Астрономия - Спросить небеса - 2019 - Ч2

Иллюстрация — из официального фотоальбома фильма.
Первая публикация рецензии на сайте DoramaTV 07.04.2020 (там я — Иль Дже Ми).
Название фильма в международном прокате: "Запретная мечта" (Forbidden Dream)

Здесь я продолжаю рассуждение о том, почему так отчаянно боролись за науку и реформы Сэчжон и Чан Ён Силь и почему так агрессивно препятствовали им их противники. Первую часть Вы можете прочитать здесь: http://proza.ru/2024/12/07/443

ОБЗОР-РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПОЛНОМЕТРАЖНОМ ФИЛЬМЕ "АСТРОНОМИЯ" (ЮЖНАЯ КОРЕЯ, 2019). ЧАСТЬ 2

    В СТРОЕНИИ ГОСУДАРСТВА есть фундаментальные вещи, ОСНОВА ЕГО СУВЕРЕНИТЕТА. В их числе — знания о мироздании, практическое применение этих знаний в народном хозяйстве, язык, который используется на государственном уровне и на уровне обычной жизни, и алфавит этого языка.

    Если крестьянин, работающий в поле, и дворянин, организующий сельскохозяйственные работы на подвластном ему участке, сверяют начало и завершение каждого этапа работы с календарём империи Мин, то они очень хорошо понимают, что империя Мин — самая главная на свете, а своё чосонское правительство — только орган местного управления, подчинённый центру в империи. И даже если имперский календарь, составленный в столице Мин, не совпадает с местными чосонскими условиями из-за разницы в географическом расположении и из-за этого все сельхозработы идут не вовремя, из-за чего крестьяне едят бедняцкую кашку и ругаются на календарь, а государство терпит убытки, — всё равно авторитет империи Мин остаётся незыблемым: сразу ясно, кто тут хозяин. Грубо говоря, "я начальник — ты дурак". А если правительство Чосона вводит свой местный календарь, подходящий к условиям Чосона, и все сельхозработы начинаются вовремя, вследствие чего урожайность повышается, то уже всем подданным Чосона становится ясно, что империя Мин хоть и главная, но некоторые дела, причём дела основополагающе важные для жизни народа в целом и каждого человека в частности, можно спокойно делать и без империи Мин. Значит, наше государство всё-таки наше. И правительство — не просто ходящее в слугах у империи Мин, а полновластное, способное организовать научные исследования, необходимые для народа. Об этом и говорится в фильме "Астрономия".

    В области религии (что в фильм не вошло, а в дораме "Чан Ён Силь" расписано подробно) взаимосвязь между календарём и суверенитетом ещё теснее: некоторые обряды проводятся в связи с астрономическими явлениями. Если их проводят по календарю империи Мин — значит, беседовать с Небесами можно только через посредничество Поднебесной, а если из-за неточности календаря обряд не удаётся провести как следует — значит, Небеса на нас гневаются, а значит и в политике придётся вести себя посмирнее. Если же мы проводим обряды по собственному календарю, и всё у нас получается провести как следует — значит, всё в порядке, Небеса нами довольны, и беседуем мы с Небесами напрямую, без всякого посредничества Поднебесной. Это политически немаловажный нюанс.

    Конечно, империи Мин не пришлось бы беспокоиться о чосонском календаре настолько сильно, если бы она взяла инициативу на себя в этом вопросе: спустила бы сверху указание своим вассалам рассчитать разницу в календарях для своих местных условий и надзирала бы за астрономическими работами в вассальных странах, таким образом ставя себя в позу покровителя и первоисточника всякого блага. Кроме того, если наука государства-вассала следует по пути, указуемому государством-сюзереном, то она всегда отстаёт, а первенство сюзерена остаётся незыблемым: пока вассал успеет освоить то, что уже освоил сюзерен, сюзерен успеет освоить что-то новое, более совершенное, и вассал останется в хвосте. В сущности, именно таким образом в наше время и хранят свою верховную политическую власть на международном поле все уважающие себя "империи-сюзерены", и именно таким образом замедленно развиваются, не выходя из зависимости, все современные страны-"вассалы". 

    Но империя Мин даже и не подумала взять под своё заботливое, но тормозящее покровительство развитие науки в Чосоне: она занималась своими проблемами, ей было не до проблем своих вассалов. И вообще она не собиралась решать их проблемы. В результате инициатива научных реформ в Чосоне осталась не за империей Мин, что её и возмутило: "Чосон, куда впереди паровоза едешь? Сиди и жди, пока придумают вожди!" Хотя вообще-то Конфуций велел не только "младшему" не перечить "старшему", но и "старшему" заботиться о "младшем"… Однако эту вторую половину наставления Конфуция большинство "старших" во все века успешно забывало. Зато первую половину напоминало всем и каждому каждый день.

    Впрочем, дело не только в том, кто первый начал, от кого исходит инициатива. В любом случае, если в вассальном государстве успехи науки и техники выше, чем у государства-сюзерена, или хотя бы приближаются по уровню к его успехам, это уже угрожает власти сюзерена и повышает суверенитет вассала. Потому что чем больше государство может делать своими силами, чем больше проблем оно может решать самостоятельно, тем меньше оно зависит от других государств, в том числе и от своего сюзерена, и тем выше его суверенитет.

    Даже те же ручные солнечные часы, изобретённые Чан Ён Силем, которые показаны в фильме эпизодически, а в дораме немного более подробно — это военно-полезная вещь, почти оружие. Если запланирована военная операция, начинающаяся в разных местах в одно и то же время или с определённым временным интервалом, то нужно знать точно, а не ощущать или надеяться на связного. Где-то в крепости можно поставить часы стационарные, причём такие, которые не зависят от погоды (тут пригождаются водяные часы, тоже изобретённые Чан Ён Силем, они в фильме показаны подробно, а в дораме ещё подробнее). А в походе уже необходимы ручные часы, хотя бы солнечные. В Имчжинскую отечественную войну, когда Чосон защищался от вторжения Японии, были такие битвы, где знание точного времени было ключевым, необходимым для того, чтобы избежать поражения и добиться победы. Особенно это было важно в морских битвах, происходивших на прибрежной полосе моря, где течения, приливы и отливы сменяют друг друга по времени, и промахнувшись во времени, можно погибнуть, а выбрав время правильно, можно победить. Имчжинская война была на 300 лет позже эпохи Сэчжона и Чан Ён Силя, потому у великого флотоводца Ли Сунсина были хорошие часы…

    Потому-то изобретение алфавита для народа было для Сэчжона не отдельным делом, а логическим продолжением того самого дела, которым они занимались вместе с Чан Ён Силем, создавая разнообразные часы и проводя астрономические наблюдения. Для того, чтобы обеспечить успешное развитие науки в государстве, нужно как можно больше талантливых учёных. Природа сеет таланты, не глядя на статус человека, — этого не понимает только тот, кто застрял в классовых предрассудках. А круг образованных людей, из которого выходят учёные, в Чосоне ограничен классом дворян, который гораздо меньше по численности, чем класс простолюдинов. Получается, что если среди простолюдинов Чосона будут рождаются талантливые люди, имеющие непроявленные способности к науке, которые могли бы принести огромную пользу государству, их способности так и остаются непроявленными, а государство остаётся без всего того, что эти люди могли бы создать.

    Корейский язык, на котором разговаривали между собой все корейцы, от рабов до министров, разговаривали везде, от кухни в деревенской хатке до официального совещания правительства во дворце, до Сэчжона оставался языком без собственного алфавита. В обычной жизни люди пользовались "иду" — системой записи звуков корейской речи с помощью китайских иероглифов. Но система эта была несовершенна. А документация и литература велись на "ханмуне" — китайской иероглифической письменности, немного приспособленной под корейскую специфику и читающейся с корейским произношением звуков, но при этом не передающей корейскую речь, а являющейся самостоятельным полукорейским-полукитайским литературным языком. Каждый дворянин, получая образование, учился владеть ханмуном так же хорошо, как своей родной устной корейской речью, и на лету переводить ханмун в корейскую речь и обратно. Естественно, это усложняло образование, делало его более трудоёмким и менее доступным. Кроме того, образования для широких народных масс просто не существовало. Грамотность была привилегией дворян. Простолюдин, умеющий читать, был большой редкостью: либо ему довелось родиться внебрачным сыном дворянина и на почве этого хотя бы в детстве попользоваться дворянскими привилегиями, если отец по доброте душевной разрешит; либо ему, будучи слугой, удалось разжиться знаниями, внимательно наблюдая за тем, как учится господский сын, которому он прислуживает; либо кто-то из счастливых обладателей грамотности поделился с ним своим "невесомым богатством" из чистой щедрости. Потому то, что великий гений Чан Ён Силь, родившись рабом, не остался "непроявленным", а смог и получить образование, и развить свой талант, и встретиться с королём, было практически чудом.

    Сэчжон, увидев на примере Чан Ён Силя, какие драгоценности могут таиться среди широких народных масс, решил не ограничиваться применением на пользу государству случайных находок, а постараться сделать всё, что в его силах, чтобы извлечь целиком весь научно-технический потенциал народа и ввести в систему его служение государству с целью повышения суверенитета, богатства и мощи государства. И он попытался растолковать чиновникам-дворянам: "Используя простолюдинов и рабов только как "рабочую скотину", мы извлекаем из них слишком мало пользы. Можно было бы извлечь из них гораздо больше пользы, если взглянуть на них не как на скотину, а как на людей, дать им проявить свои способности…" Но для дворян сама мысль о том, что теперь в деле добычи служебных должностей в государстве у них появятся конкуренты (и кто! те жалкие создания, которых они заставляют на коленках ползать!), была невыносима. Руководить неграмотной массой просто — обзаведись грамотностью, получи образование, и ты уже на белом коне, а остальные у тебя под ногами. А вот руководить грамотной и образованной массой сложнее…   Какой там суверенитет государства, да на что нам такое государство вообще, если нас в этом государстве каждый умный простолюдин может от кормушки оттеснить?! Для чего мы тогда это государство создавали?!

    Тут надо сказать и о том, ЧТО ТАКОЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ КОРОЛЁМ, КРУПНЫМИ ЧИНОВНИКАМИ (В ТОМ ЧИСЛЕ МИНИСТРАМИ) И ДВОРЯНСТВОМ. Крупные чиновники — дворяне. Король — тоже дворянин, но особо знатного рода, королевского. Крупные чиновники, работая на важных государственных постах (особенно в правительстве) и управляя государством, представляют интересы дворянства в целом и отдельных его кланов в частности. Каждый из чиновников связан со своим кланом или союзом кланов, а за всеми чиновниками в целом стоит дворянство в целом. Король — это дворянин, которого другие дворяне поставили осуществлять верховное управление государством. Могли бы и не ставить, конечно, но, во-первых, нужен какой-то объединяющий центр для координации общих усилий, без этого никак, а во вторых, каждому из крупных чиновников хочется быть самым главным, и если главного не будет, то все они начнут выяснять, кто из них главнее, и в процессе этой разборки забросят все государственные дела, в результате чего развалят государство из-за своих частных амбиций. А поскольку дворяне кормятся за счёт своего государства, они понимают, что оно должно существовать, потому и ставят над собой чиновников и короля, примиряясь с их властью, как с необходимостью, даже если она им в чём-то не нравится. Но в ответ дворяне ожидают от чиновников, что они будут обеспечивать их интересы, а чиновники, в свою очередь, ожидают от короля, что он тоже будет обеспечивать их интересы. Это компромисс между различными интересами и симбиоз разных уровней власти. Весь этот коллектив представляет из себя огромную силу, пока все его части между собой в ладу.
;
    Потому не смешно, а грозно звучат слова одного из министров в этом фильме: "Ваше величество, вы сперва провели облегчение жизни рабов, а теперь возвели раба в ранг чиновника. Могут пойти слухи о ваших близких отношениях с рабами!" То есть, это означает: "Вы пытаетесь представлять не наши интересы, а интересы другого класса. Причём с помощью той власти, которую мы вам обеспечили! Это наглость с вашей стороны, мы не для того вас тут слушаемся. Похоже на то, что вы пытаетесь заручиться поддержкой этого другого класса, таким образом создавая себе другой источник власти в обход нашего. Считаете, что мы потерпим на троне такого предателя наших интересов?" Вот что на самом деле означали те слова министра. И король это хорошо понимал.

    Но он отлично понимал и другое: на подавлении одних людей другими далеко не уедешь. Этот путь ограничивает возможности. Да и от беспорядков не избавляет на самом деле. Сэчжон отказался от пути грубого подавления в отношениях между королём и дворянами, при этом поддерживая умеренную дисциплину, необходимую для нормального функционирования государственной системы. И это дворянам понравилось! Они вздохнули свободнее. А король в ответ получил от них более широкую поддержку своей власти. Но Сэчжон был последователен в своих принципах и совершил шаги в сторону того, чтобы отказаться от грубого подавления в отношениях между дворянами и простолюдинами, сохранив только необходимую дисциплину. Поскольку разумно полагал, что это должно пойти государству на пользу, раскрыть более широкие возможности в управлении. Если не выжимать из народа силы, как сок из лимона, а дать ему возможность поздороветь и работать в нормальном режиме, а также проявлять свои способности в полезном для государства русле, то результаты его труда станут больше. А это будет полезно и для государства в целом, и для короля, и для тех же самых чиновников, и для всех дворян. Государство — это общий котёл, и пусть правящий класс всегда снимает в нём сливки, но для того, чтобы этих самых сливок было побольше, правящий класс должен позаботиться и обо всём котле в целом. Всё это понимал Сэчжон. Это же понимали и те немногие крупные чиновники, которые были его самыми верными соратниками. Например, Ли Чон — генерал, министр и учёный-инженер. Он, с молодости идя по линии военной службы, в то же время интересовался наукой, занимался ею, применял на практике и видел результаты. В частности, он самостоятельно усовершенствовал конструкцию пушек, и они стали намного лучше стрелять. Потому королю не приходилось объяснять Ли Чону ни всю важность науки для государства, ни всю полезность выдвижения на государственную должность талантливого в науках раба Чан Ён Силя, — Ли Чон и сам прекрасно это понимал и начинания короля поддерживал.

    Но всего этого не желали понимать другие чиновники и дворяне. Они не смотрели вдаль, не мыслили широко, потому не понимали даже своей выгоды от нововведений короля, а видели одно: вот прямо сейчас мы можем во-он сколько выжимать из наших подчинённых простолюдинов и вытворять что хотим, а король требует, чтобы мы были несколько поумереннее. Прямо сейчас у нас монополия на государственные должности, а король просит нас немного подвинуться. Он нашу власть ограничивает!!! И самый активный из них твердил королю: "Ваше величество, вы думаете, что вам будет легче с чиновником из рабского сословия?! Сами же наплачетесь потом! Все люди — коварные подлецы! Человеческую натуру не изменить!" Но король нашёл, чем заткнуть ему рот: "Ты считаешь, что для короля настолько опасен его подданный? Говоришь, что нет сил справиться с вредными намерениями подданного, если таковые заведутся? Тем самым ты сознаёшься в том, что искусство управления людьми тебе плохо даётся! Ты слабоват в этом деле, раз считаешь невыполнимыми задачи, основополагающие для утверждения власти! Управлять не умеешь, а сидишь тут, шёлковую форму изнашиваешь, дворцовую кашу проедаешь. За какие таланты? Так что посиди помолчи и посмотри, как управляют те, кто умеет это делать лучше." Именно это и сказал король, только в более краткой и дипломатичной форме. И это заставило его противника заткнуться, проглотив обиду. Временно, конечно.

    Смолчать, стерпеть… но не забыть! Ничего, не на короле родного государства белый свет клином сошёлся! На всякую силу есть сила. У дворянского сословия и чиновничьей касты в её борьбе за подавление своего народа и в добыче личной выгоды за счёт государственной системы есть самый лучший союзник — это дворяне и чиновники другого, более сильного государства, государства-сюзерена. Они помогут загнать зарвавшегося короля обратно в отведённые ему рамки и вернуть крупным чиновникам их прежнюю монополию на управление государством. Правда, сюзерен никогда и ничего не сделает бескорыстно для своего вассала. За помощь в возвращении власти в прежние руки он потребует себе долю этой власти — по праву дележа трофеев. Всё правильно: "Не справляетесь с управлением сами — значит, отдайте долю управления мне!" Зависимость государства от внешних сил увеличится. Это мы уже проходили, когда наше предыдущее королевство Корё всё больше и больше погрязало в зависимости от империи Юань, а экономика шла вразлад… По этой-то причине мы и встали на сторону империи Мин против Юань, свергли династию Корё, основали свой Чосон — чтобы быть более полновластными хозяевами на своей земле! Но на деле выходит, что мы опять не хозяева, а хозяин — вот этот наглец Ли До, который много о себе воображает только потому, что родился в семье, которую мы же вознесли на престол! Думает, что из благодарности за то, что его дед и отец организовали нас на борьбу и возглавили нашу силу в бою за нашу власть, мы перед ним ковриком расстелемся?! Нет, Ли До, эта страна по праву принадлежит нам, и твоей частной собственностью она не будет! Пусть лучше на наших шеях опять сидят забугорные хозяева, чем будешь сидеть ты! Потому что эти хозяева больше соответствуют нашим интересам! Ничего страшного, мы сумеем договориться с ними так, что они нас не обидят. В отличие от тебя, они вознаградят нас по достоинству за нашу верность им. Мы в этом уверены…

                ***

    Есть закон жизни, который работает одинаково неуклонно и в отношении отдельных людей, и в масштабе народов и государств. Чем больше человек знает и умеет делать сам, тем больше он независим. Чем меньше он знает и умеет делать сам, тем больше ему приходится опираться на других людей. Чем больше народ знает и способен организовать свои крупномасштабные действия самостоятельно, тем больший суверенитет имеет государство этого народа (или этих народов, объединённых в союз). Чем больше оглядки на другие страны и меньше собственных творческих поисков, тем больше зависимость страны на международном поле.

    Слово "независим" здесь не означает самоизоляции и не исключает взаимообмена с другими людьми или государствами. Настоящая независимость не имеет отношения к глупому "запрусь в своей норе, буду сам на себя любоваться, и никто на свете мне не нужен". Настоящая независимость — это простое "никому не позволю отобрать моё, ни перед кем не гну спину, сам творю свою жизнь, сам прокладываю свой путь", и не более того. Но и не менее. Благодаря развитию своей науки целое государство может разогнуть спину, поднять голову и взглянуть в небеса.

    Именно поэтому Сэчжон так обрадовался, когда впервые встретил Чан Ён Силя. Именно поэтому он был так счастлив, видя плоды их сотрудничества. Именно поэтому, когда политические противники во главе с Мин стали отбирать и ломать всё, что Сэчжон с Чан Ён Силем создали, для Сэчжона это стало таким тяжёлым ударом и он впал в такое горе, уныние и отчаяние. Но именно поэтому отчаяние не сломало его, а толкнуло на крайность.

    Ли До, ради защиты суверенитета своего государства вступивший в отчаянную схватку, отставивший в сторону все свои прежние принципы, Сэчжон в чёрной и кровавой отцовской мантии… Он, оказывается, далеко не беззащитен. У него в руках компромат на каждого изменника, а за спиной армия, окружившая дворцовый зал собраний. Он может разговаривать со своими высшими чиновниками очень грубо, может рявкнуть так, что все вздрагивают, может собственными руками направить на непокорного меч. "Хорошо! Просвещённый, культурный, милосердный король вам не нравится?! Вы его ненавидите и презираете, мечтаете от него поскорее избавиться?! Вы ему палки в колёса ставите, бойкот устраиваете, на его глазах вытворяете, что вам вздумается, а за его спиной с иностранцами интриги плетёте?! Что ж, вы избавились от него. Будет вам король непросвещённый, некультурный и немилосердный!! Сейчас увидим, как он вам понравится и как вы при нём запоёте!" Ли До сейчас страшен. Но как трудно, очень трудно даётся ему эта чуждая роль! С какой тяжёлой безрадостностью на лице он делает всё это! Чёрная мантия… Всё равно она — не его. Даже ставя на колени весь королевский совет, Сэчжон не выглядит торжествующим победителем. Он больше похож на солдата, который в бою попал в безвыходное положение, получил тяжёлое ранение и знает, что ему уже никогда не вернуться домой, но он всё равно продолжает сражаться — для того, чтобы не попасть в плен, для того чтобы дорого отдать свою жизнь, для того чтобы своим упорным сопротивлением вымотать силы врага и разрушить его замыслы.
;
    Первый бой удалось выиграть. Сэчжон отстоял всё то, что они с Чан Ён Силем сделали до сих пор. Не дал империи Мин отобрать у Чосона уцелевшее и принудил своих министров восстановить поломанное. Но осталось под ударом другое, ещё незавершённое дело — введение нового алфавита… "Ваше величество, я знаю, что вы можете всех нас казнить. Но этим вы не сможете добиться того, ради чего всё это делаете." - даже под страхом казни по-прежнему твердит первый министр, тот самый, который всегда приводил короля и его противников к компромиссу и всем говорил "пусть будет по-вашему, но только наполовину". «Ваше величество, я прекрасно знаю, чего вы хотите. Однако… Когда я смотрю на вас сейчас, вы напоминаете нашего предыдущего короля. Разве такой вы видите свою страну, Ваше Величество? Разве не вы хотели править мудро и справедливо?» И эти слова выбили меч из рук Сэчжона, заставили его уступить… Нет, это было не философско-моральное наставление. Это — замечание чисто политическое. "Какой тип правления вы выберете, ваше величество, таковы будут и ваши возможности." Вот что имел в виду первый министр. И он прав.

    При правлении предыдущего короля Тхэчжона, отца Сэчжона, когда ещё не улёгся вихрь начального дележа власти в молодом государстве, все процессы шли путём жёсткого подавления политических противников. Противники короля ставили королю и его сторонникам палки в колёса. Король и сторонники короля давили противников короля. Победа короля в этой борьбе дала королевской власти силу и прочность. Но она же вогнала Тхэчжона в определённую колею, из которой он уже не мог выскочить. У политики есть своя инерция. Тхэчжон провёл много реформ и нововведений, главным образом направленных на централизацию власти и на контроль за чиновниками и народом, укреплял армию и флот, но он не занимался научными разработками. Не потому, что не понимал их значимости, а потому, что это было за пределами спектра его возможностей. Потому-то Ли Банвон и отрёкся от престола, и передал свой трон своему сыну Ли До, и до самой смерти своей поддерживал власть сына, действуя в политическом закулисье, - потому что надеялся, что сын сможет сделать для страны больше, чем он. Ли Банвон надеялся, что сможет забрать всю грязь на себя, и его сын Ли До спокойно пойдёт чистой и широкой дорогой, принесёт стране благополучие, гармонию и развитие, и никогда ему не придётся менять свою чистую красную мантию на кровавую чёрную. Есть такие вещи, которые невозможно продавить силой, можно только убедить, уговорить, побудить к сотрудничеству, заключить сделку, выторговать компромисс…

    Что было бы, если бы Сэчжон пропустил мимо ушей предостережение первого министра и попытался бы и дальше проводить свою волю грубой силой? А ничего не было бы. Никакого алфавита для народа не было бы. Для того, чтобы провести в жизнь какое-либо постановление, нужно, чтобы подчинённые на всех уровнях его выполняли. Король и небольшая группа его сторонников могут собрать в своих руках огромную власть и военную силу, которая заставит всех остальных дворян в стране дрожать и падать ниц. Но это не значит, что дворяне станут послушны, как глина в руках гончара, и из них можно будет лепить что угодно. Если король скажет дворянам: "Предоставьте народу новый алфавит! Ослушавшихся казню." — то есть, по сути, "Дайте больше влияния простолюдинам, или я вас всех убью!", — что подумают и сделают дворяне? Дворяне станут воспринимать короля уже не как простого вольнодумца, который многовато власти себе захотел, а как классового врага. И ответят этому классовому врагу отчаянной классовой враждой. Ты приказываешь? А мы не подчинимся! Угрожаешь? А мы казну пополнять перестанем! Налоги-то собираем мы, денежные потоки все у нас в руках! Раньше мы хоть и таскали налоги по своим карманам, да тебе большую часть всё-таки отдавали, как положено, а теперь всё по карманам растащим, тебе ничего не дадим! За какие гроши тогда кормить и вооружать свою армию будешь, не говоря уже о прочих государственных и дворцовых расходах? Пойдёшь с армией приводить нас в покорность? Мы своими нелегальными армиями обзаведёмся! Власть на местах пока у нас в руках! До неба высоко, до дворца далеко, а своя рука владыка… Государственная система распадётся на части и начнётся гражданская война. И уже какое там сельское хозяйство, какое там образование, какие календари, какие алфавиты… Паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Война на уничтожение, разрушающая государство на корню. Так же как король, придя в отчаяние, может надеть чёрную мантию, взяться за крайние меры и остановить буйный разгул дворян, так и дворянство в свою очередь может тоже массово отчаяться, коллективно "надеть чёрную мантию", дружным хором взяться за крайние меры и остановить короля. И в таких условиях смертельной вражды со всем правящим классом правитель не сможет провести в жизнь какие-либо научно-просветительские реформы. Более того: и в будущем всякая возможность для проведения этих реформ будет автоматически перекрыта. И все прежние достижения этого короля будут уничтожены дворянами из мести. Потому что само имя короля, связанного с этими достижениями, будет именем врага, и будет вызывать только одно желание: стереть с лица земли всё, что о нём напоминает. И стоит только кому-нибудь из будущих королей хоть заикнуться о новом алфавите или астрономических исследованиях — и ему сразу припомнят: "Эту идею провозглашал тот жестокий король, тот коронованный преступник, который дворян истреблял! Даже и не заикайтесь! Ничего похожего мы и близко не потерпим! Или вы хотите, чтобы мы вас тоже с трона свергли?"

    На грубом силовом подавлении одних людей другими далеко не уедешь… Отцовские жёсткие методы не подходили Сэчжону не только потому, что были ему не по душе, а ещё и потому, что не были подходящим инструментом для осуществления тех государственных задач, которые он признавал первостепенно важными. Чёрная мантия не для него.

                ***

    Песня Виктора Цоя "Кукушка", как мне видится, подходит и к Чан Ён Силю, и к Сэчжону во всей первой ветке сюжета этого фильма — от самой первой сцены до самой последней. Только в песне речь идёт о личной борьбе за своё человеческое достоинство, за достойную уважения жизнь, а в фильме борьба идёт за достойную жизнь всего государства. И Чан Ён Силь, и король Ли До тоже оказались в неволе вместе со своим государством, когда им запрещали иметь собственное достоинство, иметь науку, иметь более правильный календарь, иметь более образованный народ — то есть иметь собственную силу. Их загоняли в угол и говорили: "Оставайтесь в том положении, в каком мы вас поставили!". Чосону империя Мин говорила: "Оставайся в той позиции, в котором нам выгодно, чтобы ты оставался!" В свою очередь, чосонские дворяне таким людям, как Чан Ён Силь, говорили то же самое: "Оставайтесь, рабы, в том положении, в котором вас поставила наша система!" И король Ли До, не желавший склоняться перед послами империи Мин в рабском поклоне, и Чан Ён Силь, мечтавший жить по-человечески — они оба решали, оставаться в безопасном унижении или кинуться в водоворот борьбы, чтобы эти мечты смогли стать явью. И у каждого из них был свой одинокий путь, по которому не каждый пойдёт. Немного таких королей, которые восстанут, и немного таких рабов, которые восстанут.

Песен ещё ненаписанных
Сколько, скажи, кукушка? Пропой!
В городе мне жить или на выселках,
Камнем лежать или гореть звездой? Звездой.

Солнце моё, взгляни на меня!
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай огня!
Вот так.

Кто пойдёт по следу одинокому?
Сильные да смелые головы сложили в поле, в бою.
Мало кто остался в светлой памяти,
В трезвом уме да с твёрдою рукой в строю. В строю.

Солнце моё, взгляни на меня!
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай огня!
Вот так.

Где же ты теперь, воля вольная?
С кем же ты теперь ласковый рассвет встречаешь? Ответь!
Хорошо с тобой да плохо без тебя -
Голову да плечи терпеливые под плеть... Под плеть.

Солнце моё, взгляни на меня!
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай огня!
Вот так.