. Продолжая традиции, Боря Пшеничный активно изучал дворянский этикет и внедрял его элементы в деятельность сотрудников, а однажды прочёл «экскурсоводам» целую лекцию о правильном поведении за столом. Он обещал в этот день практические занятия с употреблением закусок, первого, второго, десерта и напитков, но один из сотрудников во время подготовительного мытья посуды разбил чашку, чем сильно огорчил директора. Нерадивый экскурсовод извинялся и успокаивал Бориса Александровича, говоря, что не экспонат же разбился, а просто чашка, на что Пшеничный нервно отвечал, что утрачен инвентарь, который находится на балансе, и если все будут колотить посуду, то, во-первых, её не напасёшься, а во-вторых, ему придётся компенсировать убытки из личных сбережений.
Кончилось тем, что лекция о правильном употреблении еды в дворянской среде читалась без практических примеров. Пришлось голодным сотрудникам битый час после работы сидеть на занятиях. Они злобно косились на неудачника, лишившего их обещанного банкета. Обычно Борис Александрович не скупился на такие мероприятия, выделяя средства из директорского фонда, позволявшие кроме продуктов закупать и алкогольные напитки, потому что, по его словам: «Какой же дворянский обед без вина, водки и ликёров?»
Из лекции экскурсоводы узнали, что тарелку с супом, доедая остатки, необходимо наклонять в сторону от себя; к каждому блюду подаются определённые напитки в соответствующих рюмках, бокалах или фужерах; десертные яблоки или персики нужно есть, используя нож и вилку, а черешню или вишню обязательно подают с черенками, за которые ягоды берут и отправляют в рот. Косточки же выплёвывают не на ложку, как кто-нибудь мог бы предположить, а в сложенную лодочкой кисть руки, после чего уже складывают на тарелку.
 До еды, как правило, угощают аперитивом – всевозможными настойками, возбуждающими аппетит. А после трапезы подают дижестив, например дорогой коньяк или ликёр, которые рекомендуется не закусывать, чтобы ощутить изысканный букет напитка. Правда, иногда предлагают гостям дорогие сигары, чтобы создать совсем уж фантастические ощущения. Если во время обеда на пол упадёт кусочек, то обращать на это внимание не нужно, можно только незаметно ногой затолкать его под стол, чтобы ничего не было видно и не нарушалось эстетическое благонравие мероприятия.
Таким образом, директор как бы начинал преподавание дворянского этикета с себя и своих коллег. Далее он распорядился создать просветительские программы в том же духе для посетителей музея. Организованные педагогами, школьники, студенты или курсанты учились делать друг другу комплименты, узнавали о правилах проведения балов и дуэлей. Для них исполнялась музыка на инструментах, звучавших в те далёкие исторические времена.
Поощрял Пшеничный и пикники на территории музейной усадьбы после работы. Сотрудники жарили шашлыки, пили вино и вспоминали тяжёлую жизнь осуждённых дворян, когда те вынуждены были в суровых условиях забайкальской природы готовить еду на костре. Вином осуждённые запивали пищу не всякий раз, а лишь тогда, когда удавалось его достать, в основном употребляли водку, которая продавалась повсеместно.
Надо сказать, что Борис Александрович был также большим поклонником театрального искусства. Он возродил в доме-музее домашний театр, как у князей-хозяев, приглашал для выступлений самодеятельных артистов и музейных сотрудников, и сам участвовал в постановках.
Молва об этих представлениях разошлась по городу, Пшеничного даже приглашали в местный драматический театр играть второстепенные, но важные роли. Он этим гордился и надумал прививать дворянский этикет в театральной среде.
Первым местом, куда Боря Пшеничный пришёл с предложением, оказался театральный колледж. Руководству учебного заведения была предложена авторская программа, рассчитанная на несколько семестров. Курс назывался «Основы дворянской культуры». Директор колледжа решил, что ничего страшного, если студенты познакомятся с такой темой, не будет, и дал добро.
 Боря взялся за педагогическую работу с особым рвением. Он считал молодёжь лучшей частью населения и хотел максимально облагородить. Кроме лекций Пшеничный стал проводить практические занятия, приглашая студентов в музей. Нередко уроки были посвящены застольному этикету, особенно Борей любимому. Учащиеся получали навыки правильного использования столовых приборов и посуды, к примеру, в какой бокал наливать тот или иной напиток и как его употреблять. Борис Александрович этими занятиями убивал, так сказать, двух зайцев: с одной стороны, он учил молодёжь правильному поведению за столом, а с другой – мог накормить всегда голодных студентов.
Бывали случаи, когда ребята выходили из-за стола и покачивались от «культурного употребления» спиртных напитков, да и сам Пшеничный испытывал чувство эйфории и лёгкости. В колледже подобные мероприятия проходить, конечно же, не могли, но иногда по праздникам (День студента, юбилей колледжа, Новый год) студенты нелегально во главе с молодым директором музея устраивали банкеты, на которых Боря тщательно следил за этикетом застолья.
Но однажды, когда отмечали особо важный студенческий праздник, Борис Александрович не уследил за розливом спиртного в пластмассовые стаканчики, и его подопечные изрядно, как бы выразиться  точнее, «поднакачались». Видя, что ребята игнорируют все попытки культурно проводить время, Пшеничный расстроился и напился так, что остался ночевать прямо в колледже, потому что в сумеречном состоянии сознания не сумел найти выход из него. Шатаясь в ночи по пустынному образовательному учреждению, он забрёл на учебную сцену, и его стошнило. За кулисами Борис Александрович свалился на какие-то тряпки, заснул, а утром, плохо соображая, отправился руководить музеем.
На следующий день в зале учебного театра народный артист всей страны Юрий Андреевич Арсенов должен был проводить занятия по актёрскому мастерству. Арсенов хотел вдохновить молодёжь на будущие творческие подвиги речью об этике актёрского поведения. Он хотел рассказать о том, что надо «любить не себя в театре, а театр в себе», что «не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актёры», что «театр начинается с вешалки», а «сцена – святое место».
Студенты расселись в зрительном зале. Юрий Андреевич вышел на просцениум и попросил поднять занавес, чтобы лучше иллюстрировать свои слова энергетикой «пустого пространства» и воздухом сцены. На него, однако, пахнуло чем-то неприятным.
Юрий Андреевич обернулся и застыл, как соляной столб: в самом центре «святого места» разлилась бесформенная лужа из остатков плохо переваренной пищи.
– Как вы могли! – возопил народный артист. – Кто это сделал?! – И после паузы: – Нет места этому человеку в ТЕАТРЕ!
Из зала послышался робкий голос:
– Это не мы! Это преподаватель дворянской культуры!
Единственное слово, которым лауреат всяческих премий и наград, почётный гражданин и член сообществ смог выразить свои чувства, было:
– Б..дь!!!
Надо ли говорить, что, конечно же, студенты очистили сцену и народный артист всё-таки произнёс заготовленную речь. Ему было неловко, что он на мгновение потерял самообладание, поэтому пафоса в словах выступающего было меньше, и взгляд иногда туманился, и сам он как будто нет-нет да и задумывался о чём-то… Но общее впечатление у слушателей было позитивным. Учащиеся аплодировали и радовались. А Боря Пшеничный прервал занятия на неопределённое время: в музее забот хватало.