Сладкое

В связи с не очень хорошей ситуацией, что случилась в семье моей дочери, а раз у дочки проблемы, значит у меня.
Я давно не писал на свою любимую тему, что касается еды.
Так как являюсь искушенным гурманом, а ещё больше фантазером-передвижником, то сегодня хочется исправить немного этот пробел.
В принципе, довольно равнодушен к сладкому, но иногда могу впасть отчаянную придурь, и обложиться разными кондитерскими изысками.
Вот как сегодня:пирожки с вишневым джемом, эклЭры с восхитительным крЭмом,китайское ассорти из шоколадных конфет, привезенные Никитой из Пекина.
Я от этих всех сладостей стал и сам нежен, как это божественное суфле у меня во рту.
Шоколадная зависимость сравнима разве что с героиновой.
Сдоба в моей ладони напоминает мягкую плоть, она как падшая женщина:разнузданна и порочна.
Ты её осуждаешь и сторонишься, но в то же время она влечёт своей грязной красотой и пошлым обаянием.
 Сладкоежка с жадностью вгрызается в кексы с изюмом, как в упругие груди гетеры.
Сгущённое молоко растворяется в кофе, словно стыд и осуждение ханжей.
Плевать, что ты посрамлён, и на порицание окружающих плевать.
Поднимется сахар в крови, отвиснет жопа с животом, ну право, какие мелочи!
Ты сыт, и только капельки пота на твоём лбу будут блестеть, как напоминание о спонтанном блуде.
Хотелось бы вспомнить Достоевского, и его любви к сладкому.
Вот что писала его жена:
«После чаю мы усаживались в наших старинных креслах, а на разделявший нас столик ставились разнообразные гостинцы. Федор Михайлович каждый вечер привозил конфеты от Ballet (его любимая кондитерская).
Зная его тяжелые материальные обстоятельства, я убеждала Федора Михайловича не привозить конфет, но он находил, что подарки жениха невесте составляют добрый старинный обычай и нарушать его не следует.
В свою очередь, у меня всегда были приготовлены любимые Федором Михайловичем груши, изюм, финики, шептала, пастила, все в небольшом количестве, но всегда свежее и вкусное. Я нарочно ходила сама по магазинам, выискивая что-либо особенное, чем побаловать Федора Михайловича. Он дивился и уверял, что только такая сластена, как я, могла разыскать столь вкусные вещи. Я же утверждала, что это он — страшный лакомка; так мы и не могли решить, кто из нас в этом больше виновен».