Павлик и театр

   Настал день, когда Павлик отправился не к пивному ларьку, не по местам знакомым и не очень, былинным и достопамятным. Отправился Павлик на биржу труда. Там, поглядев на его перемятую копию аттестата образования, предложили вахту. Представитель этой вахты — холёный, упитанный, с перстнем на среднем пальце и скучающим выражением на лице, буркнул:
   — Разнорабочим.
   Оглядев Павлика от драных кроссовок, до нечесаного чуба, прибавил:
   — С испытательным сроком.
   Иногда Павлику виделись грядущие события, что случается со многими. И в этом грядущем, Павлик отчётливо видел скандал, себя главным действующим лицом, а другим лицом представителя с перстнем. Чтобы изменить будущее, Павлик задал вопрос:
   — А театр у вас там имеется?
   Чем сбил спесь с представителя, ни за что почитавшего Павликов. Так Павлик отделался от работы вахтой, но не от театра. Его, покидавшего биржу, перехватил подозрительный тип.
   — Вы театром интересовались…
   — И?
   — Предлагаю работу.
   — Если театра нет поблизости — пас.
   — Работу в театре. Разнорабочим.
   — Что с авансом в театре? – потребовал уточнения Павлик, сильно удивлённый, однако, старающийся не подать вида.
   — Театром может называться только то место, где есть вешалка, занавес и аванс.
   — Мне надо подумать.
   — Думай сколько угодно. А завтра к девяти будь в театре, это на центральной городской площади. Спроси Петра Ивановича, то есть меня, — вмиг обратившись из подозрительного, напутствовал  Павлика порядочный человек с именем-отчеством. Так Павлик обрёл место работы, удивительное, желанное многими, отчасти сказочное.
   Премьерный аванс — это будет самый раз, говоря о театре, состоялся через две недели. Вечером Павлик благородно, с достоинством купил в магазине то и сё, там же встретил приятелей, ко мраку ночному оставшись без того, сего и растеряв приятелей.
   — Ничего, не ошибается тот, кто не работает! — на следующее утро без единой монеты в кармане и с тяжёлой головой, брёл Павлик в театр.
   — Павел Аркадьевич, не стоит оставлять о себе мнение с запахом вчерашних посиделок, — подал совет Пётр Иванович, никогда более не повторяя его.
   В театре Павлик быстро перезнакомился со всеми, даже с Чеховым, и ошибочно приписываемой ему фразой, но в фаворитах оставил Шекспирову «Весь мир театр, а люди в нём актёры». «Не ошибается тот, кто не работает» — признал порочной, потому что тот, кто не работает, уже ошибся.
   Было бы драматически несправедливо, если бы Павлик не встретил в обеденный перерыв на проспекте первую учительницу свою и не пригласил на спектакль.
   — Ты актёр? — изумилась учительница.
   — Да, – сказал чистую правду Павлик. — Весь мир театр, а люди в нём актёры.
   Чем насмешил учительницу.
   — И то правда, ты же выступал на утреннике в третьем классе. И хорошо выступал! Обязательно приду!
   — Меня даже в афише прописали. Внизу. Некрупно. После двоеточия «Рабочие сцены».
   — Мама, наверное, тобой гордится?
   — Если ещё немного подтяну соображение.
   — Молодец. Давай дневник, поставлю пятёрку.
   Павлик рассмеялся, прикрыв ладонью проломы в заборе цвета слоновой кости. С дерева сбежала юркая белочка и загадочно рассматривала собеседников, ожидая подачки.
   — Дуй в парк, там тебя детишки накормят! – велел её Павлик. — Мне некогда, работа.
   Белочка вздохнула: «Ох, уж эта работа! Этак звери полуручные голодать начнут. Этак…» — и так далеко углубилась в рассуждения о необходимости труда и пенсии, как результата труда, что здесь стоит повествование закончить. Или, говоря языком театральным, занавес опустить.