Парашютный спорт Часть 3

ОСВАИВАЮ АЗЫ ПАРАШЮТНОГО СПОРТА

ГРОЗНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

В нашем аэроклубе была вполне приличная организация, как подготовки спортсменов-парашютистов, так и проведения непосредственно прыжков с парашютом.

Тем не менее и правды ради, случались, хотя и не часто, не систематически, но и отдельные «проколы» – как в небе, так и на земле.

Ещё и ещё раз, подтверждая тезис, что неопределенность и непредсказуемость обстоятельств каждого прыжкового дня, каждого подъёма самолета с поля аэродрома, твоего каждого личного прыжка - хоть и не зримо, но действительно существуют. 

Как вам, для примера, такой случай, когда в наборе на высоте всего 400 метров, вдруг, ох уж это ВДРУГ, напрочь останавливается мотор самолета с парашютистами, набитыми в нем под завязку?
Пилот, экстренно вместе с «пассажирами», производит аварийную посадку на самую кромку летного поля, едва избежав кровавой катастрофы!

В это трудно поверить, но как оказывается, что даже и такое в действительности может произойти.
В таких случаях, подобные происшествия мой приятель - настоящий парашютный волк, всегда комментировал достаточно цинично, но с философическим подтекстом:
- Ну, что же делать, ведь в этот раз ребятам просто не повезло!

Да, уважаемый читатель, на деле и огромному везению, как и фатальному невезению, в экстриме тоже есть место быть!
Ведь взять тот же случай с самолетом. Его мотор мог бы преспокойненько заглохнуть ещё на земле, на рулении или взлете.
Так, нет же, смог закарабкаться в высоту аж на 400 метров, где для парашютистов ни то ни сё, не выше к 1000 метров, а уж потом...

Это объективная данность для всех экстремальных видов деятельности человека, в том числе летного дела и того же парашютизма. Ведь «отказать» могут все их «участники» – и техника, а главное, конечно же, сами люди!

Тот же А.Н. Никитушкин – аспирант Российского государственного университета физической культуры и спорта, исходя из анализа парашютных происшествий за 5 лет с 2005 по 2010 гг. показал, что причиной 73% происшествий с летальным исходом является ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ фактор.
Весьма грозное предупреждение всем тем, которые вознамерились «ухватить бога за бороду», не имея на то веских оснований!

Постоянно помнить о нём, да к тому же быть психологически готовым к этому «ВДРУГ» – есть залог личной безопасности и долголетия в занятиях парашютным спортом, а, наверное, и не только им!


ЗНАМЕНИТЫЕ «ЗУНы»

«ЗУН», в понимании педагогов, есть знания, умения и навыки, которые должны обрести учащиеся средней школы.

Именно этих «зунов» и добивались наши клубные инструктора от молодых спортсменов, только начавших уже свой путь в парашютном спорте.

Подготовка проводилась поэтапно, согласно «Программам подготовки спортсменов-парашютистов», как руководящих документов центральных органов ДОСААФ.

Эти программы, в наше время содержали, если не ошибаюсь, 15 упражнений с указанием задачи прыжка, высоту и тип парашюта – конкретно, что уже в воздухе спортсмен должен освоить, каким безошибочным действиям обучиться, и сколько для этого он должен выполнить личных прыжков.
Все программы строились единообразно, от прыжков простых до самых сложных на то время.

Выполнение специальных, типа прыжков на воду или ночью, а тем более экспериментальных, в наши программы обучения не входили.

По сравнению с днём сегодняшним, вся наша программа парашютной подготовки сводилась лишь к освоению одиночных и групповых прыжков на точность приземления с высоты 1000 метров и одиночных для выполнения комплексов акробатических фигур в свободном падении с высоты 2200 метров.

И естественно, инструктора пристально следили за нашими успехами в освоении основных «техник» по безопасному совершению прыжков с парашютом как таковых, для каждого этапа прыжка.
В том числе, предусматривались и периодические тренировки по открытию «запасок» непосредственно в воздухе, правда под уже раскрывшемся куполом основного парашюта.
Строго следили за знаниями конструкции и принципов работы страхующих приборов, за их правильной монтировкой на ранце парашюта и установкой перед прыжком.


МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ

Первый год моих спортивных прыжков, был годом сплошных «университетов».

В течении этого года освоил прыжки на стабилизацию и ручное раскрытие, в свободном падении выполнил первые задержки от пяти до максимальных тридцати секунд, в том числе на 45 спортивном прыжке и свою первую «тридцадку».

Стал «ходить» на группу, когда в одном заходе от самолета отделяется сразу несколько парашютистов. Максимально, прыгал в пятерке с 1100 метров, первым в группе.

Начав с одного прыжка, постепенно перешел к двум, а потом и к трем в один день.
Их выполнял чаще всего. На сборах выполнял по четыре прыжка, а максимально, но лишь однажды, выполнил и пять.

Сначала выполнял прыжки с десантным парашютом Д-1-8 с его принудительным раскрытием вытяжной веревкой. На нем совершил 22 простых прыжка.
Затем «пересел» на учебно-тренировочный, частично управляемый Д-1-5У, 17 прыжков.
А затем, с сорок второго стал прыгать на спортивном парашюте Т-4-4М.
Двадцать прыжков в тот год, а всего на этом прекрасном парашюте их выполнил 186, "заработал" 1 спортивный разряд.

Напомню, что в парашютном спорте, только третий разряд дается за три прыжка перворазника.
В дальнейшем, как и в любом другом виде спорта - только за результат.
Так вот, имей хоть и тысячу прыжков, но без зачетных результатов, будешь по-прежнему третьеразрядным спортсменом!

Всего за первый, «учебный» год, за его два сезона «зима – лето», выполнил 66 прыжков с постоянно нараставшей их сложностью.

Освоение азов парашютизма, в тот первый год - выдался для меня самым трудным из всех четырех спортивных.
Многое получилось далеко не с первого раза, порой непрерывные, из прыжка в прыжок, неудачи сильно изматывали, долго не мог понять причин собственных ошибок.
К сожалению, рядом не оказалось ни одного, кто бы смог мне как-то помочь, и не только мне.

Даже клубные инструктора ограничивались лишь констатацией одних фактов "ляпов", по сделанным мной ошибках в воздухе. Да, регулярно их отмечали, но ни разу не слышал от них, а как я, каким способом смогу избавиться-то от них.

Но, повторюсь - работу по обеспечению безопасности парашютных прыжков они выполняли безукоризненно, за всю известную мне историю клуба на прыжках не произошло ни одного случая с тяжелыми последствиями!
По "мелочам" - да было, было и фартовое везение, но летальных исходов нет.
 
Забегая вперед, отмечу, что все мы - как спортсмены аэроклуба, "росли" исключительно благодаря собственным ошибкам и усилиям по их устранению.
На тренеров парашютного спорта наши наставники никак явно не тянули.
Спасали собственная настойчивость, наблюдения за действиями опытных спортсменов, да и их редкие рекомендации, когда кого-то из них попросишь посмотреть за тобой.
На практике это действительно помогало.

Масла в огонь подливали и мои вынужденные «прогулы», когда я не мог быть на прыжках по причинам различных проблем на производстве.
В каждом сезоне терял до трети прыжков, по сравнению с теми, кто мог посещать их регулярно.

И именно на этот период пришлись и мои, две из трех, серьёзные предпосылки к «летным» происшествиям.
А наглядных уроков «от парашютизма» в эту же пору, я получал чуть ли не на каждом прыжке, уже в небе сталкиваясь с теми или иными возникшими обстоятельствами.

Но ни в первый год, ни в последующие, никогда не возникало желания всё бросить.
Напротив, в перерывах от прыжков начинало тянуть на аэродром, хотелось их продолжить.


ОТДЕЛЕНИЕ ОТ САМОЛЕТА

Отделение парашютиста от самолета, первый этап его прыжка.
Чистота и стабильность его исполнения на прямую влияют на безопасность парашютиста. Кроме того, достаточно одного взгляда – каким способом и как он отделился от самолета, чтобы понять степень его индивидуальной подготовки.

С «отделением от самолета» связаны и первые риски парашютизма.

Несмотря на обманчивую «простоту», в случае грубого нарушения парашютистом порядка и техники исполнения "отделения", буквально в тот же миг или позже, на последующих этапах прыжка, по части безопасности могут сложиться крайне неблагоприятные условия.

Вплоть до настоящих «особых случаев».
Самое опасное - попадание вытяжного парашюта в ноги парашютиста (чреватого полным отказом парашюта с немедленным открытием запасного) или его зависание за самолетом!

Перворазники и начинающие спортсмены отделялись и сейчас отделяются от самолета самым простым способом.

Приняв исходную позу уже перед открытой дверью самолета, и только по команде выпускающего «Пошёл» (!), слегка нагнувшись, плавно отталкиваешься от порожка двери, в группировке перпендикулярно оси самолета, ногами вниз.
Всего-то и делов.

А вот спортсмены с самолета Ан-2 отделяются другими, более сложными для исполнения, способами.
Их два - "на мотор" или "под хвост" самолета.
И оба предназначены исключительно для спортивных целей, обеспечивая парашютисту не только безопасность, но и выгодное после отделения "исходное положение" для начала выполнения поставленных на прыжок задач.

Чаще всего спортсмены используют отделение "на мотор".
Его цель - парашютисту, раскинувшись и прогнувшись в пояснице, "лечь на поток". Лицом по направлению полета самолета, на его мотор.
Отделяясь и одновременно поворачиваясь на 90 градусов, отталкиваешься правой ногой от обреза двери самолета.
Начав выход из самолета тут же включаешь секундомер.

В это мгновение находишься буквально в метре от летящего мимо тебя и как-будто набирающего высоту самолета.
Ведь, хотя ты ещё и сохраняешь поступательное движение полученное от самолета, но земля-матушка уже начала своё дело: начавшись, свободное падение дальше только стремительно ускоряется!

Отделение "под хвост" самолета по исполнению очень напоминает прыжок с тумбочки в гладь бассейна, также сразу с вытянутыми вперед руками, головой вниз.
С той лишь существенной разницей, что "ныряешь" не в воду, а в воздушный океан, а в этот момент ещё и поджимаешь ноги.

Этот способ мы, для экономии драгоценных секунд, использовали преимущественно  в прыжках на "акробатику".
Уже со второй "тридцатки" я всегда отделялся от самолета только этим способом.

Он мне всегда нравился своим "кайфом", яркостью эмоций.
Особенно, ранним летним утром, и даже на пристрелке с высоты всего 800 метров.
Несмотря на заметную утреннюю прохладу на поле аэродрома, там - на высоте, по-прежнему был ещё вчерашний летний "зной" с чудесным запахом полевых трав.
И окунаясь, головой вниз в эту теплую "благодать", испытывал настоящее удовлетворение за те эмоции, которые, наконец-то стали дарить мне парашютные прыжки.

Не смотря на несколько этапов, слагающих каждый прыжок с парашютом, обилия в них тех или иных нюансов, но, в конечном счете, всё сводится к достаточно простым действиям парашютиста.

Но вот не задача, в парашютизме научиться чисто выполнять эти простые действия – очень даже не просто. Причиной тому, многочисленные стресс-факторы прыжка.

В отношении к их действию на собственную «подкорку», пришел к такому выводу.

Раз ты, по собственной воле, собрался прыгать с парашютом и уже оказался у открытой двери самолета – прочь сомнения и переживания о каких-то там факторах стресса, освободись от этого и забудь.

Ведь только и всего - освой способы и приемы безопасного парашютизма, научись грамотным действиям на прыжке, развивай самодисциплину.

Стань собранным, концентрируй внимание только на действиях, которые потребуются от тебя на прыжке буквально в следующий миг!
Ведь, именно так и происходит в острых ситуациях, когда занят «по горло» именно своими действиями, а всё остальное, действительно тут же напрочь, вылетает из головы.

Освоение отделения от самолета парашютист начинает с постижения его нюансов, которые позже, как и для других этапов прыжка, выстраиваются в строгий порядок его обязательных действий.
 
Всё начинается на борту самолета, когда он уже лег на «боевой» курс и приближается к «небесной» точки выброски.

Для этого случая пилот самолета подаёт несколько коротких звуковых сигналов, означающих команду «Приготовиться».
Изготовившись к прыжку у открытой уже двери, парашютист ждет команды «Пошел», от пилота протяжным гудком и заключительной – от «выпускающего» инструктора-парашютиста.

В этот момент возникает и первый нюанс в исполнении «отделения от самолета»!

Но сначала о «пристрелке».
В каждый прыжковый день перед аэроклубовским руководством стояла, помимо прочих, задача по «точке выброски».
Точность установления её положения в высоте бескрайнего неба, на прямую определяет, будут ли парашютисты приземляться в «чистом» поле аэродрома, или вне его, а это – «особый случай».

Для прыжков точка выброски определяется экспериментально этой самой «пристрелкой», которая предшествует их началу.

Определяется в два этапа – сбросом пристрелочного парашютика, а потом и нескольких парашютистов, как у нас говорили «на мясо».

Участие в пристрелке считалось пропащим делом, потому, как на ней, твой прыжок чаще всего однозначно терялся, ни тебе его точности и тем более задержки.
Прыжок на пристрелку выполнялся с высот 800 или 1000 метров, с принудительным или немедленным ручным раскрытием парашютов.
По части точности приземления "мяса", этот прыжок, образно говоря, был сродни тому, как натурально попасть "пальцем в небо"!

Поэтому первым требованием к грамотному «исполнению» отделения является его своевременность, а проще говоря – «и не раньше, но и не позже», пока самолет ещё находится, если точнее выразиться, не в «точке», которой на самом деле в небе попросту нет, а в её «воздушном пространстве».
 
При этом, если прыжок групповой, необходимо ещё и строго выдерживать интервалы времени в порядке отделения парашютистов группы.

В случаях грубого нарушения этих в сущности очень простых правил, парашютисту грозят непременные схождения в воздухе и приземление «у чёрта на рогах»!

Уже отмечал, что как «перворазники», поперёк полета самолета, в группировке с поджатыми ногами, отделяться от самолета каких-либо сложностей не представляет. Достаточно одного единственного движения – рывком «спрыгнуть» с порожка двери в ревущий поток от винта самолета.
И желательно подальше, ведь в противном случае, можно и «проехаться» по борту самолета, пособирать его заклепки. Да и такое бывает, об этом мне рассказывали наши «выпускающие».

Другое дело, отделение упомянутыми способами парашютистов-спортсменов.
Не смотря на безусловные различия, но одно их объединяет – «лечь на поток», что в свою очередь, требует от спортсмена умения управлять своим телом, в первые же скоротечные мгновения, начавшегося прыжка.

Освоить такие умения, что называется «с кондачка», в подавляющем числе случаев, быстро не удаётся.
Выполнишь с добрый десяток и более отделений, пока что-то действительно начнёт получаться, чисто и надежно, из прыжка в прыжок.

Строки из дневника:
«Прыжок № 5. Первый спортивный.
Отделения почти не помню. Помню, что руки раскинул, вытянул далеко вперед. Самолета не видел.

Прыжок № 6. Второй спортивный.
Был злой, утащили парашют.
В самолете посмотрел на выпускающего и отделился боком, положило на спину. Всё помню очень плохо.

Прыжок № 7. Третий спортивный.
Отделился хорошо. Чуточку соображал. Впервые видел самолет.»

Ведь чего, в конце концов, необходимо добиться? Да, уже знаем  – надо «лечь на поток», но, как это сделать самому?

Если упрощенно, это означает лишь одно – буквально за одно мгновение, в одну – две секунды, после отделения тело парашютиста должно занять положение «плашмя, лицом к земле», а головой либо «на мотор», либо «на хвост» самолета.
Смотря каким способом, спортсмен от него отделялся.

Занять положение «плашмя» - от парашютиста требуют не спроста.
Именно это положение в значительной степени способствует последующему «штатному», безотказному открытию парашюта и упрощает парашютисту управление его телом в свободном падении.

Технически, опять же, всё просто.
Мы, клубовские новоиспеченные спортсмены, отделение «на мотор» с упоением отрабатывали, что называется «в живую».

Прыгали, как положено, из открытой двери Ан-2 на травку аэродрома, а когда повезет – то и с его работающим мотором. Ведь он гнал, хоть и не сильный, но настоящий поток.
И всегда, на земле отделение получалось грамотным, красивым.
Но… оказалось, что также грамотно и красиво повторить его в небе не тут-то было!

Ведь на отделении парашютист, впервые уже на собственной практике, сталкивается с достопочтенным воздушным ПОТОКОМ, который как один из стресс-факторов, будет его преследовать вплоть до приземления на родной земле.

Поток потоку – рознь! Ведь они разные для каждого этапа прыжка с парашютом.

При отделении, «дует» от воздушной скорости самолета в момент выброски, а у той же, «аннушки", ещё и от её винта.
В свободном падении это его скоростной напор, чаще всего до 50 метров в секунду.

На снижении под куполом, горизонтальные и вертикальные потоки от перемещения воздушных масс. На прыжке - особенно зримые и мощные на значительной высоте от тысячи и больше метров.
По силе отличаются в зависимости от времен года, с той особенностью, что парашютист их практически не ощущает, но «они есть»!

И последнее проявление потоков - это фактический ветер по силе и направлению у земли, серьезный фактор прыжка, с которым всегда, без каких-либо исключений, необходимо считаться и быть готовым к неожиданностям.

Казалось бы, а что ещё проще, как на отделении от самолета крутануться на 90 градусов лицом «на мотор», раскинувшись и прогнувшись в пояснице. Ведь "на земле" это всегда получалось безукоризненно.
 
Ан нет, его величество ПОТОК, абсолютно не терпит, даже крайне незначительной, в этот момент асимметрии тела парашютиста.
Это закон природы, закон аэродинамики и отменить его не подвластно никому!

Пока сам на отделении не добьешься четкости скоординированных движений, не появятся «чуйка» к набегающему на грудь встречному потоку и рефлексы на движения и необходимую позу тела, то до тех пор и будешь в небе выделывать умопомрачительные кульбиты.

Вот для этого и нужно время, нужна практика, нужны прыжки.
Но в начале карьеры спортсмена-парашютиста, одной «борьбой» с набегающим потоком дело-то ведь не ограничивается.

Подспудно и параллельно приходится преодолевать и свой личный «напряг»!

У психологов для подобных ситуаций даже есть и специальный термин – «сужение объёма внимания в стрессовой ситуации».
Особенно хорошо знакомы с этим явлением пилоты самолетов.
Вспомните, а что об этом говорил в известном фильме Л. Быкова всеми нами любимый "Ромео"?!

Суть в том, что, когда все психические силы человек концентрирует на чем-то одном, по его мнению, важнейшим для него в этот момент – всё остальное, как бы исчезает из его сознания, не сохраняется в памяти.
И только когда у человека произойдет понижение степени психоэмоционального напряжения, придет хладнокровие к действиям в условиях опасности, всё опять становится на свои места.

Но как говориться, а до этой «благости» ещё и дожить надо!

В этой борьбе с собой, для меня одним из подспорьев было наблюдение из самолета за отделениями других спортсменов.

«Желторотики», из прыжка в прыжок, наглядно демонстрировали, а как всё же отделяться-то не надо, а к тому же, и «бодрили», подспудно поднимая, градус уже твоего «напряга».

Напротив, наши парашютные «волки», в первую очередь, кандидаты и мастера спорта СССР, наглядно демонстрировали классику отделения, безопасность и красоту прыжка с парашютом на этом этапе.

Они, как влитые "лежали" на потоке, и в те мгновения, птицей, раскинувшись над чудным пейзажем, - улыбались и слали приветствия нам, оставшимся на борту.
В том же Интернете, подобных фотографий пруд пруди.

Такие были и у наших спортсменов, но особенно завораживали фотографии девушек.
Вот, где наглядные примеры, для нас  - якобы, "брутальных" мужиков!
Одна такая, есть и у меня. К сожалению, не лучшего качества, оказалось прилично размытой.

Я, как не странно при недостатке прыжков, достаточно быстро освоил это спортивное - «на мотор», отделение от самолета.

Отделение освоил хорошо, стабильно и правильно начал его исполнять на каждом прыжке.

Так, однажды практически кубарем, поперёк курса - натурально вывалился из самолета, но, извернувшись как кошка, уже через мгновение овладел ситуацией.
Это так надо мной подшутили ребята, с которыми я в тот раз «шёл» на высоту.

Прыгали по одиночке, я изготовился к отделению и только ждал команды, которой почему-то всё не было.
Стою у двери, жду.

А как оказалось, в это время один из «волков», сидящий по левому борту прямо у двери, незаметно для меня ухватился за тренчик моей запаски, вылезший из-под подвесной.

Наконец, команда к покиданию самолета, я в дверь, ведь уже смотрю за борт, но не тут-то было!
Несколько раз дернулся, но в конце концов всё-таки из него вывалился.

Задрав голову, глянул на самолет, а там - веселые рожицы ребят, со смехом провожающих меня.
Такого отношения к себе не потерпел, и им в отместку, «грозно» погрозил кулаком!

Другим подспорьем для нашего освоения отделения была помощь от пилота самолета.

На курсе выброски, наши опытные пилоты оборачивались из кабины и, замечая, что к прыжку изготовились начинающие парашютисты, одновременно с сигналом на отделение сбрасывали газ до скорости 110 – 120 км/час, а нос самолета приспускали к земле.

В это случае, традиционно мощный поток от винта на отделении практически отсутствовал, и спортсменам было уже проще учиться.

Да к тому же, приподнятый хвост самолета, обеспечивал большую для новичков безопасность от угрозы их зацепления за левый стабилизатор самолета, даже если они и будут исполнять «ученические» кульбиты.

А сравнивать нам было с чем. Ведь, если выброска проходила на 140 километрах в час, то при отделении, в первое мгновение ты практически «не падал», а со свистом проносился вдоль борта самолета.
Тут, как говориться, уже держи "глаза в оба".

А вот на освоении свободного падения, в отличие от "отделения", своего-то я получил уже по полной программе.


СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Строго говоря, прыжок с парашютом – это одно непрерывное «падение», начало которому, отделение парашютиста от летательного аппарата и до его касания земли.

Скоротечное, изначально стремительное, а позже и не очень, с жесточайшим лимитом времени. В условиях действия многочисленных стресс-факторов.
Его этапы, хотя и неуклонно сменяют друг друга, но по-прежнему, сохраняют неотвратимость и безостановочность «падения», не дают парашютисту права на ошибку.

Уже упоминал о «боевом возбуждении», как наиболее благоприятном психоэмоциональном напряжении парашютиста. На практике оно сходно с теми чувствами, которые каждый из нас перед грядущим «экзаменом», практически всегда отмечает у себя.

Это обстоятельство в полной мере относится и к освоению начинающим спортсменом-парашютистом «свободного падения».
Полагаю, что именно это «падение» самое эмоциональное, из всех, которые сопровождают прыжок с парашютом.

По первости, именно на подобных прыжках, эмоциональный «напряг» самый высокий.
И не в последнюю очередь, по причине их действительно высокой опасности для начинающего спортсмена.

Именно в свободном падении, в прыжках на задержку, цена его грубых ошибок – самая, что ни на есть, высокая!

Опять же, всё просто – у каждого падения есть свой временной предел (по максимуму, в моё время, всего «лишь» тридцать секунд), по истечении которого, а это - высота обязательного открытия парашюта в 800 метров, ты просто обязан это сделать.
Ведь вдруг, если что, жить тебе на этой Земле останется только 16 секунд!

Возможно, кто из «бывалых» тут же и упрекнёт меня, дескать, а что так драматизируешь, пургу-то гонишь?!

Как будто они сами, на освоении и вовсе не «чудили», вплоть до знаменитого БП – беспорядочного падения при длительной задержки.
Примеров тому – великое множество, потому как сам, не однократно видел это БП в небе нашего аэродрома.

Начал осваивать «задержки», будь готов и к нему. Вовсе и необязательно, что именно так и произойдет, но всё же…

Кстати, о 16 секундах. Одно из трех, кровавых происшествий, о которых я уже упоминал, как раз и произошло за эти драматические шестнадцать секунд.

Реальная опасность при выполнении задержки, особенно длительной, таиться в её окончании.

Сохранишь стабильность и управляемость своего падения, хотя бы в последний момент перед открытием парашюта, и тем самым, положением собственного тела обеспечишь наилучшие условия для его работы, безотказное открытие.

В противном случае, в положении того же БП – таких гарантий тебе уже никто не даст! При освоении молодыми спортсменами «затяжных» прыжков, таких случаев, как БП в воздухе, у нас тоже хватало! И я не составил исключения.

"Cвободное падение" - как второй этап прыжка, следует непосредственно за отделением парашютиста от самолета.

На этом этапе, для ряда прыжков "свобода" падения, в какой-то степени условна.
Дело в том, что на прыжках с принудительным раскрытием парашюта или на стабилизацию, это падение действительно не чисто "свободное".

Да, зримо проваливаешься, безостановочно несешься к земле, есть даже хорошо ощутимый поток, но все же...
Реально, на самом деле ты находишься, как бы "на привязи".

В первом случае парашют начинает раскрываться тотчас после вытягивания "вытяжной" верёвки на её полную длину в полтора метра, кстати выдерживавшая усилия на разрыв в полторы тонны.
Такие прыжки мы называли  - сходить на "верёвочку".

Ранец распахивался и последовательно в воздух над тобой выходили, сначала чехол с куполом парашюта внутри него, затем - купол вместе со стропами выскальзывал уже непосредственно в поток набегающего снизу воздуха и наполнялся.

Сам же парашютист за мгновения процесса открытия парашюта неотвратимо приобретал положение "ногами вниз".
На всё про всё уходило до трех секунд.

Резкое прекращение "свободного падения" после отделения, на любых прыжках до скорости снижения в пять метров в секунду по законам физики приводит к появлению отрицательных перегрузок, что через лямки подвесной системы и ощущает парашютист, как короткий, резкий динамический рывок. К тому же, если подвесная плохо подогнана к телу, то под летней одеждой могут появиться и синяки.

Произошедший динамический удар - однозначное свидетельство, что парашют раскрылся и теперь дело за малым - безотлагательно осмотреть купол и стропы, чтобы исключить условия его частичного отказа.

Прыжок на "стабилизацию" сродни "принудительному раскрытию", с той лишь разницей, что вытяжная веревка первоначально вводит в действие не полностью парашют, а только его маленький стабилизирующий парашютик, который тут же, как "пумпончик" цветка, расцветает над отделившимся от самолета парашютистом.
С тем же эффектом - дальнейшее его падение будет только "ногами вниз".
По истечению времени стабилизации, чаще всего пяти секунд, парашютист уже самостоятельно, был должен выдернуть вытяжное кольцо и тем самым завершить процесс открытия основного парашюта, сходного с принудительным.

"Стабилизация" была изобретена не случайно.
Она позволила осуществлять прыжки со скоростных самолетов типа Ил-76 на скорости выброски в 300 км/час, супротив 140 км на Ан-2, на традиционных десантных парашютах.
При том, что для этого парашютисту даже и не надо было осваивать "ручное раскрытие", подлинного свободного падения.

А теперь о действительно свободном - «свободном падении».

Хотя опять же, и при таком прыжке в самолете парашютист снова оказывается «на привязи».
Но на этот раз, вытяжная верёвка, увенчанная карабином на одном её конце и гибкой шпилькой на другом, не предназначена для непосредственного ввода в действие парашюта спортсмена, а касается мер его безопасности.

При отделении от самолета, эта самая гибкая шпилька, выдергиваясь из страхующего анероидно-часового прибора ППК-У, запускает его в работу.
Он срабатывает либо по времени (по истечению пяти секунд после отделения), либо по достижению атмосферного давления, согласно предварительно произведенной ещё на земле установки высоты его срабатывания.
И как только, если парашютист достигнет этой высоты, но с нераскрытым парашютом, то прибор автоматически это сделает за него.

Прибор ППК-У сработает в любом случае, ведь он уже разблокирован.
Спускаешься под куполом, как вдруг слышишь жужжащий щелчок.

Ага, сработал.
Зная высоту его установки, можно тут же и прикинуть свою собственную, на которой ты сейчас находишься, со ориентироваться по своему местоположению относительно «креста» и силе сноса по ветру.
Для точности приземления — знать это весьма полезно.

Именно "свободное" от чего-либо падение, парашютист испытывает лишь на прыжках с задержкой раскрытия парашюта, открывая его по своему решению, самостоятельно. В «народе» такие прыжки называются затяжными.

Если, на прыжках с принудительным раскрытием или со стабилизацией, после отделения парашютиста от самолета, что-то над ним тут же и раскрывается, принудительно переводя положение его тела «ногами вниз», то на прыжке с задержкой - ничего подобного не происходит, парашют по-прежнему «упакован» в ранце, а парашютист абсолютно предоставлен самому себе, а точнее – воздушной стихии.

Уже отделяясь по-спортивному, и даже прыгая на немедленное раскрытие (задержка всего-то до трех секунд), подобно и тому, как идешь «на веревочку», такой прыжок выполнить уже в действительно "свободном" падении было гораздо сложнее.

Осваивая технику свободного падения мы последовательно "ходили" на задержки в 5, 10, 15, 20 и максимально, в 30 секунд, соответственно с высоты отделения от самолета на 900, 1100, 1300, 1600 и 2200 метров.

Моя собственная история по освоению «свободного падения», в отличие от других этапов прыжка, пестрит длительными для меня неудачами и даже одним, самым серьезным «летным» происшествием, за годы спортивных прыжков.

Но отмечу, я не был «белой вороной», хроническим неудачником.
Практически все молодые спортсмены, начавших вместе со мной «ходить» на длительные задержки, не смогут отрицать, что тоже прошли через собственные "университеты", хотя каждый и по-своему.

Взять, например, такой случай в воздухе.

На старте, вдруг слышу возглас:
- Запаска!
Глядь, на высоте ещё метров 800, где её и вовсе ещё не должно быть, но, однако – над парашютистом действительно «гордо реет» именно она, а не его основной парашют.

Вот это дела!
На лицо какая-то странная не стандартная ситуация, я лично ни о чем подобном, до этого и не слыхивал.

Первое, что полезло в голову, а где всё-таки его основной парашют, рядом в воздухе, как бывает при отцепках - ведь ничего нет?

Дальше больше, ведь по достижению высоты где-то метров 750, обязательно сработает страхующий прибор, который принудительно откроет основной, который похоже, ещё остается в ранце за спиной парашютиста.

В отличие от запасного, открытие которого прибором тоже можно проморгать, а его купол, хоть и в последний момент всё же удаётся поймать, не дать вывалиться между ног и наполниться.
А вот как с тем, который у парашютиста за спиной? 
Он, вывалившись из открытого ранца, под напором набегающего воздуха, станет что, самостоятельно раскрываться, пойдет ли в купол уже раскрытой запаски, у него же стропы длиннее?

В тот раз, кстати, как обычно и бывало, этому парашютисту действительно всё сошло с рук, закончилось благополучно.

Уже придя на старт, он рассказал нам свою историю.
Оказалось, всё тривиально – парень-то, в конце «тридцатки», перепутал вытяжные кольца, и вместо кольца основного парашюта выдернул запасного.

Так перепутать кольца, это ещё надо умудриться сделать, ведь они расположены различно, основного в кармане на левой лямке подвесной, а запаски - прямо на ней. Да, к тому же, и достаточно далеко друг от друга.

Представляю, что же этот парень натерпелся в воздухе, ведь запаска открывается гораздо быстрее основных парашютов, а значит и её динамический удар тоже заметно сильнее.
Ведь он, как обычно, конечно же, ждал привычного в конце свободного падения удара, а получил отменный - «плетью наотмашь»!

Ну и самое главное, поучительное в этом происшествии.
Однозначно, что спортсмен на «тридцатке» был, мягко сказать «не в форме». Наверняка, по причине сильного стресса в свободном падении, потерял контроль за своими действиями в воздухе. Хорошо, что на этот раз, ему всё благополучно обошлось!
 
Основной причиной моих длительных «мытарств» на прыжках, была непреднамеренная «валёжка на борт», систематически возникавшая даже на небольших задержках в 5 и 10 секунд.

Из моей «Книжки спортсмена-парашютиста»:
Прыжок № 31. Ан-2, высота 800.
«Немедленное раскрытие. Падал не стабильно».
Прыжок №32. Ан-2. Высота 1350.
«Задержка 15 секунд. Падал не стабильно в течении 5 секунд».
Прыжок № 33. Ан-2, высота 1100.
«Задержка 10 секунд. Вначале падал не стабильно, потом выправился».
Прыжок № 34. Ан-2, высота 1600.
«Задержка 20 секунд. Вначале падал не стабильно, но потом нормально».
И наконец-то,
Прыжок № 44. Ан-2, высота 1100.
«Задержка 10 секунд, падение стабильное».

Далеко не все, из выполнявшихся нами прыжков были на задержки.
Они чередовались с прыжками на точность приземления с высоты 1000 метров и прыжками «на группу».

Поэтому, при освоении свободного падения, для научения владением собственным телом, чистых для этого прыжков было и не так много, а с учетом «уважительных» прогулов лично для меня и того меньше.

Хотя прыжки на немедленное раскрытие и были в «свободном» падении, но, в связи с их скоротечностью до 3-х секунд, мало подходили для накопления опыта. Их я освоил достаточно быстро, и полагал, что и дальше всё будет так же удачно.

Но, не тут-то было.
Вдруг, откуда ни возьмись, и появилась эта самая «валёжка».
Да так, что я на протяжении многих прыжков, самостоятельно никак не мог с ней справиться.

Мой «напряг» стал из прыжка в прыжок, естественно возрастать.
Ведь, как правило, мои кульбиты начинались ровнёхонько к истечению времени задержки, а соответственно и к моменту открытия парашюта.

На тот момент, я уже и на личном опыте, усвоил простое правило – надежная работа парашюта при его открытии, обеспечивается не только безупречной укладкой, но и необходимым для этого положения парашютиста в воздухе.

А эти, мои систематические «валёжки» с бока на бок, а то и на голову, при заметно возросшей силе воздушного потока, что называется в самый не подходящий момент, естественно добавляли остроту их переживаний.

И что бы я, по собственному усмотрению, не делал – а воз и ныне был там!

Мой инструктор молчал, тогда я направился к нашему командиру парашютного звена, с просьбой мне хоть чем-то помочь.
Он внимательно выслушал о моих бедах и, как-то странно улыбаясь, изрек:
- Господин хороший, а ведь тебе надо всё-таки больше работать над собой!

Ну что, сказать, хоть кричи!
Это как же работать, на табуретке на кухне вертеться, что ли?
Понял, что искоренение моих неудач – исключительно моё личное дело!
Между тем, валёжка-то, у меня по-прежнему успешно продолжалась.

Ведь, как по известной поговорке: «Всё хорошее, когда-нибудь да кончается, а к тому же, и плохое не вечно, и тоже когда-нибудь заканчивается»!
Правда загодя, ты сам до поры до времени, и не знаешь, а какой, конец-то, тебя ждет.

В тот раз меня выручил один из наших спортсменов, о которых говорят, что этот - явно «с царём в голове», подлинный креативщик с золотыми руками.
В дальнейшим, он стал мастером спорта СССР, выполнил несколько тысяч успешных прыжков с парашютом.

А тогда, мы вместе только начинали, хотя в парашютной подготовке Александр уже был на две головы выше меня, причем с явными задатками спортивного тренера!

Не только в тот раз, но и в последующем, неоднократно убеждался, что даже, на сложный вопрос, всегда найдутся люди, которые смогут всё разъяснить весьма и доходчиво, и более того, наглядно.
Абсолютно при этом, не прибегая к эзоповскому языку. А Саша, как раз и был, из этой породы людей.

По его мнению, основная причина появления систематической «валёжки», была в моей,   излишне зажатой группировки после, хотя и правильного, отделения от самолета.

Да, я уверенно ложился на поток, но от винта самолета, ведь настоящий поток ураганной силы в свободном падении в этот момент ещё только формировался.

Я же, ошибочно для себя, замирал, боясь испортить одним неловким движением, только что начавшееся устойчивое свободное падение, наивно полагая, что раз уже стабильно начал падать, то уж с той же симметрией моего тела, дело-то обстоит нормально. 

И лишь поэтому, когда набегающий поток, но уже снизу, от земли начинал набирать свою силу, создавая зримые возмущения стабильному падению, мощными рывками  стал норовить перевернуть или поставить "на уши", я же, по-прежнему «гнул свою палку» - в состоянии какой-то заморозки, даже не стремился их тут же пресекать или парировать.
Короче, совершенно не видел надобности в каких-либо активных действий своими рулями, в первую очередь, достаточно широко разведенными руками, опирающимися в этот момент на упругий поток.
 
К тому же, мою ситуацию Саша прояснил мне на простом примере.
- Представь, что ты уже находишься на макушке огромного упругого шара и хотел бы там оставаться подольше.
А чтобы удержаться на нём - для этого тебе потребуется начать балансировать всем телом.

Действительно, как всё просто и убедительно.
Поэтому, для искоренения «валёжки» мне всего-то на всего, было необходимо, ещё раз, ухватив набегающий уже снизу поток, лечь на него, аккуратно действуя руками.

Что я непременно и выполнил на своём очередном прыжке на задержку, прогнувшись и активно работая руками.
К моему большому облегчению, кульбиты от злополучной "валёжки", меня навсегда покинули!

И как награда за долготерпение и упорство, на 45 спортивном прыжке, мои инструктора наконец-то допустили и меня на вожделенную «тридцатку»!

Без её, хотя бы и начального «освоения», было не возможным даже и мечтать о первом спортивном разряде.
Ведь на ней, надо было не просто только стабильно пропадать все тридцать секунд задержки, а ещё и «открутить» комплекс из шести акробатических фигур на время со штрафами.

Поэтому, как только и ты начинаешь на неё «ходить», так сразу и перед тобой открываются «радужные» спортивные перспективы, а за ними следуют и более высокие разряды, и спортивные звания.

Те из нас, которым парашютизм стал своим видом спорта, всегда к этому стремились и, в конце концов, добивались своего.


ПРЫЖКИ НА «ГРУППУ»

Что одно и тоже, как групповые прыжки на точность приземления.
После их начального освоения, для меня стали представлять, что-то вроде желанных развлечений в воздухе.

Если в один заход на выброску, из самолета отделяются двое или более парашютистов, то эти прыжки и есть групповые.

Именно так, чаще всего начинаются прыжки и перворазников, но, не смотря на их действительное сходство, они и существенно отличаются от спортивных.

Сходство – в приемах обеспечения безопасности прыжка, а вот по его целям, конечно же, разница между ними весьма существенная.
Прыжок для начинающих – чисто ознакомительный, для спортсменов важен суммарный результат по точности приземления всех из группы.

Чаще всего, на «группу» мы ходили втроём, реже четверкой. Мне, всего лишь один раз, довелось сходить в составе и пятерки.

Из особенностей выполнения «прыжков на группу», помимо основной работы парашютистов на точность приземления - «в плотном строю» и в относительной близости друг к другу уже под куполом, является способ их «разбежки» по высоте, гарантирующий участникам группы личную безопасность.

С земли это выглядит, как «лесенка» из куполов, уже раскрывшихся парашютов.
Создаётся она в свободном падении, либо с раскрытием парашютов по установленному каждому члену группы времени задержки, либо по визуальному наблюдению парашютистов друг за другом.

По времени задержки открывал свой парашют всего один раз, а на всех остальных прыжках – только по ребятам из группы, как самый надежный способ разбежки при сложении «лесенки».

Такие прыжки, для всех членов группы, кроме последнего – это прыжки на задержку в свободном падении до 10 и более секунд. А последнему, всегда предписано немедленное раскрытие.

Очередность отделения – первым идет самый тяжелый по весу парашютист, а за ним и все остальные, тем же порядком.

Именно разбежка по высоте на группе и была для меня на таких прыжках весьма привлекательной.
На ней и сам «попадаешь», и в небе на «попутчиков» насмотришься.
 
Ведь тогда нам прыжки парашютистов на схождения в воздухе были строго запрещены, не то, что в нынешнее время. Вот таким малым и приходилось довольствоваться!

Сложить «лесенку» для спортсменов, уже хорошо освоивших свободное падение, не представляло большого труда.

Отделился от самолета и сразу внимание на дверь. Всё своё свободное падение только и следишь за тем, когда находящийся над тобой спортсмен, начнет открывать свой парашют.

Увидел, что ранец его парашюта раскрылся и пошел купол, тут же за кольцо, открывая и свой.

Просто в исполнении, и самое главное - «лесенка» разбежки по высоте, всегда получалась, как надо!


ЖЕСТОКИЙ УРОК ОТ СОРОК ПЯТОГО

Дождался-таки и я своего «часа»!
 
На сорок пятом спортивном прыжке, на своей первой длительной задержке в тридцать секунд с высоты 2300 метров, я, что называется, одномоментно и по полной, от «парашютизма» получил такой урок, «яркость» которого осветила не только мои последующие прыжки, но и осталась со мной на всю оставшуюся жизнь.
 
До сих пор, события того прыжка вспоминаю с откровенным содроганием и благоговейным трепетом, ведь кто, кроме Бога, смог бы в тот раз, сохранить мне собственную жизнь.

Судить вам, а вот то, что действительно тогда случилось на моём сорок пятом.

Стоял прекрасный летний денёк, и ни что, не предвещало для меня, каких-либо экстраординарных событий.
На предыдущих задержках уже регулярно падал стабильно, парашют открывал чисто, у земли – штиль, прыжок одиночный.
Какие ещё тут могут быть проблемы, с чем?!

Дурных предчувствий тоже не было, как и не было плана, чтобы с первой же «тридцатки» начать мне что-то там «выделывать»!

Вот бы мне, тем и ограничиться, дескать полностью и стабильно пропадаю, познакомлюсь на практике, что к чему, а уж потом…
Так нет, как «черт попутал»!

После отделения уверенно «лег» на поток и стабильно начал свободное падение, осмелел и взбодрился.

Строки из дневника:
«Прыжок № 45.
Немного волновался.
Отделился «на мотор» нормально. В падении довернул на стрелу.
Сделал левую спираль, правую и… раскрутило.
Растерялся, чтобы прекратить вращение, даже за воздух начал хвататься.
Всяко качало. Удивил мощнейший поток.
К кольцу лез с одной мыслью – прекратить это ужасное падение.
Открыл на 17 секунде.
Чуть не хлопнул сверху следующий парашютист.
Не сразу после открытия стал соображать.»

А теперь разбор "полёта".

Обстоятельства этого прыжка просто удивительны.
Одновременного нагромождения множества ошибок - своих и чужих, безусловного везения, вплоть до «божественного» провидения, щедро сдобренных лично моим самонадеянным и безответственным поведением уже в воздухе.

Начну по порядку.

Почему-то, именно на этот прыжок пошел на «дубе», так окрещённым нами за его полную неуправляемость – на «сверхнадежном» десантном парашюте Д-1-8.
Хотя до прыжка уже пересел на чисто спортивный Т4-4М, выполнил около десятка прыжков, а после и этого, злополучного, их продолжил, уже на завтра выполнил очередные два своих прыжка.
Как, впрочем, и в последствии, все свои «тридцатки» я выполнял только на спортивных парашютах.

Как это не расценить, как не «божий промысел", а хотя скорее, просто профессиональная предусмотрительность моих дорогих инструкторов.

Да, перед этим прыжком волновался, что традиционно было каждый раз, когда впервые в воздухе собирался выполнить что-то новое и очевидно, более сложное для себя.
Опять - традиционный «напряг», по причинам собственного незнания конкретных обстоятельств этого «нового», сомнений в своих способностях.

Отделившись от самолета на «мотор», обозначенный на аэродроме «круг» оказался, как и должно было быть, сзади от меня.

В только что начавшемся свободном падении, ещё совершенно не представляя, какой действительно силы на «тридцатке» может быть набегающий поток и, как я смогу с ним совладать, самонадеянно решился к направлению на «круг» «подрулить».

В положении «плашмя», раскинувшись и одними ладошками рук, опираясь на усиливающийся в каждую секунду поток, выполнил-таки полуспираль на 180 градусов.
Хотя, сам в свободном падении этого ещё не разу и не делал, а только слышал от других.

Это решение было моей первой из ошибок, которые вслед за ней пошли, как из дырявого мешка.

На лицо - моё полное пренебрежение к мерам элементарной личной безопасности, игнорирование тех же мудрых изречений, типа – «не, зная брода, не суйся в воду».

Справедливости ради, надо сказать, что мой поворот на «круг» вовсе не был без основательным, именно с этого положения парашютиста на «тридцатке» и начинается зачетное исполнение того самого комплекса акробатических фигур в свободном падении – из спиралей и сальто.
Ведь знал же и такую народную мудрость – как «поспешишь, так людей насмешишь»!

Продолжаю падать и пока для меня, по-прежнему всё под контролем, падение стабильное.

И снова, раз так, то давай-ка попробую ещё чего!
Раз довернул на «круг», а это половина спирали, то похоже смогу сделать её и полностью на 360 градусов.
Слово –дело, опять перекладываю «рули» на ввод в левый разворот, опять же получилось, хорошо, а теперь пошли вправо, и опять «скрутил»!

А к этому времени набегающий снизу поток воздуха уже достиг своего максимума – ураганной силы до 50 метров в секунду.

А, ЭТО, что-то!!! По первости, встреча с ним действительно производит огромное, неизгладимое впечатление!
На таком «ветерке», одно не верное движение и парашютист тут же от потока мгновенно получит своего – разных кульбитов в широком ассортименте.

Правую спираль я действительно «скрутил», выполнив полный оборот, но потом… моё вращение не остановилось, а напротив стало только заметно нарастать. Земля внизу превратилась в сплошные круги.

ПЛОСКИЙ ШТОПОР!
Вот те на, приехал, первая «тридцатка» и сразу…
Кстати, в этом штопоре скорость вращения может достигать до двух оборотов в секунду.

Перед прыжком меня никто не предупредил о возможных осложнениях, а сам-то и не интересовался, будто меня это не касается.
Какая же беспечность, ну явная смелость по "неведению".
Хотя до этого, о штопоре что-то слышать и приходилось, что дескать, если вдруг, то делай то и то, вроде как должно помочь выйти из него.

Спонтанно и я пробовал что-то делать, только бы прекратить эти чудовищные вращения, ни-че-го абсолютно не помогло!
Действительно, "растерялся, чтобы прекратить вращение, даже за воздух начал хвататься", - сущая правда!
От безысходности и отчаяния, против всех правил - дернул за кольцо.

А что, в этом случае со мной должно было бы произойти, уже знал не понаслышке!
На пятом спортивном, и тоже на Д-1-8, у меня уже была подобная ситуация.

Строки из дневника:
«Прыжок № 5.
В самолете был болтлив.
Отделился хорошо.
Показалось, что раскрытие парашюта что-то долгое.
Стропы почти до самого купола оказались перекручены.
Увидел полностью наполненный купол, стропам не придал значения.
Ногами дрыгал, помогал раскручиваться».

Позже, проходя мимо старта, слышу разговор из группы инструкторов, он касается моего последнего прыжка.
- А мы думали, - говорят они, - парашют-то твой и не раскроется!

Меня как током, тут же вспомнил все подробности произошедшего с куполом и стропами того «дуба».
Правда одно обстоятельство и порадовало – однако, хоть и прыжков с «гулькин нос», а все-таки почуял неладное, долго дескать парашют открывается, а это, кстати всёго-то на всего, лишь три секунды.

В тот раз, причиной тому стала неряшливая укладка – серьезная личная ошибка, ставшая предпосылкой к моему первому «летному» происшествию!

Укладывая стропы парашюта, ещё на земле, я сам их порядочно перекрутил.
Хотя знал, что к чему, и до, и после ничего подобного не допускал.
К тому же, для исключения подобного, на стропах этого парашюта были даже специальные «нашивки» зеленого цвета, для контроля правильности затяжки строп.

Возвращаясь к сорок пятому.
В жутком вращении мой парашют начал открываться.
Купол со стропами вытягивается, а я сам, как кленовый лист, кручусь под ними.
Наконец, динамический удар, гораздо сильнее, чем прежде.
Шла только семнадцатая секунда того прыжка!

Сразу на купол, как он?
А купол, и на этот раз, полностью раскрыт, нормалёк!!!
А вот стропы, как и должно было случиться, от моего загривка и до самой кромки купола, скручены в огромную «косу».
Не беда, высоты-то хватает, так успеет и раскрутиться. Сожмись в комок, подобно фигуристам, раскрутка обязательно ускорится.

После внезапного потрясения, стал потихоньку приходить в себя, даже настроение улучшилось.
Оглядываясь по сторонам, глазами ищу, а где же я, где «крест».
Пора браться за работу на снижении, отрабатывать точность приземления.

Как ВДРУГ, … со свистом и треском раскрывающегося парашюта, непосредственно передо мной, проносится «тело» - спортсмена, уже догнавшего меня в свободном падении.

Немая сцена, опять жуткое потрясение от мгновенного осознания того, что только буквально секунду назад, могло бы произойти с нами - со мной и тем, который бы на скорости под 50 метров в секунду, влетел бы сверху мне в уже раскрытый парашют.

А вот на этот случай, существующая статистика происшествий с летальным исходом, предельно однозначна.
СМЕРТЬ парашютистов – практически на 100% для нижнего, а верхнему иногда и везёт!

В тот раз нам обоим повезло, а мне особенно! Ну что сказать, опять на лицо – «божий промысел»!
В первую очередь для меня.
Уже после приземления, мы с ним конечно же, тут же обсудили детали произошедшего с нами.

Сергей, как тоже звали этого парня, рассказал о своих последних в свободном падении секундах, предшествовавших открытию его парашюта.

Прыгал он следом за мной, после выполнения самолетом полного виража, к тому времени я уже «падал».
«Ходил» на «комплекс», и когда после последнего сальто, оказался в положении «плашмя», за мгновение до необходимости открывать и свой парашют, тут же увидел меня.

Через полюсное отверстие Д-1-8, уже безмятежно болтавшегося на его стропах, он падал точно мне в купол!
До нашего столкновения оставалось лишь несколько мгновений!

Серёжа, задержав своё собственное открытие и создав телу наклон, ещё в свободном падении, «отошёл» от меня.
Но дальше, уже достигнув своей предельной высоты для обязательного открытия основного парашюта, выдернул кольцо.
Финал произошедшего, я уже во всей красе, наблюдал лично.

Как только его парашют раскрылся, я тут же оказался над ним.
Это тоже опасная ситуация, за нижним парашютом создается зона разряжения, а верхний – как правило, тут же схлопывается.

Узрев новую напасть, кричу:
- Серега, я над тобой, уходи!
А он мне в ответ, спокойно так, дескать:
- Папу-то, не учи!

Как такое, вообще могло случиться и почему, всё-таки нам обоим, так повезло?
Или это, действительно, «божий промысел»?!

Уже отмечал, что причинами и, слава Богу, исходом этого не летального происшествия, были банальные ошибки, да не только лично мои, но и других.
А вот как объяснить, моё поистине «фантастическое» везение, до сих пор слов не нахожу.

Но сначала об ошибках.
Факт, что основная вина в произошедшим в небе над аэродромом, безусловно принадлежит только мне – малоопытному спортсмену, потерявшему чувство опасности и допустившему не к месту рисковые «эксперименты»!

Но считаю, действительно мне, но не только.

Если для «штопора», я сделал всё, что мог и даже больше, то в отношении второго эпизода, извините, должен разделить свою ответственность с выпускающим инструктором, пилотом того самолета и руководителем полетов!

Именно их ошибки, в конце и предопределили наше с Серёжей, возможное столкновение в воздухе.

Эти люди, вопреки тому, что я, ко времени отделения следующего за мной парашютиста, НЕ ОСВОБОДИЛ «ЭШЕЛОН», всё-таки дали Сергею команду на отделение!
Хотя по моему разумению, в этом случае, для гарантии, должны были сделать ещё один заход, а на том – преждевременную выброску ОТМЕНИТЬ!

И, наконец, о моём везении.
До сих пор считаю, на том прыжке оно действительно было!

А главное, кем же был, тот Сергей?

А был он, уже многоопытным спортсменом, одним из немногих в аэроклубе на то время  - нашим МАСТЕРОМ СПОРТА СССР по парашютному спорту, с сотнями прыжков!

Не трудно представить, что если бы, на его месте оказался подобный мне, безбашенный желторотик, то скорее всего, всё обернулось бы совсем по-другому, в первую очередь, для меня.

На том прыжке, и это совершенно очевидно, что Серёжа, сам уже рискуя, спас мне жизнь.
За что я ему, искренне, по гроб благодарен, о чем публично, сейчас торжественно и заявляю!

И в дополнение к урокам от сорок пятого, полагаю здесь уместным, завершая историю собственных «лётных» происшествий, рассказать и о последнем, из случившихся со мной за четыре года спортивного парашютизма.

Как оказалось, им стал тот самый прыжок, когда я, уже в свободном падении как-то кубарем, вывалился из самолета.
Проделкой моего товарища, силой удерживавшего меня перед отделением, дело-то не закончилось.

Спокойно и стабильно выполнив задержку, кажется в 15 секунд, дернул за вытяжное кольцо.
Прыжок выполнял на УТ-15 первой серии, на одном из лучших на то время наших отечественных спортивных парашютов.
Уже во всю крутил и «накручивал» акробатические комплексы, был спортсменом 1 разряда, по результатам вплотную подошел к нормативам кандидата в мастера спорта.
Это был мой 233 прыжок.

Одним словом, от "желторотика" избавился, но как говорят "никогда не зарекайся"!

Так вот, выдернул кольцо, а в ответ … тишина!
Как стабильно падал, так продолжаю свистеть и дальше.
На лицо признаки «полного отказа» парашюта, особый случай на прыжке.

Все "Руководства по подготовке спортсменов-парашютистов"  при полном отказе предписывают единственное действие - немедленное открытие запасного парашюта!
Но в этот момент, для принятия подобного решения, есть один очень важный нюанс.
Необходимо постараться "исключить" саму возможность одновременного открытия и запасного, и основного парашютов.
Ведь, если они действительно пойдут враз, то тут уже, скорее всего, беды-то не избежать!

Вот те на, а что же делать?!

И, как неоднократно уже бывало, время тут же замедлило свой стремительный бег.
Начал сам с собой рассуждать.
Что ранец парашюта и вовсе не раскрылся – сразу отмёл, была какая-то 100% в этом уверенность.

Но тогда, что же это?

Для справки.

Затенение парашюта при открытии — это ситуация, когда вытяжной парашют попадает в зону затенения позади тела парашютиста и не может самостоятельно от него оторваться.
 
В свободном падении позади тела парашютиста создаётся зона "затенения", закрытая для набегающего потока.
На парашютных системах с медузой (как и на УТ-15) могут быть ситуации, когда после выдергивания кольца - медуза, выйдя из ранца и попадая в зону затенения, становится недоступной набегающему потоку, и как бы "приклеивается" к нему.
Тем самым, прекращая раскрытие парашюта в продолжающемся свободном падении.

Для устранения "затенения" необходимо немедленно изменить, всего-то навсего, положение тела парашютиста.

Например, выставить в сторону руку или сделать небольшой клевок головой, словно пикируя.
После подобных действий, воздушный поток гарантированно оторвет медузы от ранца, а парашют продолжит надежное раскрытие.

Надо сказать, это самое затенение, в небе над аэродромом, видел неоднократно, нет-нет, да и случалось.
Но сам-то, в него ни разу не попадал, на собственной «шкуре» не испытал.

В тот раз, уже владея собой достаточно хорошо, интуитивно стремился не спешить, а начать с простого, а дальше по ситуации.
Но сперва - клюнуть головой.

Что без промедления и сделал.
Прерванное затенением, открытие парашюта тут же и зримо продолжилось.
Мгновение, динамический рывок – ну вот и всё закончилось, приехали!

Причиной моего единственного "затенения", как это всегда и бывает - "хорошее" свободное падение, стабильное в положении "плашмя лицом вниз", что называется, не шелохнувшись.

"Затенения" и до, и после происшествия, я успешно и регулярно избегал, благодаря собственному стилю в момент открытия парашюта, выработав под себя за время освоения задержек.
 
А на том прыжке, ОПЯТЬ, как "черт попутал" - в благодушие вот ударился!

Ещё и ещё раз, подтверждаю, правдивость выводов А.Н. Никитушкина - за большинством происшествий в воздухе - стоит "человеческий фактор".
И не только в парашютизме.


ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЯ И ОТКРЫТИЕ ПАРАШЮТА

Прыжок с парашютом есть непрерывное безостановочное «падение». Присутствует на всех этапах прыжка, но лишь с разницей по скорости приближения парашютиста к земле.

За исключение прыжков с принудительным раскрытием, когда вытяжная веревка «автоматически» ОТКРЫВАЕТ парашют на БЕЗОПАСНОЙ ВЫСОТЕ, все остальные прыжки требуют от парашютиста уже самостоятельных действий в воздухе.

На этом этапе прыжка, скоротечность «падения» и наличие «красной линии», как высоты обязательного раскрытия парашюта - предъявляют парашютисту повышенные требования к своевременности и чистоте его исполнения, всемерно влияющих на его безопасность.
Даже на чисто спортивном прыжке, в этот момент ни о каких его «результатах» и речи нет, в повестке «дня» - её величество личная БЕЗОПАСНОСТЬ!

Своевременно принятое парашютистом решение на открытие парашюта, гарантирует ему не пересечение красной линии, запас времени на "Если, что...", а чистота открытия – надежную, в этот момент, работу парашюта.

Нас, начинающих спортсменов, наши наставники нещадно «драли» даже за попытку пересечения этой красной линии – в 800 метров над «уровнем аэродрома».
Требовали для всех и всегда, вплоть до отстранения от прыжков.

Но, бывали и редчайшие исключения из этого правила, святого для нас.
 
Как-то летнем утром, а ходили на «тридцатку», на старте ОПЯТЬ беспокойство:
- Смотрите же, смотрите – ведь всё «сыпит»… продолжает «сыпать»!

Глянул вверх, а там действительно парашютист «сыпит» - до сих пор в свободном падении, а высота, даже на глазок, уже явно меньше восьмиста метров!
А ведь, на четырёхсот и запаска может пойти?!

Парашютист, уже это видно даже с земли, подобно малюсенькому жучку - в плотной группировке, как обычно «крутят» акробатический комплекс.

Ну вот, наконец-то, и купол пошёл!

По приземлению, этого далеко не начинающего парашютиста, сразу же и на "ковёр"!
В чем дело, почему такое явно безобразное и вызывающее отношение к безопасности прыжка?!
А тот, понуро, но честно отвечает:
- После исполнения комплекса, оценивал группировку тела, дескать, достаточная ли её плотность и смотрел на ноги.
Вот и проморгал высоту.

Крепко пожурили в тот раз его наши инструктора, но ... не более того, от прыжков не отстранили.
Ведь они тоже были парашютистами!

И так, на этом этапе прыжка от спортсмена-парашютиста требуются:
 - своевременно принять решение о прекращении свободного падения;
 - без проблем открыть собственный парашют.

Но, однако, а что, это означает в воздухе практически – своевременно и без проблем?

Всё опять просто, на раз и два.

Во-первых, - это когда ты «подлетаешь» к высоте обязательного открытия парашюта в 800 метров.
Но, как её, высоту-то эту самому определить?

Ведь тогда, как сейчас, наручных-то высотомеров ещё и не было.
Прыгали с одним легкоатлетическим секундомером, и это ещё при том, у кого они были!

Поэтому для нас, в свободное падении текущий мониторинг фактической высоты, был сказкой из далёкого будущего!
Приходилось обходиться только тем, чем действительно, реально мы могли воспользоваться.

Уже на первых задержках, заметил, по крайней мере для себя, что вполне возможно контролировать их время с достаточной точностью - в пределах пяти-семи секунд.
Причём, абсолютно без всякого "инструментария".
Это собственная "чуйка" заработала!

Более того, на длительных задержках в 15-20 и 30 секунд, обратил внимание на «странное» восприятие глазом объектов на земле.

Вот если, отделившись от самолета на высоте, кажется, что будто неподвижно висишь над макетом местности из папье-маше, с трудно различимыми деталями, но… с некоторого времени, вдруг всё меняется.

Словно сорвавшись с места, объекты эти начинают расти прямо на глазах!
Прикинул, это "явление" начинается, где-то с высоты 1100-1300 метров, что и стало  для меня своеобразным репером – «внимание, уже подлетаю»!

О том, «как запас, карман не тянет».

К тому же, наши пилоты довольно часто превышали заданную высоту выброски парашютистов на 50-100 метров.
Подходишь к открытой двери и перед отделением, невольно бросаешь взгляд на высотомер, установленный в поперечной переборки самолета.
А там, эти самые метры, которые душу греют.
Ведь, как никак, а у тебя в запасе и ещё дополнительные, одна-две секунды!

Но, конечно же, основной контроль высоты спортсменом проводился по секундомеру, который монтировали на верхней части запасного парашюта, обращенного к спортсмену.

Хотя, до 5 секунд задержки было вполне возможным обойтись и без него, а по истечению 10 – о событии громогласно извещал уже установившийся могучий воздушный поток, то на задержках 15 и более, секундомер был незаменимым подспорьем.

Для контроля времени задержки по секундомеру было достаточно одного мгновения, чтобы сконцентрировать взгляд на его внушительные циферблат и черную секундную стрелку.
К примеру, если стрелка была на трех "часах", то значит просвистел 15 секунд, а если подходит к "получасу", то это те самые - 30 секунд. Всё очень просто.

Обычно, после исполнения комплекса на "тридцатке", у меня на секундомере оставалось в среднем по семь-восемь секунд, которые я предпочитал в своё удовольствие пропадать до конца задержки.

Однажды, после последнего сальто комплекса «акробатики», в свободном падении оказался точнёхонько над внушительным лохмато-белым кучевым облаком.
Время задержки для меня истекало, но его запас в несколько секунд оставался.

Памятуя истории своих схождений в воздухе, для безопасности принял решение сначала пробить облако, а уж потом открыть парашют.
Тем более, ещё на аэродроме видел, что их нижняя кромка гораздо выше 800 метров.

Падать на облако и пробить его было интересно и познавательно.
И это не тоже самое, как созерцать через иллюминатор самолета.

Сперва о скорости.
Свободное падение 50 метров в секунду, даже на слух воспринимается вполне «серьезно».
 
Но когда в воздухе, как бы «висишь» над землёй, когда абсолютно нет ничего, за что твой глаз мог бы зацепиться, ничто не мелькает за «окном» - единственное, что парашютисту указывает на подлинную скорость падения, так это мощнейший воздушный поток.

Одним словом, эту скорость ощущаешь лишь косвенно.
И оказывается, когда такие дорожные «вешки» вдруг появляются, то это производит сильное впечатление.

Что эта за скорость на самом деле, представляет наяву, я понял, приближаясь к верхней кромки того облака - безмоторная скорость в 180 километров в час.
Да к тому же, легко представил, а что, если это вовсе и не пушистое облако, а твердь-то земная?
Одним словом, дух захватывает!

Влетев в облако – ничего не обычного, туман как туман, только очень плотный, да влажность большая, тут же по лицу капли поползли.
Ну а дальше, как только забрезжил "рассвет", сразу и за вытяжное кольцо.

При этом, вне значай, вдруг у себя обнаружил "странное", но вполне осязаемое желание, ещё хоть на чуть-чуть, затянуть свободное падение.
О подобном, приходилось слышать и от других спортсменов.

И во-вторых.
Обычно, решение открывать парашют принимал за 2-3 секунды до истечения времени задержки.
Их вполне хватало, чтобы принять нужное положение и дернуть за вытяжное кольцо.

Мой "стиль" открытия парашюта не был чем-то оригинальным, просто мне, таким образом было удобно и быстро, а главное надежно открывать парашют.

Из положения "плашмя", непосредственно перед открытием, сжимался в плотную группировку - этаким комочком, несколько согнувшись горбом с ранцем на его макушке.
Оказалась приемлемой и в части парирования нагрузки от динамического удара.

Рывком и одновременно, прижимал обе руки к телу, обгоняя по темпу запаздывающее движение ног.
Стабильно, сам собой получался резкий клевок на голову - и какое-то тут затенение, поток тут же со спины сдувал медузы.

Однообразное и одновременное притягивание рук к телу на уровне плеч обеспечивало симметрию и устойчивость, будто на локтях "лежал" на потоке.
При открытии парашюта никогда не валило, не ложился на бок.

На кольцо не смотрел, но оттопыренным большим пальцем левой руки всегда уверенно попадал в вытяжное кольцо. Ни разу не промазал, хотя отрабатывая на имитации ручное раскрытие, такие случаи были, полагаю из-за собственной спешки.


СНИЖЕНИЕ ПОД КУПОЛОМ ПАРАШЮТА

Всему когда-то приходит конец, так и после выдергивания вытяжного кольца, динамическим ударом, прекращается свободное падение парашютиста.
«Падение» от скорости в 50 метров в секунду переходит к снижению на 5 метров, но всё равно оно будет неумолимым и безостановочным.

Для спортсмена начинается следующий этап выполнения прыжка с парашютом.

Казалось бы, что проще – ведь висишь под куполом, а самые напряженные мгновения прыжка уже позади.
Но как говорится - «дьявол-то кроется в деталях». И на снижении под куполом в парашютизме их тоже хватает. В том числе и тех, которые «как, ВДРУГ…».
Поэтому, на снижении под куполом парашюта спортсмену также требуются знания и строгое выполнение нескольких правил, касающихся его безопасности.

Во-первых, после рывка требуется тут же осмотреть купол и стропы парашюта, ведь в этот момент может случиться его «частичный отказ». А тогда, как и при других «особых случаях», незамедлительно потребуются решительные действия парашютиста.

К тому же, серьёзными «неприятностями» на снижении могут стать схождения парашютистов воздухе и грозящее приземление вне поля аэродрома.
Ну и на «закуску» - от последствий собственных ошибок на снижении и «ударов» стихии.

Отказов парашюта, за мои пять лет, я «слава Богу», не имел. Хотя предпосылок к «летным» происшествиям за первый "спортивный" год парашютизма поимел в «достатке»!

И не потому, что я – откровенный разгильдяй, конечно же нет.
Ведь недаром – парашютизм и экстрим, всё-таки «братья-близнецы».
Не исключением для меня стало и снижение под куполом парашюта.

Первые 27 прыжков выполнял на «дубе», в основном на принудительное раскрытие парашюта.
Напомню, что Д-1-8 – надежнейший из отечественных десантных парашютов, но… практически не управляемый!

Строки из дневника:
«Прыжок № 5.
В воздухе расходились с Сашей.
Прыжок № 7.
В воздухе расходились с Яшкой.
Прыжок № 8.
Сходились с Олей».

А что такое схождение парашютистов в воздухе - всего-то, когда они "залетают" в парашюты друг друга.
Чтобы это событие напрочь исключить, достаточно на выброске парашютистов выдержать интервал времени, в пределах 3-х секунд при их отделении от самолета.
Все это знают, но... опять же "человеческий фактор"!

К тому же на "высоте", как правило, воздушные потоки всегда несут тебя, как добрая "ломовая лошадь", а на неуправляемом парашюте противостоять им, нет ну ни какой, даже малейшей возможности.
Висишь на лямках подвесной системы, как учат уходить от схождения, хоть до самой земли - всё без толку!

Другой причиной схождения, кроме нарушения интервала времени при отделении, может быть ситуация, когда снижающиеся парашютисты окажутся друг над другом.
В этом случае тот парашют, что сверху – сложится и погаснет.

Однажды при обработке «креста» на высоте уже меньше ста метров, такая ситуация сложилась и у меня.

Выполняли групповой прыжок на точность приземления.
С тем, который был ниже меня, подошли к кресту почти враз.
Наблюдал за ним постоянно, по нему же строил и свой заход в створ.

Как мне казалось, критичного приближения к нижнему парашютисту у меня нет. Хоть я и был над ним, но все-таки в сторонке.
Полагал, что этого вполне достаточно.
 
Как, ВДРУГ… давление лямок подвесной системы мгновенно исчезло, я почувствовал, что опять в свободном падении.
Невесомость длилась всего секунду другую, глянул на купол – он раскрыт, но ходит ходуном.
Тут же набежала земля – всё нормально, но скорость приземления всё-таки была больше обычного.

После снижения под куполом, на приземлении парашютисты могут «случайно» оказаться вне поля аэродрома, как например, нашего – над лесистыми сопками, скоростной магистралью, линиями высокого напряжения, строениями и другими местными предметами.

Всего две с гаком минут спуска под куполом, однозначно - не забавный аттракцион, хотя и очень зрелищный!
Причин для беспокойства в каждый прыжковый день вполне хватало.

В первую очередь, изменения силы и направления движения воздушных масс над полем аэродрома и, как водится, «человеческий фактор» - ошибки персонала аэроклуба и собственные парашютиста.

Хотя нас и учили действиям в подобных случаях, но только теоретически. Личный опыт, каждый набирал уже в небе.

Строки из дневника:
«Прыжок № 5. Первый спортивный.
Прилично висел над забором.
Стал тянуть передние лямки, тянул почти до касания земли.
Здорово устали руки. Отрулил».

Нет-нет, а полеты самолетов на выброску проходили с перелётом «точек отделения» парашютистов. И как результат – высокая вероятность приземления вне аэродрома.
В таких случаях у нас говорили, вот и опять «перевезли».

Рецепт для действий в подобных случаях простой.
В первую очередь, ещё на высоте открытия парашюта со ориентироваться в обстановке, оценить на глаз снос по ветру и «район» возможного приземления, а если в воздухе уже есть и другие парашютисты, то внимательно приглядеться и к ним. А как они-то снижаются, где приземляются?

А дальше уже действовать по обстоятельствам, прилагая максимум смекалки и усилий, чтобы в конце концов, всё-таки опуститься на «травку» аэродрома.
В худшем случае, заранее, пока есть запас высоты и можно будет как–то исправить допущенные тобой ошибки на снижении, прикинуть наличные варианты «аварийной» посадки.
Как правило они действительно имеются.

Неоднократно отмечал и приводил примеры, когда занимаешься парашютизмом, как и другой экстремальной деятельностью, совершенно недостаточно что-то «слышать» и «знать», только личный опыт и обстоятельства, в которых ты уже побывал – являются гарантией твоей безопасности, грамотных действий в острых ситуациях.

Без соответствующего опыта, впервые столкнувшись с ними в воздухе, по первости самому-то оказывается их весьма трудно сразу даже и распознать, не говоря уж о том, что тут же начать энергично действовать в «автомате».

Тому в подтверждение ещё один мой пример.
Кстати, летом подобные случаи на нашем аэродроме происходили довольно часто, но только НЕ СО МНОЙ.

Был чудесный летний день.
Ярко-голубое небо с редкой «кучевкой». Белоснежные мохнатые облака не спеша плыли над аэродромом.

Мне предстоял прыжок «на группу».
В тот раз в группе все оказались парашютистами первого разряда,  с доброй сотней прыжков каждый.

В группе я был вторым.
После отделения от самолета мы все немного «пропадали» и раскрыли парашюты классической «лесенкой», сделав разбежку по высоте.

Осмотрев купол и отключив прибор запасного парашюта, я всецело сосредоточился на задании – групповом прыжке на точность приземления.
Зная, и опыт моих товарищей, и то, как мы расположились по высоте, я перестал обращать на них внимание.
Доверял -  случайного схождения в воздухе, они не допустят.

На снижении, через некоторое время, что-то кольнуло в моем подсознании:
- «А что это, земля не приближается, как-то далековато она до сих пор?». Кольнуло, да кольнуло, мало ли что причудится!
Не обращаю внимания, продолжаю дальше работать на «крест», точности прыжка добиваюсь.

Но вот, спустя не более минуты, ВДРУГ слышу знакомый голос, а в воздухе, надо сказать, очень даже хорошо слышно:
«Серега, ты вверх летишь!».
Кричал мой товарищ, который как самый легкий, отделялся от самолета третьим - последним в нашей группе.

Я инстинктивно на голос задрал голову вверх, ведь Саша должен был быть надо мною.
Но его там не оказалось.
Огляделся по сторонам, и к своему удивлению, увидел под собой, причем уже довольно далеко!
Хотя разбежка по высоте у нас была хорошая, а Саша был легче меня.

Вот тут-то, во мне все разом и «замкнуло!»
Вспомнил и мохнатые живописные облака надо мной, планеристов, когда-то летавших у нас и случаи, когда парашютистов, попавших в восходящие потоки, уносило прочь от аэродрома.

Об этом обычно у нас говорили: «Ну вот, опять подсосало!».

Например, в записках Заслуженного парашютиста-испытателя В.Г. Кондратюка был описан, как раз такой случай.
Спортсмен-парашютист, попав в восходящий поток, пробыл в воздухе около 2-х часов и улетел аж за 14 километров.
Он не потерял самообладания, боролся с обледенением парашюта, но все закончилось благополучно.

Увидев Сашу, я тут же, ещё раз поднял голову вверх.
Так и есть – нахожусь точнехонько под одним из облаков, стало ясно - попал в термик.
Наш аэродром издавна славится восходящими потоками – термиками, как их называют.
Термик, это когда теплый воздух образует невидимый глазу вертикальный поток, порой настолько сильный, что способен поднять на высоту и безмоторный планер.

В этот момент, сложность в том, что восходящих потоков глазом не видно, их можно определять лишь по каким-то косвенным признакам.
Но чаще всего они располагаются именно под кучевыми облаками, формируя эдакий "атомный" гриб, но с прозрачной ножкой.

Более чем, комичной, я вдруг сложившуюся ситуацию не посчитал.
Действительно, а что волноваться - купол работает нормально, поэтому скорость приземления будет обычной, внизу у земли почти штиль, а я все еще в черте аэродрома и не так уж высоко.

Рецепт выхода из термика предельно прост – достаточно уйти за границы этого невидимого воздушного столба, и все равно, в какую сторону.

В тот раз, резко зажав управляющую стропу, я изменил направление горизонтального движения парашюта и стал ждать. Через несколько мгновений парашют, как мы говорили, «посыпал» - я стал снижаться.

Приведу и пример того, как на снижении под куполом, несмотря на полученное задание, выполнять его на прыжке – парашютисту категорически не рекомендуется.
Ведь в таких случаях спортсмен, прежде всего, должен больше своей "головкой" думать!

Как-то летом, наша начинающая спортсменка весьма миниатюрной «комплекции», уже находясь практически над границей аэродрома, возьми всё-таки, да и открой, согласно задания, свой запасной парашют.

Восемьдесят квадратных метров основного десантного парашюта плюс сорок девять запасного, как огромный парус, мгновенно сделали свое дело – она, на высоте ещё 400 метров, прекратив снижение, быстренько улетела от нас с глаз долой!

Как на зло, в тот день, был свежий "ветерок", как раз поперёк аэродрома, он её тут же и подхватил.

Срочно снарядили команду спасателей и на грузовике поехали искать, да ещё по объездной дороге в добрый десяток километров.

Они вернулись только к вечеру, когда прыжки уже успели закончиться.
Все обошлось благополучно, при приземлении среди рослых кустарников на многочисленных протоках небольшой речки, наша «красавица» абсолютно не пострадала.

И последняя группа обстоятельств, способных реально в прыжковые дни создать ещё и собственные «неприятности», в том числе и на снижении парашютистов под куполом парашютов.

Наш техногенный век пестрит подобными происшествиями, известными всему миру.
Например, а почему же так происходит, когда вопреки всему, а в первую очередь – здравому смыслу, на одноколейках в лоб сталкиваются поезда?!

Мы, пять спортсменов и инструктор, пошли на тридцадку.
Зима, подъем на 2200 метров у Ан-2 долгий.
Расстегнули подвесные системы, развязали зимние шапки и гурьбой уселись прямо на полу самолета. Чтобы скоротать время, тут же повели не хитрую болтовню.

И в тот раз, как это обычно и бывает, абсолютно ничто не предвещало нам очередного «приключения».

Но, как по поговорке «Человек предполагает, а Бог располагает», и опять же ВДРУГ… наш самолёт прекращает набор высоты и резко заваливается в крутой вираж!
Глянул на высотомер – высота 1600.

Из кабины, выгнувшись в салон, показался пилот, там он был один. Жестом поманил нашего инструктора, а потом что-то торопливо ему сообщил на ухо. Что сказал, нам не было слышно, рёв мотора всё надежно заглушал.

Инструктор, повернувшись к нам и, не говоря ни слова, тут же стал одеваться, быстро застегнул подвесную, напялил на голову сначала белоснежный подшлемник, а потом шлём и каску.

Мы тоже, как по команде вскочили на ноги, и стали в спешке одеваться сами.

О том, что же происходит, могли только предполагать, хотя оснований для наших домыслов на этот счет, у нас было уже не мало.
На тот момент, мы уже знали подробности и аварийной безмоторной посадки нашего Ан-2, и задымления в полёте, от замкнувшей бортовой проводки.

О том, что происходит действительно что-то серьёзное, нам стало совершенно очевидно.
Ведь наш самолёт, по-прежнему был в крутом вираже и, натужно завывая, левым крылом натурально уткнулся в землю!

Одевшись, инструктор, опять же, ни слова не говоря, подошел к задней переборки самолета и открыл дверь. Мы тотчас сгрудились около него.

Наконец, инструктор заговорил.
Показывая на первых трех спортсменов, приказал:
- Первый задержка 20, второй 18 и третий 16 секунд!
В это время самолет выровнялся, встав в горизонт, и тут же от пилота длинный гудок – «Пошел»!
По команде первые трое ребят не мешкая, махом выскочили, а мы тоже трое - по-прежнему остались в самолете.

Самолет снова в крутом вираже, а инструктор уже сам встал у открытой двери.
Обернувшись, даёт нам новую команду:
- Я первый, второму 18 секунд задержки, а мне самому – 16.

Снова длинный от пилота, инструктор и спортсмен без задержки тут же и за борт!
В самолете из «отъезжающих» я остался один.

Чтобы приблизиться к двери самолета, мне было необходимо ещё до неё добежать метра два-три.
Бегу значит вдоль кабины самолета, всё гудит, как в пустой консервной банке, в открытую дверь гонит снежную позёмку!
Замечательно, на лицо - экстренное покидание самолёта.

Отделился «под хвост», чтобы лучше видеть своих ребят, падаю и созерцаю «воздушное пространство».

А мы, оказывается находимся более чем, в полукилометре от старта, над бугристой местностью, заросшей редким кустарником и засыпанной глубоким снежным покровом.
Первая тройка парашютистов уже почти у земли, а мои – падают ещё в свободном падении, наблюдая за мной.
По секундомеру точно выдержал 16 секунд и открыл парашют.

Наше приземление вне аэродрома прошло без проблем, все попадали в глубокий снег.

Но, что тут началось.
Гурьбой собрались вокруг инструктора, дескать, рассказывай, а что же ЭТО было?!
К удивлению, он сам мало, что понимал из всего произошедшего.
Только заметил, что пилот предложил всем нам по быстрее сматываться из самолета, дескать, а безопасная высота у вас для этого уже есть.

Последнюю точку в «происшествии» поставил сам пилот, на то время только начавший самостоятельно летать в нашем аэроклубе, выпускник летного училища ДОСААФ.

Уже только на старте, он всё просто нам и объяснил.

Оказалось, что от руководителя воздушным движением зоны, в которой проводились и полеты наших самолетов, поступило распоряжения о немедленном её освобождении – идет «литерный»!

Что такое «литерный», в то время я совершенно не знал, но понял, по категоричности указания диспетчерской службы, только вздумай его не выполнить, ведь это действительно для летчика серьёзно!

Но наш бравый, но ещё молодой пилот, исключительно из благих намерений, решил освободить эшелон, сделав это не много по-другому, и главное - во благо спортсменам-парашютистов на его борту!

Пилот отказался от экстренной посадки на аэродром с парашютистами на борту, всё-таки дал им возможность попадать в длительной, особенно ценной им, задержке в свободном падении.
Хотя для этого, ему в спешке и пришлось устроить на борту самолета, нечто похожее на "панику" среди его пассажиров. 

От себя замечу, что действительной паники ни у кого из нас не наблюдал, кроме как какой-то суетливой не разберихи по случаю внезапно возникшей неопределенности.

А почему, нам собственно, надо было бы действительно запаниковать?
Высота уже была в 1600 метров, даже в один заход сможем все вместе разом покинуть самолет, без проблем.
Самолет "пока" летит, похоже, что с ним всё в порядке, даже крутые виражи закладывает!
Мы успели привести себя в порядок, полностью изготовившись к прыжку.
На борту - все ребята с опытом длительных задержек.

Это происшествие, в последствии,  не раз между собой вспоминали, дружески подкалывая комментариями о том, а как, кто-то повел себя в том подъеме и что в этот момент "выражало" его личико!

Ну и завершая, на "закуску" на ту же тему, ещё один случай со снижениями парашютистов под куполом парашютов.

Однажды, и опять ВДРУГ... как в полдень на наш аэродром, в небе которого лесенкой уже во множестве висели раскрытые купола, произошел натуральный "налет" чуть ли не эскадрильи собратьев нашего самолета - большой группы Ан-2!
Откуда они пришли и почему их маршрут пролёг прямо именно через наш, работавший на выброску парашютистов, аэродром, мне по прежнему не известно.

Надо было видеть нашего начальника аэроклуба, который на старте возбужденно, до хрипоты в голосе, уже кричал в микрофон связной радиостанции:
-Группа самолетов Ан-2, в небе зоны аэродрома, на вашей высоте полета, находятся парашютисты! Срочно измените направление вашего полета!!!

Вот так-то!
И ещё, в который уже раз повторю, "экстрим" и тот же парашютизм, вовсе не игрушки для взрослых.
Непредсказуемость и неопределенность исходов, от занятий ими, реальность рисков - не какая-то пустая блажь, а их данность.
Дольше об этом сам будешь помнить, так и дольше проживешь.


ПРИЗЕМЛЕНИЕ

Собственно, приземление, как и большинство этапов прыжка с парашютом, скоротечно и происходит буквально в одно, практически мало уловимое мгновение.
Вроде ещё находишься в воздухе, под куполом парашюта, но бац и уже на земле.

И будет очень хорошо, если это произойдет, как и положено, в группировке и собственными ногами.
Ведь даже и приземление на травку поля аэродрома, также представляет для парашютиста реальную опасность, как и другие этапы прыжка.

Не раз и не два сам видел, и особенно тех, кто за «деньги», презрев все наставления, грубо нарушали правила исполнения этого самого «приземления»!
Действительно, а что суетиться-то, ведь ещё одно мгновение, и долгожданный прыжок будет завершен.

Вот подходит к земле, один из таких, а там уже и ветерок покрепчал, да к тому движется спиной по его сносу.

Тут же со старта в мегафон ему начинают криком кричать, предупреждать, подсказывать необходимые действия.
К сожалению, и это далеко не редкость, всё оказывается совершенно бесполезным.

Коснётся такой бедолага пятками о землю, сделает в воздухе кульбит – и со всего маха, спиной приложится к земле.
И хорошо будет, что после этого сможет сам хотя бы пошевелиться, да встать на ноги!
Ведь чаще всего – «скорая», и серьезные повреждения конечностей и даже позвоночника!

К тому же, если сильно не повезет, приземляться-то придется вне этого зеленого поля, скорее всего на "неудобья".
А это чисто "особый случай", но на приземлении, его и изучают-то особо!

Я это всё к тому, что в парашютизме, даже на родной земле – мелочей ведь не БЫВАЕТ!

В авиации есть железное правило – полет считается законченным лишь после выключения двигателя после посадки самолета.
В парашютизме подобное правило тоже есть, прыжок закончен, если купол парашюта погашен, когда он уже безжизненно лежит на земле.

Преждевременной кому-то радости от долгожданного касания земли, на прыжке противостоят многочисленные факты, подтверждающие как раз обратное.

На земле, всё ещё раскрытый купол парашюта под «ветерок» - что тебе парус скоростной яхты!

Те же 80 квадратных метров площади десантных парашютов или сходных с ними, реально способны уже на земле, создать парашютисту угрожающую ситуацию.

Мощь подобных «парусов», бывает настолько велика, что они с легкостью таскают за собой по снегу и два, и даже три человека.
Приходиться прикладывать значительные усилия, чтобы их, в конце концов, усмирить.

Но опять же, простейшими способами.
Самым быстрым по результату, когда после приземления устоял на ногах, то быстренько забегай против ветра, упал – тяни изо всех сил на себя нижние стропы парашюта, пока у тебя в руках не окажется полотнище самого купола.

На парашютах Д-1-5У был один замок освобождения свободных концов, которым в этом случае тоже можно было бы воспользоваться, но таких случаев сам ни разу не видел.

А что же, на самом деле может произойти с уже приземлившимся парашютистом, сам убедился воочию.

Как-то зимой, когда мы бегали по заснеженному полю аэродрома в «охоте» за запасками, мне ещё в воздухе приглянулся один такой.
Из всех моих «конкурентов» по ловле на живца, я оказывался к нему ближе всех.

Парашютист приземлился, а я же, всё ещё, по глубокому снегу, бегу к нему.
Запыхавшись и сильно устав, подбежав к забору, у которого оказался тот парень, увидел по-настоящему душераздирающую картину.
 
Парень-то горлом лежал на толстущей проволоке этого забора, начав уже терять сознание, вроде, как и пена из рта начала появляться!

А что парашют, наш десантный «дуб»? Он был в полном здравии, полностью раскрыт, его купол перелетел забор, а стропы став под углом, прижимали парня к проволоке.

Тут же схватив стропы, попробовал их подтянуть на себя. Оказалось, не тут-то было, одних моих уставших силенок явно не хватает!

Парень хрипит всё громче, сам ничего не могу поделать, руки аж трястись начали.
Выручил ещё один подбежавший на помощь наш клубный парашютист.
Вдвоём, мы кое-как, и не с первой попытки, всё-таки купол погасили.

Наиболее опасным для парашютиста является приземление вне поля аэродрома и недаром, его обоснованно относят к «особым случаям» на прыжке с парашютом.

Ведь очевидно, что приземление на ровное без препятствий поле и, например, на строение или высоковольтную линию электропередач и другие подобные препятствия, как говорят, две большие разницы!

Даже, если парашютист и снижается по 5 метров в секунду, поверьте и этого вполне достаточно, чтобы на «неудобьях» крепко приложиться.
Именно по тому, такое приземление и относят к «особым».

Полагаю, что к подобным происшествиям приводят ошибки в организации парашютных прыжков по причине не точного определения местоположения самолета над аэродромом в момент отделения парашютистов.
И к этому и спортсмены, и тем более перворазники, практически не имеют никакого отношения.
Как точно, сработает персонал аэроклуба, тому и быть.

Безусловно, в ряде происшествий виноватыми в «нештатных» приземлениях оказываются и сами парашютисты, приложившие для этого в прямом смысле свои руки. Такие примеры я уже приводил.

В воздухе необходимо постоянно прикидывать возможный на прыжке «район» приземления, понимать куда же тебя действительно «тащит».

Сразу после открытия парашюта необходимо со ориентироваться относительно местонахождения поля аэродрома, его границ.
А если в воздухе уже находятся парашютисты, внимательно понаблюдать, а куда они-то приземляются?
Будет не плохо, если парашютист заблаговременно поинтересуется и, окружением аэродрома, как раз на наличие возможных препятствий для приземления.

На снижении под куполом периодически необходимо «поглядывать» за наземными ориентирами, по которым с уменьшением высоты, всё точнее станет возможным «спрогнозировать» место приземления.

Как только станет очевидным, что приземление скорее всего будет вне аэродрома, парашютисту к такому повороту событий, необходимо загодя подготовиться, а потом и начать активно действовать.

Мне, как и большинству из прыгавших с парашютом, тоже довелось приземляться «внештатно». Не так уж и часто, но приходилось опускаться с «небес» по границам летного поля, а порой и на «неудобья».

Прыгали на группу. "Свежий" ветерок у земли и по высотам был поперек аэродрома.
Открыв парашют, тут же обнаружил, что наша группа находится весьма далеко от аэродрома, висим ровнехонько над верхушками заросших лесом сопок, окаймлявших с одной стороны наше летное поле. А перед ним, те самые - "неудобья".

Определить «величину» удаления, хотя бы приблизительно всегда довольно просто.
Критерием выступает «угол визирования», тот угол, под которым просматривается твоя «цель», в нашем случае – летное поле аэродрома.
Если цель визируется как бы «свысока», то ты над ней, а вот, если её ловишь где-то у горизонта, то она наверняка будет далековато!

Так оказалось и на том прыжке.

Немедленно, вся наша группа дружно развернулась и отпустив стропы управления парашютами, на «полных газах» помчалась к аэродрому.
Какая тут может быть работа на точность приземления, ведь скорее всего оно-то будет вне летного поля!

Но чтобы добраться до него, сначала было необходимо уйти от сопок, затем пересечь скоростную автостраду и аэродромные постройки, и только потом, может быть и забрезжит его «зеленая травка».

На высоте линия горизонта всегда видится как дальняя, во всю его ширь.
Но с высотой обзор естественно уменьшается, и где-то метров со 100 – 200, становится сильно ограниченным местным ландшафтом.

С этого момента возможное место приземления парашютиста и с учетом ветра у земли – становится свершившимся фактом, не подлежащим обсуждению.

Так было и в тот раз.

Мы едва перетянули сопки, как наша высота стремительно испарилась.
Стало очевидным, что надежно пересечь следующие для нас препятствия – автостраду и хозяйственные постройки, уже точно не удастся!

Пришла пора выбирать не место, а точку приземления.
Между подошвой сопок и дорогой простиралась кочковатая лощина, почти по пояс заросшая высокой травой.

И снова вся наша группа дружно повернула, на этот раз параллельно автостраде, и «попадала» в долгожданную травку.
Всё обошлось. В лощине для нас не оказалось ни потаенных ямок, ни сухостоя, которые порой парашютистам с размаху ломают ноги.


В СУХОМ ОСТАТКЕ

Закончил я первый спортивный год, выполнив уже 66 прыжков, но по-прежнему оставался третьеразрядником, то есть спортсменом-парашютистом был вовсе ни каким.
 
Хотя этот год, потерянным для себя никогда таковым не считал.

Действительно год выдался трудным, с множеством неудач, с двумя серьезными происшествиями в воздухе, не считая «по мелочам».

Вместе с тем, уже на личном опыте, впервые многое испытал и постиг, в последующем новизна и острота прыжков, для меня заметно снизились.

Одновременно с освоением техники исполнения прыжка с парашютом на каждом из его этапов, до сих пор полагаю, что именно тогда, познал и твердо усвоил и писанные, и не писанные правила парашютизма.
Во многом обязан тем, кто тогда был со мною рядом.

Уже на личном опыте убедился, что в действительности могут представлять из себя занятия экстремальными видами спорта, потому как неопределенность и непредсказуемость, риски систематических прыжков с парашютом были на лицо!

Психологический «напряг» достаточного высокого уровня сопровождал меня практически весь этот период, хотя правды ради, постепенно, и особенно на «простых» прыжках, к моему большому удовлетворению он начал заметно ослабевать.

Пришел к собственному убеждению, что его «вольтам» обязан той новизной обстоятельств, которые в избытке были у меня по первому году освоения азов парашютизма, да к тому же беспощадным оценкам, подтверждавших мою принадлежность всё ещё к породе «желторотиков».