Палата двадцать пять

Зашла попроведовать знакомую, только что из больницы выписалась, с сердечным приступом увозили.
-Как здоровье, спрашиваю, Анна Львовна?
-Да какое же здоровье у нашего брата, отвечает, возраст даёт о себе знать.
-Слава Богу, что был вечер, и увезли не в кардиологию, а в терапию, начинает делиться Анна Львовна своими впечатлениями. Запросто без пенсии бы осталась, кардиолог только платников и лечит.
Места в терапии не было, думала, в коридор положат.   Ремонта в больнице лет тридцать как уже не было, но видимо начальство зашевелилось, в том  крыле,  куда положили, был сделан ремонт, в остальном ждало продолжение начатого.  Кровать мне затащили в небольшую палату, где лежали бабуси, такие же,  как и я.  Храп  ночью стоял неимоверный и ладно бы один храп, ещё и газовая атака не замедлила ждать. Кое-как ночь скоротала. Ну что поделаешь, не на курорт ехала, сказала Анна,улыбаясь.
Потихонечку начала знакомиться  с обитателями палаты. Особенно к себе располагала Тамара, такая простая русская женщина, всё с шутками, да прибаутками. Видно отошла немного, привезли с давлением за двести. Но вскоре поняла, что она такой не унывающий веселый человек, что скажет ,  все за животы хватаются. Смехотерапия в общем, даже боли потихоньку отступают. В больнице был введён карантин по вирусу, какому не уточняется, но вирус знал своё дело, половину персонала было на больничном, и  в палате вирус потихонечку перебирал всех. И я была не исключением.  Да впрочем, и не удивительно, кровати не обрабатывались вообще, даже пол был вымыт так себе. Опять же санитарку тоже можно было понять, целый день дравила туалеты и выискивала в палатах дристунов.  Рядом со мной лежала солистка, какого то хора, название вылетело из головы, очень она уж расстраивалась по поводу предстоящего концерта, что не сможет из-за болезни присутствовать.  Бабушки в основном были все продвинутые, зависали пол дня в телефонах, но и время хватала ,конечно на сплетни. День в больнице уж очень долго тянется. Много было забавных историй, к примеру, заказали племяннику соли, которой так не хватает в больничных блюдах и черного хлеба. Вот его то не знаю , хлеб мне казалось и так давали в достатке. Племянник доставил передачку с опозданием,  когда достала булку чёрного хлеба удивилась, а медсестра  сказала племяннику  , что сейчас не голодный год, больных неплохо кормят и похлопав парня по плечу, посоветовала хлеб ему доедать самому. Племянник сам работал в больнице, поэтому доступ в палату у него был свободный. Когда он ушёл все вдруг вспомнили про чёрный хлеб и долго смеялись. Тут попросила как то соседку заглянуть  в интернет, и узнать по названию лекарства, что именно мне  вливают. –От собачье эпилепсии, уточнила она, видимо обидевшись на меня за то что я расхваливала, сильно восхищаясь пением новой солистки в соседней палате. Её песни приходили слушать  даже врачи, особенно наш доктор. Был он уже не молодым, убелённый сединами, отдавший этой больнице четверть века. Доктором он был заботливым, очень внимательным, когда расхворалась, не отходил от меня. И когда не увидел меня на моем обычном месте, а я перебралась на другое место в укромный уголочек, долго он рассматривал новую свою пациентку и наконец воскликнул озадаченно -А где же моя любимая женщина? И  я помахала доктору рукой .Все засмеялись!    А однажды все дружно стащили из соседней палаты койку для новой пациентки, словом поменяли на  хорошую, в замен на кровать с провисшей до пола сеткой. Она была рада нашей заботе и доброте.  Сдаваться на милость болезни ни кто не собирался, тем более нас бабушек лечил замечательный врач и чудесный чуткий человек. Когда уходила домой, я так ему и сказала, что он самый лучший.
Скоро забудется и больница и двадцать пятая палата, но не когда не забудется человеческая доброта, которой всё меньше остается в людях.
-А теперь надо жить дальше, закончила своё повествование Анна Львовна. Жизнь продолжается!