Нарисуй мне жизнь. Эпилог

Начало см. http://proza.ru/2024/12/05/857

Голоса скворцов удалялись, унося песню о счастье в далёкие тёплые страны.  На смену им пришла тишина, уютно устроившаяся в комнате. Услышав дробный звук каблучков, она подобрала мягкий подол бархатного платья и удалилась, не желая встречаться с их энергичной владелицей. Помощница по хозяйству Вера Викторовна, называвшая себя «дежурной по дому», не умела ходить не спеша. Женщина меряла свою жизнь не днями и часами, а минутами, выстраивая их в ряд и давая каждой чёткое указание, которое требовалось выполнить в отведённый временем короткий срок. Таким образом, ни одна минутка не оказывалась потерянной. Художник живо представил себе её яркие карие глаза под куполом тщательно уложенной светлой чёлки, по-молодому улыбающийся белозубый рот и ямочки на щеках. Добавил несколько светлых искорок, позолотив лёгкие волосы, и повесил портрет в галерею своих новых, написанных мыслями картин.  Экономка постучала в дверь костяшками полусогнутых пальцев и сказала, будто пропела: «Сергей Романович, Даня приехал!».

- Заходите, Вера Викторовна! Я давно его поджидаю, уже даже себя в порядок привёл. Бросьте только один контрольный взгляд: всё ли в порядке?
- Замечательно управились, Сергей Романович: костюм чудесно сидит, да и галстук завязан безупречно. Вот только среднюю пуговку на жилете поправлю немного. Теперь всё просто идеально! У вас с Даней на сегодня какая программа?
- Сначала к брадобрею, а потом в филармонию, в Камерный зал. Музыканты из Питера приезжают с программой «Два рояля: музыка сквозь века», любопытно послушать будет, как они прошлое с будущим сплетут.  На ужин в «Римские каникулы» пойдём, так что готовить сегодня не надо, отдыхайте, Вера Викторовна.
- Да я и не устаю у вас, Сергей Романович: только и делаю, что отдыхаю, словно в санатории. Ничего, найду, чем заняться. А вот и Даня!

Данила вошёл в комнату вместе с запахами осени, чуть оттенёнными горьковатым ароматом дорогого одеколона. Бережно поцеловал маленькую натруженную руку Веры Викторовны, а затем подошёл к креслу, в котором сидел его друг. Устроился рядом на соседнем, накрытом небрежно наброшенной многоцветной шалью, и сказал, словно продолжая прерванную беседу, перекинув мостик из слов через несколько дней расставания: «Всё никак не могу привыкнуть к отсутствию машин с московскими и питерскими номерами у ворот. Сколько же народу сюда за вашими картинами-обманками приезжало, Сергей Романович…».  Художник явственно представил его черешневые глаза и по-прежнему яркий, с приподнятыми уголками губ рот, краски которого не сумело поглотить ненасытное в своём голоде время.
- Даня, «обманки» у Фёдора Толстого были. Я ведь тебе как-то репродукции его картин показывал, помнишь?
- Как не помнить, Сергей Романович. Я тогда всё старался муху с картины согнать и отогнуть нарисованную обёрточную бумагу. Согласен, ваши картины не «обманки», они – живые. Помните ту акварель с зимним пейзажем, которую вы мне когда-то подарили? Там ещё птица в полёте парила… Так вот она с одного угла картины в другой переместилась. Как вы это объяснить можете?
- Не знаю, Даня. Я ведь не предметы и людей писал, а то, что у них внутри: их суть, душу. А душа никому не подвластна, она своей жизнью живёт… Покупатели не приезжают потому, что картин на продажу больше нет, слепые рисовать не могут, если только словами или мыслями. А на такой вид живописи спроса пока нет. Но теперь это не имеет значения. Важно то, что ребята в арт-студию по-прежнему каждый день приходят. Работы, которые в мастерской, я им оставить хочу. Все картины, что в доме – твои, распоряжайся ими, как пожелаешь. Только одну - ту, что с сиренью в белом кувшине, Вере Викторовне отдай, она всё на ней пятилепестковый цветок на счастье ищет, может быть, когда-нибудь и найдёт…
- Сергей Романович, я с вами поговорить хочу.
- Если это про лечение, то лучше не начинай, хорошо?
- Да ведь это не только вам, но и мне нужно. Даже больше мне, чем вам, Сергей Романович.  У меня родители есть, брат родной, племянники. За плечами – три брака и двое детей от разных жён. И ни одного по-настоящему близкого человека, кроме вас. Вот ведь как бывает… Я прошу вас: не отнимайте у меня надежду изменить нашу жизнь к лучшему.  Всего-то только и требуется, что на консультацию к хорошему специалисту съездить…
- Уж сколько таких консультаций было, Даня! Больше, чем у меня на голове волос осталось. Твой новый глазник, он мне в голову, что ли, залезет?  С глазами-то ведь всё в порядке. Это психогенная слепота, когда мозг чудит, отключая зрение. Тут гипнотизёр или шаман нужен, у тебя есть такой на примете? 
- Найдём, Сергей Романович, всё решаемо… Но для начала давайте всё-таки к офтальмологу из Фёдоровской «Микрохирургии глаза» сегодня съездим.
- А концерт в Камерном зале, значит, медным тазом накроется?
- Не накроется, если прямо сейчас соберёмся и поедем. Всё успеем: и виртуозов из Питера послушать, и в «Римские каникулы» заглянуть. А к брадобрею через пару деньков съездим, вы ещё очень даже прилично выглядите, совсем, как в былые времена, когда по фойе в «Родине» перед сеансом прохаживались.
- Знаешь, Дань, у меня теперь много времени на раздумья появилось. Прокручиваю и анализирую свою жизнь, но когда дело доходит до хорошего и радостного, то чаще всего почему-то «Родина» вспоминается. Счастливое время было…
- Согласен, Сергей Романович. Мы ведь именно там с вами и познакомились.
- Давай сегодня туда подъедем, хорошо? Я хоть к стенам прикоснусь, энергетику камня почувствую… Что, бывший кинотеатр так и стоит закрытым, потихоньку ветшая?
- Пока да… Самое интересное, что и кафе с говорящим названием «Дудки», что слева к «Родине» прилепилось, тоже вроде бы не процветает.
- А нечего было храм искусства в подобие «Блошиного рынка» превращать, место такого надругательства не прощает.
- Тут ходят упорные слухи, что здание скоро охранный статус объекта культурного наследия получит. Помните, вы ведь сами меня учили, что «Родина» - яркий пример того, как архитектурный авангард сменялся неоклассицизмом.
- Советским неоклассицизмом, не перевирай, студент. Звучит обнадеживающе, поживём – увидим… - с этими словами слепой художник поднялся и уверенно подошёл к окну, словно надеясь увидеть бесконечно любимый им вид на пойму Оки и плывущие над ней светлые облака.
- Сергей Романович, - обратился к другу Данила, тронув его за рукав, – как вы думаете, Мадмуазель все-таки обернулась, чтобы посмотреть на Влюблённого?
- Это мне неведомо, Даня. Выбор ведь всегда за женщиной. Ты рисуешь ей жизнь, а она стирает с полотна лишние мазки…


На иллюстрации здание бывшего кинотеатра «Родина» в г. Рязань