История одного спасения дневник продолжение январь

     2.

     Балованных детей родители награждают нехорошим подарком. Потому что им начинает казаться, что жизнь должна плясать вокруг них и доказывать, что она им нужна. Или что они ей нужны. Или и то, и другое вместе. Доказывать, что они по-прежнему любимы и всё ради них.
     Но жизни это нафиг не нужно. Ей и так весело, зачем ей кто-то ещё. Пусть сам доказывает, какой он желанный для неё и важный…
     То же для детей, привыкших к опёке. Им нужно, чтобы жизнь их опекала. Ха-ха! Три ха-ха. Ждите.
     И начинается: пинок – слёзы, грубо ткнули – слёзы, неласковое слово – да пошло оно всё…
     Нежные неоперившиеся птенцы, не готовые к встрече с холодным ветром. Они ищут крыло. Они вырываются из-под одного крыла, чтобы отыскать другое. Потому что им холодно. Ветер недружелюбен. Он не опекает. К нему нужно приноровиться, чтобы полететь, но как полететь, если всё равно нет перьев?
     Под крылом перья не вырастут. В тепле они не отрастут. Нужен тоже холод, но не такой пронзительный. Поэтому забирайся в дупло и «зимуй». Там не так дует, в то же время безысходность – отсутствие постороннего тепла – рождает необходимость защитить свою тонкую натуру, тонкую кожицу… и тогда «перья» отрастут. И можно будет ещё раз попробовать «встать на крыло»…
     Балованные, опекаемые дети, вам так любящие вас родители приготовили трудный жизненный путь – своей неразумной любовью. Но - уж какая есть, не обессудьте.    
     Кого-то сразу помещали в холод. И у них не кожа, а броня. Может быть, для них это лучше, но не для тех, кто с ними пересечётся.
 
     Перебираясь из-под одного крыла к другому, тянешься к теплу и… попадаешь в пасть. Там ведь тоже тепло. Сначала. Пока челюсти не смокнутся и не начнут жевать.
     Вкусненький. Нежненький. Как такого не любить?
     Любовь иногда бывает похожа на «мясорубку».
     «Душерубка»…
     Если разобраться, тут тоже есть своя закономерность. Ты попадаешь в то, что жуёт тебя, потому что ты сам жуёшь какую-нибудь «мысленную жвачку», застрял на переживаниях – пережёвывании чего-то там, и внешнее только помогает внутреннему совершить эту работу. Ты просил помощи? На тебе. Давай пожуём вместе. Ты пережёвываешь своё – и я пережёвываю твоё, только вместе с тобой.
     Так оно работает. Отличная мотивация разобраться в своих застоях.               
     Жизнь – очень сложная штука. Помощь ещё нужно уметь правильно попросить. Чуть-чуть ошибся в запросе – и… Это как только что изобретённая машина. Она всё делает, но… и начинается доработка. Постепенное усовершенствование.
      Люди профи в техническом прогрессе. Страшно подумать, до каких высот они дошли. Но технический прогресс ускакал слишком вперёд от развития чего-то там важного для сохранности. И этот разрыв создаёт угрозу уничтожения.
     Профи в одном, они полные профаны в другом. В целом. Всё то же: перекосы.
     Нет равномерности в развитии. Технический прогресс шагнул вперёд, а организация жизни на том же месте топчется. Сделали шаг – оступились, вернулись к тому же. Человечество, ты понимаешь, как тебя перекосило? Оно пугается своего отражения, этой гримасы, но вернуться к более приятному лику не может. Страх, детки. Это страх. Есть бог, он в небе, а ноги его на земле, и мы достойны только целовать подошвы. Так зарождается рабский дух. Потом только остаётся найти реальные ботинки или сапоги, или туфли, чтобы их целовать на земле, как и предписано. Потому что человек действует по образу и подобию. Он действует по образу, подобному тому, какой ему предложили, какой он избрал.
     Вот другой образ: человек достоин сидеть по правую руку от бога и по левую. Страшно?
     Страшно, когда ты привык к другому. Тогда страшно. Это привычка. Она глубоко внутри, как предопределение. И если мы видим в жизни много господствующего рабства, то можно уже догадаться, откуда оно берётся.
     И запомните. Когда люди веровавшие снимают с себя крест, они снимают не символ свободы, а символ рабства. Это не значит,  что крест не может быть символом свободы. Дело в значении, которое вы вложили в знак. 
     Мне понадобилось несколько раз ошибиться в расшифровке знаков, чтобы понять, что дело не в самом знаке, а в его значении*. Мы сами выбираем, что значит для нас то или иное событие, обстоятельство, происшествие и так далее. Что-то внешнее. То значение, которым мы наделяем это внешнее, делает его нашим внутренним. Таким образом, мы вправе выбирать, как отразится на нас то, что задевает нас вовне. Мы сами выбираем, принимать его как плохой знак или хороший. То есть – мы выбираем нашу реакцию на событие, и эта реакция определяет значение этого события в нашей жизни.
     Выбираем мы типовую нашу реакцию, то есть ту, с которой мы давно знакомы, к которой приучены. Образец нашего собственного поведения, который нам преподали. Нас научили, что мы такие и что мы реагируем (либо должны реагировать) таким вот образом. Если мама, к примеру, много ахала и охала по поводу дитя, тревожилась и прочее, то он станет тревожиться на свой счёт, потому что это его выработанное «естественное» состояние. Это может быть привычка жажды идеальности (регулярная критика сущего) или привычка унылости, или ещё что-нибудь.   
     Мы считаем свои привычки за натуральную нашу часть, сетуя по поводу наших собственных реакций («во дурак», «дурья башка», «ну кто ещё так сможет»), пока чудесным образом до нас не дойдёт подсказка о том, что башка не такая уж дурная, что дурная она по этой вот причине, которую можно изменить. Это трудно, да. Но уже дальше каждый раз вместо того чтобы сетовать на себя и свою горестную жизнь мы учимся менять свой взгляд на то, что получаем, исходя из причины полученного. Просто другой человек, получая то же самое, реагирует иначе. Он не ждёт подтверждения своей глупости и не принимает неудачу как подтверждение своей невезучести. Поэтому его акцент на более благоприятных событиях даёт ему или кому-то там знать, что на самом деле ему нужно. Мы либо соглашаемся «да, это моё, я понимаю, что у меня иначе быть не может», и получаем то же, что нас привело к этой мысли, раз за разом, снова и снова, либо мы «зацикливаемся» на неготовности соглашаться с тем подарком, который нам не понравился: заберите обратно. Я не принимаю это как своё. Мне это не нать. Заберите.
     И через какое-то время до «кого-то там», где бы «он» ни располагался – внутри или снаружи, доходит, что запрос поменялся.
     Это как рынок: если вы что-то не берёте, то вам начнут предлагать другое. То, на что вы согласитесь. В этом смысле «невидимая рука рынка» существует.
     В детстве часто бывает так, что дитё говорит «не хочу», а ему навязывают мнение, он «начинает хотеть» так, как хотят родители; или наоборот – он хочет, а ему не дают, и он принимает, что ему не будут давать того, что он хочет. В любом случае он приноровился к обстоятельствам. Во взрослости он продолжает существовать в очерченном кругу. Ему кажется, что в заколдованном кругу. Но, как и для всякого колдовства, существует «антизаклятие». В данном случае оно заключается в умении выйти самостоятельно за границы. Тут, опять же, страх что-то менять, потому что - неизвестно, что тебя ждёт за пределами. Неизвестность пугает. Когда сил терпеть нежеланное уже нет, тогда появляется смелость попробовать смотреть на вещи и себя как-то иначе. И ты смотришь иначе. Первое время новый взгляд вызывает досаду, злость, боль. Так ноют руки, с которых сняли наручники.
_____
*то, что мы вкладываем.

     *          
     О новой организации жизни людей говорил Маркс. Рост производительных сил влияет на производственные отношения. Производственные отношения – возникающие в процессе создания жизненных благ. Однажды развитие людей и техники доходит до такой «кондиции», после которой та организация, которая была сложена до и во время действия, создания, перестаёт быть удовлетворительной. Возникает новый запрос. На другую расстановку. На иную организацию жизни, порядок отношений. И начинается процесс уже духовного развития.   
     Возникает неготовность оставаться в точке «кипения», если приводить образ из физики. И вода переходит в пар. Как она до этого перешла изо льда в воду. Условия изменились – меняется организация.
     Что мешает людям думать и чувствовать по-другому? Страх быть другими. Когда оставаться в том, чем они были, уже нет возможности, они меняются.
     Поэтому спаситель (спасение) приходит, когда уже совсем нельзя так, как прежде. А вот это «нельзя так, как прежде» - очень, крайне болезненное, мучительное состояние. Именно непереносимое. Примерно оно отражено в пословице «пока жареный петух не клюнет, мужик не перекрестится»*. Люди терпят до последнего.  Они начинают верить, что можно иначе, когда по-прежнему ну уже совсем никак… 
     Чтобы что-то сложилось по-другому, нужно быть другими. Чтобы быть другими, нужно перестать быть такими, какие есть. Чтобы перестать быть такими, какие есть, нужно осознать, что «такие, какие есть» мы себя не устраиваем. И здесь парадокс. Чтобы осознать, что мы хотим чего-то другого для себя (устроить себя иначе), нужно устроить себя в том, в чём мы есть.
     Это называется – принять себя… сейчас выражусь грубо. Со всем своим «говном». Это и есть момент, когда мы очерчиваем другие границы. Мы признаём себя. Признаём законность того, что имеем, законность того, чего желаем. Мы становится авторами своего рисунка, той линии, в которую оказались заключены. Чувствуя своё авторство, мы вправе рисовать – проводить новую линию. Ту, которая нас устроит больше.
     Всё это работа. Это труд. Без труда не выловишь рыбки из пруда. То, чему не учили балованных детей: что в жизни нужно много трудиться. Чтобы себя устроить.
     Сосиски не падают с неба.      
     Если сосиска упала с неба, то это значит, что кто-то растил и пас живность, кто-то её убил, кто-то переработал, кто-то забрался на небо скинул её вниз. Вот.
     Даже чтобы её поймать, нужно, как минимум, открыть рот. А потом и жевать ещё.
     Поэтому счастливы по жизни дети те, кто приучен родителями, наставниками к труду. Привычка убирает эту тяжесть мифической «неидеальности» жизни. Кто любит работать, тому не в тягость работать, а работа – это ооочень значительная жизни часть.   
      Новая, более совершенная организация жизни заключается не в том, что люди перестают работать, а в том, что им нравится трудиться, труд посилен и не бессмысленный, он полезен (большей частью) и хорошо вознаграждается. Вы можете такое организовать?
     В том-то и дело, что начинать надо с себя. Изнутри. Изнутри каждого. А это изнутри начинается снаружи – передача знаний, передача видения себя и видения мира. Становление человека. Чтобы знания передать, нужно им дать дорогу. Потом – принять их. Принять, передать. Принять, передать. Видение человека и мира в его целом, в его составных частях и целом. Взгляд изнутри – взгляд снаружи. Взгляд из себя – взгляд со стороны. Своё мнение, чужое мнение. Свои интересы, чужие интересы. В итоге – общие интересы. Возникающие на пересечении интересов с учётом определённых условий, сохраняющих Жизнь.
______
* Вариант: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Странная пословица, если учесть, что крестились, даже когда зевали: чтобы чёрт не залетел. На красный угол, на колокольню, на перекрёсток, - если верить классикам. Но, думаю, это было больше суеверие, чем вера (по принципу «примет» типа чёрной кошки). Сам смысл поговорки понятен: пока не подопрёт.

*
     Люди неидеальны. И это очень мягко сказано… «Не идеальны» - знаменитое «никто не благ», в переводе на библейский.
     В большинстве случаев можно с уверенностью сказать, что чужая душа – потёмки. Не всегда потому, что там действительно темно, а потому что очень запутано. Мы имеем дело часто не с людьми, а с их иллюзиями. Причём половина представлений (плюс минус) остаются за кадром.
     Люди часто сами не знают с себя. По этой причине ни в чём нельзя быть уверенными, общаясь с ними.
     И ещё. Иногда они настолько шатки, что «падают» от любого чиха.
     И вот это материал, с которым нужно работать. Из которого нужно создавать организацию.
     У всякого нормального человека на этом месте опустились бы руки.
     Поэтому нужно быть ненормальным, чтобы верить, что из этого что-то можно построить. 
     Это своего рода фанатизм.
     Тот самый большевистский, «ленинский фанатизм», о котором сказано в «плане Даллеса».
     Он та плеть, которая перешибает обух.

     Трудно поверить, что эту нашпигованную «нарциссами» и напичканную психопатами планету, не говоря о всяких других свойственных людям болячках, может что-то спасти… совсем невозможно было бы в это поверить, если позволить всему этому бедствию завладеть собой. Не верит тот, кем бедствие уже овладело. Но пока есть вера, какой бы странной, смешной, нелепой и детской она ни казалась, в то, что люди могут, образно выражаясь, «держаться за руки», - помните песню? «возьмёмся за руки друзья!» - пока такая вера есть, искра вечной жизни теплится. То есть – продолжающейся жизни.   
     Поэтому уныние грех. Уныние как раз и есть неверие в возможность чего-то иного, более здорового, чем то вышеперечисленное, что тут есть. Тут, на Земле. Понятно, что порой удержаться от уныния просто нереально. Однако в этом и задача выздоровления.
     Я не уверена, что это возможно. Но если я не буду знать, что это возможно, то я буду не я. А поскольку я это я, то исцеление мира для меня возможно. Я не знаю, как это произойдёт, я даже не могу знать, произойдёт ли, но поскольку я фантастична, то и вера моя тоже. Я думаю, нарциссическую программу можно взломать.
     Наверняка существует какая-то лазейка.
     В этом вопросе одна голова хорошо, а две лучше. А лучше и больше. Тут только насиловать себя не надо. А так… в виде игры.
     Раз, два, три, начали?
     А что?
     Нет, так нет.
     Но попробовать же можно…      

15.01.22

     Первый признак «темноты» - жажда для себя исключительного света. Лакировка действительности.
     У всех есть желание приукрасить своё. Лакируя свою действительность мы, как нам кажется, увеличиваем свою ценность. И, с одной стороны, оно так и есть: картинки «отфотошопленные» (доведённые до «совершенства») вызывают больше положительных реакций. Но чем больше вы лакируете себя, тем менее вы натуральны, а значит, тем более нарциссичны. И со временем «я хочу выглядеть лучше» превращается в «я не могу быть тем, что я есть». Люди начинают прятать от себя свою истину. Постоянная лакировка себя для других создаёт невозможность видеть уже себя для себя не украшенным. Так возникает искажение реальности. Жажда «света» (красоты, почёта, славы, признания за пустяк) рождает тьму. Такая жажда называется «тщеславием» - оборачивается получением тщетной, пустой славы. Которая лопается, как мыльный пузырь, как только несколько картинок оказываются недостаточно красивы.
     Второй признак - страх отметки. Желание получить хорошую оценку. Тоже, в принципе, свойственно всем. Мы живём в мире, где все оценивают всех, и хорошая оценка даёт право на получение места. Однако «нарциссизм» отмечен именно паническим страхом плохой отметки. Что бы это ни было. Причём в коллективной оценке* не может быть равенства: если один получил пять, то второй получает два. А «нарциссу» всегда нужна пятёрка. Поэтому в общении с «тёмным человеком» другой, насколько бы хорош он ни был, будь он даже главковерхом ума, чистоты и прочее, всегда будет двоечником. «Нарцисс» прогибает под себя любого, разве что кроме так же упёртого в значимость оценки…  Обречённость на двойку**, постоянство уступок приводит к действительно ухудшению показателей. Не мытьём, так катаньем «нарцисс» убеждает соперника (возникает максимум деловой контакт, но не сотрудничество), что он отстающий. В любом вопросе. Хоть на миллиграмм, но хуже. Недостойнее.
     Избегая давления, а точнее, подчиняясь ему, постоянный партнёр «нарцисса» приходит в упадок.
     Третий признак – отсутствие целостности. Мало людей являются полностью «цельными», большинство из нас так или иначе «расщеплены»; но с «темнотой», или «тьмой», или «мраком» человека мы имеем в нём конкретное разделение. Тот самый «логический сбой». Когда идёт цепочка рассуждений, а потом словно отсутствие звена. Пробел. Провал. Это место бессвязности. Место отсутствия. Пустота. Именно в это место, в эту пустоту уходят силы. Это тоже место панического страха, которого нельзя касаться, и как только вы пробуете там «ковырнуть» - явить пустоту, вы становитесь под угрозу и обрекаете себя на яростный гнев. Это место отвергнутости самого себя. В этом месте принятие себя недопустимо, потому что грозит смертью. Это место заточения ангела, которое становится приманкой для спасателей. Ведь ангел страдает. И он есть.
     Спасатель думает, что кормит ангела, но зверь перехватывает еду… отхватывая её вместе с руками…            
     Не знаю, как мог бы ангел «слить» код, дать ключ, который его откроет. Догадываюсь лишь, что в общении с человеком, по сути, с любым, но в особенности с опасным, нужно помнить об этих двух «крайностях», которые берут верх. Изнанку все торопятся спрятать, мало тех, кто с гордостью выпячивал бы своего зверя, будь то волк или шакал, только уж совсем больные на голову. Важно помнить, что есть декорации, а есть, собственно, актёры. Мы все друг для друга обычно неидеальны, идеален лишь тот, кто «совпадает» с идеальными нами: приноровился под наши желания. Как только желания идут вразрез, мнения расходятся, совершенство перестаёт быть совершенством.
     Но люди отличаются друг от друга тем, как они воздействуют друг на друга, добиваясь этого, так нужного им, единства желания. Одни прибегают к всякого рода штукам, насилуя волю, другие обращаются к сознанию, апеллируя к логике. Но исключительно одной логикой не докажешь ничего человеку, у которого сбоит. Поэтому здесь требуется военная хитрость. Смекалка. То есть одной прямолинейностью ничего не добьёшься, доказывая своё. Тому, кто не готов слушать и слышать.
     Если бы так просто можно было взять и себя объяснить, мир давно бы процветал. Но получается, сколько себя ни объясняй, всё равно остаёшься непонятым, потому что каждый существует в своих лабиринтах и кругах, и программах. Есть код, иногда очень крепко вшитый, так что сломать его практически нереально. Мы действуем в рамках этого кода. По этому коду каждый должен действовать сообразно нашим представлениям. Мы не прислушиваемся к другим, потому что не прислушиваемся к себе. Не прислушиваясь к себе, мы не можем научить человека слышать своего ангела.
     А мирное взаимодействие складывается как раз из этого разговора «ангелов» между собой.          
     Мы не слушаем своего ангела, не в состоянии услышать чужого – о каком мире тут говорить? Вот и идёт война. Кто выше, кто сильнее, кто умнее, кто прав.   
     Ангелу не нужно быть ни выше, ни ниже. Это зверь, хищник постоянно доказывает свою силу. Своё первенство, свою значимость. Я не говорю, что агрессия не нужна.  Я, просто повторю, убеждена, что она должна быть в поле контроля ангела, а не ангел в поле контроля зверя.
     То есть свет решает, когда дать власть «тьме»,  а не тьма, когда дать волю свету.
_____
* в группе: соревнование и ранжирование.
**паатнёра.

16.01.22   

     Я думаю… да что там думаю, я знаю, что у моих близких много ко мне претензий. Неудивительно, ведь у меня у самой к себе есть претензии. Я могла бы быть такой и такой… на новом нынешнем языке это звучало бы: я могла бы запрограммировать себя иначе. Это уже с новой точки зрения. Хотя и тут не всё так просто. А со старой…
     Меня растили сибаритом. Одним из моих любимых занятий было улетать в книжный мир. Он во многом отдаёт реальностью, тем не менее, это не реальность, - когда ты с головой уходишь в своё представление о чём-либо, слагаемое чужими словами. Реальность – это живое общение и дело. Твои действия и реакции на внешний раздражитель…
     Психика тоже реальность, но другого рода. Её природа «идеальна» - не материальна.   
     По всей видимости, важно соблюсти баланс этих двух природ, но если ты привык уходить в вымышленный мир, эта привычка даст о себе знать… Ты «торчишь» в идеальном, зависаешь, живёшь, отмериваешь внешнее по этим лекалам и находишь, что оно крайне далеко от совершенства, что причиняет боль и заставляет снова возвращаться к вымыслу. Тебе дали представление о совершенстве, но не научили делать скидок и поправок на действительность. И цикл будет повторяться раз за разом: улетел, примерил улёт к реальности, не подходит – боль; снова улетел…
     Если бы не этот мир книг и красивых людей, их красивых поступков, мыслей, если бы не жажда свободы, которую я от авторов и героев впитала, я бы… жила спокойней, но… Я не могу сказать, что это было бы плохо, но… Короче, тут свои издержки, в этой мечтательности, но ведь именно эта мечтательность позволила мне находить такие необычные ракурсы. Да, я пострадала от этого, но… мы страдаем скорее от переданной нам многовековой и воспринятой нами от учителей привычки страдания, а не своим собственным решением. Нас так учили. Что в мире нужно страдать.
     Вы не поверите, но, разыскивая свой затык, на что я наткнулась, к примеру. «Как я могу быть счастливой, когда другие (мои герои) терпели в жизни такие суровые испытания?» Здесь как бы предательство получается. Это глупая мысль, что называется, иррациональная, но она же есть. И, кстати, именно такая позиция является тем «гвоздиком», за который все мы в прошлом зацепились. Очень просто. Это примерно из следующего посыла: меня гнали, и вас будут гнать, - только немножко по-другому. Тут от доброй воли намерение: разве мне может быть (разве имею я право?) лучше, чем… Вот, это «имею я право?», - да, оно как-то перекликается с этим посылом рассчитывать на гнёт.       
     Такой страх обидеть страдавших свойственен уж чересчур совестливым людям. Это уж перегиб, конечно. Но из-за того, что таких перегибов полно, мы остаёмся в ранящем нас прошлом, потому что боимся расстаться с жизнью, которая причиняла другим боль, словно поставив себя своим счастьем выше их. Возвыситься над ними – как предать, бросить их в их страдании…
     Тут, разумеется, можно и, наверное, нужно себе сказать, что они-то страдали в точности для того, чтобы те, кто за ними придёт в этот мир, уже не страдали. Наоборот, своей зацикленностью на муке мы лишаем смысла их подвиг. Мы обесцениваем его: получается, что они ничего не добились. Именно потому, что мы боимся жить счастливее…
     А если у нас выходит жить легче и лучше, значит, их борьба не была напрасна, и тогда наша жизнь оправдывает затраты. То есть наше счастье становится благодарностью и благодатью. Это в целом. В целом вообще для людей. Когда мы выходим на общий закономерный рубеж.
     Единственно, что пока мы на него всем скопом не вышли, этот вопрос встаёт: продолжать борьбу за более светлое существование. Светлое… в смысле – более радостное, более удобное, то есть уютное. Бывает жить уютно, а бывает неуютно, и это не зависит от материальных удобств, это когда твоё «внутри» устроено или неустроенно происходящим. Первопроходцам некомфортно, но уют в душе. Мир и лад. А есть люди, которые живут в комфорте, но душа как в холоде, в вечной мерзлоте, или в аду.
     Так вот, я говорю, светлое – это когда мы ищем того самого уюта души. С этой точки зрения царство земное – комфорт тела, а царство небесное – радость души. Удовлетворённость. Мир, лад, спокойствие духа. Комфорт тела не всегда сопровождается спокойствием духа. Важно понимать, что стоит на первом месте. И исходить из этой уже пирамидки в строительстве земного блага.   

17.01.22

     Меня можно поздравить.
     Я нашла его. Я нашла эту сволочь, которая мне не давала жить. Радоваться своему, точнее. Тому, что я делаю, что я чувствую. Я прям увидела его вчера, оглядываясь назад. Он очень незаметный. Ну, прямо – тайный. Он скрадывал радость, он крал счастье. Он отнимал то, что по праву мне принадлежит. Он уничтожал мою гордость.
     И вот вчера я увидела его. Точнее, отделила. Как это… идентифицировала.
     Если иллюстрировать, я такую нарисую картинку. Ты идёшь, расправив плечи, а тебя хлопают по лопаткам: нагнись, сожмись. Ты смеёшься, тебе весело, - и получаешь подзатыльник, и смех стихает, ты его проглатываешь. И остаётся обида.
     Обиду ты тоже глотаешь…
     Ты поднимаешь сияющие глаза, тебе щёлкают по лбу, и смех потухает…
     Кто этот тиран, как вы думаете?
     Неуловимый. Неощутимый. Запрятанный. Чертовски трудно обнаружимый. И вот вытащенный на поверхность и отторгнутый.
      Стыд.
      Это сложно объяснить. Потому что ничего такого как будто бы нет. И вообще чудо, что мне удалось схватить как-то это ощущение, отодвинуть и сравнить себя вольную с собой зажатой. Прессинг. Вот что это такое. Ты можешь миллион раз повернуться вокруг своей оси и не знать, что тебя мучает. Пока оно не станет прошедшим. Тогда ты поймёшь, что тебя мучило…
     Это как провести всю жизнь в кандалах, считая их своей естественной частью и не понимая, почему другие быстрее, выше, сильнее. Конечно, обидно. Это как жить в заключении. Жить в наказании, не понимая, за что ты наказан… и что именно тебя наказывает: как будто причины для кары нет, и кары нет, но её последствия есть.      
     Сперва я почувствовала, что я обижена на себя. Потому что чисто теоретически обижаться не на кого. Никто же меня не замыкает. Потом я подумала, что если обида есть, - она редко проявляется, и обычно кажется, что тебя обидел кто-то, а не ты сам, - если обида есть, значит, есть вина. И тогда я посмотрела непредвзято, разрешая себе себя пожалеть, ведь обиду же нужно как-то прожить… посмотрела на себя как на жалкого человека не как спасатель, спасающий жертву. А как человек на человека. Разыскивающий проблему.
     Иными словами, я посмотрела на себя, как гордый человек, и этот взгляд обнаружил несоответствие. Как в детстве, помните, нас всех учили искать отличия на картинках. «Найди десять отличий…» Очень важная игра.
     Моя гордость обнаружила мой стыд. Это здорово. Перед этим я сказала себе: а почему я, собственно, не могу быть такой, какая есть? Да, и тогда тоже ощутился он, этот стыд быть такой, какая ты есть.
     Можешь не нравиться.
     Или можешь всю жизнь провести в страхе, опасаясь не нравиться. Или это, возможно, было после. Во всяком случае, я решила согласиться с тем, что у меня всё отлично, что я в порядке, пусть даже этот порядок не очень кому-то и по душе, - у них же своя душа. А у меня - своя.
     И это был выход из зависимости.
     У каждого своя душа. Это великолепно. На сегодня лучшая новость. Она выглядит не совсем взрослой, однако именно она доставляет мне эту чистую детскую непосредственную радость быть. А вам бы нравилось освободиться от невидимых шлепков и подзатыльников?
     Да вы бы скакали, как дети!
     Можно нравиться. Ура.
     Можно не нравиться. Ура.
     Можно встать на уши, можно не вставать.
     Можно любить, можно не любить.
     Можно быть гордым. Можно быть стыдным. Можно быть любым.
     Зная, конечно, что тебя осудят, возможно, - за стыд, за гордость. За что угодно. Но мы же -взрослые люди.         
     Взрослые ответственные люди. Эта ответственность и есть - готовность к выбору и само решение.

     Я захотела ясности, и я её получила.
     Я попросила помощи, и я её получила.
     Я поняла, чего я хочу, и что для меня крайне важно. Уяснила себе свою ценность. Теперь я буду щёлкать вора по рукам, если он захочет её украсть.
     Не собираюсь становиться бесстыдной, нет. Совесть закономерная часть моей личности. Но вот от надсмотрщика с плетью я категорически отказываюсь. Прощай, дорогой. Нет, не дорогой. Дорогой – если только в смысле дорого мне обходившийся.

     Что должно быть такого в человеке, чтобы он себя уважал?
     Ему нужно зажмуриться, зная, что близко сияние, открыть на секундочку глаза и увидеть себя радующим взор, и тут же снова зажмуриться… и переварить свой новый облик. Принять, то есть.
     Теперь ты будешь таким всегда.
     Всегда, когда захочешь увидеть себя таким.
     Это твой выбор.
     Знать о себе эту тайну или не знать, явить её миру или сокрыть.

*   
     Хм… у мира свой взгляд на вещи… но вы же отдельные. Он - это он. Ты - это ты. Никому ничего не докажешь. Но… для себя-то можно выбрать, правда? Ааа… эээ… выбрать правду.
     Хм…
     Странно звучит – выбрать правду.
     Теоретически, так и есть. Есть ты стесняющийся, зажатый, скованный, и - ты раскрепощённый. Только ты про себя знаешь, каким ты можешь быть.
     Условия, обстоятельства – как клетка.
     Что её открывает?
     Что-то. Ключ. Ты. А кто ещё?
     Никто за тебя не сделает это. Ключ же внутри клетки, а не снаружи.
     Поищи…

     Вот такая у меня войнушка. Не советую соваться.
     Воистину, не мир, но меч…

*
     «Раб божий» - если брать утверждение по «хорошему» смыслу, то есть если искать смысл положительный в словосочетании, он будет очень близок, либо тождество, понятию свободы как осознанной необходимости. С одной стороны, необходимость - рабство. Когда избегать необходимости нет толка, не выйдет, или когда ты выбираешь что-то не очень желанное, но важное для соблюдения личного закона, допустим, справедливости, - тут принуждение, вынужденность. Не целиком твоя воля. С другой стороны, понимая эту необходимость, ты принимаешь словно чужую волю, и она становится как бы твоей, доброй. Добровольно действуешь, но из условий таких, которые её предопределили, твою волю…
     С одной стороны, «раб» - есть не особенное желание; с другой, «божий»: надо, так надо, так сказать.       
      
19.01.22   
    
     «Брось каку!» - кричит стыд, когда ты держишь в руках очередную победу. И ты бросаешь. Я говорю не про хороший правильный стыд, который сигнализирует об ошибке или провале. Который ты чувствуешь. Я говорю про невидимого террориста, не ощутимого. Из-за которого ты проваливаешься…      
     Как бороться с тем, что вне зоны доступа, потому что в сознании его нет? - Отстраняться, наблюдать, схватывать, выводить в поле видимости. Направлять «луч внимания» в зону своей поражённости. Понимая, в чём поражён, не понимая, как и чем.
     Однажды ты застукаешь эту больную не боль. Источник боли. Потому что жить оборванным, обрезаемым, пресекаемым тяжело. Сам себя сечёшь… вроде как сам. Но не совсем. Пока не поймёшь, что сам себя мучаешь, не отодрать этого впивающегося зверька. Он не большой, не смотрится страшным, даже раны его вроде как не пугающи, но это через них вытекает душа в никуда… в небытие… Потому что ты ничего не делаешь из того, что не понравится этому зверю. В итоге практически не живёшь. А ездишь по городу в своей клетке, отворачиваясь от плевков, - как раньше возили фриков на показ, чтоб над ними глумились.
     Конечно, это не жизнь.
     Чтобы удачно уворачиваться от плевков, нужно лежать на диване. Или лезть в бутылку. Прятаться, в  любом случае, от людей. Ты же стыдный… но об этом не знаешь…
     Мы живём, не зная себя. Конечно, это не жизнь. Это мука.
     Парадокс, но чтобы выйти из клетки, нужно «добровольно в неё залезть». Типа «хотите смеяться – смейтесь», «хотите плевать – плюйте», я такой, какой я есть, но знайте, что и я могу плюнуть в ответ. А слюна моя ядовита…
     Так вот, с улыбочкой я эту тему закончу.
     Мне стыдно на себя смотреть. Но я замечаю это, только когда смотрю на себя чужими глазами.
     Это значит, мне стыдно быть.
     Но я себя люблю.
     И вот тут нестыковка. Это дело нужно привести к одному знаменателю. Либо люблю совсем, так что без ложного стыда, либо не люблю откровенно. Убираем перегородку и приходим к одному какому-нибудь решению. Чтобы не болтаться. Или, если болтаться, то себя не корить по типу «чего я в этом мире как не пришей к…» (интересно, вообще, какому портному пришло в голову сочинить столь высокохудожественное описание?).

     В общем, сам себе привыкший доказывать свою ненужность, ты осекаешь себя на первых же шагах любого начинания, и в этом ты как никто успешен.
     В большинстве случаев мы сами придумываем наказание, которое нас постигнет, проявись мы такими, как есть; собственно, наказание в том и заключено, что мы выдумываем наказание, которое ещё не факт, что будет. Пытаясь отыскать особенные глаза (в укор прочим), которые нас одобрят в любом случае, влюблённые восхищённые, - чтобы смотреть ими на себя, - мы попадаем в ловушку. Потому что с таким чужим взором совсем перестаём быть сами собой, погружаясь в зависимость…
     Любой психотерапевт скажет, что тут требуется долгая проработка, переработка, прочее, - как избавление от любой другой дурной привычки, нужно время… усилия… протаптывать новую дорожку – всё равно что прорубать проход в чаще.
     Пишу я, поглядывая на расстёгнутый золотой браслет, лежащий возле клавиатуры. Он как-то сам собой расстегнулся, пока я спала. Вот бы так сами собой спадали оковы, правда? Как было бы чудесно.      

     Мне очень тяжело. Очень. И тяжело уже давно. Если бы вы знали, сколько мне пришлось преодолеть всего, вы бы поразились тому, какая я сильная. Только это снаружи не видно, потому что внутри всё.
     Я очень сильная.
     Очень.
     Снаружи смотрюсь слабой, потому что не видно борьбы. От этой слабости, которую я тоже вижу, и усталости мне хочется плакать… Я знаю, что надо - вместо привычной издёвки и пинка: давай, руби дальше! – сесть рядом и… подождать. Рядом с этой плаксой. Но - я же надсмотрщик. Я же - сволочь. Я же враг…
     Между тем, всё-таки кое-что изменилось. Даже многое что. Я учусь не выбрасывать дорого добытое. Пусть даже это дорого только для меня. Это моё. Моё – мне важно. Можете делить эту важность со мной, можете не делить. Каждый сам себе хозяин. Можно принудить почитать человека, можно чтить из страха, но самое ценное уважение – возникающее само собой, из доброй воли.         
     Я добываю свой личный авторитет для себя. Вот здесь я зажмурилась. Личный авторитет. Моё сокровище, которого я полноправная хозяйка. Оно сияет.
     Я сияю…

     Стеснение – вот ещё второе название этого стыда. Ты себя стесняешь. Теснишь… и сбрасываешь в пропасть.
     На самом деле, если привык себя мучить, всегда найдёшь, кем и чем.
     Дурная привычка… от неё так тяжело избавляться. Стесняться себя…

20.01.22               

     Эта та штука, которая вбивает богатыря по пояс в землю. Сперва по щиколотки, потом по колени, потом по пояс, потом по плечи. И богатырская сила оказывается скованной. Так просто… поразить добро… нужно только заставить его себя устыдиться. И оно теряет мощь. Оно краснеет, заикается, подавленно молчит, путает слова, у него путаются мысли. Оно жуёт жвачку «самосовершенствования» (на деле самоедства) и барахтается в сетях… зависимости… от чужого мнения. Обычно – от мнения людей, которые добиваются этого чрезмерного стыда с целью управлять чужой волей.
     «Социальный регулятор» используется с целью подавления возможной агрессии и с целью управления. С одной стороны, это способ организоваться и жить в обществе. С другой стороны, это иго и ярмо. Важно иметь представление об обеих этих сторонах, чтобы обрести равновесное значение. Чтобы быть членом общества, а не рабом социума.
     Я думаю, крайняя степень такого стыда – социофобия.   
 
     Я не в крайней. И то хорошо.

     Связала шапку.
     Надела.
     Глянула в зеркало, заржала.
     Поскакала к дочери – поржать вместе.
     «Мама, сними… Ты похожа на какого-то диснеевского героя из мультика…»
     Ээээ… забавно, риэли. Буду носить.

     С глаз долой, из сердца вон. Знаменательный день в моей жизни. Нет, это не значит, что снова щёлкнул переключатель. Он сломался и восстановлению не подлежит.
     Это значит, что моё сердце больше не разбито, и я вышла из заколдованного круга.
     Не совсем сама, с божьей помощью, но, тем не менее, аллилуйя.

21.01.22 
      
     Под божьей помощью я подразумеваю не совсем те вещи, которые обычно вкладывают люди религиозные в это словосочетание. В частности, я отношу сюда и помощь, полученную путём передачи и приёма знаний. В конце концов, я не зря копалась в себе целый год, изучая всевозможные видео.
     …Это похоже на азартные игры. Ты вкладываешься, вкладываешься, вкладываешься в надежде сорвать «джекпот» - найти её, наконец, эту долгожданную встречу, слияние, понимание и прочие разные милые и желанные сердцу и телу штуки.
     И ты – проигрываешь.
     Проигрываешь.
     Проигрываешь.
     Уходишь и возвращаешься, чтобы снова вложиться, потому что – азарт, но его люди называют любовью. И любого можно понять. Не так чтобы совсем понять и оправдать, но…
     Ведь заманчиво же. Манит. Мания. «Игро-мания». Только не «игро», а «любове»-мания.
     Потом выясняется, что ты имел дело с автоматом, которому нужны либо твои деньги, либо твоё тело, либо ещё что-нибудь, включая даже это злорадство по поводу твоего проигрыша.
     Тот самый случай, когда бегство не позор, а почётная стезя.
     «Да, хорошо, это ты меня кинул…» Живи с этим. Ищи другого вкладчика. Наслаждайся моментом.               
     Люди входят в аркан ради радости, разумеется. Если бы не было этого ожидания, предвкушения радостного совместного бытия или хотя бы кратковременного единения, не было бы и провалов. А сравнение с джек-потом – потому что в этом азарте «вот-вот мы окажемся вместе» люди не замечают, как отдают последнее. И неважно, мужчины ли, женщины. Они попадают в нарциссические ловушки. Из их собственных фантазий. Которые подогреваются извне, само собой. И кого винить? Игровую машину? Это её жизнь. А человек попадает во всё это случайно.
     Хотя не совсем случайно, но об этом уже много сказано. О неудовлетворённом когда-то желании любви. О желании спасти себя кем-то. О желании доиграть какой-то сценарий, какие-то отношения…
     Так и выходит, что всё случайное не случайно. Оно определено уже однажды сложившимся. Это как калька. По которой снова и снова обводят один и тот же рисунок. И кроят одну и ту же «одежду» жизни. Из поколения в поколения. Материнская линия накладывает своё, отцовская  своё. Это создаёт немножко разнообразия и бОльшую запутанность. В итоге оказывается, что рукав у тебя пришит именно к тому месту, куда его пришивать не нужно, и ты изгибаешься, чтобы носить этот наряд, суёшь туда руку, и живёшь перекошенный. Согласитесь, очень неудобно ходить в одежде, которая не то что велика или мала, а вообще в ней всё перевёрнуто местами?
     Но вот так и происходит.
     Мучаясь таким несовершенством жизни, мы ищем того, кто нас разденет, а потом оденет по уму. «Встречают по одёжке – провожают по уму…»
     Но нас как встречают по одёжке, так и провожают. Порой даже не раздетыми.
     Вот почему так важно отыскать свой собственный рисунок, словно стать художником, стать творцом себя для себя.
     Не для кого-то, потому что так не угадаешь своей истинной потребности, а именно для себя. Не буду даже напоминать, что в здоровой личности это «для себя» здраво совмещается с тем, что относится к категории «другие».

     Я почётно ретируюсь. Я брошена, хотя меня никто не бросал.
     Хотя нет, меня кинули…
     Оно воспринимается так, сегодня, а завтра окажется в ещё более ясном свете. Прозрение приходит постепенно. От автоматов отползают, промотавшись до нитки. Я имею ввиду – растратив жизненный ресурс. И ты обычно не замечаешь, как залазишь в новую игру. Это болезнь. Её нужно лечить.
     Я лечу.

     Нервы. Единственное, чего я хочу, чтобы мне их больше никто не трепал.

*
     Если тебя сызмальства прошвыривали по треугольнику Карпмана, ты обречён всю жизнь гулять по той же траектории. Агрессия требует жертвы, жертва требует спасения, спасение требует агрессии. Последний угол покажется странным. Первые два абсолютно понятны. Логически объяснимы. Агрессору нужна жертва (так же, как и внутренней агрессии она нужна), жертва нуждается в спасении. Но вот почему спаситель обречён на агрессию? По инерции движения? Не будь этого угла, треугольника бы не было…
     Достаточно посмотреть в историю, чтобы понять. Спаситель пострадал от агрессии. Данный ход стал закономерным. Притом, что он ещё и оказался утверждённым в посыле: меня гонят, и вас будут гнать. Камень, который не заметили строители, был поставлен во главу угла. Люди усвоили, что спасение наказуемо, даже попытка спасти, – оно ведёт к наказанию. В быту это звучит так: «Не делай добра – не получишь зла». И они живут по этому принципу. Этот принцип работает потому, что он признан главенствующим. Поставлен во главу угла. То есть спасение создаёт агрессию… верой.
     Я понимаю, насколько это кажется странным верующим людям. Однако – «ты мне друг, но истина дороже».
     Этот треугольник и есть нарциссическая ловушка. Её и не особо прятали.
     Первое. Ты забиваешь агрессию (гнев) глубоко внутрь. Это первый гвоздь. Изнутри тебя спрятанная агрессия управляет твоей жизнью. Она работает по принципу «вызвать огонь на себя». Потому что она требует жертвы, и ты находишь вовне агрессора, который заставит тебя быть жертвой: удовлетворит твою потребность. Так создаётся несправедливость мира. Ты вызываешь огонь на себя и… ранен, ранен… убит… Несправедливо. Если смотреть снаружи. И справедливо – если смотреть изнутри. Так что вот это «нет справедливости на земле» не правда*.
     Второе. Ты рисуешь своё состояние жертвенности (быть раненым, по факту) как добро. Это второй гвоздь. Второй угол.
     Третье. Ты объявляешь агрессию против спасения благом**. Это третий гвоздь.
     Первый – рука.
     Второй - другая.          
     Третий – ноги.
     Распятие.
     Перевернутый треугольник, по рисунку.   
     Как ты объявляешь агрессию благом? Не впрямую. Завуалированно. Ведь распявшие исполняли божью волю. А божья воля – то, что нельзя не принять верующему человеку. Так ты принимаешь зло*** за необходимую данность.
     И дальше решаешь задачу жизни, исходя из этого «дано». Естественно, раз зло в условии задачи стоит необходимой данностью, то добро в поиске ответа делает задачу бессмысленной. Так вера лишает жизнь смысла.   
     Бог принёс своего сына в жертву людям – акт агрессии. Признан, принят.
     Жертва стала спасением: всё это было сделано ради спасения людей.
     Люди распяли их спасавшего – выход на новый виток агрессии. Признано, принято за необходимость. Возврат в первый угол треугольника.      
     То же самое происходит в отношениях с «нарциссом». Он становится то агрессором (убивает любовь), то жертвой (его любовь «убита»), то спасателем («давай спасём нашу любовь»). И эти витки продолжаются, пока не наступает полное истощение. Тогда человек выползает из отношений, либо сам «нарцисс» отваливается, поняв, что нечего больше взять… И он может вернуться, когда человек «очухается» и восстановится достаточно, чтобы быть опять «дойной коровой».
     Поэтому происходит такая штука, что «бывшие» возвращаются, как только их «любови» входят в другие отношения. Раз вы в силах войти в отношения, значит, в вас достаточно силы, чтобы снова вас доить. Забирать вашу энергию. Вы с надеждой оборачиваетесь и снова вкладываетесь… в игровой автомат, в надежде сорвать джек-пот. И вы угробите себя так окончательно, если не поймёте, что лучше синица в руке, чем журавль в небе.
     Вы, возможно, неверно определяете, что синица по существу, а что журавль, но это вопрос к психике.
     Будучи воспитаны в «треугольных отношениях», вы в жизни будете их повторять. Пока не «перешерстите» свои подходы. Свой взгляд на мир и прочее, прочее…
_______
*в данном случае. Для ребёнка - несправедливость существует. Он белый лист, который ещё не обрёл своего «порочного круга».
**возникает запрет против своей агрессии. В принципе, он даже был объявлен. С другой стороны, если речь шла и о мече, то существует выбор – когда возражать, а когда смиряться. Однако вечно скорбящие акцент сделали на терпеже. Чем более ты смиренный, тем более ты ценный – идеальный слуга для господина, не правда ли? До тех пор, пока совсем уж явная угроза (в лучшем случае) не напомнит тебе, что ты человек, и что у человека по завету предков и наследству есть достоинство. «Запрет себя спасать», - добавила я. Возможно, в этом и есть признак различения: если запрет на возражение тебя убивает, его быть не должно. Если уступка не лишает тебя силы и жизни, тогда можно и «подставить щёку» - выбор зависит от достижимого результата терпения.
***факт мучительной казни. По сути, пытка убийством. Зло, которое «должно было совершиться» (в Евангелии - по высшему распоряжению) расценено как благо. Сравните с жертвой абьюза: то, что она сносит, есть и пытка, и затяжное не обнаруженное убийство. Оно редко бывает быстрым, обычно тот, кто душит и сводит с ума аккуратной издёвкой, чаще тайным неприятием, даёт жертве восстанавливаться – но не до полного здоровья. Привычка заслуживать любовь бога, чтобы получить в награду рай, приводит к привычке заслуживать любовь человека, - если личность относительно цельная. Из примеров параллели восприятия, вытекающего из единства здорового психического пространства – «бьёт, значит, любит». Сравните стандартное объяснение: тебе плохо – значит, бог тебя любит. Чем хуже, тем больше его любовь. Самых лучших он вообще забирает к себе. Понятно, что в тяжёлый момент такие речи становятся источником утешения, но в обычном моменте они являются фактором, вызывающим в дальнейшем тяжёлые моменты. «По вере вашей дано будет вам» - если вы ищете любовь, а представление о ней сопряжено с муками, вы найдёте не любовь, а муку. Просто потому что на самом деле любовь мукой быть не должна. Любовь, в человечном её варианте, это хорошо, тепло, уютно…    

     В чём реальное спасение, отсюда? Вытаскиваем гвозди. Признаём право гневаться. Соединяемся со своей агрессией, придавая ей статус законности. Это даст понимание истока внешней агрессии и уберёт желание «вызвать огонь на себя»* – подставиться под удар.
     Приходим к выводу, что состояние жертвенности губительно, и жертва не благо**. Поможет в этом напутствие «милости хочу, а не жертвы».
     Агрессия против спасителей, когда речь идёт о реальном спасении, а не навязывании блага с целью получить выгоду, не законна. Всё. Три гвоздя вытащили.
     Если настойчиво повторять эту процедуру, душа освободится и оживёт.
______
*в быту, в обычной жизни в мирное время.
**напрасная. Приходим к различию понятия жертвы и дара. «Жертва» означает лишение. Если всё время чего-то лишаться, настанет момент, когда жертвовать будет нечем. Примерно как в «Простоквашино»: чтобы продать что-то не нужное, нужно сперва купить что-то не нужное (кот Матроскин), - с той только разницей, что в жертвовании оно бы и тебе самому пригодилось. Жертва часто как бы след манипуляции и провокации, вынужденная отдача; дар – добровольное дело. К сожалению, нет слова, означающего одновременно и дар, и лишение. Ну, если только в одном из значений – милость, и более редкое – благодеяние (однако тут какой-то оттенок формальности). Самопожертвование – это высший стиль и образец, и тут нет речи о человеке как о жертве – в том случае, если то, чему человек посвящает свою жизнь или смерть, действительно достойно. Дело в том, что люди часто путают достойное с недостойным. Божий дар и яичницу, как говорят. Бывает, что люди сражаются за что-то «святое», пока не узнают, кем оно было инспирировано и чем вызвано… Люди – как пластилин, из которого почему-то плохое лепится легче; ты создашь Творение, а через пять минут кто-то превратит его в бесформенную массу. Плод труда испорчен, вложения, усилия напрасны, и ты думаешь: а стоило ли? Но… творец не может лепить бесформенную массу, на то он и Творец. И не лепить вообще ничего он не может, потому что жизнь – это творение… и он продолжает свой великий, упорный, с виду бессмысленный Труд.
     Уныние – не наша стезя?

     Если продолжать процедуру распятия, вколачивая в себя снова и снова гвозди, душа погибнет. Она истощится и отомрёт. И никакой вечной жизни не будет.
     Так и получается, что – о чём я и говорила раньше – в нарциссической ловушке (программе) идеальная (бесконечная) любовь равно идеальная (в религии «вечная») жизнь. Замануха. 
     Источник мании.

*
     Ребёнок нарциссичного родителя вырастает в двойственности. С одной стороны, он на особенном положении (в круге света своего любящего родителя, когда любим), с другой стороны, он подвержен всем превратностям судьбы. Ведь он в любую минуту может быть выброшен из этого круга. С одной стороны, он твёрдо в свету, с  другой, этот свет зыбок, он может в любую минуту исчезнуть.
     Имея такую модель внутри себя, мы ищем то вовне, что подходит под эту модель: а) особенное положение; б) его шаткость. Вот и фатум.
     Модель определённости не выберет неопределённость, потому что она не знакома психике, а значит, пугающа – автоматически чужеродна.
     Модель шаткости выбирает шаткость потому, что она хорошо знакома, своя… так сказать, родная. Отсюда периодическая уверенность, что ты нашёл ту самую, родственную душу… соприкоснулся со своим ареалом обитания. Тут всё понятно, всё близко. Есть идеал – он исчезает, рушится… снова есть – снова исчезает… и мы спокойны, потому что мы в этом были. А значит, есть и будем. Как бы ни было херово.
     А в другой, незнакомой модели – ещё неизвестно, можно ли выжить? И этот страх заставляет выходить из отношений, которые предполагают устойчивость.
     Это внутренняя экстремальность происходящего, жизнь на пике эмоций. Вверх – вниз. Полёт – падение… Глупая штука. Но рабочая.
     Получается, если выходить на первопричину качелей, дело в страхе. Попробовать жить иначе - страшно. Только страх маскируется под «неинтересно».
     Но страх внутри приглашает страх извне. Отсюда – ревность, страх потери, страх утраты, когда один партнёр прогибается, чтобы угодить другому, либо рождает в другом страх, чтобы заглушить свой собственный. Нездоровая модель. Она даёт исключительные ощущения, потому что пик – всегда что-то исключительное. Но поскольку всегда хорошо не бывает, то за пиком лучшего приходит пик худшего… состояния… Боль, слёзы, обида. Иногда ненависть. Пока не качнёт обратно.
     Глупо?      
     Своеобразная мудрость в этом есть, мудрость первичной природы. Нужно было выжить – ты так выживал. А потом эта «мудрость» оборачивается безумием. «Безумная любовь». Для некоторых - гибелью. То есть работает с точностью до наоборот.
     Поэтому существует ещё «вторичная» мудрость. Она возникает благодаря знаниям о мире. О том, как создаются и действуют модели существования. Она опровергает в некоторых случаях эту первичную мудрость, но не всегда: зависит от среды, в которой рос человек. Если среда была здоровая, то его первичная мудрость так и остаётся мудростью. Когда первый инстинкт самосохранения выводит в здоровую модель, подделывая человека под неё (встраивая в социум). Если среда была нездорова, то первичная мудрость необходимо должна быть опровергнута и модель перестроена, иначе жизнь тоже будет больной. Как видите, это не дихотомический подход: чёрное – чёрное,  белое – белое (что-то всегда, в любых условиях хорошо, что-то всегда, в любых условиях плохо). От условий, контекста, много зависит. Даже та же война: захватническая плохо, освободительная – хорошо. Тут, конечно, люди измудряются выворачивать под свои интересы, где какая, но это уже иезуитство.      
     Поэтому, если есть привычка качаться, перед тем как войти в новые отношения, нужно изменить привычку, иначе всё повторится.   

*
     С крайним почтением отношусь к женщине, родившей Христа, в моём понимании этой библейской истории, не могу сказать, что я верю в «непорочность зачатия», и не могу сказать, что не верю. Я предпочитаю не ломать над этим голову, потому что то, чего не может быть, принятое за действительность, порой является камушком, брошенным в воду, от которого пойдут круги фантазий. Быть может, и меня когда-то эта вера свела с панталыка, смутив разум.
     В жизни бывают странные вещи, но они слишком рядом стоят с безумием, что бы их было так легко принять за истину, и это нормально. Приняв одну странность, не заметишь, как войдёшь в другие.
     Я никогда не задумывалась над понятием «непорочное зачатие». Оно выглядит чем-то святым. Является волшебством, ставящим носителя этого волшебства выше обычного человека. Выше человека вообще, в целом. Сегодня я внезапно открыла значение словосочетания. И смысл его оказывается порочным. Странно, да, что идея непорочного зачатия может быть порочной?
     Дело в том, что одно непорочное зачатие, одно единственное невозможное, делает порочными все другие зачатия. Не новость? Послушайте, вы считаете своего ребёнка зачатым порочно? Я вот нет. Порочное зачатие – как отметина на жизни, на человеке. Казалось бы, всего речевой оборот. Но на корню уничтожающий чистоту, целомудрие человеческой жизни, отрицающий законность естества.
     То, что мужчина входит в женщину, это порок? Если да, то завет бога «плодитесь и размножайтесь» означает «будьте порочными».
     Мы говорим слова, игнорируя их подлинный смысл. На каждом из нас словно поставлено клеймо изначальной порочности. Оно не может не сказываться на качестве бытия. Клеймёный – раб.
     Одно хорошее зачатие, чистое, святое, а все другие – нехорошие? Мы стадо свиней, что ли? В переносном смысле.
     Не могу не ощутить, что с этого тоже истока и идёт тот самый стыд себя. Мы не можем любить себя и друг друга чистой светлой любовью, веря в корневую свою нечистоту. Эта мысль не отменяет само понятие порока. Но давайте уточним, всё-таки, имеем мы право гордиться собой и своей жизнью, или наша Жизнь – Стыд? Потому что порок – это стыдно. Нам навязывают стыд с самого рождения. Стыд отменяет границы, что приводит к власти господско-рабских идей.
     Вы можете называть как-то по-другому то, что хотите выделить, - не обижая весь род людской. Я считаю, что это оскорбление. Называйте зачатие чудесным, волшебным, святым, каким угодно, но каждая мать в здравом уме не может считать зачатие своего ребёнка порочным, это бред. Это какое-то предательство от рождения. Страшно подумать, насколько мы закодированы, что нам такие бредовые идеи представляются «высшим» чем-то.
     Если считать зачатие человека порочным, то и само его присутствие в мире – порок. И что вы хотите от этого мира тогда? Что вы хотите для человека? Естественно, что порочный мир, в котором человек порочен с момента зачатия, будет наполнен до краёв скорбью, так что она переливаться станет через край. Вы знаете, что такое человек, поставивший крест на себе? Это опустившийся человек. Я знаю, потому что я близко уже к тому, чтоб махнуть рукой на себя. Так вот, поставить на каждого ребёнка клеймо прирождённой порочности и есть поставить крест на него. Ради вечной жизни он соглашается с этим крестом, несёт его и в бессилии однажды опускает руки. А другой принимает эту порочность за оправдание и ничуть не стесняется быть порочным, потому что люди – существа грязные с рождения, не так ли?
     Неудивительно, что в таком мире не хочется жить. В котором неуважение прописано как высшее что-то. Неудивительно, что уважать людей не хочется, настолько они… опущены изначально господско-рабской идеей.
     Эта невозможность иметь священное что-то в зачатке приводит к невозможности чистой важности в плодах: нет разрешения.

22.01.22   

     «Все, что меня не убивает, просто убивает не сразу. Но делает сильнее или бесчувственнее? - кто знает. Надо поменьше того, что убивает. И тех, кто убивает, тоже поменьше. Потому что они все равно - убийцы. Убийцы чужих нежных душ и добрых порывов...» Кирьянова А.В.
Источник: https://kulturologia.ru/blogs/310718/39913/

     Людям очень сложно находить общий язык. Бог – по идее – то, что позволяет им найти общее, понять друг друга. Одна позиция.  Другая: «Бог» - помогает человеку управлять человеком.
     Мы общаемся в том, что для нас важно, поэтому уходим из взаимодействий, в которых важность не соблюдена. Общение – как раз, даже по слову, создание общности и пребывание в чём-то едином. В едином пространстве. В одном мире.
     Когда люди не понимают друг друга, говорят: мы живём в разных мирах. Или «ты (я) не от мира сего». От другого мира. Из другого пространства, в котором главенствует другая значимость.
     Когда у людей разные ценности, то общего языка и действий не получается, взаимодействия не получается; тогда, чтобы добиться своих целей, чтобы принудить к действию в требуемом направлении, люди могут прибегать к идее Бога. Эта идея создаёт общность.
     Ещё раз: они прибегают не к Богу, а к идее Бога. Чтобы создать общее пространство. Один мир. Чтобы не было противодействия. Именно эта схема употребления «Бога» как метода принуждения заставила революционеров и их последователей отказаться от идеи Бога. Потому что эта идея использовалось в качестве аргумента подавления воли.
     Есть Бог. Абсолют, существующий независимо от мнения людей.
     Есть мнение людей, прикасающихся к Богу. Если мы уберём наименование, останется прикосновение к абсолюту. К чему-то абсолютному, независящему от воззрения человека. Человек не создаёт Бога: он принимает, то есть прикасается к идее.
     Что это за идея? Идея нахождения общего языка для Жизни, если возвращаться к началу. Некоего общего правила (правил), позволяющих участвовать в жизни на условиях равноправного в неё вложения и равноправной отдачи (получения блага). То, что называется «свобода, равенство, братство».
     Очевидно, что со стороны глядя, мы не можем называть вклад каждого равным. Хотя мы никогда не знаем, что именно было вложено. Тем не менее, прикасаясь к абсолюту, мы как раз не можем сказать о равенстве вложения. Это называется – «от каждого по способностям». Нетрудно догадаться, что все мы, получается, заинтересованы в развитии способностей: чем больше способностей (в хорошем качестве), тем больше мы имеем в целом, тем богаче наше целое.
     В советском варианте было «каждому по труду» и «каждому по потребностям» - в разное время. Меня смущает отдача по потребностям, потому что, как нынче выяснилось, потребности а) бесконечны, б) люди не всегда знают свои потребности, а следовательно, служат чужим. «По труду» звучит предпочтительнее. С другой стороны, вклад не всегда предоставляется возможным уточнить, потому что мы редко имеем представление о подлинности вклада. Какой принцип тогда следует положить в основу распределения?
     Если бы оно совершалось «свыше», то благому человеку возвращалось бы его благо, а негодяю его негодность. Это было бы великолепно. Такое было бы возможно, если бы мы понимали точно, кто именно негоден. Не годен. Для чего не годен? Для того чтобы продолжать иметь с ним дело. Не годен для дела. Для какого дела? Для взаимодействия. Для движения в некоем направлении. Для бытия. Иными словами, того, с кем не хочется поддерживать контакт или допускать его в свой мир, быть с ним в одном пространстве.         
     Теперь посмотрим, как «Бог», которого используют люди для управления людьми, разделяет людей и меняет ярлык годности или негодности. Есть человек, и он годен по всем параметрам: добрый, порядочный, деловой, с ним приятно общаться и он одаряет мир собой. Но – его вера не совпадает с верой. Допустим, он атеист или другой веры. Так он становится негодным и хорошие люди теряют общий язык, возможность создания целого и начинают друг с другом воевать. Скажем, большевики – всем хороши, но ведь они безбожники! И что делает верующий? Он отрекается от мира, который сам по себе ему нравится, только по той причине, что «Бога в нём нет». Абсурд? Ещё какой! И скажите теперь, кому это выгодно? Тем, кто управляет людьми с помощью «бога».
     Негодяй не годится для продолжающейся жизни. То есть для вечной. То есть его не хочется продолжать: «повторите, пожалуйста!».
     Можно тут упереться в понятие негодности, но оно напрямую зависит от искомого направления. Чего мы хотим от людей, иными словами. И здесь опять вопрос качества хотелок. Потому что хотелки различны. Один человек хочет спокойствия, а другой – чтобы все его желания были исполнены вне зависимости от их направления. То есть одни люди, желая чего-то, учитывают некое общее, другие – нет.
     Понятно, что учитывающие общее близки к тому самому «абсолюту» (чему-то существующему вне рамок нужды в нём), который в религии называется Бог. Некая неоспоримая данность бытия*.   
     Управляющие богом (смешно звучит, правда? конечно, не богом, а «богом»), распространяют условия данности в пространство, где этой данности не существует. То есть они заносят в наше с вами «дано» то, чего не должно там стоять. Что делает задачу счастливого проживания не решаемой…
 ______
*законы сохранности мира (материального и психического пространства).

     Вторая «ипостась» (идея*) бога – призыв к спасению. Обращение за избавлением от боли и страха. Все мы люди. Если внутри не хватает сил справиться с ситуацией, с собственным откликом на неё – чувствами, эмоциями, мы обращаемся к «внешней силе». Как к неприкосновенному запасу. Иногда агитирующие за религию шантажируют этим людей: мол, вот советские люди были атеисты, а когда прижимало – в условиях сильного страха, скажем, на войне, становились верующими. Я акцентирую – когда внутренних сил не хватает, человек регрессирует в ребёнка, и ребёнок обращается к внешней помощи, к своему воображению, к тому, что способно создать защиту. Это может быть что угодно. Одним из вариантов становится готовая вера: что нас любят, что о нас заботятся, что мы не умрём, а попадём в рай. Теоретически, для нас** важен не бог как таковой, признаем честно, не истина сама по себе, а волшебство, которое его сопровождает. Многим людям нужен бог без чудес? Единицам. Но самое интересное, что это обращение к внешней силе по факту становится обращением к глубокой внутренней мудрости первичной своей  природы, не к культурному коду, а к звериной натуре и силе. Это то, что  я называю «зверь на службе у ангела». Может быть, даже «на службе» неправильно. В помощниках даже будет точнее. В кооперации. Те личные запасы, на которых лежало табу. Натура, которой запрещено было быть. Поэтому она была невостребованной. Но крайность позиции, вынужденность, страх гибели вскрывает запрет обращения, и появляется доступ. К самому себе, но – высшему, как связь с Природой, Космосом, Вселенной и прочее…
     Естественно, что люди с налаженной связью не нуждаются в этом рычаге веры. Мы по-разному настраиваем эту связь с собой другим, в одних это другое - принцип, в других - бог, в третьих ещё что-то…    
     Наверное, я сложно излагаю. Просто хочу, чтобы была понятна разница между богом как идеей спасения, действительно спасающей, дающей доступ к силе, и богом-обманкой, созданным для управления, который не спасает, а губит, если складывать все слагаемые такой веры воедино.
     По логике, должна существовать третья ипостась, - по какой логике? По сказочной, конечно. Это моя личная логика ассоциаций. Я сказала слово «ипостась», потому что оно было инструментом пояснения моей мысли, но раз существуют три ипостаси, и это, выходит, была вторая, то почему бы не поискать третью? Но я не буду этим заниматься сейчас; может быть, потом, может быть, никогда.   
____
* или сторона идеи, составляющая.
**в людской слабости.

     …Третья идея бога – обращение человека к его собственной силе*. «Бог даёт ношу и даёт силы её нести». Бог даёт ношу – груз, который нужно «перенести», какие-то переживания, тяжесть. Даёт силу – то есть сила есть в твоём распоряжении, остаётся только обратиться к своему ресурсу. Обычно такого обращения к себе через бога оказывается достаточно, чтобы приободриться, потому что верующий человек же верит в бога, и если так сказано, значит, так оно и есть. Если силы не нашлись сразу, то «ищите и обрящете». По вере вашей дано вам.
     Кстати, последняя фраза очень хорошо «живописует» депрессию. Человек не верит в свои силы, в свои возможности, не верит в хорошее, и ничего этого нет в его жизни. И чем меньше он будет верить в хорошее, в свои силы и прочее, тем меньше всего этого будет. Это запущенный цикл уныния. Замкнутый, порочный круг, из которого сложно выйти. Но выход начинается с веры. Вера открывает доступ к ресурсу. Это не обязательно вера в бога, но это обязательно вера в то, что лучшее, чем оно есть на данный момент, возможно. Как выход из запертой комнаты. В которой нет двери, чтобы выйти.
     И ты сам рисуешь дверь. Важно и ручку нарисовать тоже, чтобы было, за что потянуть и открыть… 
 ________
*уже явное, как посыл.

24.01.22