Шехерезаде и не снилось! Прикольный рассказ

В целом, праздник удался. Дата, хоть и не юбилейная, но круглая, была отмечена вполне достойно – тридцать лет, уже не мальчик, еще не старик, как говорил известный мультипликационный герой: «Мужчина, в самом рассвете сил». Прекрасно накрытый стол: юбиляр расщедрился даже на черную икру, которая в наше время, мало того, что стоит баснословных денег, так ее еще и не достать; качественные спиртные напитки (знакомый из дьюти фри в Пулково подсобил); большой выбор соков и газированных напитков, в том числе бутылки с редким лимонадом из алоэ на запивку; огромный торт из магазина «Север» на десерт. А в конце вечера еще и салют – пришлось выйти на улицу. Сто лет он кому нужен, но раз уж было запланировано, пришлось реализовывать, хоть к тому моменту все мужики уже изрядно набрались и действо по достоинству оценить не смогли, а большинство семейных пар в квартиру юбиляра уже не вернулось – друзья, под напором более менее трезвых жен, потянулись к метро – благо еще не закрылось. Петровы хотели было остаться, но в последний момент вдруг передумали и, вызвав по телефону такси, вскоре умчались на видавшем виде «Опеле» на северную оконечность города, к себе домой.
Алексей Покумейко – так звали отмечавшего тридцатилетие мужчину, вернулся в квартиру один. Чертовски хотелось добавить, и он, найдя литровую бутылку «Белуги» с остатками водки, вылил содержимое в бокал и в несколько глотков опорожнил его.
В квартире царил страшный бардак, но убирать ничего, по вполне понятным причинам, мужчина не стал. Веки налились свинцом, а вот ноги, наоборот, стали ватными; голова слегка кружилась, жутко хотелось прилечь и закрыть глаза. Реализации этого желания ничего не мешало и Леша, как был в одежде, повалился на диван и через минуту спал богатырским сном человека, не перегруженного семейными и вообще какими-либо заботами, ответственностью, ни в чем ни перед кем не виноватого, к тому же выполнившего обязательную программу по отмечанию дня рождения. Прекрасно выполнившего! Вообще-то, он уже третий день праздновал день рождения – на работе, с родителями и, вот, с друзьями.
Но, как говориться, всегда наступает утро. Для Покумейко утро наступило в восемь часов. В животе пожар, во рту дерьмо, голова трещит, как сушняк в охотничьем костре. Жуткая слабость во всем теле, тошнило ужасно. Срочно требовалось опохмелиться, но в бутылках обозримого пространства остатков «живительного эликсира» не наблюдалось. До одиннадцати спиртное не продают – дурацкий закон! Можно было попробовать купить пива в ларьке, но им голову не обманешь, да и не факт, что продадут. А сил шляться в поисках места, где продавец отнесется с сочувствием и пониманием, просто не было.
Выпив два стакана минералки, Алексей принялся более тщательно сканировать содержимое бутылок на столе и под ним. Пусто! Вот беда-то… Сколько говорил себе, что надо всегда иметь маленькую в загашнике, но каждый раз, даже если и покупал ее про запас, до утра она не доживала. А вчера и вообще плюнул на это. Кстати бы сейчас пришлась.
Включил телевизор – все повеселее: шел один из старых фильмов про Шерлока Холмса, впрочем, это было не важно – бухтит что-то и хорошо; прошел на кухню. В холодильнике оставалось довольно прилично всяческих разносолов, но спиртного не наблюдалось. Зачем-то открыл шкаф с посудой, потом вернулся в комнату, выглянул на балкон – ничего. Обреченно плюхнулся на стул. И тут взгляд зацепился за стеклянные дверцы серванта. Что-то там было… Пригляделся – вроде, кувшин какой-то. Помотал головой: не померещилось ли? Поднялся, обошел стол, открыл створку – точно, кувшин! Откуда? Достал, повертел в руках.
Это был не кувшин, скорее бутылка, изготовленная под старинную амфору. И тут он вспомнил! Это был один из подарков на его день рождения. Те самые Петровы, что уехали последними на такси, вручили ему в разгар застолья. Сказали, что купили это вино в какой-то лавке, торгующей старинным хламом, они, правда, выразились иначе – антиквариатом. Их уверили, что этому вину не меньше нескольких десятков лет, может даже больше ста! Навешали лапши на уши, что дайверы достали сосуд с какого-то затонувшего корабля, и втюхали Петровым втридорога. Тем что – им подарок был нужен оригинальный, а денег у них куры не клюют – даром, что оба где-то в структурах Газпрома работают – вот и купили.
«Ну, что же, – усмехнулся про себя Алексей, – сто не сто, а сейчас очень кстати».
Горлышко керамической бутылки было залито сургучом, на котором была оттиснута какая-то геометрическая фигура – разобрать трудно, оттиск был сильно потерт, местами печать скололась – похоже, стеклотара действительно родом издалече. Леша не поленился и сходил в соседнюю комнату за восьмикратной лупой, вгляделся внимательнее. Фигура очень напоминала шестиконечную звезду – два наложенных друг на друга равносторонних треугольника, а может пятиконечную, точно – разобрать было невозможно.
«Гексаграмма, – вспомнил он название символа, впрочем, полностью в этом уверен не был, – если не ошибаюсь, символизирует единство противоположностей. Или пентаграмма? Черт, да какая разница!»
Голова закружилась, и он чуть не выронил бутылку из рук. Осторожно опустился на диван.
«Однако, – пришла трезвая мысль,– пора заканчивать исследования и приступать к дегустации».
Но открыть бутылку оказалось не так-то просто – сургуч железными объятиями сжал горлышко, и никакие усилия дрожащих с похмелья рук Алексея ни на йоту не приблизили его к живительному нектару содержимого амфоры. Столовый нож тоже оказался не эффективен. Пришлось вооружиться плоскогубцами, с помощью которых спустя пять минут удалось расколоть окаменевшую пробку и по кусочкам выкрошить ее в блюдце на столе. Но как только горлышко оказалось открытым, из него вдруг молнией выплеснулось какая-то светло-алая субстанция, бутылка в соответствии с третьим законом Ньютона, что сила действия равна силе противодействия, вырвалась из Лешиных рук, ударилась о мягкую спинку дивана, спружинила и отскочила в обратную сторону. Покатилась по полу, и, увлекая за собой алый продолговатый клубок, скрылась из глаз за дверью комнаты, остановившись, по-видимому, где-то посередине коридора.
«Ё-моё, – с тоской подумал Покумейко, – все содержимое выльется, что ж мне, с пола слизывать?»
– Апчхи! – раздалось вдруг откуда-то из коридора, – апчхи!
Хозяин квартиры аж подскочил от неожиданности. Чувствовал он себя прескверно, но сейчас физическая недостаточность резко отошла на второй план – кто-то тайком проник к нему в квартиру, но предательски чихнув, обнаружил себя.
«Забыл с вечера закрыть дверь? – Мысли лихорадочно метались в больной голове».
Чувство немотивированного страха присуще многим алкоголикам в процессе вытрезвления, да и не алкоголикам тоже – просто после крутого выпивона всегда становится сильно тревожно непонятно за что. А уж сейчас-то испуг имел очень даже конкретную причину. Леша посмотрел вокруг – на столе лежал большой нож для резки хлеба – то, что надо! Схватил, крепко зажал деревянную рукоятку в кулаке, стараясь не шуметь, поднялся на ноги, и, сделав несколько нетвердых шагов, выглянул в коридор.
Примерно посередине помещения прямо на полу, скрестив ноги «по-турецки» сидел человек: в белой рубашке с широко распахнутым воротом, черном пиджаке, на лацкане которого выделялся значок голубого цвета с надписью «Зенит» чемпион 2007», атласных шароварах ярко-красного цвета и умопомрачительных расшитых золотыми нитями туфлях с загнутыми носами на босу ногу.
– Бросьте свой нож, Мориарти, я безоружен, – видимо пошутил он.
Алексей был настолько обескуражен, что на автомате разжал пальцы; громкий звук от упавшего на кафель прихожей предмета привел хозяина квартиры в чувство.
– Вы… Вы кто такой? – Последовал вполне логичный вопрос.
С учетом ситуации и физического состояния, было даже странно, что Покумейко сохранил трезвость мышления, а не закричал, ну, предположим «Караул!» или просто не грохнулся в обморок.
– Я то? – Переспросил зачем-то незваный гость, и ответил вопросом на вопрос, – а сам-то как думаешь?
– Сосед? – Леша сделал шаг вперед и встал в дверном проеме, опираясь на косяк – ноги едва держали, сильно мутило.
– Э-э, браток, – поднялся и «пришелец», – да тебе капец, как плохо. Готов выполнить одно желание, так сказать, не в зачет, исключительно из-за того, что содержимое бутылки, столь тебе необходимое, я выпил еще две тысячи девятьсот шестьдесят семь лет назад.
– Что? – Алексею уже не хватало сил мыслить адекватно, голова болела все больше, а происходящее воспринималось, как сон или delirium tremens .
– Не тупи, – гость скорчил укоризненную гримасу, – что тебе сейчас хочется больше всего?
Стоять сил больше не было, Покумейко опустился на пол.
– Здоровье поправить надо, – сказал слабым голосом, – да убраться бы неплохо.
– Вообще-то, это два желания, – странный человек одернул пиджак, что-то прикинул, – но, не будем мелочиться! Але – оп!
Что-то неуловимо изменилось.
– Прошу к столу, – гость жестом приглашал хозяина, Леша повернул голову.
В комнате был абсолютный порядок: диван аккуратно застелен, стекла серванта, окно и стекло балконной двери сияли чистотой, на паласе ни одной крошки, грязная посуда исчезла со стола, скатерть была такой белоснежной, что казалось, в ней отражается свет люстры, хрустальные подвески которой испускали бриллиантовый блеск, Алексей аж зажмурился. Более того, стол был сервирован – водка в изящном запотевшем графинчике, черная и красная икра в хрустальных вазочках, соленые грибочки, в которых хозяин без труда угадал белые грузди, минеральная вода «Боржоми», мясная нарезка, черемша, огурцы, помидоры, оливки, нарезанная аккуратными кусочками селедочка, сдобренная кольцами репчатого лука, что-то еще – глаза разбегались.
Добрый волшебник подошел к столу, откинул крышку графина, налил две рюмки и повторил приглашение:
– Ну, прошу, прошу, дорогой, а то не ровен час ты так, окочуришься с похмелуги.
Алексей сфокусировал свой взгляд на налитой рюмке, превозмогая слабость, поднялся, подошел к ресторанному изобилию, отработанным движением снял стопку со стола и отправил ее содержимое в рот. Сглотнул – чуть не вырвало, прямо из бутылки сделал несколько глотков минералки, выдохнул, чуть подождал и уже вполне цивилизованно, вилкой подцепил пару груздей. Пришло долгожданное облегчение, пока очень хрупкое, льдистое, если не закрепить – через несколько минут оно исчезнет, растает без следа. Гость одобрительно кивнул, но, пробормотав что-то типа: «Как же… без тоста…», махнул рукой и выпил свою порцию.
– Так вы, значит, фокусник, – хрустя грибочками, утвердительно поинтересовался Алексей – грибы были отменными; он сел на стул.
Мужчина в атласных шароварах, намерившийся было налить по второй, так и застыл со штофом в протянутой руке.
– А ты глупее, чем кажешься, – отреагировал он через десяток секунд, и, доведя намерение до логического  конца – разлил водку по рюмкам – продолжил, – давай сначала: ты открываешь старинную амфору, срывая сургучную печать, после этого в запертой квартире появляется некто, по одному мановению которого твоя квартира засияла чистотой, а ты, невнятно выразивший это желание и желание поправить здоровье, уже почти пришел в себя и, надеюсь, со второго раза сможешь угадать, кто я такой. Будем здоровы!
Он перегнулся через стол и клюнул своей рюмкой рюмку Алексея. Выпили.
– Ну? Пришло понимание?
– Джинн… то ли? – Неуверенно предположил Покумейко.
– Ну, слава Аллаху, – гость простер руки к потолку, – наконец-то! Аллилуйя!
Джинн налил по третьей.
– Не совсем, конечно, так, но направление рассуждений выбрано верное. Я – ифрит, представитель самого могущественного вида всех джиннов.
Он поднялся и, прижав правую руку к сердцу, а левую заведя за спину, отвесил глубокий поклон.
– Меня зовут Дакия Гали ибн Синна, я один из семидесяти двух демонов – князей, которых Сулейман бен Дауд, третий еврейский царь, правитель объединённого Израильского царства в период его наивысшего расцвета, сын царя Давида и несравненной Вирсавии, вместе с нашими воинствами с согласия Аллаха поработил и подчинил своей воле. Приветствую и благодарю тебя, человек, за то, что освободил меня из почти трех тысячелетнего заключения.
Алкоголь, наконец, оказал свое целебное действие и без всякой магии вернул Покумейко к жизни. Он тоже встал, резким движением наклонил голову, выпрямился и, подняв рюмку на уровень глаз, отсалютовал ею:
– Алексей. Будем знакомы.
Закусили. Беседа продолжалась.
– Но ведь так не бывает, – усомнился в правдивости слов ифрита хозяин, – нет никаких джиннов, это все сказки. Вас никто не видел, не представлено никаких научных обоснований вашего существования, отсутствуют свидетельские показания – досужие домыслы, сказки Шехерезады из «Тысячи и одной ночи».
Дакия Гали усмехнулся.
– Что такое световой спектр люди знают, только потому, что у них есть глаза, а не будь их вы бы и представления не имели, что такое цвет. Джины были созданы из чистого бездымного пламени, они не воспринимаемы ни одним из пяти основных чувств человека, но всегда жили параллельно с людьми, и хоть появились намного раньше них, намного раньше и исчезли. Так что вы не знаете о существовании чего-либо просто потому, что у вас нет органов для восприятия этой неизвестности.
– Но ты же здесь, и я тебя вижу! – Перешел на «ты» и Леша.
– Все это стало возможным благодаря прихоти Наамы Аммонитянки – жены царя Соломона, и его дочерей Тафафи  и Васемафи. Им не понравилось, как я разговаривал со Шломо  и они потребовали наказать меня. А шутки ради заточить не в лампе или кувшине, а в бутылке с вином. Так что первые несколько лет я не трезвел вообще!
Джинн тяжело вздохнул.
– У Соломона было очень много женщин, – продолжил он монолог, – от красавицы Абишаг, прибывшей во дворец, чтобы скрасить последние годы престарелого царя Давида, до царицы Савской, о любовном и политическом союзе с которой говорил весь тогдашний цивилизованный мир.
Вообще, Соломон имел примерно семьсот жен и триста наложниц, среди которых были и чужестранки, имевшие на него огромное влияние. Под этим влиянием Шломо стал служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской. За это Бог прогневался на него и пообещал множество лишений народу Израиля, правда, только после окончания царствования Соломона – ведь он обещал Давиду благоденствие страны при его сыне. Так что, всё царствование Соломона прошло достаточно спокойно. Вроде как, Соломон умер на сороковом году своего царствования.
Закончив этот краткий экскурс в историю, ибн Синна долил остатки из графина и, не чокаясь, выпил свою рюмку.
– Черт бы побрал это проклятое семейство! – В сердцах воскликнул Джинн, – без малого три тысячи лет просидеть в бутылке!
– Но ведь благодаря этому, ты сейчас жив, – слегка заплетающимся языком сказал Алексей, вертя пустой графин перед глазами.
– И что? – Дакия щелкнул пальцами, и хрустальный штоф опять оказался наполненным, – я последний!
– Почему ты так решил? Может где-то есть еще закупоренные в бутылки джинны.
– Нет, мы, ифриты, – особо могущественные джинны, слуги Шайтана, чувствуем присутствие себе подобных в мире людей; здесь нет никого, кроме меня. Вот мариды, кутрубы, силаты, гули, силы – вся эта мелочь, те да – останься кто из них в живых, могли бы надеяться на встречу с сородичами – чуйка у них не работает.
Разменяли второй графинчик.
«Это уже не опохмелка, это уже запой, – подумал Покумейко, но останавливаться не стал, чтобы не обидеть чудесного гостя».
– Так, раз вы такие сильные, – вопросил он, – почему же ты не мог выбрался из своего заточения?
Ифрит усмехнулся.
– Печать Соломона – всему виной она. Царь, единственный кто знал тайное и страшное имя Аллаха, произнеся которое он мог управлять ветрами, понимал язык зверей и птиц и управлял злыми духами, накладывая печать и произнеся заклинание, обрекал нас на вечное заточение. Только смертный мог освободить демонов из него, при этом мы становились рабами освободителя, пока не выполним три его заветных желания. Твои желания пока целехоньки. Приказывай!
– Стало быть, ты злой дух?
– Тебе виднее. Что есть добро, а что зло? Ты всегда хорош для кого-то одного, а это значит, что плох для кого-то другого. Все относительно. Но открою тебе секрет, в благодарность за свое чудесное спасение – все ифриты чертовски коварны и мстительны, особенно, когда их пытаются одурачить.  С нами надо держать ухо востро. Только царь Соломон мог пренебрегать этим знанием.
Алексей пожал плечами.
– Ты не кажешься таким, с тобой интересно и… спокойно, что ли.
– Тебе виднее, – повторил Дакия.
– И все же, неужели ты никогда не пробовал выбраться, сорвать печать, ведь с годами сила заклятья могла ослабеть?
Джинн с сомнением покачал головой.
– Дело в том, что Джинн, находящийся в бутылке, не имеет желания колдовать, это свойство он приобретает при переходе из одного "агрегатного состояния" – "в бутылке" в другое – "вне бутылки". Поверь, мы не слишком страдаем, находясь в заточении – это вам кажется, что вокруг нас тесные стеклянные стены, а на самом деле, там целый мир. Единственное неудобство, что из него нет выхода.
И недавний юбиляр и ифрит уже изрядно опьянели, а графин все не пустел и не пустел. Стоило последним каплям спиртного пролиться в рюмки собутыльников, как он вновь оказывался наполненным прозрачной сорокаградусной жидкостью.
– А что у тебя за прикид такой – сорочка с пиджаком и красные шаровары с чумовыми тапками?
– Это туфли, – обиделся джинн, но лишь на секунду, – вылетая из бутылки, я заметил твое изображение на стене; на ней ты точно в такой одежде, вот я и принарядился сообразно эпохи. А шальвары? Так картина поясная, ниже я не видел, пришлось остаться в своем. Впрочем, это легко исправить.
Он встал, и Леша узрел на ифрите такие же джинсы, как был на нем. На ногах вместо туфель с загнутыми носами были одеты лакированные ботинки со шнуровкой.
– Ловко это у тебя получается, – покивал головой хозяин, – а откуда так по-нашему чесать научился? Прямо на дворовом сленге шпаришь.
Дакия усмехнулся.
– Так ведь в заточении мы хоть ничего и не видим, но слух-то не теряем. Просто, когда ты сидишь в бутылке на дне моря, то слушать нечего, разве что «песни» синих китов. А я в вашем мире на полке магазина месяца два простоял, разного наслушался, да и телек продавец все время включенным держал, только на ночь вырубал. Память у нас стопроцентная – раз услышал, на всю жизнь запомнил, обучаемость мгновенная, плюс – дар предвидения. Так что, я ифрит продвинутый.
– Что ж ты с таким даром не смог про заточение свое догадаться?
– Не все в жизни знать возможно, – Дакия покрутил раскрытой ладонью, – да и не все нужно. Если бы тебе дали книгу с историей твоей жизни, ты бы прочел ее до конца?
Волны опьянения накатывали и отступали, но мыслил Покумейко пока трезво.
– Нет, пожалуй, – ответил он, и неожиданно спросил, – так царь Соломон был могущественнее всех джиннов?
Ибн Синна задумался. Он молчал несколько минут, потом вздохнул и сказал:
– Могущественнее – не то определение; кроме болтовни со зверьем, он ничего больше толком и не мог. Но получив мудрость от Бога, он получил и возможность повелевать джиннами и именно нашими возможностями пользовался, как своими собственными. Хитрый змей.
Он еще немного подумал и продолжил:
– Людей, не вполне заслуженно прослывших великими мудрецами, в истории хватало. Но только Шломо, третий Израильский царь, кстати, совершивший много нехорошего в вашем понимании, умудрился стать святым сразу в трех религиях. От всех его современников не осталось даже имен, а о жизни Соломона известно почти все. Но звезда, горящая ярче, погаснет раньше. Он умер в пятьдесят два года.
– И вы, десятки джиннов со своими легионами, не могли восстать против него?
– Если Бог с тобой, то какая разница, кто против тебя. А Бог обещал Давиду, что царствование его сына пройдет спокойно.
– Я много слышал о мудрости царя Соломона, но не знаю ни одного примера ее проявления. Не просветишь?
Было заметно, что ифрит тоже сильно опьянел, но мысли в его голове не путались, и излагал он их неторопливо, четко проговаривая слова, а от того казался не пьяным, а знающим и мудрым. Впрочем, наверняка таким и был.
– Странно, видно ты просто не интересовался этим вопросом. В вашем мире сохранилось множество преданий о мудрости израильского царя. При событии, послужившим одним из них, я присутствовал лично. Две женщины пришли к нему, прося защиты и справедливости. Перед просительницами несли двухмесячного ребенка, и каждая из женщин уверяла, что она его мать. Никаких свидетелей по данному делу не нашлось, и тогда царь велел рассечь малыша пополам и дать каждой из женщин по половине. Родной матерью была признана та, что закричала, с мольбой протянув руки к царю: «Отдайте ей, только не убивайте!»
– Красивая легенда, – Алексей хмыкнул, – сказка, у нас писаки пачками такое придумывают.
– Мы заболтались, – джинн сверкнул глазами, видимо, критиковать царя Сулеймана ибн Дауда он мог позволить только себе, – итак, я твой раб, и смиренно жду возможности выполнит три твои желания. Приказывай!
– Что приказывать? – Растерялся Алексей.
– Что хочешь, – ифрит поклонился, – для меня невозможного мало.
Покумейко почесал затылок.
– Может, счастья?
– Счастье – это когда Аллаха благодаришь больше, чем у него просишь. Диоген был счастлив, живя в бочке, орангутанг – на дереве, Персидский шах – во дворце. Слишком абстрактное понятие, конкретизируй желание.
«Рабовладелец» надолго задумался, но эта задумчивость не носила конструктивного характера, все мысли крутились вокруг того, как три желания превратить в бесконечное количество.
– Забыл сказать, – прервал его размышления Гали ибн Синна, – желания должны быть выполнены до наступления нового дня после освобождения джинна. У тебя осталось не так много времени.
Алексей посмотрел на настенные часы – мать честная! Без двадцати двенадцать, и это не дня – за окном опять темень. Проклятый колдун!
– Мне нужен миллиард долларов, – выпалил он.
Дакия кивнул.
– Что? – не понял Леша, – где он?
– В соседней комнате.
Покумейко поднялся, пошатываясь, прошел несколько шагов по коридору, открыл дверь – двенадцатиметровая комната была под самый потолок завалена пачками с зелеными купюрами. Наугад взял одну, вернулся к столу и, разорвав кассовую ленту, сличил номера – разные, и не по порядку.
– Не фальшивые? – Спросил с сомнением.
– Как можно, хозяин, – джинн казался удивленным, – в каждом из существующих в вашем мире банков, исчезло незначительное количество наличности, даже если проведут тщательный аудит – не обратят внимания. Следующее желание.
Времени оставалось катастрофически мало. Как? Как заставить колдуна служить себе всегда, а не ограничиться всего лишь оставшимися двумя желаниями? Попросить расширить временные границы принятия решения? Но это минус одно желание, и тогда останется последнее, и не факт, что он сможет его сформулировать так, что Дакия останется его рабом навсегда. В конце концов, джинн ведь может просто убить хозяина, решив, что его время вышло. И тут Алексея осенило!
Ифрит указал на часы.
– Надо торопиться, – сказал он.
– Я придумал сразу два желания, – Покумейко улыбнулся с чувством собственного превосходства, – и мне вполне хватит времени, чтобы высказать их.
– Я весь внимание, – Джинн поклонился, в который уж раз.
– Я хочу жить вечно, – торжественно произнес хозяин квартиры, – и хочу, чтобы ты служил мне до скончания моих дней.
Алексей налил себе водки, подцепил на кончик вилки оливку, отсалютовал зажатой в пальцах рюмкой и в один глоток выпил ее содержимое. Забросил в рот зеленую маслину.
– Слушаю и повинуюсь, – Дакия Гали ибн Синна коварно улыбался, и это очень не понравилось его хозяину.
До двенадцати ночи оставалось три минуты.
– Шехерезада, говоришь? Ей и не снилось развязка истории! Не я ли говорил тебе, что ифриты – существа мстительные? Ты мог пожелать всех красавиц Земли, мог сам стать властителем мира, всю жизнь оставаться абсолютно здоровым, иметь нечеловеческую силу или то и другое одновременно, тебе была доступна вселенская мудрость, тебе… – да что угодно! И ты получил бы все без отказа и сполна. Но ты покусился на мою свободу, свободу, только что мною обретенную. Что ж, я исполняю твои желания!
В ту же секунду не разжованная оливка попала Покумейко в дыхательное горло, он глухо закашлялся, несколько раз ударил себя кулаком в грудь, его лицо посинело, силы оставляли его. Он умоляюще посмотрел в глаза ифрита – тот улыбался. Через две минуты все было кончено. А в одном из морей умеренного пояса Земли появилась пяти миллиметровая медуза Turritopsis nutricula. Эти крохотные существа способны самостоятельно регенерироваться и омолаживаться, возвращаясь в стадию полипа, и цикл этот повторяется бесконечно число раз, что и делает их практически бессмертными. Управляя собственными генами, медузы заставляют время «двигаться вспять», возвращаться к начальной стадии развития и начинать жизнь заново. В отличие от своих безмозглых собратьев, эта медуза обладала разумом – разумом тридцатилетнего Алексея Покумейко. Увы, но высказывать свои мысли Turritopsis не могли.
– Дни твои окончены, и я больше не служу тебе, – джинн выглядел усталым, но довольным, – но жить, как и хотел, ты будешь вечно. Все желания выполнены, и я свободен.
Он налил из графина рубинового цвета жидкость – этот напиток был ровесником Дакии. Пригубил терпкую ароматную жидкость,
– А вдруг я ошибаюсь и в этом мире сохранился кто-то из моих сородичей? – Вслух размышлял ифрит. – Друзья и вино должны быть старыми. Надо посмотреть в потаенных уголках земли и воды; что я, в конце концов, теряю?
Он прошел в прихожую, поднял с пола керамическую бутылку, в которой провел почти три тысячи лет, и с размаха шарахнул сосуд об стену. Осколки мелким бисером разлетелись в разные стороны. На этот раз порядок наводить надобности не было.
– Свободен, – повторил он и растворился в воздухе – отправился на поиски себе подобных.