Убийства по расписанию Гл. 17

Глава 17
Лида в юности мечтала попасть в семью состоятельного, по тем временам, семейства Жуковых в качестве невесты Вадима. Но молоденький франт, при редких посещениях посёлка никогда даже не смотрел на невзрачную, бедно одетую девочку подростка. Он давно забыл, как когда-то в далёком детстве они вместе бегали купаться на речку. Лида придумывала различные уловки, чтобы встретиться будто бы невзначай с молодым красавцем. Но это удавалась сделать так редко и так безуспешно, что она решила добиться Вадима другим путём.
И случай подвернулся. Анне Семёновне Жуковой потребовалась помощница по дому. Отца Вадима, к тому времени уже давно находящемуся в пенсионном возрасте, культурно попросили освободить место преподавателя консерватории и уйти, наконец, на заслуженный отдых. Вадиму было не до родителей. Тем более не до такого беспокойного и любвеобильного отца, который то и дело требовал от него денег на свои новые амурные похождения. Вадим предложил отцу успокоить свою пылкую натуру и переехать на дачу, а питерскую квартиру сдавать в аренду.
Для Николая Константиновича настали тяжёлые времена. Он никак не мог привыкнуть к тихой размеренной дачной жизни. Никак не мог принять новое поведение и отношение к нему жены. Всегда внимательная и услужливая Анна Степановна, теперь походила на мегеру, с холодным ненавистным взглядом и резкими короткими ответами на его вопросы. Она уходила в свою половину дома, в которой раньше обитал Вадим со своими девицами, где были отдельные удобства и кухня, и могла днями не общаться с мужем. Она перестала пускать его на свою территорию и на его просьбы, и вопросы отвечала только в гостиной, разделяющей первый этаж на две половины.
Когда он, в полном отчаянии и растерянности от таких жизненных изменений, предложил нанять домработницу, жена только и ответила:
– Это твои проблемы. Нанимай кого хочешь, но, чтобы на мою половину ничья нога не ступала или я буду вынуждена поставить замок на свою дверь.
Что она в скором времени и сделала, пригласив для этого какого-то непонятного прихрамывающего парня, после появления на половине Николая Константиновича молодой домработницы.   
Николай Константинович никогда не скрывал свою любвеобильность. Анна Степановна всю жизнь терпела его измены на стороне. Но увидев в доме Лиду, она не проявила никаких эмоций. Старший Жуков был удивлён её безразличием, но вскоре увлёкшись молоденькой домработницей, принялся за старое, теперь уже не обращая на соседство с законной супругой.
Лида, согласившись с тем, что никогда не дождётся любви от Вадима, решила принять назойливые и непристойные ухаживания его старого отца. Сначала она думала таким образом отомстить не подозревавшему о былых её чувствах к нему Вадиму, и украдкой принимала ласки старого ловеласа. Но быстро освоившись в новой обстановке и поняв, что хозяйка её присутствия в доме, как бы не замечает, принялась за реализацию своего плана. Теперь циничная парочка больше не утруждала себя соблюдением правил приличия. 
В две тысячи втором году, неожиданно умерла, всегда казавшаяся здоровой и энергичной Анна Степановна. После кончины матери, Вадим был даже рад, что Лида остаётся, как он думал, работать в их доме. Он совсем перестал приезжать в родительский дом, общаясь со стариком только по телефону и лишь изредка навещая его. А Лида совсем обосновалась в доме, распоряжаясь финансами быстро стареющего профессора, который понял, что без этой хитрой, но ставшей необходимой женщины ему не обойтись.
Теперь у Лиды был совершенно конкретный план на свою будущую жизнь.
– Ничего, – думала она, не удалось мне стать женой Вадьки, сам напросился, буду ему мачехой.
Но старый ловелас не спешил регистрировать с ней брак. Тогда Лида поставила его перед фактом, сообщив, что он скоро станет отцом. И что если он не узаконит их отношения и не напишет завещание, то она уйдёт от него.
– И пусть твой сынок ухаживает за тобой. Как же прибежит к папочке. Всё бросит и будет делать твою старость счастливой. В лучшем случае сдаст тебя в интернат. Или в дурку. Так, что выбирай.
И он выбрал. Согласился поехать в ЗАГС. Накануне он под её диктовку написал завещание, по которому выходило, что загородный дом, автомобиль и счёт в банке, достаётся ей. А питерская квартира и некоторая сумма достанется его сыну.
– Николаша, поедем, распишемся и зайдём к нотариусу. Скоро живот будет виден. Я и справку о беременности получила ещё месяц назад, – беспокоилась Лида.
С вечера Лида отутюжила брюки старичку, да и себе приготовила, что надеть, чтобы выглядеть солидней, может меньше косых взглядов будет. Весь вечер, она забалтывала Николая Константиновича.
–  Подадим заявление, сразу поедем к нотариусу. Ты пойми, что ты правильно рассудил. По справедливости. Вдруг с тобой что случится, на мне останешься, и ты и дитя рождённое. А мне самой много не надо. А так и Вадьке сказать будет нечего. А то начнутся суды, скандалы, а я их не люблю.
А утром… Утром она застала несостоявшегося мужа крепко спящим. Николай Константинович уснул вечным сном.
Когда она поняла, что её затея может закончиться, не начавшись, она кинулась к буфету в гостиной, где лежала заветная бумажка, но завещания на месте не оказалось. Она перерыла всё, что могла успеть перерыть, не забыла заглянуть в мусорное ведро, но и там заветной бумаги не было, даже в разорванном виде. Больше оставаться одной с трупом было нельзя, и ей пришлось вызвать скорую и Вадима, который, приехав, остался на некоторое время в доме и проводил отца в последний путь, а её до калитки дома, в который теперь вход для неё был закрыт навсегда.
Кто бы смерился, только не Лида. Кой, какие средства ей удалось подкопить за время нахождения у Жуковых. Ей хватило на выкуп небольшого магазинчика, что давало хоть какую-то возможность на что-то существовать. Вскоре к ней прибился Ярославцев, который подрабатывал у прежнего хозяина. А в посёлке пошли слухи, да предположения от кого она ожидает ребёночка. Но когда родилась девочка, да такая больная, многие решили, что такой ребёночек мог появиться только от такого проходимца, как Ярославцев.
Первое время Лида бегала с ребёнком по врачам, возила на консультации в Петербург. Даже просила Вадима помочь достать ей лекарства. Тогда она не осмелилась сказать ему, что лекарства нужны для его маленькой сестры. А когда выяснилось, что ничем и ничто её ребёнку не поможет, она решила отдать девочку в интернат, но её мать воспротивилась этому и все заботы о больной внучке взяла на себя.
– Я ещё сама не жила. А она всё равно скоро умрёт. Ей всё равно где умирать, здесь или в интернате. Тебе хочется возиться с ней, возись.
Но вскоре умерла не девочка, а мать. И Лида, не задумываясь и не сожалея, быстро оформила ребёнка в интернат, мысленно похоронив и её. Она ещё несколько раз пыталась уговорить Вадима нанять её для работы в доме. Но он, под любым предлогом отказывал ей. То он делал ремонт в особняке, то у него жили постоянно меняющиеся девицы. В конечном счёте, она узнала, что он почему-то взял в помощницы по дому новую дачницу Нинку.
– Дома их совсем рядом стоят, видите ли, – злилась на Вадима Лида, – но ничего, ещё не всё потеряно. Ремонт ремонтом, а ключи от дома прежние. А у меня есть свои ключики.
Она выбирала время, когда дом пустовал, и продолжала поиск завещания, не веря, что старик мог избавиться от него.
– Я бы заметила. Сжечь он не мог, я бы почувствовала дым. Порвать… но не съел же он её. Я бы и это заметила. Нет, чтобы оттянуть поездку, он просто перепрятал бумагу. Я его штучки изучила. Перед самым отъездом, я хватилась бы её, а её нет. Но старый пень не мог додуматься, что я бы его всё равно потащила бы ЗАГС. И что он так не вовремя умер? Вот подали бы заявление на роспись, и тогда мог бы помирать. Хоть что-то, но мне перепало бы.
После сообщения о смерти Вадима и ухода Марты из магазина, она не могла дождаться вечера. Теперь, когда все разъехались, она решила спокойно перебрать все бумаги и осмотреть все ящики. Она уже подошла к дому Жуковых, когда увидела какую-то тень, надвигающуюся на неё. Она успела только спросить:
– Вы кто? – и тут же получила сильный удар в висок.
***
Мезенцев негодовал.
– Опять гора трупов, а результата ноль! Ты мне обещала объяснить мотивацию этих преступлений. А вы всё носитесь, как котята в темноте. Я вас слушаю, Марта Леонидовна. Внимательно слушаю. Давайте мне обещанную мотивацию.
– Мы склонны предположить, я, склоняюсь к версии, что всё-таки дело в наследстве. Все преступления были совершены только с одной целью, сначала добиться ареста Жукова, а потом, когда мы его отпустили и преступник понял, что его план провалился, он решил пойти на его ликвидацию.
– Кто подозреваемый? – сердито спросил Мезенцев.
– Подозреваемый, тот, кто убил Кузнецова, кто закрыл в сауне Жукова, кто убил Богатырёву, и надо полагать будет пытаться убить её дочь.
– Что? – Мезенцев ударил кулаком по столу.
– На данный момент у нас один остался подозреваемый и его сейчас везут к нам.
– Кто он?
– Предположительно Ярославцев, сожитель Богатырёвой.
– С чего ты взяла, что это он.
– Против него пока только то, что он мог знать обо всех фактах жизни Богатырёвой.
– О каких ещё фактах?
– Если предположить, что Ярославцев приходится незаконнорождённым сыном отца Жукова то, скорее всего, это он мстил Вадиму Жукову за свою возможно неудавшуюся жизнь. Узнав от Богатырёвой, что Вадим умер в больнице, и что ребёнок Богатырёвой от его отца, он решает убить и её.
– Получается, что сейчас ребёнок Богатырёвой в опасности? – грозно спросил Мезенцев.
– Мы послали группу в интернат, а Ярославцев задержан.
– Чего этой Богатырёвой надо было в доме Жуковых?
– Думаю, что она хотела найти или взять завещание, или какой-то другой документ, подтверждающий родство со старшим Жуковым.
– А может, она хотела изъять материал для ДНК? – вставил Иван.
– Какое ещё ДНК? – повысил голос Мезенцев.
– Оно деньжищ огромных стоит, – сказал, молчавший до этого Коршунов, – сейчас и простые граждане могут проверить своё родство. Только это долго и дорого.
– А достоверно вам так и не удалось ничего выяснить? Пальчиков нет, доказательств, подтверждающих, что всё это содеял Ярославцев, нет! Одни предположения, догадки… Вы как работаете? Марта Леонидовна? Может медиумом заделались? Всё вам без улик ясно?
– Пётр Кузьмич, сейчас поставим все точки, как только привезут Ярославцева. И доказательство у нас имеется, отпечаток на камне, которым убили Лидию Богатырёву.
– Товарищ майор, чтобы не только точки, но все запятые были расставлены, как положено. А то, предполагаем, думаю! Думают они! Выполнять!
В кабинет Марты зашли Александр Григорьевич и Таня. Ивана Марта отослала в интернат, где находилась дочь Лидии, для опроса директора и персонала.
– Может Иван сможет добыть хоть какую-то новую информацию.
– Товарищ майор, задержанный Ярославцев доставлен, – сотрудник ввёл в кабинет небольшого роста, щуплого мужичка.
– Гражданин начальник, за что меня повязали? – обратился он к Коршунову, признав в нём начальника.
– Было бы не за что, не повязали, – Коршунов сел на стул напротив Ярославцева.
– Так хоть скажите, за что! Я ни в чём не виноват, зуб даю!
– Нужен мне твой кариес. Ты мне вот, что скажи. Когда ты в последний раз Лидию Богатырёву видел?
– Ну, так, тогда, когда заехал ей в глаз. Больше я в поселке не показывался.
– И за что ты принял такие кардинальные меры?
– Она меня выперла в мороз, на улицу, да ещё без денег.
– Что сделала?
– Так говорю, же выгнала и денег не дала.  Холодно же. Я еле до Питера добрался.
– А что, за деньги? Она что была тебе должна?
– А то!
– За что и сколько же она тебе задолжала?
– За что? За всё, я и товар ношу и складирую, и снег разгребаю.
– Короче, сколько она должна тебе?
– Сколько? Больше, чем сама весит.
– И почему не отдавала?
– Потому, что жадная. А что, она заявление за синяк накатала? Да вы у неё спросите, почему она за работу расплачиваться не любит. Как подходит время рассчитываться, так буза начинается. Ты столько не работал, ты больше проедаешь. Ну, это как называется? Ну, не вытерпел, начальник. Оскорбляет ещё… Так, что сама на кулак нарвалась. Так вы у неё спросите.
– А то ты не знаешь, что некого спрашивать? Убил Лидку, а сам в бега подался?
– Чего? Кого убил? Какие бега? Ты это, начальник дурку не гони. Лидка живее всех живых. Она ещё и нас с тобой переживёт, – было видно, что задержанный не понимает о чём идёт речь.
– Я-то точно тебя переживу потому, что тебе пожизненное светит.
– Начальник, это, что в натуре Лидку того? И ты, думаешь, что я? Понятно. Раз сидел, значит, кто ещё может, конечно, я.
– Так, что сознаёшься, и чистуху будем писать?
– Да, ты, что начальник! Не убивал я её. За фингал под глазом, пожалуйста, отвечу, – возмущаясь, Ярославцев вскочил со стула.
– Ты тут рубахи не рви, – Коршунов, взяв задержанного за плечо, усадил его на место, – успокойся.
Таня вела протокол опроса, Марта молча внимательно смотрела на Ярославцева, когда в дверь кабинета постучали, и вошёл криминалист. Он положил на стол заключение сравнительной экспертизы. Марта внимательно просмотрела документ.
– Скажите, а Лидия делилась с вами от кого она родила девочку?
– Нет. А мне какая разница от кого? Я и дочь её несколько раз всего видел. Жалко конечно, дитё и такое больное. А вы что, думаете от меня? Нет. Что вы. Я не способный. В детстве переболел менингитом, в живых остался, а детей не получается.
– А говорила она вам о каком-либо завещании или о предстоящем наследстве?
– Нет. Правда, со мной никогда таких разговоров не вела. А вообще-то… Как-то она расщедрилась, и мы с ней решили отметить в кои веки нормальную выручку. Какая прибыль с этого магазина. Она мечтала несколько точек по району открыть. Сели мы в подсобке, по рюмке выпили, а её, что-то развезло, и она стала опять на меня наезжать. А потом и говорит, скоро я добью одно дело, и тогда ты мне кум, будешь не товарищ. Тут мы услышали какой-то шум, она вышла в торговый зал, а там мужик какой-то стоит. Она на него закричала, думала он по-тихому товар заныкивает. А он на неё так посмотрел, что она сразу осеклась. Она закрыла магазин, и потом весь вечер вспоминала, кого он ей напоминает.
– Вспомнила?
– Нет. Говорит, вроде знакомое лицо, но я, говорит, точно знаю, мы раньше не встречались.
– А вы его видели?
– Нет, я вышел, когда он выходил. Так со спины только и видел.
– Описать сможете?
– Чего описать? Его спину? В куртке с капюшоном.
– Что-то примечательное не заметил? – спросил Коршунов.
– Точно! Рюкзак у него на спине был. Коричневый. Я ещё подумал, странный рюкзак. Обычно они такие зелёные. А этот коричневый.
– Сейчас каким только цветом не шьют, – сказал Коршунов.
– Может и так, но это был большой туристический рюкзак. И был он пустым. Я ещё подумал, на фиг таскать такой большой пустой мешок за спиной.
Ярославцева пришлось отпустить.
– Опять провал. Не знаю, что докладывать полковнику, – Марта в сердцах кинула на стол листки с экспертизой, доказывающей, что Ярославцев непричастен к убийству Богатырёвой, так как на камне обнаружены не его отпечатки, – да и во время совершения убийства, он был далеко от места совершения убийства.
– А что если этот пришелец из магазина, – тихо заметила Таня.
– Танюша, может и пришелец. Только где нам его искать и как доказать наличие этих пришельцев. Иван не звонил? Как там у него дела.
***
Зима набирала обороты. Уже появились ёлочные развалы. Прохожие, одетые в тёплые куртки, пальто, шубы, укутанные шарфами разных оттенков, суетно носились по городу, совмещая неотложные дела с приятными новогодними покупками. Марте домой идти совсем не хотелось. Дома она обязана отвлечься от работы. Там находилась Настя, которой сейчас, как никогда, требовалась её поддержка. Настя, которая всегда и во всём помогала ей, находила для неё нужные слова, теперь сама была растеряна и задумчива. Марта осознавала, что сейчас, перед отъездом в Штаты, она должна больше внимания уделять дочери. Но именно сейчас, она ничего не могла им дать. Не могла утешить, поддержать, помочь. Потому, что в её голове крутилась одна единственная мысль: чего ждать дальше? Что этот изувер придумает ещё?
– По идее, если думать, что преступник выполнил свой план, он ведь считает, что Жуков мёртв, и если всё-таки дело в наследстве, то больной ребёнок ему не помеха. Он, что должен выждать время, а потом объявиться и заявить о своих правах? Бред. Он, что не понимает, что сразу попадёт под подозрение и его арестуют? Он, что сумасшедший или просто недалёкий? Господи, я скоро сама стану сумасшедшей.
Под утро к Марте в постель забралась Ася. Обняв Марту, она положила голову на её плечо и тут же сладко засопела.
– Как в детстве, – подумала Марта, поцеловав дочь.
Немного полежав, она встала, по уловимому аромату кофе, поняв, что Настя уже на кухне.
– Мамочка, скоро Новый год, – тихо проговорила Ася и опять уткнулась в подушку.
– Настя, ты опять не спала? – Марта обняла подругу, стоявшую у окна и наблюдавшую в окно за медленно падающим снегом.
– Ты вчера вернулась со службы очень поздно, а я рано заснула. Опять голодной спать легла? – пробуя быть серьёзной, ругала она Марту.
– Голодной, Настенькая, сегодня два раза поужинаю или пообедаю. Обещаю.
– Что мне с вами делать?
– Что? Не оставлять нас надолго, – Марта чмокнула её в щёку.
– Марта, у нас же всё сложится хорошо? Правда?
– Конечно, выбрось все плохие мысли. Ты сейчас Мартину нужна такой, какой ты была всегда: уверенной, жизнерадостной. Ты звонила ему?
– Да. Говорит, что у него всё отлично. Показатели в норме. Какой норме? Какие показатели?
– Надеюсь, ты ему не так ответила?
– Конечно, нет. Только потом полдня проплакала. Беги, опоздаешь на свою службу. Бутерброды возьми, свёрток на столе.
Марта сделала глоток горячего кофе и машинально пролистала файлы в паке, где собирала из интернета интересные факты, высказывания, афоризмы. Собирала для интереса, для зарядки ума. В первом файле, который она открыла, прочла высказывание
Терри Лу.
– Никак не посмотрю, кто это такой Терри Лу. «У всех нас от рождения есть две руки. Две замечательные, сильные руки — их можно опустить в бессилии или залить по локоть кровью. А можно положить в них целый мир». Точнее не скажешь. Вот я сейчас в бессилии. В совершенном бессилии, а этот мерзавец ходит по городу, убивает, мучает своих жертв, наверняка разрабатывает свои безумные идеи. И хотя он уже по локоть в крови, он плевать хотел на весь мир. Сумасшедший подонок! Сумасшедший, – Марта повторила вслух это слово и стала набирать номер Коршунова, – Александр Григорьевич, срочно ко мне.
– Что произошло, Марточка, – в кабинет быстро вошёл Коршунов.
– Александр Григорьевич, вы занимались биографией родителей Жукова.
– Да. Там ничего такого особенного мы не нашли. Но если не учитывать бурные любовные романы Жукова старшего.
– А мать, мать Жукова, вы пробивали?
– Обижаешь, начальник. Конечно. Родилась, училась, женилась…
– Я помню, что никаких зацепок мы не нашли. Но, а если предположить, что до замужества у неё всё-таки была история. Александр Григорьевич, миленький, срочно надо найти старых знакомых, соседей, ну я не знаю ещё кого, но мне нужна вся подноготная её жизни.
– Ты думаешь, история там начинается?
– Я уже не знаю, что думать, но, если судить по логике преступлений, мы ведь с самого начала думали, что преступник, не совсем здоров.
Разговор прервал звонок мобильного телефона Коршунова.
– Это Ярославцев, он вспомнил, что тот мужик прихрамывал. Он говорит, что не то, чтобы хромой, но как-то странно волочил ногу.
– Инвалид. Скорее всего, он инвалид. Александр Григорьевич, вы меня поняли
– Всё, я работаю.