Москва

Когда мы зашли вовнутрь, то этот универмаг мне напомнил наш пассаж - «Детский мир», только, как в песне у Розенбаума: «…здесь всё, как у нас, только больше в десять раз».
   Огромный, высокий зал со стеклянным потолком, уходящий, куда-то далеко, с множеством этажей, балконов и отделов, даже на меня, родившегося в крупном мегаполисе, произвёл колоссальное впечатление, а на мою подругу, которая выросла в маленьком райцентре, наверное, ещё больше.  Я, невольно, почувствовал себя мелко букашкой, попавшей в огромный замок, где всё сверкало, блестело, шумело и суетилось. Откуда-то доносилась музыка и разноголосый говор на непонятных языках. Я посмотрел на мою спутницу, которая, крепко ухватившись за мою руку, испуганно, но с любопытством разглядывала всё вокруг и, чтобы её немного упокоить, тихо на ушко сказал:
  - Если, мы вдруг потеряемся, то встречаемся в гостинице.
Она, в ответ только закивала, а потом испугано:
- Но, давай не теряться.
- Хорошо, - отвечаю, и мы направились в ближайший магазин одежды.
   Там была приличная очередь, и я, поставив Викторию в хвост, пошёл рассматривать прилавки. Мне приглянулся джинсовый костюм, голубого цвета в светлую полоску. Он был, скорее всего, индийского производства, так, как имел не фирменные металлические пуговицы, а пластмассовые, но короткая курточка и слегка расклешённые штаны, были весьма приличны.
Подойдя, к Виктории, я сказал:
  - Я себе уже выбрал, вот тот голубой в полоску костюм, пойди и ты, подбери себе чего-нибудь, а я постою в очереди.
   Она слегка замялась, но я, пощупав в боковом кармане пиджака небольшую «котлету» денег, почувствовал себя миллионером.
Поэтому, небрежно сказал:
 - Выбирай, гроши – есть!
  А мою подругу, долго убалтывать не надо, потому, как она часто со мною соглашается.
  В общем, Виктория выбрала себе такую же голубую в полоску юбку из той же серии, что и у меня, и ярко-оливкового цвета тонкий свитерок, типа водолазки, да ещё на груди с какой-то надписью, поэтому сразу было видно, что это фирма.
  После, покупок, мы ещё полазили по разным отделам, и я себе прикупил вязанную бардовую шапочку, такую, как у Никулина была в фильме «Операция Ы», и к ней такого же цвета длинный шарфик, а подруга – белое кашне и варежки.
    Когда, я снял чёрную беличью шапку и надел сложенную вдвое бордовую с бубоном, а шею обкрутил два раза шарфиком, то его длинные концы телепались чуть ли не на всю длину шубы.
  Виктория, глянув на меня, засмеялась:
- Ну, ты прямо, как иностранец! Я сегодня, почти такого же туриста видела, когда мы выходили из гостиницы – в шубе и спортивной шапке. Правда, он был ещё и в тёмных очках, видно от яркого снега.
- Так, в чём же дело? - роздухарился я, - сейчас и я себе куплю.
  И, невзирая на удивлённый взгляд подруги, взяв её за рукав, потащил искать очки.
   Пока мы рыскали в поискать нужного магазинчика, то по пути встретились ещё и другие, где я купил себе красно-коричневые полуботинки на толстой подошве фирмы «Цебо», да ещё в кожгалантерее портфель в виде чемодана с большими замками, объяснив, что  приехал только с сумкой для фото принадлежностей,  а наши покупки, всё равно  надо в чём-то нести.
  И уже на выходе, мы наткнулись на ларёк, где продавались солнцезащитные очки.
   Очереди вообще, не было, это и понятно, кто ж у нас зимой их покупает. Поэтому, не спеша примерив несколько штук, я остановился на каплевидной форме стёкол.
     Уже в обновках: я в бардовой шапочке и длиннющем шарфике, а подруга в белом кашне и варежках, мы зашли в гостиницу, где в вестибюле было много иностранцев.
  У некоторых на лацкане пальто или куртки красовались значки.
Я, конечно, против единообразия, но тут не удержался и купил себе тоже значок с Кремлём и надписью «Москва».
   Виктория слегка хихикнула, а я сказал:
 - Так, ничего тут смешного нет, сама недавно говорила про иностранцев, - а потом добавил, - поехали к тебе шмотки мереть.               
   А, мою подругу, долго убалтывать не надо, потому, как она часто со мною соглашается.
   Когда, мы подошли к двери номера, то она оказалась запертой.
- Странно, - сказала Виктория, - куда, это Натаха рванула, сейчас я вниз съезжу, узнаю, ключ есть или нет, - и пошла к лифту.      
Через пять минут, вернувшись и отворив двери, объяснила:                - Наши, нас не дождались и отправились, всей группой с преподавателем по городу гулять.
-  Ну и Бог с ними, - подмигнул я подруге.
   В номере, мы, не спеша, распаковали свои покупки и, раздевшись почти до трусов, начали их примерять. И в этот, самый можно сказать, неподходящий момент, открылась дверь и, зашла Наташка.
 Увидев нас в таком виде, подруга, от зависти чуть не офонарела.
 Я сначала подумал, что её «жаба задавила», потому что она решила, что мы тут любовью занимались. Оказалось – нет.
   Она, увидев на мне новый джинсовый костюм, который я быстро напяливал, застёгивая штаны, и красно-коричневые полуботинки, и слегка удивилась.
  Но её ещё больше перекосило, когда Виктория показалось в обновках. Фирменный свитер-водолазка с иностранным словом на груди и обтягивающая талию и бёдра юбка, такого же цвета, как мой костюм – окончательно её добили.
   А я, глядя влюблёнными глазами на Викторию, её стройную фигуру, каштановые волосы и серые глаза, подумал: «Какая она красивая, как ей идёт этот наряд. Да и хрен с ним, что мы за один день просадили почти половина моих денег, оно - того стоит!»
    На следующий день у нас было запланировано несколько мероприятий.  Десятидневное пребывание в Москве, включало в себя кучу экскурсий и поездок по столице нашей родины.
   Как всегда, в таком случае – это посещение: Мавзолея, Музея В.И.Ленина, Революции, и могил у стен и нишах кремля. Потом, менее политических, но не менее значимых могил на Ваганьковском кладбище и Новодевичьем монастыре, а потом мероприятия, как некоторым организаторами считалось второстепенными: Третьяковская галерея, панорама Бородино, и так далее. Они не учитывали, что для будущих художников может быть, что-то интереснее чем посещение известных могил и захоронений, и некоторые из нас предложили, даже кое-что заменить, а кое-что и совсем убрать.
   Но московский экскурсовод строго сказал, что график мероприятий утверждён был в верхах, так, что, типа, «не выпендривайтесь» и ежьте, что дают, поэтому сперва мы попали в Новодевичий монастырь…
   Возле какой-то башни на белом снегу расположились небольшие островки людей.
Они отличались не только по размерам, но и по цветовой гамме. Один – был серым и безликим. Однообразного фасона одежда непонятного жухлого цвета, выдавала жителей глубинки, толпившихся возле гида, с широко открытыми ртами. Ловя каждое его слово и не задавая вопросов, они водили головами прямо, как солдаты по команде, не нарушая единообразия. 
    В другом островке, по большим кепкам-аэродромам и усам, в кожаных   пальто с мохеровыми шарфами на шеи, можно было узнать представителей кавказских национальностей, они, безмятежно молча, курили, и лица с гордыми орлиными носами поворачивали не так организованно. А вот – третий самый пёстрый, разноцветный, как будто попавший сюда с экватора всё время двигался и шумел на непонятном языке, дополняя вопросы жестами, живя своей жизнью, он сразу выдавал иностранных туристов. 
  Мне было интересно наблюдать за этими разными «островками», и я фотографировал «Зенитом» отдельных представителей, а потом запечатлел общую панораму ещё и «Горизонтом».
«Да, - подумал я, - как менталитет действует на однообразие или разнообразие людей».
  В общем, когда на следующий день было назначено увлекательное мероприятие на Ваганьковское кладбище, я своей подруге говорю:
- Слушай, давай сачканём. Не люблю я ещё с детства, что на похороны, что по кладбищам, даже пускай трижды знаменитым ходить. Давай я скажу, что простыл, а ты тоже, придумай, какую-нибудь отмазку, а мы, - и подмигнув ей, продолжил, - в гостинице останемся.
  А, мою подругу, долго убалтывать не надо, потому, как она часто со мною соглашается.
   На наши уловки, Раиса только хитро улыбнулась, а потом сказала:
- Ладно, оставайтесь, лечитесь, а то я смотрю и Виктория, тоже отпросилась, типа ей «нездоровится», только заряди фотоаппарат новой плёнкой, я сама поснимаю.
   За такие слова я её чуть не расцеловал, но потом удержался, не хватало мне ещё сцен ревности, лишь только добавив:
- На Новый год с меня – шампанское!
- Я тебя, за язык не тянула, - улыбнувшись, сказала она.               
   Для двух молодых влюблённых сердец много не нужно – пару апельсин, бутылка шампанского, свободный номер, да чтобы никто не мешал…
  Это почти так и получилось, правда, часов в одиннадцать, кто-то начал ломится в дверь. Оказалась, пришла женщина номер убирать, но мы к тому времени и сами уже проголодались от бурной любви и, оставив уборщицу подчищать следы преступления, пошли завтракать в буфет, который был тут, же на этаже.  Сев за столиком, так, чтобы просматривался коридор, мы хорошо видели, когда уборщица закончила свою работу и, подкрепившись вернулись в номер.
  Когда холодные, уставшие и окончательно проголодавшиеся, наши сокурсники притащились в гостиницу, то мы уже к тому времени отправились опять в ГУМ, выбирать Виктории бижутерию и в одном из отделов нашли то, что хотели.
   Я, конечно, понимал, что Натаха, увидев небольшое позолоченное колечко с сердечком, на тоненьком пальчике подруги, вообще, от зависти захлебнётся слюной, но чего только не сделаешь для любимой девушки…
  Вечером мы собрались в номере Раисы Петровны, и она серьёзным тоном объявила, что завтра, мы все идём в главную достопримечательность страны – Мавзолей, поэтому никакие отговорки не принимаются и, скосив на меня с подругой глаза, как, бы намекая, сказала:               
- Подъем в шесть утра! Будем занимать очередь в парке возле «Вечного огня».
   А я, как подумал: «Зимой, на морозе стоять, чтобы попасть опять на могилу – это полный капец». Мне ещё в детстве, когда мать приехала из Москвы, так красочно описала посещение Мавзолея; как он там лежит, руки по швам, приглушенное освещение и тихо играет загробная музыка, то на меня, очень эмоционального ребёнка, это произвело такое неизгладимое впечатление, что два дня я не спал по ночам.  Мне всё время снился дедушка Ленин, а я с ним рядом лежу и у нас – руки по швам.
   Но я не стал возражать, а когда мы расходились после нашего собрания, чтобы не слышала её подруга, тихо сказал Виктории:
- Пошли, поужинаем в кафе, а то от этого будущего мероприятия, мне как-то не по себе.
   А, мою подругу, долго убалтывать не надо, потому, как она часто со мною соглашается.
   И мы сидели за столиком, пока куранты не стали бить двенадцать раз.
   Проведя её в номер, я отправился к себе.   
   Сосед храпел так, что я ещё часа два не мог уснуть…
  Ночью мне снился детский кошмар: будто я лежу в мавзолее вместе с Лениным и у нас обоих руки по швам. Правда наверное, уже ближе к утру мне приснилась Виктория и номер, в котором, мы предавались любовным утехам, постель постепенно превратилась в берег моря с тёплым прибоем, безлюдным пляжем и золотистым песком, через пару мгновений появились детские воспоминания про Сочи, Адлер, Гагры и Новый Афони, и потом опять голос Виктории…
 Она тормошила меня и говорила:
- Просыпайся же, ты, соня, а то мы в Мавзолей не попадём!
 Приоткрыв глаза, я убедился, что это был не сон.
Действительно, надо мной склонилась, одетая в зимнюю курточку с белым кашне, подруга, дёргая меня, то за нос, то за ухо, говорившая с нотками раздражения в голосе:
  - Ну, ты проснулся, наконец? Уже начало восьмого, и Раиса меня послала за тобой, чтобы ты, не срывал нам политическое, (как она сказала) мероприятие, и сфоткал всю нашу бригаду, - потом добавила, - быстро одевайся!
- Надо, так, надо, - пробурчал я, - а вы, что действительно с шести часов там сопли морозите?
- Конечно, все, как один, не то, что некоторые, поэтому она меня и послала, правда, строго-настрого предупредила, что бы я без тебя не возвращалась, и мы не вздумали опять сачкануть в гостинице.
- А может, сачканём? - подмигнул я.
 - Ещё, чего! Одевайся, нас и так уже за глаза, это мне Натаха сказала, дразнят женихом и невестой и спрашивают, мол, когда свадьба?
- А им, так и хочется, на шару попить, пожрать? - сказал я, одеваясь, - обойдутся, а то некоторых, видно, жаба – так и давит, так и давит.
- Ладно, хватит болтать, лучше одевайся быстрей!
   В общем, напялив джинсовый костюм, красно-коричневые полуботинки, бордовую шапочку с бубоном и, обкрутив три раза шарфик вокруг шеи, чтобы был короче, облачившись в шубу, я чуть не забыл фотоаппарат, но Виктория в последнюю минуту, накинув мне его на шею, скомандовала:
- Бегом! – и мы рванули.
 Через Красную площадь пробраться было нельзя, поэтому к нашей злосчастной очереди мы побежали вокруг музея В.И. Ленина. И, оказавшись не далеко от ворот сада, я замедлил шаг, потому, как вокруг кучковался разноцветный народ. Рядом стояли автобусы, выходили какие-то люди и, выстраивались нестройными цепочками к Мавзолею. Пока я крутил туда-сюда головой, оценивая обстановку, моя подруга куда задевалась. Тогда, подойдя к этим кучкам разодетых людей, начал её искать, попутно, высматривая своих. В одной группе, услышав, как гид лопочет, явно на немецком, понял, что – это интуристы.  Во-второй – тоже непонятно, на каком языке разговаривали, то ли - на венгерском, то ли - румынском.
   Тут я совсем растерялся, и понял – ни одного русского в этой толпе нет, одни иностранцы, но, когда блуждающим взглядом увидел, что чуть ниже за турникетом, который охраняет милиция, стоит моя подруга и машет мне рукой, успокоился и, быстренько подошёл к ней.
- Ну, ты даёшь! - засмеялась она, - не успела я и глазом моргнуть, как ты уже оказался среди интуристов. А эти вот в форме, тебя спокойно пропустили, а меня – нет, - а потом, хихикнув, добавила, - видно приняли за иностранца, а наши вон за теми воротами стоят, ждут, пока этих без очереди обслужат.
Тогда я, одев очки, предложил:
- Так может, я по-быстрячку сбегаю в Мавзолейчик вместе с империалистами, чтобы зря сопли не морозить и там вас внутри подожду?
   Подруга поняла, что это шутка, поэтому весело сказала: 
- Не фиг выпендриваться, сначала с этими, - указав белой варежкой, на интуристов, - пойдёшь на экскурсию, потом сядешь в автобус, а потом, вообще, - поминай, как звали.
- Не переживай, я от тебя никуда не убегу, - а потом добавил, - пошли наших бедолаг в очереди искать.               
   В парке мы нашли почти их сразу. Они стояли, пританцовывая и хлопая себя по бокам, метрах в пятидесяти от ворот, которые должны были открыться после того, как Мавзолей отведают иностранцы.
  Было заметно, что все изрядно подмёрзли, правда, судя по размерам очереди, тянувшейся извивающейся змеёй, почти на километр, некоторые решили принять участие в этом политическом мероприятии значительно позже, а не так, как наши.  Чтобы тоже, как-то реабилитироваться и загладить вину, я быстренько, обнажив объектив фотоаппарата, попросил однокурсников сгруппироваться и сделать весёлые лица, и сказать, типа: «Сы-ы-ыр».
  Но, тут Раиса выпалила:
- Ты, что сдурел? Ещё не проснулся? Какие весёлые лица? Мы идём в Мавзолей, а не в цирк, так что сделайте серьёзные соответствующие времени и месту выражения на своих физиономиях.
 И творческая молодёжь, конечно, как могла вместо улыбок, скорчила кислые морды, прямо такие, которые полагаются при посещении могил...
  Благо, скоро громыхнули ворота, и вся похоронная процессия двинулась на Красную площадь.
  В самом Мавзолее, было всё точь-в-точь, как давным-давно описала моя матушка: та же музыка и освещение, и такое же подавленное настроение на выходе.  Но, когда мы всей группой оказались под ярким солнцем на площади, то я предложил сфотографироваться.
  Тут есть, где разгуляться фантазии. Благо в любую сторону, куда не становись, у тебя за спиной: то Спасская башня, то собор Василия Блаженного, то ГУМ, или на худой конец – музей В.И.Ленина.
В общем, снимая однокурсников врозь и группами, я извёл почти всю плёнку, и они довольные и весёлые дурачились, и смеялись, тем самым, дискредитируя наше серьёзное политическое мероприятие.
А, когда же все окончательно замёрзли, то пошли греться и обедать в гостиницу.
- Завтра Новый год, вы не забыли? - на ходу объявила Раиса, - празднуем в моём номере, - и, глянув на меня, добавила, - ты, надеюсь, не забыл своего обещания?
 Я понял, что она намекнула, на бутылку шампанского, поэтому, сразу сказал:
- Конечно, нет! Но на закуску, мы, наверное, все скидываться будем?
 - Обязательно, - весело сказала она, - вечером и обсудим.               
  Я понимаю, почему нам дали путёвки именно в канун Нового года. Потому, как не все отмечают этот праздник вдали от семьи. Некоторые, наоборот, стараются, как в фильме: «С лёгким паром…», попасть домой. А нам молодым, хотелось оторваться: попеть, попить, потанцевать без надзора старших, да и Раису, скорее всего, послали потому, что она была не замужем, хотя за ней, по-моему, кто-то из наших преподавателей ухаживал, но его рядом не было. 
  Поэтому праздник получился сдержано-весёлым. На общие деньги накупили колбасы, сыра, сардин и всякого другого дефицита, ведь снабжение в Москве, да ещё в гостинице Россия, в канун Нового год было отменное. Наделали бутиков, каких-то салатов, из спиртного – сухое вино и шампанское, так, что и моя бутылка затерялась в общем гамузе накрытого стола. Получился, типа фуршет, так, как стульев было мало, но это было нам только – нАруку. Оставалось больше места для танцев, да и сидеть на кровати лучше, (как-то раскованней себя чувствуешь), особенно, когда рядом девушки, учитывая, что из нашей делегации в пятнадцать человек, включая Раису, парней, вместе со мной было – пять. Поэтому, как не садись – всё равно и слева, и справа у пацанов оказывались представительницы прекрасного пола. Оставив на время гулянку, я незаметно решил сходить к себе в номер на разведку, потому, как сосед говорил, что сегодня уезжает.
  Было уже пол одиннадцатого. Тогда, открыв дверь и обратив внимание, на то, что нигде его вещей не было видно, понял, скорее всего, он – свалил домой.
  Вот и подумал: «Навряд ли в Новогоднюю ночь кого-то подселят, - и, выходя из номера, решил ключ взять с собой, так на всякий случай, - мало ли, как дело обернётся?»
  Когда я вернулся, Виктория сидела в углу на кровати и смотрела телевизор, тогда, дождавшись новой мелодии, пригласил её на танец.  Она была немного ниже меня и мы, обнявшись, сложились вместе, как два краюшка пазла составляющие единую композицию. Духи - «Быть может…», купленные мной в ГУМе и подаренные ей на Новый год (очень популярные в то время), подействовали на моё обоняние, как наркотик, и мне захотелось её тут же поцеловать. 
  Но, подруга, немного смущённо, тихо сказала:
 - Погоди, «не гони лошадей», а то на нас и так все кидают косые взгляды, а особенно Наташка.С ней сегодня, чуть истерика не случилась, когда я надела шмотки, которые мы в ГУМе купили, правда, тогда она только скривилась, а вот, после того как, увидев на пальце колечко с сердечком, то у неё даже слёзы выступили.
  А я, только, улыбнувшись, ещё крепче обнял тонкий стан подруги…               
  Тогда я не догадывался, почему среди наших студентов происходило негласное соперничество и каждый, старался по выпендриваться, и, особенно, это касалось наших рисунков и картин.
   Каждый считал, что у него работа, лучше, но по крайней мере не хуже, чем у остальных…
Это я узнал, чуть позже, когда учился в Худпроме.  В отличии от студентов творческих профессий, технари хочешь-не хочешь, а всё равно в учёбе более единообразные, потому, как курсовые, контрольные и все остальные работы, как под копирку бывают – очень похожие, вот они часто и передирали друг у друга. А у нас особенно в живописных работах – это сделать невозможно.
  Допустим, поставили нам натюрморт писать, и у всех он разный, хотя бы по той причине, что рисунок делается с различных ракурсов, который каждый будущий художник выбирает сам.Вот так соперничество – заложено в своей основе.
 Любому пацану хочется, чтобы его подруга была, красивее и талантливее, чем другие, а девушки также – иметь незаурядного парня. Поэтому конфликты – неизбежны…
   Мы продолжали танцевать, а те, кому пары не хватило, компенсировали моральные травмы, сидя за столом и усиленно работая челюстями.  Но, вот по телевизору в Новогоднем огоньке произошла пауза и, когда Начали бить куранты, (а нам их было слышно ещё и за окном) голос Левитана сказал, мол, поздравляем вас с Новым 1973-тым годом, и мы, налив шампанского, чокнувшись, отпили из бокалов и закричали:
- Ура-а-а!
   И я, не обращая внимания на окружающих, поцеловал Викторию.
   А все, как увидели такой «пассаж», но нисколько не удивившись, начали тоже целоваться и обниматься, и даже те у которых не было пары.
- Подожди, - сказал я подруге, - можно, я и Наташку поцелую по-братски в щёчку?
- Валяй, - разрешила Виктория, - только в – щёчку.
 Тогда я, решительно подошёл к Натахе и быстро её поцеловал, а она от неожиданности опешила, и занялась румянцем.
Заметив изумлённый и немного грустный взгляд Раисы Петровны, войдя в раж и, взяв стакан с недопитым шампанским, предложил:
- А теперь давайте выпьем за нашего преподавателя, которая устроила нам эту поездку!
  И, осушив содержимое, подошёл и поцеловал Раису в щёчку.
Она, не ожидавшая такого развития событий, чуть не поперхнулась шампанским, а все, увидев это, последовали моему примеру и тоже полезли облобызаться, и в первую очередь – девушки.
 Её обступили и образовалась целое столпотворение вокруг бедного преподавателя.
   Тогда, подойдя к Виктории и перехватив её немного недовольный взгляд, тихо сказал на ушко:
-  Не злись, это я специально, чтобы отвлечь внимание, - а потом добавил, - давай свалим, по-тихому пока никто не заметил.
  А, мою подругу и убалтывать не надо, она очень часто со мной соглашается.
  И под общий шумок, мы вышли из номера и направились ко мне…
  Открыв своим ключом дверь и убедившись, что никого нет, я пригласил подругу войти и, включив телевизор, сказал:
-  А теперь - сюрприз, - и вытащил из портфеля бутылку, шампанского, конфеты, сыр и баночку шпрот с маленькими булочками, которые я предварительно купил в буфете, а потом добавил, - за нашими гавриками разве успеешь?  Мы пока танцевали, они всё поели и попили, так что мне только пол стаканчика шампанского и досталось, хоть я приносил свою целую бутылку.
- Зачем? - удивилась Виктория.
- Не зачем, а за что – это магарыч, который я обещал Раисе, чтобы она нас на кладбище не тянула.
- Теперь понятно, почему она так хитро улыбалась, когда я у неё отпрашивалась, а сейчас, когда мы свалили, все и подавно будет ехидничать.
- Да, ладно, - сказал я, - не переживай! Она и так, бедная одна, там скучала, но после того, как я чуть-чуть разрядил обстановку, и что там началось, то я, думаю, им будет не до нас. Давай лучше смотреть телевизор, - под итожил я, устраиваясь на кровати.
  Но после того, как мы допили шампанское и расслабились, у меня в глазах всё поплыло и мне, да и Виктории было уже не до новогодней программы.  У нас праздник был в душе, и даже – глубже, если считать, что душа находится в груди. Телевизор продолжал извергать, то музыку, то выступления каких-то исполнителей и певцов, а я видел только глаза, лицо, плечи, руки и обнажённую грудь любимой девушки.  Временами, всё куда-то исчезало и я только ощущал её нежное и теплое тело, а потом, приоткрыв глаза, снова и снова целовал её слегка влажные губы, ощущая запах моих любимых духов «Быть может…»