Изгой

Почему я изгой? Да, я не вор. С меня хватит! Я перестал воровать куриц и кошек у этих несчастных людишек. Это моё личное право быть таким какой я есть! И я не буду молить братьев позвать меня обратно в стаю. В моё родное, сердечное, холодное и горестное Пусто-лисье. Туда, где погибли наши родители…

Иду куда глаза глядят. Один среди ночи. Всё глубже в чашу. Боже как страшно и холодно, но что за звуки? Неужели волки? Да что за бред! Я сам почти как волчонок. Стыдно, какой же я трус! Это просто шорох осенней листвы и жирный неповоротливый глухарь. Пролетая, задел крылом наполненную небесной влагой ель. Главное, чтобы снова не посыпал промозглый мерзкий дождь…

Опять эти людишки со своими псинами шатаются по кустам. Что им тут нужно, что они вынюхивают?! Это мои владения, пусть проваливают! Я же отметил свою территорию или этого недостаточно? Ходят, орут, ветви ломают. Зайчат с куропатками опять распугали. Как же мне сейчас не хватает вас, мои дорогие братики, вот бы мы им устроили!

Вновь это странное необъяснимое чувство. Оно зарождается внезапно и не дает покоя. Будто некое приятное тепло, обволакивая внутренности, растекается по телу. Чувствую, как вздымается шерсть на загривке. Не понимаю, что это? Но точно не страх. Возможно, это восхитительный аромат пищи, что принесли с собой двуногие, так манит или нежный звон голосов, а может сырой запах их тёплых тел сводит с ума? Мне нужно к ним, хочу быть частью этого всего, желаю быть преданным им зверем! Боже, я, наверное, голоден и брежу! Подойду ближе и будь что будет.

Ой! Чёрт, как же больно! Зачем палкой то и за что? Я же ничего плохого не сделал? Ещё и этот противный брехливый пёс — гребаная пустолайка! Надо было вцепится в горло и разорвать эту домашнюю шавку. Так поступили бы мои собратья — нормальные лисы, в отличии от меня! Не зря, наверное, меня изгнали из стаи. Видимо я не достоин.

Лисёныш забрёл глубоко в лесную глушь как можно дальше от деревни.

Пустой осенний лес. О боги! Сколько я уже не прикасался к мясу? Как же осточертели эти безвкусные словно трава ягоды, тухлые безжизненные яйца и трупики дохлых птенцов. До чего я докатился? Мои мама и папа вряд ли смогли мной гордится. Хотя сумел же я отвоевать ту нору у местного енота. Он был довольно крупный. Быть может, вновь вернутся в Пустолиье в сухую безопасную нору под скалистым холмом? Нет, даже не смей думай об этом! Сам справлюсь. Да и гордость не позволит…

Всё утро едкое чувство тревожности гложет нутро и колит в носу. Что за ерунда со мной происходит? Слоняюсь по лесу и нет мне покоя. Вновь это тонкий чарующий и не на что не похожий запах.

Ого! Да нет, не может быть! Человек, в такой глуши? Не, это что-то новое, незнакомое. Не могу сопротивляется непреодолимому влечению и любопытству, мчусь по следу!

Во он. Сидит на пне, почти как человек, только какой-то мелкий. Это существо издаёт странные гнетущие завывающие звуки. Надеюсь, он меня не заметил. Подкрадусь ближе. Какой же он маленький и совсем беззащитный. Это ребёнок! А где его родители? Может его бросили, выгнали как меня или он заблудился? Кажется, что он нуждается в защите. Буду остерегать пока за ним не пришли…

Ну сколько можно ждать! Этот розовощекий кусочек свежего мяса соблазнителен не только для меня. Чую волчий след неподалёку. Не-е, с волками я тягается не смогу, нужно действовать.

Как будто током по спине. Он не ударил и не испугался, а просто едва ощутимо дотронулся! Что со мной? Мне приятно, но по привычке я скалюсь и огрызаюсь. В душе свербит и разрывается. Прошу, умоляю, маленький человечек, возьми меня к себе! В свою большую тёплую нору или где вы там живёте? Я буду преданным лисом. Отдам всю свою щенячью любовь. На которую ни один никчемный дворовый пёс не способен…

Мы шли и бежали, бежали и шли. Игрались и дурачились. Я то удалялся и прятался за стволами деревьев, наблюдая со стороны, то семенил и припрыгивал рядом, ощущая его резкий человеческий запах, без которого уже точно не смогу. Я безгранично счастлив от того, что наконец заполучил своего человечишку. Уверен, что это навсегда. Я бы хотел похвастаться братьям, но в Пустолисье больше не вернусь.