Роковая ошибка

                Роковая ошибка
      Зима в этом году была поздняя, настоящий снег выпал только в конце декабря, что в Забайкалье бывает редко, зато такой, что хозяева частных домов и гаражей самодельных лопат из рук не выпускали. И вдруг природа как бы облагоразумилась. За пять дней до Нового Года стало солнечно, тихо, слегка морозно.
 Девятиклассник Генка Ухналев со своим лучшим другом, Валеркой Прониным, приехавшим домой из Находки на новогодние каникулы, решили сходить за сосенками, которые должны были стать новогодними елками. Накануне подогнали полужесткое крепление лыж Генкиного отца под отремонтированные Валеркины валенки, собрали нехитрый харч, осмотрели старенькое одноствольное курковое ружье шестнадцатого калибра. Генка примерил на себя отцовский патронташ, положил в рюкзак нераспечатанную пачку папковых патронов, в расчете на то, что если по живности пострелять не придется, то на обратном пути, у оврагов, постреляют по какой-нибудь недвижимости.
    Вышли рано. За ночь погода слегка испортилась. Было абсолютно темно и так тихо, что казалось легкие снежинки, сыплющиеся из темной бездны, никогда не долетят до земли. Выпавший снег еще не осел, поэтому идти было тяжело. Расстояние до пади Чащевитая, где разрешалось рубить сосны, всего семь километров, но день в конце декабря короток. Надо было торопиться. Да и сосенку не сразу найдешь и срубишь. Хочется получше да постройнее, в размер, чтобы лишнего не нести.
 Пока шли обо многом поговорили.
-Как тебе живется,-  спрашивал Генка, -Тяжело учиться?
-С начала было тяжело. Скучал по маме, по Насте, по тебе, дяде Юре. Потом стало легче.
     Поговорили и о своих мальчишеских тайнах. Вспомнили, как познакомились. Как заблудились в пади Больничной и два дня бродили, питаясь подножным кормом. А, когда вышли, и дома города были уже видны, идти почти не могли, валясь с ног от голода и усталости, отдыхая через каждые десять шагов.
    В лесу снег был глубокий. К пади Чащевитой подошли, когда совсем рассвело. Распогодилось.
       Развели костер. На обструганные ветки, используемые в качестве шампуров, насадили и пожарили кусочки замерзшего сала, свинтив пробку со старой солдатской фляжки, подогрели чай. Подкрепившись, друзья долго кружили по лесному массиву пока не увидели две красивые рядом стоящие почти одинаковые сосенки подходящего размера. Валерка, обрадовавшись, сказал:
     -Нам повезло, а то с одной елкой пришлось бы таскаться пока другую не нашли. А эти две, как будто на одну колодку деланные, нас дожидались. Настя с Леной обрадуются таким красавицам.
      Остались Валерка с сестренкой Настей без отца, когда Валерке было одиннадцать лет, а Настя еще «под стол пешком ходила». Отца «съела шахта» ….     В тот роковой день, когда среди белого дня тревожно загудел городской гудок, беда пришла в дом Прониных.
      Во время бурения очередных шпуров в забое шахты, сверху упал закол. Валеркиного отца убило сразу, а напарник прополз около пятидесяти метров вдоль откатных путей в сторону выхода из забоя и умер.   
     И до смерти отца в семье Ухналевых Валерка был как дома. Отцы друзей когда-то работали в одной скоропроходческой бригаде. Дружили семьями, вместе встречали праздники. Даже после того, как Юрий, отец Генки, заочно закончил горный факультет политехнического института и стал работать маркшейдером, дружить не перестали.
      После похорон отца, Валерка еще чаще стал бывать в семье Ухналевых. «Дядя Юра» почитал Валерку за своего. Как и сына возил на рыбалку, учил стрелять из ружья и малокалиберной винтовки, ездили в лес за ягодами и грибами.
    Валерку всегда тянуло к морю. Все тетради были изрисованы морем, чайками и кораблями. После восьмого класса мать Валерки посоветовала сыну поехать учиться в мореходное училище в Находку.
       До выхода из леса оставалось с километр.  Генка остановился, поставил к сосне лыжи, снял патронташ, подал патроны и ружье другу и сказал:
     -Аккуратнее, ружье заряжено. Я отойду ненадолго…
Валерка взял ружье и стал осматривать сосны снизу доверху в надежде увидеть какого-нибудь «шального» рябчика.  Даже попытался слегка посвистеть, имитируя манок, хоть знал по рассказам «дяди Юры», что оптимальное время для охоты с манком в декабре — с утра до полудня, и свист сквозь зубы мало походил на свист рябчика. Зимой рябчик малоактивен. Да и высмотреть в чаще рябчика - настоящий фарт.
     Вдруг между кустов мелькнул заяц, Валерка вскинул ружье, но заяц скрылся за сугробами, которые были почти у каждого дерева. На таких сугробах иногда сидели, подманивали рябчиков, положив под себя лыжи.  Валерка всматривался в снежную изморозь, держа ружье на изготовке, шаря взглядом от сосны к сосне. Заяц еще два раза мелькнул и скрылся.  Когда Валерка в очередной раз увидел зайца, тут же выстрелил. В контрастной после выстрела тишине, услышав тяжелый вздох, Валерка кинулся на звук и увидел под сосной раненого друга. Генку подвела белая шапка, сшитая из кролика….
       С глазами полными какой-то нечеловеческой тоски, отчаяния и бессильной злобы бежал Валерка до выхода из леса, скидывая с себя верхнюю одежду, делая опознавательные знаки, по которым легче было бы найти умирающего друга. Дальше дорога была знакомой. В одной ситцевой рубашонке и старой отцовской безрукавке прибежал Валерка к Ухналевым.    
       На необычно длинный звонок вышел отец и сразу понял, что что-то произошло.
        -Что случилось? Где Генка?   
       -Я убил Генку из ружья, - сказал Валерка, сделал два шага в коридор и медленно осел, опершись головой о стенку, потеряв сознание….
         Хоронили Гену Ухналева под самый новый год всем классом. Родители, искренне веря, что произошла роковая ошибка, простили друга. Отец, узнав, что Валерка не хочет возвращаться на учебу, пришел к Прониным и сказал: «Валера, все даже самое нелепое иногда случается в этой жизни. Гену не вернешь. Поезжай и учись за двоих. Это будет самая лучшая память о друге».