Жизнь прожить гл 24 Была у дочки мама

Гл. 24                БЫЛА У ДОЧКИ МАМА…                07. 44г.   
В последние недели настроение у Антонины становилось все мрачнее: не на такую жизнь она рассчитывала, по возвращению мужа с войны. И потому, в лицах подруг и односельчан, теперь, чаще видела сочувствие и жалость, а не радость, или уж хотя бы зависть. Мужа с кобелями по деревне ищи- ему не до колхозных проблем, и уж тем более не до нее. Ремонт инвентаря- на ее шее,  телята,  дойка, пастухи- туда же.  На носу сенокос, инвентаря- кос, граблей, вил- кот наплакал. И ей хоть растянись на дороге, а не заменит ни кто. Ей нужны колхозные дела- там люди, ей нужен муж, которого она все реже видит трезвого и не злого, ей нужна их семья, их ребенок, который барахтается  в ее животе, когда она спешит от коровника к кузне и от фермы домой. Откуда этот вал, почему так получилось, куда у Вовки все человеческое делось? Антонина рассуждала на бегу, потому как остановиться и на



Стр.57
секунду у нее не получалось. Однажды, как- то утром, видя, и по- женски понимая ситуацию Антонины, уже обговорив решение заранее, к ней подошли колхозницы.
-Тонька, мы, вот тут, порешили тебе сказать.- со строгим видом обратилась к ней одна из самых смелых Зинуха Бушуева.- Ты только послушай. Давай- ка, берись сама председательствовать, а бригадиром, мы, твоего мужика, как нибудь- стерпим. А то, боимся, как бы он нас не туды завел, с таким руководительством. А ты, там, у себя, пропиши, мол, проходило собрание и все такое, постановили мол, так и так… Мы, все, подпишемся.
Антонина стерпела речь  землячки, как упрек, но мысленно согласившись, показала это только легким кивком головы. И больше того, колхозницы в ответ от нее не услышали ни слова.
Неожиданно нагрянула новая беда- слегла мать. Хотя и с незавидным здоровьем, на ней были все домашние дела. Она стирала, обшивала, из чего можно было готовила еду, возилась с маленьким огородом. И уходила на ночевку к сестре- соседке «на хватеру». И вдруг мать занемогла. Все получилось почти случайно, после того, как распотевшая в поле, она выпила пару лишних глотков из родника. Кому- то это обошлось полегче- день- два прокашлялись, на том и сошло. Мать Антонины свалило в жар. А может, ослабевший организм, уже готов был к этому. В начале, она просила сестру не говорить дочке, у той и без матери беспокойств- не разгрести. Позднее Антонина сама заволновалась отсутствием матери, но сходить не успела- то находились какие- то дела, то пока мужа

отыскала, с ног валилась- опять «в дугу», а такого одного дома оставлять не хотелось. Но, в один вечер, уже затемно, когда колхозницы расходились от фермы по домам, подошла соседка- тетя:
-Тонь, ты б зашла, мать совсем ни какая, боюсь не подымется.
Ошарашеная Антонина в испуге прикрыла рот рукой:
-Нянь, ты что говоришь-то…
-Вот то и говорю, у нее дыханье перехватывает, хрипит, боюсь я. Ноне бредила, меня не узнала.
Антонина молча развернулась и чуть не бегом заторопилась домой. Тетка заковыляла вслед. Переходя речку по проложенным жердочкам, Антонина неосторожно осмыгнулась и чуть не свалилась в воду- подвели парусиновые тапки со скользкими подошвами. Выйдя на берег, приостановилась разуться- одной рукой придавила сразу занывший живот, в другую взяла тапки– а то растянешься и родишь на дороге. Заболевшая мать не выходила из ума- почему она не догадалась прийти к ней пораньше. А мать, ведь, такая терпеливая. Сама ни когда не пожалуется. А тут еще тетенька, так высказалась.
К домику тетки не шла- уже подбегала. С ходу растворила дверцу, с порога услышала громкое затрудненное дыхание, подскочила к кровати:
-Мамочка, дорогая, что с тобой?
В ответ ни слова. Только продолжающиеся тяжелые стоны и хриплые вздохи. Еле сдерживая слезы, наклонилась над постелью, прижала ухо к материнской груди, и даже через плотный слой, накрывавшего тело тряпья, услышала рваный ритм надорванного дыхания- будто внутри больного тела, с плеском и хлюпаньем, без остановки, полоскали бельё. Закусанными губами прижалась ко лбу, ощутила холодный пот и ее саму заколотило- надо быстро что- то делать! Мать лежит без памяти, и кажется, воспаление легких. Нужно срочно врача. Как? Ехать в район, на чем? Бежать к Авдеичу и запрягать полудохлого мерина? Хоть что, но делать и быстрее.
Выбежала из избы, не думая о себе. Но тут же остановилась- резкая боль в животе заставила думать- сорвала с головы косынку, перетянула ниже пояса на узел. И так, держа концы, поспешила назад, к речке. До фермы не близко и здоровому человеку. Антонина только на секунду могла остановиться- чуть присесть и мозг опять сверлили стон и хриплое дыхание больной матери. Ее словно подбрасывало, и она опять пробегала несколько шагов, до следующего приступа. Это была самая долгая дорога. Кое как добралась до фермы- в дверь не стучала, а колотила, сама готовая упасть. Услышала тревожные шаги и продолжала, как ей казалось барабанить, хотя уже просто шаркала по двери рукой.


Стр.58
 Авдеич теперь дежурил на ферме каждую ночь- днем от него толку было мало и колхозники решили- так будет больше пользы всем. Открыв, и увидев бригадирку в таком состоянии, видавший виды старик, невольно растерялся, и смотрел на нее молча, от удивления открыв рот.
Антонина прижав обеими руками живот, сгорбилась и только могла шептать:
-Авде…Авдеич, запря… ги ме… мерина, в больницу… район… врача, мама умира… Повторять старику было незачем, да и в отличие от Антонины, он уже слышал о болезни ее матери. Минут через пять растрепанная повозка под сиплые понукания и недружный топот копыт затарахтела по дороге в сторону райцентра.
Антонина лежала сбоку двери, свернувшись калачиком на случайно рассыпанной соломе, как подраненная, или выброшенная хозяином собачка. Которая не забыла о своём долге, но не могущая его выполнять.
Тупая боль начала стихать, и понимая, что теперь жизнь матери зависела не от нее- от Авдеича и мерина, в сознании ворошилось только одно, не спешить, подождать вставать. Слегка шевельнулась, как только в животе успокоилось- ничего, терпимо. Сначала на колени, потом опираясь о дверь, привстала. Домой, назад шла, опираясь на найденную возле фермы палку. Вот придет сейчас, а чем помочь ей? Только ждать. «Мама, это я, я виновата, зачем я вчера это не сделала? Господи, какая я бессердечная, мама, прости меня». Антонина медленно переступала, и ей хотелось от обиды плакать. От обиды на себя, на Володьку, на войну, на жизнь. Не могла плакать, и от бессилия, и еще от где- то
глубоко в мозгу запрятанной мысли- оставить хоть ничтожно- крохотную надежду тому существу, что мучается там, под ее левой рукой.
Подошла к двери, прислушалась и с жутким чувством непреодолимого страха приоткрыла дверь. В уши ударила невыносимая тишина… у кровати наклонив голову и положив руку на грудь лежащей, стояла  тетя- хозяйка избушки.
-Мама- выдохнула Антонина, не сдерживая себя, тонко заскулила сквозь стиснутые зубы, и теряя самообладание, стала опускаться на колени. Оставшиеся силы ушли только на последнее: нечеловечески- раздирающий визг, что, словно взрывом бомбы, поглотил тяжелый воздух крохотной комнатушки:
-Ма- ма- а-а…!
…И с этим воплем от нее уходила, растворялась целая эпохой ее жизни. Все, что сцепляло в одно целое это слово- надежный тыл и самый близкий и родной до слова, до мысли, до кровиночки, до взгляда, человек. Который все мог понять, простить и пожалеть. Приласкать, облизать, как кошка котенка. Уже ни когда не будет той, с кем связана первая радость и что- то очень ценное, что более ни от кого не получишь:  и бесконечное добро шершавых, но нежных и теплых рук, очень надежных глаз, иногда веселых, а когда и грустных, излучающих такое же тепло, ласковых губ. Но… Мама… Тебя больше ни когда не будет…
 После похорон тещи Владимир мучился, не пил почти неделю. Больше не выдержал. Расчищенный наполовину фундамент зарастал бурьяном. Когда эта рабочая площадка попадалась на глаза, он в первое время вздыхал, спустя какое- то время- хмурился и старался быстрее уйти подальше от него, а потом, просто перестал замечать, словно он к этому месту не имеет ни какого отношения. Он просто не знал куда себя прислонить- всё и все ему, а тем более и сам себе, были противны. Видел подрастающий живот жены, видел, как она мечется с утра до ночи, уже не затевает пустой разговор о его пьянке, ее не интересует, у кого он «набрался», и если говорит с ним, то двумя- тремя словами, и о самом необходимом,  пока он еще что- то понимает и не успел «загрузиться».
Владимир понимал, Антонине замещать его становится все трудней, при том, откровенно было видно- она очень хочет родить. Еще он удивлялся- как она смогла не «скинув», пережить смерть матери? И где- то глубоко в себе ему было жаль и ее и их будущего ребенка, но преодолеть свое состояние он не мог- слишком велик был груз прошлого, и своей слабости. И он пил, чтоб заглушить, забыть все это. Рыскал по деревне, как затравленный волк и любыми путями находил то, что искал.

Стр.59
Уже не смущали насмешливые колкие взгляды, и в след, и в глаза, даже от тех вдовушек, кто сами подносили ему чекушку самогончика, в счет оплаты за какую- либо мелочную помощь. И конечно, понимал- бесконечно это продолжаться не могло.
Подходила осень, уборочная страда.